Из крови и плоти. Клеймо и Венец

– Разве? Я тоже думал, что обрущил на неё непосильную кару, но, взгляни, кажется, ей это даже нравится, разве я не проявляю добродетель, позволяя ей и дальше резвиться, ведь пользы от ее работы никакой, Агди сказал, что ей дают одно и тоже покрывало, но она до сих пор ничего не заметила.

– Вряд ли сама Рин считает это добродетелью, я видела с каким выражением лица она один раз выбивала пену, даже страшно подумать, кого она представляла, орудуя своей дубинкой, – слова Фоллум вызвали улыбку на лице правителя.

– Чем бы дитя не тешилось, – Тэганар пожал плечами, – Ей нужно куда-то тратить силы, иначе они выльются во что-то… – он вдруг запнулся, когда Рин обернулась, и ее синие глаза без затруднения нашли его, – дурное, – закончил Аркарис, уходя с балкона.

***

Мысль о побеге. Она звучала в голове громко и звучно, как звук рога, которым трубят перед сражением, в нем было и болезненное отчаянье и бесстрашная радость перед неизбежным. Однако, Риннахад даже под этой чарующей песней удавалось не терять рассудок, когда слова Аркариса остыли и уже не обжигали так сильно, ей вдруг открылось, что желания сделать больно в них явно больше нежели правды. Она стала готовиться, и, наступая на горло своей гордости, заставляла себя сближаться с Фоллум, чтобы через неё узнавать планы правителя.

– Аркар… Его Высочество, – исправилась принцесса, когда фаворитка покачала головой, укоризненно улыбаясь, – так они изволят отбыть завтра утром? – прислуга заставила стол подносами нагружёнными разнообразными угощениями, а после тут же исчезла, и в зале вновь не осталось никого, кроме них двоих.

– Да, он выезжает до рассвета и вернется ближе к закату, с детьми… – Фоллум жестом пригласила Риннахад к столу, – Пожалуйста, угощайся, – Рин взяла одно лишь яблоко, и, покрутив его в руках, спрятала за пазуху, – Фоллум пододвинула ближе блюдо с нарезанными фруктами, но принцесса отошла к окну, будто не замечая чужого радушия, – На твоём лице нездоровая тень, тебе следует лучше питаться. Риннахад, послушай, просто попроси прощения, и все это закончиться, тебе не нужно будет прятать еду, ее будет столько сколько ты захочешь…

– Почему твои дети не с тобой? – вдруг перевела тему Рин, обратив все своё внимание на фаворитку.

– Они, – Фоллум опустила взгляд, будто задумавшись, – Они живут во дворце столицы, где появились на свет, как моим детям – им не суждено унаследовать трон, но как дети Его Величества – они никогда не будут знать притеснения в стенах дворца, – фаворитка пожала плечами, – Там им будет лучше.

– Вот как, – выдохнула принцесса, глядя на солнце, что уже приближалось к линии горизонта.

«Мне тоже будет лучше где-то там» – подумала принцесса.

***

Все в крепости готовились к завтрашнему отъезду Его Величества и скорому возвращению вместе с близнецами, которые были здесь не самые частые, но самые дорогие гости. Будучи наложницей Риннахад даже не замечала какая тут кипела работа, но сейчас она не может не воспользоваться тем, что все заняты, и никому нет до неё дела. Принцессе направилась на кухню, где выйдя с заднего хода, успела утащить нож, каким очевидно собирались снять шкуру с подстреленного на охоте оленя. Животное было подвешено на крюке за задние ноги, стрела глубоко вошла в голову рядом с глазом, отчего едва виднеющийся белок стал красным из-за лопнувших сосудов.

Рин раньше никогда не видела, как разделывали туши тех, кого после подавали на стол, но теперь она смотрела, борясь с желанием отвернуться и подавляя тошноту, ей было жаль красивое и благородное животное, но она смотрела, чтобы показать самой себе, что если она промедлит или струсит ее может ждать подобная судьба.

