И снова в путь

– Объединиться, вместе нас будет более пятидесяти человек, уже достаточно большая община для выживания. Мы обдумываем варианты выезда из города, сейчас предпочтительный вариант – Гатчина. Не обязательно центр, может быть частные дома на окраинах, но в любом случае там чище, чем в Петербурге. Чище, но и есть база, инфраструктура, на основе которой можно начать возрождение. Возможно есть пригороды не хуже, но этот ближе всего к нам.

– А Стрельна, Петергоф?

– Они на заливе, а от него мы не ждём ничего хорошего: туда выливается Нева и прочие реки, несущие чёрт-те что. Ну и близость ЛАЭС – атомной станции – не радует.

– Нам нужно обдумать ваше предложение.

– Да, конечно. Я могу пока погулять у вас, если можно, посмотрю ботсад.

Обсуждение затянулось и Андрей остался ночевать в университете. Друзья уже привыкли, что он мог уйти в город и пропасть на два-три дня, потому никто не беспокоился. Как же давно он не спал в комнате с центральным отоплением, где не пахло печкой, но было тепло и уютно, даже свет можно было включать, но только при плотно задёрнутых шторах – чтобы не было демаскировки. Когда его инструктировала Карина Олеговна, бывшая студентка восточного факультета, как правильно себя вести, Андрею вспомнились рассказы про блокаду и окна, заклеенные бумагой – чтобы осколков было меньше.

Глава 7

Ночь, проведённая в университете, оказалась последней спокойной ночью. Ранним утром решение было вынесено: основная часть университетской группы уходит в общину Андрея, чтобы позднее всем вместе перебраться в пригород, в Гатчину.

Несколько человек отказались уходить, так как оранжереи ботсада им стали родными, они не захотели бросать начатое. С другой стороны, было решено, что оставить небольшую группу в центре города полезно, она будет собирать одиночек и, если будут желающие, пересылать их в основную общину.

Потому, сразу после сытного завтрака, Андрей и ещё два человека из университетской группы перешли Неву и двинулись на юг, к общине. Там дело закипело. В университете было несколько машин, но явно недостаточно, так что весь автопарк общины нуждался в проверке и подготовке. Подготовить жильё – отдельное, группы пока не слишком доверяли друг другу в плане вирусной безопасности. И на всё это были выделены лишь день да ночь. Уже на следующее утро караван машин выдвинулся по пустынным улицам Петербурга.

Цепочка машин выглядела необычно, но если вы видели американские фильмы типа "Безумный Макс", то она вас не удивила бы. Колонну возглавлял кроссовер, с переделанным под стрелка люком на крыше – широкий обзор и круговая защита металлическими листами и пуленепробиваемым стеклом. Также же в обязанности стрелка входили сигнальные функции – группа старалась соблюдать тишину в эфире. Инкассаторский броневичок, у которого кузов переделали в огневую точку пулемёта, прикрывал колонну сзади. В центре ехал кто попало, но в каждой машине было как минимум по два ствола.

Туда доехали быстро и без проблем, только один раз останавливались, чтобы шире раздвинуть машины, загромождающие проезжую часть. Прямо с набережной вся делегация заехала на территорию университета через редко открывающиеся ворота.

Упаковка и погрузка потребовала ещё два дня, но дозорные уже в середине первого дня стали замечать подозрительное движение вокруг, и сборы ускорили. Вся ночь прошла в напряжении: укладка вещей в многочисленный транспорт не останавливалась ни на минуту, у людей не проходило ощущение, что за ними наблюдают из каждого тёмного угла. Однако, ночь прошла спокойно, нападения, которого опасался Кирилл Петрович, не случилось.

