Словарь используемых терминов и световых величин
Экзопланета – (от греч. эксо = вне, снаружи) – планета, находящаяся вне Солнечной системы. Общее количество экзопланет в галактике Млечный Путь оценивается не менее чем в сто миллиардов.
Обитаемая зона, или зона жизни, это условная область звезды, определённая из расчёта, что условия на поверхности находящихся в ней планет будут близкими к земным и будут обеспечивать существование воды в жидкой фазе..
Парсек (космическая миля) = 3, 2616 светового года = 30,8568 триллионов километров. Световой год – расстояние, которое за год проходят фотоны света (частицы, не имеющие массы) в космическом вакууме. Скорость света приблизительно триста тысяч километров в секунду.
Гравитон – квантовая частица, не имеющая массы. Гравитонные потоки, иными словами волны пространства-времени, замедляют время на околосветовых скоростях.
Психосоматика – объясняет взаимосвязь эмоционального опыта (невозможность проявить гнев, беззащитность в чувстве страха, запрет на проявление чувств) и физического самочувствия (болезни).
Когнитивность – проявление умственной деятельности, познание.
Я-концепция – совокупность наших представлений о себе. Образ «Я» имеет три компонента:
когнитивный компонент: социально-желательный образ, который мы презентуем в окружающую среду, например: «Я общительный, энергичный, уверенный в себе»;
эмоциональный компонент: самооценка. Себя мы оцениваем во время позитива, других – не столь хорошо: не мешало бы им стать умнее, добрее, профессиональнее;
поведенческий компонент: наши поступки, т.е. жизненная позиция.
Флэш-крах (Flash crash) – это когда рынок, будь то акции, облигации или товары, падает в течение нескольких минут, а затем подбирается.
Стандарт личности, авторский термин – аналог современного паспорта, медицинской карты и трудовой книжки. Перечисленные документы были отменены в конце третьего тысячелетия. СЛ содержит физиологические и психологические характеристики владельца, класс профессионального уровня, сведения о понижении гражданского статуса, с указанием причин, и о его восстановлении. Записи вносятся в течение всей жизни. Сведения о семейном положении и о месте проживания в СЛ не вносятся.
Ксенозоология, авторский термин (от греч. зо́о = животное и ксе́нос = гость, чужой, посторонний) – наука о внеземной зоологии.
Вместо предисловия. Конец третьего тысячелетия
В феврале 2016 года научный мир взорвался новостью об открытии волн пространства-времени. Элементарную частицу, не имеющую массы и способную переносить гравитационное взаимодействие без использования электрического заряда, назвали гравитоном. Через семь лет частица кванта гравитационного поля была зарегистрирована. Однако же, теория квантовой гравитации, где поле квантуется и может влиять на время, не могла быть применена на практике. На малых скоростях эффект замедления времени ничтожно слабый, а при движении на околосветовых скоростях масса тела растёт до бесконечности, изменяя его молекулярную структуру. А значит, обладающий массой объект невозможно разогнать до скорости света.
Так считалось до 2931 года, до открытия Вернигорова, которому удалось извлечь из физического тела энергию покоя, сохранив при этом его массу. Управлять гравиполем стало так же просто, как играть в бадминтон. Феномен Вернигорова позволил снять с полюсов ледяные «шапки», грозящие планете новым всемирным потопом и, как следствие, длительным оледенением. Образовавшиеся триллионы мегатонн чистейшей воды, удерживаемые магнитными полями, удалось кристаллизовать и вывести на орбиту. У Земли появился неограниченный запас воды, а у Луны появилась подружка. Второй спутник Земли назвали Гиачинта (от латинского giacinto – голубой). Когда оба спутника всходили, зрелище приковывало взор: догоняя лунный диск, в небе плыл полупрозрачный светящийся шар, переливаясь оттенками голубого и аквамаринового.
После открытия Вернигорова стали возможными субсветовые скорости и как следствие – экспедиции в дальний космос. К концу третьего тысячелетия было подтверждено существование 4824 экзопланет (от греческого эксо = вне) в 3717 звёздных системах. В список ближайших к Земле солнцеподобных звёзд, в обитаемой зоне которых могут находиться планеты, сравнимые с Землёй, вошли альфа Центавра, Сириус и Процион, расположенные в радиусе от 3 до 5 парсек, тройная система 40 Эридана (5,04 парсек) и звезда Альтаир, арабское название Бенетнаш (5,14 парсек, или 16,8 световых лет).