Глубоким вечером в столовой было шумно и тепло, приготовления наконец завершились и слугам налили выпить. Рин прошла вдоль ряда к месту, где обычно сидела за обедом и, не обращая внимания на бесхитростные закуски и угощения общего стола, взяла лишь булку непривлекательного серого хлеба. Внезапно ее руку потянул один из сидящих мужчин, разворачивая принцессу к себе.

– Отчего же так скромно, красавица? – его лицо раскраснелось хмельным румянцем, и слова он произносил не совсем четко, Риннахад попыталась вырвать руку из хватки, – Уже хочешь убежать? Нет, посиди с нами, сейчас найдём место, – сказал мужчина, толкнув в бок сидящего рядом товарища.

– Если ей угодно сесть, так пусть садиться на мой член, – второй мужчина оказался еще более пьян, но как раз это позволило Риннахад уйти, так как между ними завязалась драка.

– Нам же говорили, что госпожу нельзя трогать, нам всем потом достанется, – молоденькая служанка негромко высказала опасения на ухо Коа, но старшая лишь отмахнулась, сделав очередной глоток.

– Замолчи, ты портишь мне вечер, говоря о ней, – сморщившись Коа плюнула на пол, – Ее Высочество принцесска должна была сломаться и сбежать обратно в гарем, судя по тому, как сверкали ее пятки, туда она и направилась, а это ещё один повод, так выпьем! – предложила старшая служанка и ,скривившись, осушила стакан одним залпом.

Риннахад несколько раз проверила свою ношу, спрятавшись от лика Луны в тени конюшни – немного съестного, нож и пара украшений, что она привезла с собой с Лонада и выкрала из своих прошлых покоев. После Рин вывела из конюшни самую кроткую кобылу, теперь все было готово – ведь все это должно было помочь пересечь лес и добраться до ближайшего порта, где расплатившись за морскую дорогу драгоценностями, она наконец станет свободной. Она понимала, что не сможет вернуться домой, ведь сейчас ее дом, ее семья, все что являлось дорогим для неё – в плену. У неё было не так много надежд на покровительство Фасхагата, после того удара, что понесла империя со смертью Эклесии Фаго, но даже ничтожный шанс лучше чем ничего, по крайней мере в том, что здесь она никому не нужна сомнений не было вообще.

Лошадь совсем не боялась, послушно и без сомнений спускаясь в тёмные воды реки, Рин тоже было почти не страшно, ведь она знала, что у окруженной со всех сторон неприступной стеной крепости, река для неё являлась единственным выходом. Риннахад уже успела обрадоваться своей победе, но вдруг послышалось приближающееся громкое дыхание, прерываемое лаем.

– Бычок, иди домой, – тихо повторяла принцесса, когда пёс кружился вокруг, поднимая брызги и пугая кобылу, – Нельзя, Бычок, прочь! – Рин уже пожалела, что сдружилась с этим лохматым чудовищем, потому что пёс мертвой хваткой вцепился в мешок со всем необходимым, Риннахад быстро поняла, что в перетягивании силы неравны и перевес явно не на ее стороне, к тому же шум мог привлечь стражу, так что, скрепя сердцем, она отпустила мешок, который тут же упал с плеском в воду, не нужный больше и псу.

Пустив лошадь рысью, Риннахад не видела, но слышала, что пёс бежал следом, но сейчас, окрылённая чувством свободы, ее это не беспокоило. Ночь была тёплой и ясной, освещенный полной луной лес не пугал, а казалось наоборот простирал пушистые ветви скрывая беглянку. Но через некоторое время кобыла стала все чаще спотыкаться об оголенные корни, а Рин пару раз чуть не лишилась глаз, наткнувшись на острые ветки.

Похоже Риннахад зашла слишком далеко в лес, потому что Бычок перестал следовать позади, и с громким лаем перегородил путь, испугав кобылу, что встала на дыбы и опрокинула всадницу на землю.