Следующее утро, которое Андрей снова встречал на колёсах, выдалось ясным с небольшой изморозью на асфальте и распускающимися кустами во дворе университета. Он предвкушал новую дорогу, новое, пусть и короткое, путешествие. Это всегда его бодрило, вдохновляло на то, чтобы радостнее смотреть на мир. Последние приготовления и вот-вот будет сигнал к отправлению, машина одна за другой тронутся, пройдут через ворота и помчатся по вымершим улицам в новое убежище. Пока всё шло гладко и, Андрей надеялся, что так же и завершится. Пока ему всё удавалось.

Михаил Израильевич последним прощался с остающимися, обнимался с Кариной Олеговной и Анной Валентиновной, которые стали ему как дочки. Андрей с подножки джипа наблюдал за тем, как машина за машиной выворачивают из двора университета и набирают скорость, чтобы затем, повизгивая резиной, вывернуть на Благовещенский мост. Сегодня был выбран новый маршрут, в том числе из-за слежки и вероятности нападения при выезде. Ворота закрыли, замотали проволокой, загородили Газелью – внешне университет снова мёртв, значит пора в путь. За рулём сидел Марат, парень со склада, он оказался не только хорошим техником, но и отличным водителем. Дым из под колёс и машина уже идёт в первых рядах, но вторым рядом, вне колонны.

Строй держали строго, скорость движения радовала, уже прошли нелюбимую Андреем площадь Труда, переехали Мойку. Вот-вот должна показаться сгоревшая Мариинка, но тут из-за угла, прямо перед головной машиной, на перекрёсток вылетели две поливочные машины с большими оранжевыми баками полными воды. Такими обычно ограничивают митинги. Кроссовер на полной скорости врезается в одну из них – его разворачивает, переворачивает и плющит о вторую машину. Визг тормозов всех машин в колонне заглушил все остальные звуки и, кажется, даже мысли. Кто-то не справляется с управлением, кто-то реагирует слишком медленно. А думать нужно быстро. Сзади мост через Мойку, который, скорее всего, перекроют при необходимости, по бокам – дома с единичными арками. Спрятаться, свернуть некуда. Место для ловушки подобрано превосходно. И мы в неё отлично попали, подумал Андрей, выпрыгивая из машины.

Дмитрий, который ехал в китайском микроавтобусе, не растерялся: он первым приказал развернуть автобус боком и уже выводил людей, выстраивал оборону. Хорошо, что он оказался такой не один – автобус, поставленный поперёк дороги, с двух сторон тут же прикрыли ещё два автомобиля. Вовремя, так как раздался дробный грохот обстрела из окон, где-то со второго-третьего этажа. Андрей прикинул, что нападающих не менее двадцати человек. Основная группа собралась вокруг Дмитрия, но она почему-то почти не отстреливалась, хотя Андрею, интуитивно, очень хотелось ответить огнём.

Минут через пять стрельба затихла и к разбитому кроссоверу подъехал инкассаторский броневик, оборудованный громкоговорителем.

– Сложите оружие, вы окружены! – Раздался голос, мужской, но сильно исковерканный усилением.

Дмитрий, раздавал короткие команды по рации, машины продолжали кучковаться и образовывать хитрый оборонный рисунок. Он никак не прореагировал на приказ с той стороны.

– Вы окружены, сопротивление бесполезно! Мы давно следим за вами, знаем базу откуда вы едете. – Значит не знают, куда мы едем, заключил Андрей.

– Что вам от нас нужно? – Крикнул Дмитрий, слегка высунувшись из укрытия.

– Что нам нужно? – Через несколько секунд переспросил голос. – Нужно ваше оружие, ваши машины, ваши запасы. Мы видели, как вы грузились, видимо, решили смыться из города. Ничего не имеем против, но делайте это пешком и налегке – тогда мы вас выпустим. – Хрипящий громкоговоритель свидетельствовал о том, что человек смеялся.

– Интересно, сколько их? – Марат продолжал сидеть за рулём.

– Думаю, что меньше, чем нас, но они хорошо подготовились, заняли доминирующую высоту. А ты чего не прячешься?

– Дмитрий приказал всем водителям оставаться на местах и быть готовыми.

– К чему?