Гигантское скопление галактик Млечного Пути даже при современных сверхсветовых скоростях оставалось недоступным: людям пришлось бы провести годы в ограниченном пространстве звездолёта. Вариантов было два: либо длительный, в течение многих лет, анабиоз, и как следствие необратимые изменения в мышечных тканях, либо столь же длительное нахождение в ограниченном социальном континууме, и как следствие – изменённая психика. Диагноз, с которым путь к звёздам закрыт навсегда.
Но людям свойственно мечтать. И 288 световых лет до последней звезды в ручке Ковша Большой Медведицы когда-нибудь станут преодолимым расстоянием. Людям свойственно верить в себя. И делать мечты реальностью.
Часть 1. Уравнение со всеми неизвестными
Капитан
Андрей Балабанов, капитан звездолёта «Сайпан», хмуря брови, изучал список экипажа, отпечатанный издевательским старославянским шрифтом на первой странице бортового дневника – по мнению Андрея, тоже издевательского: сработанного под старину, в кожаной обложке с металлическими уголками. Кожа была настоящей, а уголки серебряными. Дмитрий Волокушин, единоличный владелец звездолёта, с удовольствием наблюдал, как глаза капитана потемнели от ярости: шрифт был стилизованный, с ятями, ерами, юсами и прочей ижицей. Не продраться!
Непременным условием участия Балабанова в экспедиции на Процион Эльгомайзу было – вести бортовой дневник, в котором фиксировались ситуации, отношения, шутки, выходки и выверты членов экипажа – иными словами, поведенческий компонент Я-концепции. Поведенческая компонента, как выразился Волокушин. Разница заключалась в том, что компонент это составная часть чего-либо, а компонента – составляющая часть. Впрочем, Андрей не видел особой разницы. И Волокушин ему объяснил.
Компонент (книжный общеупотребительный термин) это, так сказать, физическая упаковка самостоятельных логических элементов. То есть состав.
Тогда как компонента – термин сугубо физический. Составляющая компонента, например, экологической системы, это – опад листьев на поверхности лесной почвы (сохраняются два-три года), ствол упавшего дерева (сохраняется до десяти лет), гумусный слой почвы (сохраняется сотни лет), торф на болоте (сохраняется тысячи лет). Свойства системы напрямую зависят от взаимодействия между составляющими.
– Теперь понимаешь разницу? Вот ты космолётчик, можно сказать, элита, а не знаешь ни фига. Учат вас, учат… пятнадцать лет учат, и всё равно дураки! – приложил Волокушин оторопевшего Андрея. Откуда у доктора психологических наук такие знания об экологии? Он что, действительно гений? Балабанов воззрился на друга, как поп на икону.
– Гений я, гений, не сомневайся, – заверил его Волокушин. – А ты как был штурманом, так им и останешься.
Волокушин словно читал его мысли. Стать космонавигатором Андрею хотелось лет с пяти, а звездоплавание означало для него единственно возможную форму существования.
– Чему ты улыбаешься? Радуешься, что дурак? – Димыч перешёл границу. Сейчас отправим его обратно, с ускорением mg…
– Сам ты дурак. Дай тебе кораблём управлять, угробишь ведь. Потому что не знаешь ни фига, только в чужих мозгах ковыряться умеешь, – парировал Андрей.
– Сам смотри не угробь… – проворчал представитель журнала Forbes, которого никто не посмел бы назвать в глаза дураком, но он был счастлив услышать «правду» от друга. Единственного друга, с которым сейчас расставался на десять земных лет, и кто знает, увидятся ли они…
Дмитрий Волокушин сделал всё, чтобы – увиделись. Чтобы команда «Сайпана», составленная им вопреки инструкциям и правилам, вернулась на Землю. Вернулась людьми, а не человеконенавистниками, которым предстоял курс реабилитации в клинике.
Хозяин корабля упёрто настаивал на рукописном варианте дневника. Андрей снял колпачок с раритетной гелевой ручки, которыми не пишут уже лет двести, перевернул её шариком вниз и, обхватив большим и указательным пальцами, плотно прижал к бумаге. Воспитанников космошколы учили многому, что изжило себя на Земле, но могло пригодиться в чужих мирах.
Дневник капитану полагалось вести параллельно с компьютерным бортовым журналом, где отмечались условные координаты «Сайпана» (условные потому, что при скорости, в тридцать раз превышающей световую, определить точные координаты невозможно), причины, повлёкшие изменение траектории полёта, аварийные ситуации и иные «сопутствующие аксессуары», как выразился далёкий от космоса Волокушин, а Андрей не посмел возразить.