– Проклятье, – не удержалась Рин, услышав как лошадь скрылась во тьме, горячий влажный язык крупно прошёлся по ее лицу, будто желая утешить, – Нельзя, иди домой! – она встала и отряхнулась, к счастью толстый слой прелых листьев смягчил ее падение и она даже не поранилась, – Я сказала – уходи! – строго процедила принцесса, пёс ее совсем не слушал, и, уцепившись за рукав, стал тянуть по направлению к крепости, – Я не вернусь, иди один, – принцесса резко дернула руку и кусок рукава остался в пасти пса, – Давай, давай, поторопись, твой хозяин скоро уедет, беги, – она махнула рукой, Бычок словно наконец разгадал, чего от него добивались и быстро исчез в темноте, оставив принцессу совсем одну. Но Риннахад не было страшно, наоборот, она в голос рассмеялась, тому, что даже так, когда у неё никого и ничего не осталось она все же чувствовала себя гораздо лучше, чем в крепости.

Она шла вперёд, а ее мысли сплетались в светлые картины будущего – кто бы не занял трон Фасхагата, империя обязательно примет ее ведь, пока она с ними, Аркарис будет беспомощен перед их связью и, наверняка, не рискнёт выступать в открытое сражение, а если новая власть Фасхагата изменит прежней преданности Монгетум, то кровь в ее жилах останется верной, и месть Богини за жизнь потомка обеспечит ей безопасность. Риннахад улыбнулась своим мыслям, не замечая, что каждый следующий шаг давался все труднее, и постепенно становилось все холоднее.

Силы покинули принцессу почти на рассвете, обернувшись в сторону восходящего солнца, она оглядела зелёное море, где затонула крепость Аркариса, она улыбнулась, а из-за рта шёл пар.

– Больше не твоя, – довольно прошептала Риннахад, гордо заявляя о своём освобождении, и обращаясь к Зверю так, будто он действительно мог услышать, добавила, – Теперь свободная.

Глава 8.
Тьма

Биение сердца своей силой грозило пробить грудь, Аркарис тяжело дышал, сжимая в руках край одеяла, его губы раскрылись в неясной мольбе о чём-то неизвестном, на лбу появилась испарина. С ним творилось что-то странное и Фоллум предприняла очередную попытку разбудить правителя, встряхнув сильнее за плечи.

– Что с тобой? – смущенно произнесла фаворитка, когда, раскрывшись, на неё устремился взор полный тревоги и ужаса, глаза Тэганара пару мгновений задержались на взволнованном лице девушки, которая ничего не понимала, и не отвечая, он лишь покачал головой, зажав переносицу между пальцев, – Тэганар, что…

– Ничего, – оборвал Аркарис, но Фоллум не удовлетворилась ответом.

– Тэганар, – ее тонкий голос стал строже, – Я не поверю в это, за много лет я впервые вижу тебя таким, расскажи мне что случилось, – с едва ли не материнской заботой потребовала она.

– Просто дурной сон, – Аркарис сел в постели, стараясь выровнять дыхание.

В покоях было довольно темно, но Фоллум все равно удалось разглядеть загадочную тень, что легла на лицо правителя, он, казалось, полностью погрузился в недавнее переживание, которое, если судить по его состоянию, оказалось не слишком приятным.

– Я пошлю за лекарем, – после непродолжительной тишины оповестила Фоллум, но не успела встать, как Тэганар поднялся первым и покинул комнату. Фоллум осталась в постели, несмотря на закономерное желание пойти следом, но она понимала – сейчас Тэганару нужно побыть одному.

Свежий воздух отрезвлял, устроив локти на широких перилах балкона, Аркарис опустил на ладони голову и прикрыл глаза, пытаясь окончательно развеять ночной кошмар. Обычно то, что люди называли этим словом представляло опасность только в мире грёз, но Тэганар знал – призрак прошлого, что мучил его не просто слишком красочное сновидение, а скорее уродливо зажившая рана, ставшая болезненным воспоминанием, ведь свой самый страшный кошмар Зверь Севера прожил наяву. Тэганар схватился за голову, когда в ней с нарастающей силой раздался гул, эхом тех страшных событий он возвращал Аркариса к месту расправы. Из каждого угла подсознания правителя вырывались наружу обрывки его собственных мыслей произносимых разными голосами – «Ненужный… тебя бросили… от тебя отреклись… тебя не любили».