– Он этого не сказал. – Не теряя уверенность в себе ответил Марат, поигрывая чётками, оставленными хозяином машины на зеркале заднего вида.

– Сдавайтесь! Или мы расстреляем машины и вы уже точно никуда не уедете!

– Нас больше! У нас много оружия и бронированные машины! – Ответил Дмитрий в импровизированный рупор, явно готовился говорить долго. – Когда мы будем прорываться, то многие из вас погибнут, вы станете слабыми и не сможете больше никого грабить. Оно вам надо? Давайте из этой патовой ситуации разойдёмся мирно, каждый при своём. Мы можем вам оставить часть припасов, если уберёте битую технику с дороги.

Пока говорил главнокомандующий, говорил медленно, убедительно, растягивая слова, Андрей заметил краем глаза движение справа – два человека, низко пригибаясь, забежали в музыкальный магазин. Он не успел как следует рассмотреть, но у них точно было какое-то тяжёлое вооружение.

– Отвлекает внимание, – усмехнулся Марат. – Думаю, минут через десять начнём действовать.

– Мужик, ты гонишь! Вам никак не выскочить из этой волчьей ямы, мы всё отлично рассчитали – не в первый раз, так что не понтуйся! Может у тебя и есть яйца, но тут они тебе не помогут.

Ну да, тут помогут мозги, а не яйца, ответил за друга Андрей.

– Шнурки в стакан. – Раздалась короткая команда по рации.

– Андрей, запрыгивай! Сейчас что-то начнётся.

У водителя на коленях лежал тяжёлый винчестер, Андрею досталось, кроме его любимых пистолетов, простое, но солидного калибра, охотничье ружьё. Всего два выстрела, но в нужный момент могут сделать многое. И ещё десяток запасных патронов, симпатично блестящих медными гильзами.

– Жук в муравейник!

Справа ухнуло и броневичок с громкоговорителем подпрыгнул на яркой вспышке, медленно покосился, замер в неуверенности и окончательно завалился на бок. Тут же, видимо заранее инструктированные, вперёд рванулись два мощных внедорожника. Кажется, вспомнил Андрей, Дима их разгрузил чем-то не очень ценным, но тяжёлым. Эти машины ехали где-то в середине колонны, но сейчас перед ними образовался пустой коридор, по которому они неостановимо разгонялись. Противник поздно сообразил и ни один из немногочисленных выстрелов не попал в цель.

– Что они делают? – Изумился Марат.

– Расчищают нам дорогу, – с горечью в голосе ответил Андрей. – Заводи.

Он не разглядел, успели ли выпрыгнуть водители таранов, но дело было сделано: импульс разогнанных машин раскидал заграждение, освободил середину проезжей части. Почти сразу же за ними в образовавшийся проём проскользнул автобус, слегка зацепив бортами, и открыл отвлекающий огонь во все стороны. Замыкающая инкассаторская машина уже стращала нападающих пулемётным огнём, чисто для страха, так как у неё не было ни одной реальной цели, во всяком случае, пока она не выбралась из окружения. Колонна, в заранее установленном порядке, покидала засаду. Правда, не полностью: Андрей заметил, что как минимум две машины остались на месте с пробитыми колёсами и разбитыми лобовыми стёклами.

Дмитрий не торопился покидать место боя на углу рядом с Римским-Корсаковым и Мариинским театром. Он прекрасно понимал, что нельзя дать их выследить – в этом случае им не будет покоя в собственном доме, даже если врагов останется два-три человека. И нужно было прикрыть отход тех, кто подрывал броневик из базуки. Потому автобус, выехав на стоянку около театра, остановился и повернулся длинным бортом, усиленным металлическими листами, к перекрёстку. Два люка на крыше стали отличными снайперскими точками, откуда можно было держать под прицелом всё открытое пространство вокруг и нести опасность в окна окружающих домов. Нападавшие молчали, никакого движения не было заметно. Главнокомандующий пересадил всех лишних из автобуса на прочий транспорт и приказал ехать дальше два квартала до Никольского сада и объезжать его слева.