Потому что именно Волокушин вытащил его из депрессии после экспедиции в систему 40 Эридана, из которого Андрей вернулся седым. Проведя полгода в реабилитационной клинике «За гранью», он заявил медкомиссии, что больше никогда и никуда не полетит. К такому же выводу – правда, в несколько ином ракурсе – пришёл экипаж звездолёта «Бенетнаш» класса дальний грузо-пассажирский, дружно заявивший, что с Олегом Бабаниным (тогда его звали Олегом) никогда и никуда не полетит.
Через год Олега Бабанина, космолётчика класса «А», больше не существовало: для всех он навсегда остался в клинике, с неизлечимым диагнозом, для Волокушина – главврача и владельца клиники – он стал Андреем Балабановым. С новым Стандартом Личности, дипломом Космоакадемии и водительскими правами космолётчика класса «G». А ещё они стали друзьями. Без официоза господин Волокушин называл господина Балабанова Андрюхой, а Андрей в зависимости от настроения и ситуации именовал его Димкой, Димоном (с ударением на первом слоге) и Димычем. И через два года согласился на эксперимент: полугодовой полёт без анабиозных камер.
Эти два года он водил солнечники – грузовые и экскурсионные транспортники, курсировавшие в пределах Солнечной системы. Слово «солнечник» навязчиво напоминало рыбу-камбалу, лениво шевелящую плавниками. Андрей ненавидел себя – за класс «G». За тупорылые неповоротливые солнечники. За пассажиров – по мнению Андрея, таких же неповоротливых и тупорылых. За то, что не смог отказаться от профессии. За то, что капитаном ему больше не быть: космические новости распространяются с космической скоростью, и о решении, принятом Олегом Бабаниным по праву капитанского единоначалия на Инте Игрек, солнцеподобной звезде звёздной системы 40 Эридана, узнала вся планета.
Правда была страшной, поступок капитана – бесчеловечным, презрение экипажа – заслуженным. С ним никто больше не полетит, никогда.
Экипаж
В бортовом дневнике была заполнена одна страница. Остальные предстоит написать Андрею Балабанову, капитану звездолёта «Сайпан» класса экстра-универсал, цель полёта – двойная звезда Процион Эльгомайза, созвездие Малого Пса, дальность полёта 3,5 парсек, длительность полёта пять плюс пять земных лет (при скорости, равной тридцати световых, это шесть плюс шесть месяцев относительного времени). Страхование жизни не предусмотрено. Анабиоз не предусмотрен. Вознаграждение по прибытии на землю (оплата после доставки, пошутил Волокушин, и Андрея передёрнуло. Шутка была циничной, ведь речь шла о людях. Живых людях, которые для Волокушина были…
Додумать мысль до конца было слишком больно, и Андрей не стал её додумывать. Через пять месяцев его мнение о «живых людях» и о «садисте-экспериментаторе» Волокушине – мнение резко изменится. А пока список экипажа звучал «обещающе»:
1. Капитан Андрей Балабанов, класс «G».
2. Помощник капитана, штурман-навигатор Бернард Барнс, класс «А».
3. Штурман-пилот Пётр Коржик, класс «В».
4. Штурман-навигатор Лех Золтовски, класс «А».
5. Космомеханик Семён Рабинович, класс «А».
6. Биолог Юозас Киндзюлис, класс «В».
7. Астрофизик Надежда Кислова, класс «А».
8. Оператор систем защиты Риото Ита, класс «А».
9. Оператор систем защиты Бэрген Тимирдэев, класс «А».
10. Врач широкого профиля Джеймс Кендал, класс «А».
11. Оператор тренажёрных машин Катерина Ветинская, класс «А».
12. Оператор систем жизнеобеспечения Кэли Конорс.
13. Оператор систем жизнеобеспечения Леона Лин.
14. Специалист сопровождения Михаил Перевозчиков.
Перед глазами вертелась пёстрая разноязычная карусель: англичанин, белорус, поляк, еврей, литовец, японец, якут, афроамериканец, болгарка, или чёрт разберёт, кто она, две англичанки или американки, чёрт их разберёт, и двое русских.
Волокушина хотелось убить, вот прямо сейчас. Последнего, четырнадцатого члена экипажа хотелось вычеркнуть из списка – вот прямо сейчас! И не впускать на корабль, даже если он будет рыдать и умолять. Какой, к чертям, сопровождающий? С сопровождающими летают инвалиды первой группы.