Вдруг Тэганар почувствовал, как будто тьма на миг расступилась и ему открылся ответ вновь нахлынувших терзаний. Он решительно направился к дому прислуги, предчувствие обычно его не обманывало, и потому щемящая пустота в сердце проедала в груди зияющую дыру. Аркарису не терпелось ее заполнить.

Распахнутая дверь с грохотом ударилась о стену, из-за чего несколько слуг, уснувших прямо за столом, подняли на правителя испуганные лица.

– Где она? – страшным голосом спросил Аркарис, но взглянув на состояние подданных, быстро догадался, что ответа он не дождётся.

В помещении стало намного светлее, когда внутрь вбежала пара стражников с факелами, Тэганар забрал один, и, схватив за ворот близ сидящего, поднял мужчину на ноги, осветив пламенем пьяное раскрасневшееся лицо.

– Я спросил, где моя разделенная, – низкий голос правителя сквозил опасностью, но мужчина, не полностью освободившийся от плена хмеля и сна, этого совершенно не почувствовал и недовольно пробурчал, прикрывая глаза от яркого света.

– Мм, за ней Коа присматривала… Я не знаю, – говоривший свалился обратно на скамью, когда Тэганар его отпустил и направился вглубь зала, – Ей было негде сесть, так что я любезно предложил ей место, – будучи еще пьяным он не осознавал, кто его слушатель, и, разведя руки, показал на свои бедра, – Я не солгу, сказав, что был по-королевски щедр, – он подмигнул и толкнул в бок сидящего рядом, поднося ко рту стакан, но не успел сделать и глотка, так как меч Аркариса резко и глубоко вошёл в его шею, и бедняга захлебнулся собственной кровью.

Находившихся в зале будто обдали ледяной водой, несмотря на выпитое и позднее время – все они сосредоточили на правителе пристальное внимание. Тэганар посмотрел, куда указал один из стражников, и увидел побледневшую женщину, что под его взглядом неуклюже сползла со скамьи и встала на колени.

– Мой господин, она была здесь совсем недавно, – голос Коа дрожал, она не смела поднять глаз, и смотрела на увеличивающуюся лужу крови, что заставляла почувствовать близость смерти, – Мне показалось, она вернулась в гарем… Я видела, как она вышла… – медленно проговорила служанка, задыхаясь и скребя ногтями доски пола, она настолько сильно закрыла глаза, что появившиеся яркие пятна приняли фигуру убегающей принцессы, и Коа точно знала, точно так же ее покидает и надежда на помилование.

Тэганар поджал губы, сокрушенно вздохнув, он отдал приказ обыскать каждый угол в крепости, куда могла забиться девчонка, и повелел арестовать всех, кто находился в доме для слуг.

Ночь уже подходила к концу, через пару часов должно взойти солнце. Стражники мелькали огнями факелов в тёмных окнах крепости, некоторые скрылись за воротами, обыскивая окрестности.

– Нашли? – Тэганар старался говорить безучастностям голосом, но Аксиф знал, что за этим скрывалось, лёд рассудительности тонок, а под ним может расплавиться даже камень. Аксиф молчал, Тэганар усмехнулся, – Даже мой пёс полезней всех вас вместе взятых, – Аркарис помахал перед Геаном лоскутом, что прежде был частью рабской робы, Бычок довольно залаял, угодив хозяину.

– Мне кажется, она уже далеко, – Аксиф осознавал опасность своих слов, и что безопаснее было бы об этом промолчать, но он все равно продолжил говорить, – Служанка, что госпожа Риннахад привезла с собой, я сказал ей отпустить коня, когда она доберётся до пристани, но мой конь так и не вернулся…

– Она просто обвела тебя вокруг пальца и продала лошадь, – перебил Аркарис, ему сейчас было совсем не до этого.

– Коня с гербом королевской стражи никто бы не решился купить, – Аксиф озвучил догадку, наблюдая, как в чёрных глазах разгоралась злость, – Если только покупатель был не чужеземец… Или вор.

Тэганару стало слишком тяжело держать себя в руках, ведь если Риннахад помогли бежать, ее возвращение могло затянуться.