– Следующая контрольная точка, точка сбора – перекрёсток с Садовой. Езжайте максимально быстро, мы прикрываем и при первой же возможности догоняем вас. Вы, – Дмитрий показал на водителя инкассаторской машины, – не останавливаетесь, а едете по Садовой вдоль канала до Семимостья. Знаешь, где это? Отлично! Молнией туда и берёшь под контроль все мосты. Чтобы мышь не проскользнула. Патронов хватит?

Манёвр удался: преследователи догадались о направлении движения и решили срезать там, где можно пройти только пешком, но Гриша оказался быстрее и уверенно закрепился на самом видном месте, откуда пулемётные очереди могли зачистить любой из трёх ближайших мостов, а винтовки – ещё четыре. Минус четыре человека. Интересно, сколько ещё осталось?

Следующий бросок, до площади Репина, опять прикрывал автобус. Здесь, у самого моста, выставив дозорных на всех углах, проверили перекличку и рекогносцировку. Потери вгоняли в тоску: пять убитых, трое общинных и двое университетских, восемь пропали. Кто-то из них отстал в машинах с пробитыми колёсами, живы ли они, в плену или свободны – не известно. Многие про себя подумали: лучше мертвы, чем в плену, не расскажут ничего, а то ведь могут привести к крепости да ещё и рассказать пароли и секреты обороны. Кроме людей, были потери вещей, битый транспорт, огромный расход патронов. Не то чтобы критично, но следующая победа может стать пирровой. Особенно это касалось транспорта: машин вокруг много, найти ключи тоже можно, с бензином всё хуже, но пока тоже терпимо – плохо то, что машины нужно переделывать, адаптировать к постпандемическим условиям, оборудовать для атаки и обороны. На это требуется металл, пуленепробиваемое стекло и, главное, человек с руками из правильного места. Марат как раз такой, но в одиночку получается очень долго, а людей мало. И потери – больше десяти человек.

Стрельба в углу площади завершила перегрузку машин и раздачу команд – пора уходить, но так, чтобы погоня кончилась.

– Время раскидывать камни.

– И сжигать мосты. – Грустно продолжил Андрей. – Едем!

Площадь Репина с одной стороны ограничивалась набережной Фонтанки, через которую перекинулся старый мост. Красивый, с декоративными башенками на пешеходных частях, каменными фонарными столбами и даже гранитными скамейками. Замечательный мост, простоявший больше двухсот лет, но действительно настало время сжигать за собой мосты, тем более никто не собирался возвращаться обратно в центр. Оставлять за собой прошлое, отобрать у себя возможность оглянуться, передумать.

Колонна отъехала достаточно далеко, но ещё не потеряла из вида мост – чтобы быть уверенным, что никто не перебрался на этот берег, когда раздался мощный взрыв. Дрогнула болотистая земля, зазвенели стёкла, кое-где даже вывалились, заброшенные трамвайные провода закачались.

– Дима не пожалел взрывчатки…

– Марат, он правильно сделал, – откликнулся Андрей, – мост каменный, сделанный ещё в те времена, когда делали на совесть и на века. Просто так его не сломать. Дима сработал с гарантией.

Оставшийся путь пролетел быстро, больше никто не встретился. Андрею казалось, что люди настолько на взводе, что покажись даже кошка, любое движение, её бы сначала расстреляли бы в три ствола, а только потом стали бы думать. Уже на подъезде, буквально за пять минут, Дмитрий по рации предупредил о возвращении и о наличии раненых – без уточнения количества.