Какие, к дьяволу, системы жизнеобеспечения? Жизнеобеспечением (говоря человеческим языком, уборкой помещений и приготовлением пищи) занимались те, чья основная работа начнётся по прибытии на экзопланету. И уж тем более не требовали вмешательства оператора тренажёры. Железо тягать это вам не с лазертагами управляться. А женщина на корабле не сулит ничего хорошего, это ещё из прошлого тысячелетия известно.
«Твою ж мать!» – не выдержав, ругнулся Андрей, разглядев буквенно-цифровые обозначения у номеров 12 и 13. «Американки» оказались андроморфами, или биолюдьми. То есть, почти людьми. Их кожа мгновенно восстанавливалась после ожогов и не вступала во взаимодействие с едкими веществами. Комплексные соединения тантала и рутения в составе мышечной ткани выдерживали нечеловеческие нагрузки. Андроморфы не чувствовали страха, не проявляли агрессии, не выходили из себя, не испытывали любви. Не шутили и не рассказывали анекдотов. Не были способны к воспроизводству. В остальном они были людьми: нуждались в пище как в источнике энергии, обладали вкусовыми рецепторами, нуждались в сне для восстановления физических сил, могли испытывать привязанность, эмпатию, но никогда – ненависть. Их создатели называли биолюдей величайшим достижением человечества. Олег Бабанин, в миру Андрей Балабанов, называл их преступлением против человечества.
Корабль
Андрей рассматривал схему отсеков и переходов корабля (звездолёты по старой традиции называли кораблями, а космолётчиков звездоплавателями) и снова хмурил брови. Кают-компания на схеме именовалась кают-гостиной. Это можно было пережить. А вот то, чего пережить нельзя, но придётся, на схеме выглядело как неудачная шутка. «Шутки», однако же, занимали все внутренние помещения корабля. Андрей потёр глаза, отказываясь верить увиденному: каюты экипажа повышенной комфортности, кают-бильярдная… кают-кафе?? На звездолёте класса экстра-универсал?! А казино и варьете здесь часом нет?
Варьете на «Сайпане» отсутствовало. А жаль. Димка не додумался, дебилу ума не хватило, подумал Андрей о докторе психологических наук. Зато «дебил» додумался о казино, которое на корабле присутствовало – в виде зала игровых автоматов. Ещё на «Сайпкане» имелась библиотека, панорамный кинозал, тренажёрный зал-стадион, оранжерея на шесть солнечных ламп… Опаньки! Мы там что, по ходу дела огурчики-помидорчики выращивать будем? А что так скромно? Можно и арбузы. Гидропоника всё стерпит. А что ещё делать экипажу класса «А» в дальнем космосе? Только петрушку выращивать.
Да ёрш твою… через семь галактик в мёртвую звезду! Анабиозного отсека на корабле не было (!). Зато был… бассейн. Что себе позволяет чёртов Волокушин? Он что, думает, если миллиардер, так ему всё можно? Две анабиозных камеры всё же имелись – по выражению Волокушина, на всякий пожарный случай. Так что пять месяцев перелёта (а если «повезёт», полгода), плюс столько же обратно – опять-таки, если повезёт — они проведут в приятном обществе друг друга. Говоря языком математики, в ограниченном множестве. Очень сильно ограниченном… Так что без тренажёров не обойтись. Вот интересно, что будет делать операторша? Эта, как её… Катерина. Пульс мужикам измерять?
Но самое «интересное» Андрей проглядел. А увидев, не поверил своим глазам: напротив его фамилии в списке значился класс «G». Андрей провёл по глазам согнутыми указательными пальцами и прочитал ещё раз. Этого не может быть. Ему показалось.
Не показалось. Андрей Балабанов, капитан, класс «G».
Андрей остолбенело перечитал список в третий раз. Согласно действующим Правилам Общепланетной Федерации Космоплавания, капитан звёзолёта-дальника должен иметь класс «Альфа». «Бэту» присваивали за систематические нарушения инструкции (возврат нарушителю класса «А» маячил за горами). «Гамма» была для космолётчика чем-то вроде космической инвалидности с правом пилотирования солнечников – тупорылых транспортных барж, курсирующих в пределах Солнечной системы и ни парсеком дальше. Хуже была только «Дельта», которую присваивали уж не знаю за какие грехи… Но и класс «D», который штурманы прозвали дэшкой, получить было неимоверно сложно.