– Хочешь сказать, что крысы забрались в мой дом, а ты предпочёл молчать, – оскалился Аркарис, крепко схватившись за ворот воина, гнев обрёл власть над разумом, и сейчас судьба Аксифа могла решиться, но правителя отвлекло ржание и всплеск воды. Обернувшись в сторону леса, Тэганар увидел кобылу, что вернулась домой, и не смог сдержать смех, поняв, куда исчезла принцесса, он отпустил Геана, утратив к дальнейшему разговору какой-либо интерес.

Правитель сел на готового коня, принимая от слуг лук и полный колчан стрел, вдруг он почувствовал, как полы его плаща потянуло вниз, безмолвный взгляд Аркариса обратился на Фоллум.

– Лес кишит дикими зверями, ехать одному не только неплодотворно, но и опасно, Тэганар… – тихо запереживала фаворитка, но Аркарис совершенно не внял ее волнению, обнажая зубы в самодовольной усмешке.

– Солдаты присоединяться, как только подойдёт подкрепление. Там моя разделённая, – Тэганар указал взглядом на тёмную чащу, – и она совсем одна, – из его уст это даже не звучало как беспокойство, – И ей повезет, если лесные звери найдут ее раньше, потому что в отличии от них, я не стану убивать ее сразу.

Выражение лица Аркариса абсолютно серьезно, от самих слов и тона каким их произнесли по спине Фоллум пробежал холод, и она невольно отпустила плащ.

***

Через пелену короткого полупрозрачного сна Риннахад явно почувствовала как кто-то упрямо, но мягко будил ее за плечо. Она резко вскочила на ноги, вспомнив, что находилась одна в лесу, и не сдержала вскрика, когда увидела вокруг себя трёх незнакомых людей в звериных шкурах. Тот, что стоял ближе всех, со смущенной улыбкой двигал руками, будто пытаясь успокоить, нож, блеснувший у него на поясе, подсказывал Риннахад послушаться.

– Принцесса Лонада, дева от рода Мон… – Рин тяжело вздохнула, понимая, что подобное приветствие в данных обстоятельствах неуместно, – Риннахад, а кто вы? – она выжидательно посмотрела в глаза дикарю, что был совсем юный, почти мальчик, и не увидела в них ничего, что могло ее напугать.

– Мы не плохо, – юноша замотал головой, – Мы хорошо, – весело пояснил он, показывая на себя и двух своих спутников, что были намного старше, – Друзья, – произнёс он с сильным акцентом, а после добавил, коротко переговорив с остальными на незнакомом принцессе наречии, – Люди острова и люди леса – друзья.

– Острова? – изумленно переспросила Риннахад, тут же вспомнив, что на самом деле Лонад не единственный носил такой статус, и на крае карты Дэхулосса были разбросаны небольшие крапинки Убогих островов.

– Да, Удор с Протяжного острова, – представился парень, касаясь рукой груди, – Парг с Протяжного острова, – его рука указала на крепкого мужчину с густой бородой, – Фурда с острова Крюка, – представление закончилось на высоком мужчине с мрачным лицом, которое наискось покрывал бледный шрам.

Риннахад слегка улыбнулась, подумав, что даже люди, которые сами выросли в жестокой природе здешних мест, не подумали назвать те края убогими. Она взглянула на Удора, что уже давно смотрел на неё и слегка покраснел, когда она это заметила. Румянец сделал его молодое лицо ещё милее, он был красив, но что-то в его внешности казалось противоречивым, черты лица напоминали личный кошмар принцессы, но задумываясь об этом, Рин поняла, что Тэганар не мог быть похожим на людей, он Зверь.

– Ты потерялась? – спросил юноша, заботливо укрывая Риннахад своей накидкой, принцесса молчала, не зная, что ей следовало ответить, а Удор заметил метку на ее запястье, – Семья?

Риннахад опустила лицо, семья – это тёплое и приятное слово совсем не подходило для обозначения их отношений с Тэганарой, чужой человек, дикарь, и тот был намного добрее к ней, и, согреваюсь под меховой накидкой, Риннахад вдруг почувствовала насколько ей было холодно, и речь не только о теле.

– Ты… – Удор задумался, подбирая слова, он неуверенно улыбнулся, наконец продолжив, – … не хочешь пойти с нами?