Въезд на территорию несколько напоминал траурную процессию. Тишина и печаль, только настороженность портила впечатление. Сразу же стали делить людей на своих и чужих – чтобы не разносить потенциальную заразу. Правда, из-за перестрелки в дороге об этом все забыли и смешались. Настроения и желания что-то решать ни у кого не было, потому оставили как решили раньше – в надежде, что критического вируса ни у кого нет. Но выделили ещё одну категорию – раненные, в лазарет решили помещать всех без разбора. Первым туда попал главнокомандующий, оказалось, что Дмитрия ранило в ногу почти в самом начале столкновения, но он перевязал сквозную рану чьей-то курткой и забыл о ней до самого приезда домой. В итоге его пришлось вынимать из автобуса, сам идти он уже не мог.

– Съездили, называется, – почти шёпотом не то негодовала, не то расстраивалась Мира, помогая Андрею разгружать джип. – Привезли неизвестно кого, да ещё и потеряли чуть ли не столько же, сколько привезли. Чтобы больше и не совался в центр. Слышишь? Только попробуй.

Андрей благоразумно молчал – Мира не тот человек, с которым стоит ссориться.

Уже в ночи, пришли двое отставших. Они подтвердили, что остальные погибли, во всяком случае те, которых они знали, свои, а они долго отрывались от хвоста и точно никого не привели за собой.

Община легла спать уже за полночь, завершив все необходимые дела, включая усиление обороны и двойное количество ночных дозорных. Легла неспокойно, некоторые даже положили пистолет под подушку или уснули держа в руке винтовку, одним ухом прислушиваясь к стонам в лазарете или тишине на улице. Андрею тоже не спалось и он думал, как обычно – в перемешку, о прошлом, настоящем и будущем, стараясь концентрироваться на будущем, но взрыв под инкассаторской машиной и её переворот отвлекали, не выходили из головы. Чтобы быстрее заснуть и забыться, он притянул к себе давно спящую Миру, поцеловал в тёплую щёку и зарылся лицом в разбросанные по подушке длинные волосы.

Глава 8

– И снова в путь, время не обмануть, эту ночь нам не вернуть. – Вполголоса напевал Андрей, сидя на широком подоконнике и смотря в окно. Он постоянно вспоминал эту песню, когда думал про мини-состав с дрезиной.

За окном же бушевала весна: мать-и-мачеха отцветала, на солнечных местах уступая оранжевый цвет одуванчикам, кустарник и деревья нежно зеленели. Асфальт ещё несколько лет будет держаться, но зимняя грязь уже копится, скоро он просто зарастёт. И это уже будет трудно назвать культурным слоем. Трупа около соседнего бизнес-центра уже нет, но в углу, выглядывая из-за поребрика, что-то белело. Природа набирала силу и, не чувствуя сопротивление человека, не собиралась останавливаться в развитии. Люди предпочитали не сражаться, а бежать.

Работа кипела вовсю – можно сказать, мечта Андрея сбывалась. Конечно, как это всегда бывает с мечтами, реализовывалась она совсем не так, как он себе представлял. Перед его взором стояла деревянная, с гнильцой, дрезина, буквально на трёх-четырёх человек, посередине которой – качалка. Такая длинная двуручная перекладина, концы которой нужно по очереди опускать, чтобы крутились колёса. Дрезина на ручном ходу: медленная, но тихая, только слабый скрип узлов. Печальная дрезина уходящая в молчаливую ночь, от страшного города в неизвестность провинции… и только два человека вверх-вниз, вверх-вниз. Отличный вариант для маленькой компании, но в общине уже семьдесят человек и всех такая дрезина не увезёт. Не говоря уже о скарбе, имуществе, копящемся каждый день.

В реальности дрезина получилась больше и солиднее. Стандартная трёхметровая железнодорожная платформа, с которой сняли всё, что можно и неможно, даже две лишние пары колёс – лишь бы не развалилась. На переднюю ось поставили дизель и подключили небольшой электромотор. Последний этап был ещё в работе, сложнее всего давался мастерам общины, первый раз работающим с железнодорожными колёсами. Дизель максимально заизолировали, чтобы его шум был слышен не более, чем на десять шагов. Задняя ось приняла на себя тяжесть огромного бензобака – пары кубометров топлива должно хватить надолго. Небезопасно, но самый подходящий из того, что нашли. По краю платформу обшили металлическими листами, в середине сделали низенькую крышу – машинист с двумя-тремя помощниками могут даже спать не уходя с рабочего места. Вот и всё устройство дрезины, которая должна будет утянуть маленький состав из двух вагонов и платформы.