Волокушин назал его участие в экспедиции завершающей стадией лечения: самым страшным для звездолётчика было неверие в себя, а после Инты Игрек Андрей в себя не верил. Потому и – класс «G». И экипаж, с которым надо справиться, удержать своё лидерство. Иначе он навсегда останется пациентом клиники «За гранью».
Клиника предназначалась для звездолётчиков с диагнозом «неудачно слетали» и называлась реабилитационной, а по сути была психиатрической. Остров сумасшедших. Надо быть идиотом, чтобы так назвать звездолёт.
Впрочем, у идиота было имя. Дмитрий Волокушин, долларовый мультимиллиардер, владелец контрольного пакета акций корпорации «Flying Star» (англ.: летящая звезда), прославившийся тем, что расшифровал аббревиатуру ПОФК (нормативный справочник «Правила Общепланетной Федерации Космоплавания») как «пофиг».
Экспедиция на Процион, двойную звезду в созвездии Малого Пса, стала для Андрея подарком, от которого невозможно отказаться. Должность капитана. Вознаграждение в астрономической сумме с семью нулями. И ещё столько же при благоприятном исходе экспедиции. Интересно, что же такое узнал Диман об этой планетке, что раскошелился, профинансировав экспедицию из личного фонда… После того, как её отказалась финансировать Космофедерация. О причинах Андрей не знал. Зато он знал Димку Волокушина, который чуял прибыль за три космические мили, как зверь чует добычу.
Говоря о благоприятном исходе, Волокушин не имел в виду благополучный. Благополучный исход – это если они все вернутся живыми, благоприятный – если, улетая с пустыми руками, они вернутся с полными. Волокушин так и сказал. Ему было наплевать на экипаж, наплевать на их жизни. Его интересовала только прибыль.
Потому он и вспомнил об Андрее.
На предложение возглавить экспедицию Балабанов согласился не раздумывая. Для звездолётчика класса «А» Солнечная система – это как прогулочный дворик в тюрьме, где на звезды можно только смотреть. И никогда, ни при каких обстоятельствах, даже если тюремщики ослабят контроль – не подняться к ним.
Ему, добровольному узнику, предлагали свободу.
Часть 2. Флэш крэш
Лишние члены экипажа
Из тринадцати членов экипажа дипломы космошколы были у шестерых; опыт полётов имели №5, №8 и №9 (космомеханик и боевые операторы); №2 и №4 (штурманы-навигаторы) «летали» только на тренажёрном полигоне. То есть не летали вообще. №3 с уровнем мастерства «В» не соответствовал требованиям, предъявляемым к экипажам дальников класса ЭУ (экстра универсал). Впрочем, №3 не навигатор, просто пилот. Зачем на корабле класса ЭУ «просто пилот», Андрей не понимал.
№12 и №13 комментариев не требовали. Андроморфы без возражений и нытья будут выполнять утомительную монотонную работу в оранжерейном отсеке, бессменно стоять у плиты в кают-камбузе, кормить экипаж завтраками, обедами и ужинами, чистить, мыть и убирать, не жалуясь на усталость. Они устают, но не так, как люди, и выдерживают длительные физические нагрузки. Кэли и Леона (Димка мог бы выбрать био с менее экзотической внешностью) будут незаменимы при погрузке образцов грунта и всякой мелкотравчатой экзохрени, которую биолог натаскает на корабль. А №10 пригодится, если экзохрень вздумает захворать. Корабельный врач усыпит её гипносеансом. Андрей представил, как Кендал поёт инопланетному суслику ритуальную африканскую колыбельную, и нервно рассмеялся.
Оставшиеся четверо были на «Сайпане» лишними. Подумав, Андрей добавил к ним №3 (на хрена ему пилот класса «В»?). Потом вычеркнул биолога. Без биолога не обойтись. Зачем тогда вообще лететь? Цветочки собирать и закатами любоваться?
Исключая штурманов, в обязанности которых входило, при скорости в тридцать раз превышающей световую, не убить корабль в метеоритных потоках, не загнать в капкан чудовищного притяжения коричневых карликов и не расплавить в миллионноградусном пламени сверхновых, – все на корабле имели вторую специальность. Кроме студента Перевозчикова, который не имел даже первой.
Эта самая вторая специальность, отпечатанная мелкими буковками после каждого имени, заставила Андрея сжать кулаки.