Сухие листья и ветви громко хрустели под ногами, где-то виднелся ещё нерастаявший снег, а где-то пробивалась молодая зелень. В Таргурисе будто совсем и не бывало весны, просто из мертвого тела зимы вдруг появлялось новорожденное лето, но у Риннахад не хватало сил глядеть по сторонам, она смотрела только туда, куда ступал ее следующий шаг, наверное, если бы не Удор, поддерживающий ее под руку, она бы уже упала. Куда они шли? Риннахад не знала, но останавливаться и узнавать, даже несмотря на большую усталость – ей не хотелось. В ее груди нарастало волнение, словно предчувствие жертвы, которую выслеживает хищник. Рин хотелось убежать как можно дальше, кто-то шёл по ее следам.

– Тебе, наверное, холодно, – виновато предположила принцесса, придерживая одной рукой накидку, пока вторая поднесла ко рту кожаный сосуд с оленьим молоком, – Прости, – она передала сосуд обратно Удору, который вновь просиял улыбкой и замотал головой.

– Нет, мы не холодные.

Смешок слетел с губ принцессы, когда она услышала ответ, но она согласна – Удор совсем не холодный. Они втроём сидели на огромном стволе поваленного дерева, отдыхая и дожидаясь мрачного Фурду, который ушёл справить нужду к краю утеса. Внезапно он выбежал из-за густых зарослей кустарников, быстро говоря что-то на родном языке, из-за чего все трое напряглись и стали суетиться.

– Что случилось? – Рин не понимала, что произошло, когда Удор поднял ее за руку, и они скорым шагом направились в сторону гор.

– Чужой всадник, – Удор больше не улыбался, а крепкая хватка, какой он держал принцессу, выявляла его волнение, – Близко.

У Риннахад перехватило дыхание, у неё не было сомнений – это Тэганар, и нет сомнений, что им не удастся уйти.

– Она чужая, и с меткой, – Фурда остановился, чтоб перевести сбитое из-за непрерывного бега дыхание, – Давайте оставим девчонку, наверняка, это погоня из-за неё.

– Всадник всего один, – глаза Удора заблестели юношеским бесстрашием и запалом, его рука крепче обхватила ладонь Рин, а вторая легла на рукоять ножа, – Я лично расправлюсь с ним.

– Глупый щенок, – фыркнул Фурда.

– Всадники вооружены лучше нас, они подданые Зверя и сами не лучше зверей, твои старшие братья погибли от их стрел, Удор, – Парг подошёл ближе, с родительской заботой глядя на ощетиневшегося мальчишку, что пратял за своей спиной принцессу, – Ты был младшим сыном своего отца, теперь ты единственный, я не позволю тебе умереть.

– Тогда мы должны бежать все вместе, дядя, – юношеское лицо озарила улыбка, когда Парг сдался и согласно кивнул в ответ.

Риннахад и Удор успели сделать несколько шагов, перед тем как услышали шелест кустарника, рычание и человеческий крик. Бычок с взьерошенной черно-бурой шерстью похож на медведя, пёс повалил Парга на землю, вцепившись в руку, которой мужчина успел прикрыть горло.

– Беги, – прошептал Удор, подтолкнув Риннахад в спину.

У принцессы подкосились ноги, она слышала звуки борьбы, ей было слишком страшно обернуться, она несколько раз подскользнулась на нерастаявшем снеге, убегая, но остановилась, парализованная грозным голосом, которым Тэганар назвал ее имя.

Вороной конь правителя, будто не замечая препятствий, легко миновал разросшийся кустарник, и спрыгнув с коня, Тэганар остановил мечом нож Удора, который был направлен на пса. Фурда, что застыл от страха от вида Бычка, пришёл в себя и напал на Аркариса со спины, но уклонившись от атаки, Тэганар пнул его, сбив с ног, и пронзил мечом.