Сразу за дрезиной запланировали поставить ещё одну платформу. В центре её загрузить крупногабаритными вещами, настелить крышу, а по краю пустить нары в три этажа. Не то чтобы для полноценного сна, но отдохнуть можно, даже поспать одним глазом после тяжёлой работы. Тут будут дозорные, путевые рабочие и прочий люд, которому нельзя нежиться в утробе вагонов. Для транспортировки остальных людей и более хрупких грузов взяли два грузовых вагона, таких же стандартных, как и платформы, и переделали в то, что традиционно в нашей стране называется теплушкой. И реально сделали их тёплыми, оправдывающими название, а не так, как было во времена войн и ссылок двадцатого века. В первом вагоне люди и личные вещи, в последнем – багаж и парочка дозорных.

Испытания мотора показали, что его мощности должно хватить, что дрезина потянула такой состав, во всяком случае, в пустом состоянии, а учитывая, что масса вагонов больше массы груза, должна справиться и с общиной на борту. Могло показаться, что это всё лишняя работа: зачем так напрягаться и так оборудовать вагоны, если до Гатчины всего пятьдесят километров рельс? Да, близко, но, с одной стороны, быстро не поедешь, нужно проверять и расчищать рельсы, переключать стрелки. И вообще дрезина получилась медленная – не черепаший шаг, но человек может обогнать. С другой стороны, в вагонах можно будет первое время жить после переезда. Или поехать ещё куда-то. В город, в Петербург ездить за припасами, стройматериалами и прочим полезным скарбом.

Работы, как всегда, шли медленнее, чем хотелось, несмотря на то, что чуть ли не половина общины жила на заводе. Проблем с электричеством там нет, строительные тепловые пушки позволяют прогреть помещение для сна, готовить можно и на кострах – никто не заметит, благо сухих досок более чем достаточно. Вообще огромная территория завода, закрытая со всех сторон глухими высокими заборами, отлично подходила для жизни, Андрей иногда жалел, что не додумался до этого с самого начала.

Руководитель из Андрея получился хороший: все работы двигались и не требовали его участия, после обсуждений, разделения обязанностей и ролей всё текло само по себе – можно заниматься планированием дальнейшего. Пока нечего было планировать, всё было в настоящем, планировать жизнь в Гатчине не имеет смысла, слишком много неизвестных, система уравнений, где переменных больше, чем уравнений. Но Андрей не умел сидеть без дела! Он соскочил с подоконника, прошёлся несколько раз по комнате, сдёрнул с вешалки куртку и отправился на завод. Никто не удивился его быстрой походке и целеустремлённости, все уже привыкли, что их руководитель ужасно не любит тратить время на дорогу, если есть цель, а не гуляет ради прогулки.

Нарушая правила дорожного движения Андрей перешёл дорогу, где было удобнее, и углубился в соседний квартал. Идти было близко, два квартала, но это два совершенно разных мира. Первый представлял собой вполне обычную жилую застройку со всякими детскими садами, школами, колледжами и прочим внутри. И, конечно, детскими площадками – это было первым, что попалось на пути. Типичная площадка с традиционными горками и другими довольно скучными конструкциями. Они успели изрядно износиться и потому не казались заброшенными, только удивляло, что в середине тёплого солнечного дня на площадке нет ни одного ребёнка. Удивляло, пока не вспомнишь, в каком мире живёшь, а тут, в царстве просыпающейся природы, где деревья и кусты скрывают детали разгрома в оконных проёмах, этого не хотелось делать. Небольшой уголок отдохновения, возвращения в прошлое. Триста метров забытья, где Андрей вспоминал, как сам ходил в похожий садик, играл в хорошую погоду на улице со сверстниками – тогда у него ещё было много друзей. Где они сейчас? С большинством он не общался со школы, куда они пошли все вместе. Кое с кем он встречался, пил пиво позднее… кажется, последний раз он с ними виделся на собственной свадьбе, то есть пять лет назад – как летит время! Друзья детства… а забор садика – один в один, как в его детстве! Через дыру в точно таком заборе он с Колей и Сашей тайком выбирались на прогулке и бегали в соседний двор. Как им попадало каждый раз, но это не останавливало юных исследователей, пионеров огромного мира, раскинувшегося за забором, который стискивал до скуки знакомый мир. Но всё хорошее быстро заканчивается, вот и снова Андрей подошёл к забору, но уже взрослому – из толстых стальных прутьев.