Девочка-физкультурница (на кой чёрт мне такие специалисты?) была дипломированным детским психологом, врач-африканец владел техникой вуду (это, наверное, ошибка, следовало написать «техникой гипноза»), механик окончил Литературный институт и штурманские курсы при Космоакадемии (наш пострел везде успел, вот скажите, на кой чёрт мне на дальнике литератор?), астрофизик имела профессорское звание по ксенозоологии, а биолог… Биолог был ещё и кинологом. Зоопарк, твою ж галактику!
Андрею стало физически плохо. Кто в этом детском саду будет аниматором? Может, Миша Перевозчиков, девятнадцатилетний балбес из ВГИКа? Только ВГИКа нам и не хватало для полного боекомплекта.
Кстати, что там у нас с боекомплектом?
Как значилось в Стандартах Личности, оба оператора мобильных систем защиты побывали на планетах повышенной опасности класса «икс» с агрессивной экзореальностью. Оба сумели вернуться оттуда живыми и вытащить экипаж. А значит, были профессиональными убийцами.
Всё. Можно смело возвращаться в клинику. На завтрак его пригласят…
…Но есть же Инструкция! Согласно которой экипаж звездолёта экстра-универсал состоял из девяти специалистов класса «А», боевое оружие на борту: аннигиляторы, лазертаги, магниэны, вакуум-зонаторы и ката-ускорители. Последние запрещены GAMAS (General Atomics material assay system, система анализа материалов компании «Дженерал Атомикс») к применению в земных условиях, т.к. могут уничтожить жизнь на планете.
Формирование экипажей кораблей-дальников являлось исключительным правом психологов. Экипаж «Сайпана», наплевав на инструкции, формировал его владелец – практикующий врач и основатель частной клиники, о которой ходили страшные слухи: Волокушин проводил над людьми чудовищные эксперименты, редактируя человеческий геном, разрывая цепи в митохондриальной ДНК и в конечном итоге изменяя генотип.
Андрей знал, что это неправда. Но если бы у него спросили, что с ним делали в клинике, он улыбнулся бы и пожал плечами: «Не помню». Память у него милосердно забрали, чтобы не мучила и не убивала воспоминаниями. И копошились в ней, снимая гипносеансами пласт за пластом в поисках главного. А когда наконец нашли это главное, дело осталось за малым: подобрать методику лечения и вытаскивать Андрея (тогда ещё Олега) из ада, в который он сам себя загнал.
Вытащили. Добились невозможного: Андрей захотел жить, захотел вернуться в профессию.
Волокушин лечил его «в кредит». Выплатит, когда вернётся из экспедиции. В том что вернётся, Волокушин не сомневался, поскольку ни черта не смыслил в дальних космоэкспедициях. За него сомневался Андрей.
Им предстоит провести в ограниченном пространстве корабля пять или шесть месяцев, без анабиозного спасительного беспамятства. И столько же обратно. С Эльгомайзы они вернутся не в лучшем виде. Если вообще вернутся.
Последнюю мысль Андрей решительно отверг, и она, потоптавшись в голове, с сожалением отступила.
Список экипажа впечатлял. А после короткой лекции, прочитанной Андрею Волокушиным и подкреплённой Стандартами Личности участников экспедиции, стал впечатлять ещё больше. Если бы подбор команды доверили Андрею, он никогда бы не соединил этих людей в полностью изолированном пространстве корабля класса экстра-универсал. Штурманы и операторы систем защиты имели за плечами пятнадцать лет космошколы, о которой у Андрея было нелестное мнение. Хотя для всех они были сверхлюдьми, людьми будущего, с физическими и психоэмоциональными качествами на грани возможного.
Андрей невесело усмехнулся. Клиника профессора Волокушина, где «люди будущего» проходили обязательную после возвращения со звёзд реабилитацию, не зря называлась «За гранью». Восстановительный период длился как правило полгода. Но были и исключения из правил…
«Исключения» оставались в клинике очень надолго и не были уже «людьми будущего». Дальний космос с его чужими галактиками и невозможными мирами был закрыт для них навсегда. Их сознание следовало изменить, приспособив его для обычной человеческой жизни, которой они были лишены с детства и теперь не могли принять. А надо было, чтобы – смогли. Этим и занимался Дмитрий Волокушин сотоварищи.
Для журналистов клиника представляла лакомый кусок. О ней никто ничего не знал, кроме одного: побывав «за гранью», люди становились другими.
Журналистская пронырливая братия не теряла надежды. Но въезд на остров был запрещён даже для родственников пациентов, а добиться от персонала клиники вразумительных ответов было не сложнее, чем выжать воду из кирпича.