Риннахад так и не обернулась, принцесса дрожала всем телом, когда борьба утихла, к ней направились уверенные и властные шаги. Напившийся крови металл громко лязгнул, когда Тэганар вернул меч в ножны, его крупная ладонь легла на плечо принцессы, разворачивая ее к себе лицом. Аркарис ничего не говорил, просто смотрел, но его взгляд был красноречивей слов. Риннахад даже не знала от чего ее мутило больше, от крови ещё неостывших тел, которая покрывала Аркариса и расцветала красными лужами позади него, или от выражения его глаз, что казалось страшней, чем кровь и смерть. У принцессы по коже пробежали искры, когда Тэганар убрал прядь с лица, коснувшись кончиками пальцев щеки, а после, приблизившись, прошептал на ухо ответ на утренние слова Рин, которые даже не мог слышать:

– Только моя.

Риннахад сдавленно выдохнула, когда Тэганар резко ударил кулаком в живот, а потом устроил ее обмякшее тело на своём плече.

***

Риннахад пришла в сознание, лёжа поперёк на коне, Бычок, бегущий рядом, звонко гавкнул и завилял хвостом, заметив на себе внимание принцессы, горло Рин свело судорогой от тошноты – пасть пса была в человеческой крови.

– Лежи смирно, мы почти дома, – серьезно произнёс знакомый голос где-то сверху, и Рин ничего не оставалось кроме, как послушаться.

Копыта звонко стучали по обтесанным брёвнам моста, и оказавшись во внутреннем дворе крепости, конь наконец остановился. Риннахад не понимала как себя вести, потому что несмотря на ее побег, Тэганар выглядел спокойным, он помог ей спуститься, и, приобняв за плечи, подвёл к одной из стен.

– Посмотри, это слуги и стража, которые помогли тебе бежать, – множество людей стояли на коленях в несколько рядов, их руки были связаны за спиной, а на головах натянуты мешки, – Предательство – худшее из преступлений, и карается мучительной смертью, – принцесса почти не слушала, она желала заткнуть уши, чтобы прекратить нарастающий гул и стоны осуждённых, – Но так как они помогли тебе, моей разделённой, то я могу смягчить приговор, прикажи солдатам убить предателей, и их смерть наступит быстро, – Аркарис, казалось, напротив, упивался звуками и видом страданий, и в особенности той, которая неосознанно жалась к нему в испуге.

– Тэганар, мне никто не помогал, – лицо принцессы было бело, как свежевыпавший снег, она шептала, еле двигая губами, а ее руки сжимали плащ правителя, – Я сама убежала… Я правда сама, – Тэганар мрачно смотрел в синие глаза, где наливались слёзы, не проявляя ни капли сочувствия, – Они не виноваты.

– Пусть так, но они все равно тебя не удержали, мне не нужны бесполезные рты, что даже не в силах уследить за избалованной девчонкой, – Аркарис поднял руку в уверенном жесте и с первого пленника сняли мешок, это оказалась Коа, осунувшиеся и словно постаревшее за эти несколько часов лицо, казалось почти безжизненным, – И, Риннахад, я и так горю желанием свернуть тебе шею, если хочешь сказать ещё что-то подобное, то лучше молчи, – принцесса даже не поняла, что Тэганар имел в виду ее признание о побеге, все ее внимание было приковано к старшей служанке, которая как будто спала с открытыми глазами, ничего не замечая вокруг, – Не стоит провоцировать меня.

***

Отрывки чужого разговора доносились до слуха глухо и размыто, будто Риннахад все ещё пребывала во сне, и, если честно, просыпаться ей совсем не хотелось.

– Приведите ее в чувства.

Сначала принцесса отчётливо услышала знакомый голос, а после на неё обрушилось ведро ледяной воды, от неожиданности Рин на миг задохнулась, хватая раскрытым ртом воздух, как рыба выброшенная на сушу.

– Доброе утро, – издеваясь произнёс Аркарис, Риннахад хотела обернуться на голос, но обнаружила, что руки связаны с другой стороны, ее спина обнажена и открыта холодному ветру, а грудь и живот, что прижаты к столбу, прикрыты тонкой материей ночной рубашки.

Тэганар подошёл ближе и зачесал назад влажные каштановые волосы, что прилипли к лицу принцессы.

– Все уже готово, но мы не могли начинать без тебя.