Сгоревший трамвай, застрявший посреди дороги за забором, резко возвратил на место, в реальное время. В остальном дорога как дорога, но за ней начинался квартал, который никогда не был уютным или благоустроенным. Здесь, видимо, близко к поверхности проходит метро, станция совсем рядом, и потому участок не застраивали. А может ещё что, но огромный кусок земли был заполнен чёрт-те чем, в том числе просто полем, постепенно превращающимся в мусорное. В дальнем конце располагался рынок. Последние годы от него осталось почти одно название, так как построили обычный двухэтажный торговый центр – от рынка остались только скудные ряды базарного типа. А когда-то тут стоял настоящий рыночный дух бочковой квашеной капусты, специй и всего остального, что положено быть на рынке. Ну и грязь, конечно, тоже, но такая грязь, безвредная, что ли. Природная – organic. Не то, что сейчас: обрывки бумаги, куски железных листов, битое стекло и всё, абсолютно всё, покрыто кусочками полиэтиленовых пакетов и мешков, которые взлетают при каждом порыве ветра. Культурный снег – по аналогии с культурным слоем, который тоже скорее бескультурный. Андрей давно уже воспринимал эволюцию этого рынка как деградацию, но чего именно деградацию, пока ещё не смог сформулировать. После пандемии это стало неактуально, так как он начал деградировать так же как всё вокруг.

Всё, кроме завода, куда шёл Андрей, так как на проспект он выходил высокой старинной стеной и бетонными конструкциями, которые простоят ещё десятки лет, максимум слегка облупятся. Именно за эту историческую стену ему и нужно было: слева, с краю стены – уже совсем близко, располагался узкий исторический въезд на территорию завода. Скромные ворота с хлипкой, тоже исторической, решёткой, для надёжности перекрытые фурой – незнающие скорее всего даже не заметят, что тут есть въезд. А знающих не пропустит охрана – дремлющий автоматчик, прислонившийся к изнанке стены.

Работа на заводе кипела, казалось, сюда не дошла пандемия и внутри старых зданий завода сохранилась прежняя жизнь. Защита из производственных корпусов позволяла не соблюдать тишину, можно слушать музыку и подпевать, что с радостью делала чуть ли не половина работающих. В музыку подмешивались чужие ритмичные звуки: быстрый стук металла по дереву – обустраивают вагоны; редкий, но сильный и резкий стук металла по металлу – облегчают платформу огромным молотком. Несколько девушек весело колдовали вокруг огромного чана над костром, где готовилась похлёбка для всего коллектива.

– О! Шеф пришёл! – Крикнул кто-то и Андрей скривился: он не любил, когда его так называют. – Шеф, на инспекцию пришли? Не знаю как у других, но у нас тут всё оки-токи. Комар носа не подточит!

– Ваня, я же просил не называть меня шефом.

– Простите, АндрейАлександрович! Но это коротко и все сразу понимают о ком речь. Я постараюсь больше не это…

– Как дела у мотора? – Сменил тему Андрей.

– У мотора? А, это, всё ок, вал прикручиваем, последние правки молотком и напильником. Хотите посмотреть на испытания? – Он махнул рукой в сторону ближайшей железнодорожной ветки, выходившей из огромного ангара.