Риннахад не могла понять отчего ей было так нестерпимо холодно – оттого, что она находилась даже не в здании, а под навесом, где стены были только с двух сторон, или оттого, что во взгляде Аркариса стоял лёд.

– Я хочу, чтобы ты навсегда запомнила мой урок, – опасно улыбнулся Аркарис, а Рин была уверена, что правильным будет второй ответ.

Закрывая глаза, Рин не могла спастись от нахлынувших кошмаров – когда Коа увидела принцессу отчаяние в ее глазах сменилось опаляющей ненавистью, направленной прямо на Риннахад, которая не могла вынести этот взгляд, но продолжала смотреть, как завороженная. Когда казнь подошла к концу, Аркарис вложил что-то теплое и влажное принцессе в руки, она непонимающе взглянула на кусок плоти, и, чтобы окончательно развеять ее сомнения, Тэганар коротко пояснил:

– Это сердце.

И только тогда Риннахад заметила, что глаза, смотрящие ей в душу, принадлежали мертвецу. Тело Коа лежало лицом вниз, а рассеченные ребра на спине, разведённые в стороны, напоминали обломанные крылья – это была древняя казнь, на которую осуждали предателей веры, те, кто отринул Богиню не должны ступать по ее телу, пусть попробуют летать. Однако, сердце тоже считалось даром Богини и его вырезали у ещё живого отступника.

– Не нужно, пожалуйста, не нужно ее так мучить, – ещё неостывшая плоть в руках позволила принцессе очнуться от транса, и, задыхаясь от волнения, она произнесла то, что все это время било набатом в голове.

– Ты опоздала, – спокойно и даже немного устало ответил Аркарис, – Но у тебя у тебя еще будет шанс. Следующий.

Взглянув на прямой и упрямый профиль Зверя, Риннахад вдруг пришло осознание – «их не спасти». Она окинула взглядом толпу, и отвернулась, прошептав столь тяжёлые для неё слова:

– Убейте их.

Стоны и плачь многократно усилились, после послышался короткий взвизг металла, и несколько десятков голов глухо покатились по камням. Риннахад жмурилась, закрывая уши, стараясь оградить себя от ужаса торжествующей смерти, но это не помогло и она лишилась чувств. Теперь она очнулась, и теперь она, очевидно, следующая.

– Риннахад, – заметив на лице принцессы тень задумчивости, Аркарис поспешил ее прервать, – Ты меня слушаешь?

Принцесса кивнула, но вдруг подумала, что этого может быть недостаточно и быстро добавила хриплое «да».

– Хорошо, – Аркарис прислонился к стене, так чтобы Рин могла его видеть, – Ты же знаешь, что поступила со мной очень… – он задумался, подбирая нужное слово, пока наблюдал, как слуги раздували мехами пламя в кузнечной печи, – …нечестно.

Рин стало смешно и горько до слез, она то думала, что единственная с кем поступили нечестно – это она сама.

– К счастью, я не из тех людей, кто видит в ситуации только плохое, – усмехнулся Аркарис, а принцесса не поняла, к чему он клонил, и оттого смутное предчувствие лишь сильнее давило на нервы, – Ксулитар, империя среди песков, ты же знаешь кто ей правит?

– Император Махгард… – нерешительно и тихо ответила Рин, после короткой задумчивости, она не была уверена, так как во время занятий часто отвлекалась, считая их ужасно скучными, теперь она знала, что есть нечто хуже, чем заучивание имён и дат.

– Императрица, – поправил Тэганар, – Махгард Аркарис – мать моего отца, она единолично правит уже около половины века, и, если сказать честно, делает это довольно сурово, под стать своему характеру. Она меня многому научила, например, знаешь ли почему знатных особ называют «голубая кровь»? Из-за власти, она отравляет и делает нас менее похожими на людей, но больше на убийц. Власть на чаше весов перевешивает смерть братьев, сестёр, родителей, и всех прочих, но я слышал, что произошло с твоей сестрой, очевидно, ты знаешь все это и без моих слов, – Тэганар улыбнулся, а Рин прикрыла глаза, она не должна плакать, но упоминание сестры и своей роковой ошибки сбивали с ног, хотя она уже давно стояла на коленях.