– А когда они? – Обрадовался Андрей.

– Да, это, вот сейчас, типа поедим и со свежими силами толкнём. Не-не, не волнуйтесь, толкнём только для того, чтобы не запускать дизель внутри. Там много воздуха, но всё равно, на всякий случай.

– То есть, если рванёт, то осколки разлетятся по всей площадке, а не только по ангару. Для этого выгоняете?

– Эээ, это мы не подумали… а может рвануть?

– А что, не может?

– Ну, это… вроде не должен…

– Ладно, – Андрей хлопнул Ваню по спине, – не переживай, это я пошутил. Пошли есть. Надеюсь, на меня найдётся лишняя порция?

– Конечно! Маша! Найдёшь миску шефу… ой, то есть я, это, хотел сказать, Андрею Александровичу? У нас тут очень уютно за столом. И кормят очень вкусно.

Андрей лишь усмехнулся про себя: простодушный Ваня ему нравится, но его наивность иногда приводила к неприятным казусам. Но он тут же забыл об этом, так как до него донёсся запах супа, который разливали огромным половником, кажется недавно сваренным из каких-то запчастей трактора. К супу полагался солидный ломоть свежего хлеба – гурманы и эстеты приволокли с соседнего хлебзавода и запустили большую профессиональную хлебопечку. На десерт полагалась кружка приторно сладкого чая на русский манер: чёрный мелколистный чай, долго заваривающийся в крутом кипятке в большом чайнике под ватником. Не сказать, что вкусно, не всем нравится, но бодрит так, что после обеда совершенно не клонит в сон и можно сразу же возвращаться к работе с новыми силами. Что все и сделали, потратив на обед не полный час. Никого не нужно было подгонять, каждый знал свои обязанности и стремился выполнить их быстрее, так как знал, что они ведут к побегу из опасного и страшного города. Тут, конечно, удобно, особенно конкретно здесь, на заводе, но что-то всё равно давит, не даёт спокойно наслаждаться жизнью, если не делаешь что-то для побега.

Буквально через несколько дней, максимум неделю, община будет готова к перемещению, к путешествую в светлое будущее, в новый дом Гатчины, где они рассчитывали начать жизнь заново, с чистого и зелёного листа. Цель была близка и это особенно мотивировало работать без устали. И результаты этих работ были налицо: один вагон полностью готов и частично загружен, второй доделывался, две буржуйки уже поставлены, трубы проведены, платформа облегчена, лежаки на ней оборудованы, дрезина почти полностью моторизирована и обита железными листами – осталось залить полный бак и поставить крышу, столбы для которой уже на месте, и можно трогаться в путь.

Вот этот момент – троганье с места – сейчас планировали протестировать. Пятеро мужиков вытолкнули дрезину на ровный участок пути и запустили дизель.

– Кто к нам прокатиться? Кто хочется быть первым путешественником на Черепахе?

– Почему Черепахе?

– Ну как же: бронированная, мощная, но меееедленная. И, надеюсь, так же долго проживёт.

– Пусть будет Черепаха, согласен! – Андрей усмехнулся и запрыгнул на платформу дрезины. – А без состава она тоже будет медленно двигаться?

– Немного быстрее, но мы не стали ставить переключатель скоростей, так что сильно не разгонится. Километров десять-двенадцать, максимум. Собственно, мы сейчас это проверим.

– Только давайте далеко не уезжать. Не выезжайте за территорию завода, вроде тут есть, где погонять. Кстати, а задом она у вас умеет?

– Ммм кажется должна.

– Сейчас проверим! Всем держаться!

Дизель уже во всю тарахтел и Марат, который быстро стал тут главным, включил электромотор. Что-то щёлкнуло, звякнуло, заскрипело, кажется, посыпалась ржавчина, но дрезина тронулась с рывком и начала плавно набирать скорость. Раздались аплодисменты – все бросили свою работу и любовались стартом новой машины.