Дрезина довольно мягко набрала скорость и тихо скользила между корпусами завода. Определить скорость было нечем, но бегом её оказалось не догнать – что, конечно же, сразу же попробовали мальчишки, которые по мелочи помогали взрослым.

– Хорошо идём, – обратился Андрей к Марату, – а тормозить вы умеете? Там скоро тупик – погрузочный ангар.

– Умеем, Андрей, не боись, мы всё предусмотрели.

Действительно предусмотрели, но не всё: тормоз имелся, но он оказался слишком слабым, а масса дрезины такой, что тормозной путь составил более ста метров. Какой в точности, никто не узнал, так как когда поняли, что затормозить перед массивными дверями ангара машина не успевает, Марат вырубил дизель и все попрыгали на гравий. Дрезина, отчаянно скрипя тормозами на оставшихся двух осях, врезалась в древесину ворот на скорости пешехода, не меньше. Двери прогнулись, осыпались ржавчиной и гнилой крошкой, но выстояли.

– Хороший ангарчик. Кстати, а кто-нибудь заглядывал внутрь?

– Да, там дизель стоит. Слишком громоздкий, большой, шумный и сложный для нас. – Сразу уточнил Марат.

– Ладно, но запомним, вдруг решим штурмовать вокзал или захотим сгонять в Москву. Как наша дрезина? Марат, проверь, что ничего не пострадало.

– Всё железное, сделано на совесть. Что могло случиться?

– Топливный шланг отошёл, топливо капает – ты дизелёк запустишь, искра и бууух. Нас с Васильевского острова заметят.

– Андрей Александрович, не пугайте вы так молодёжь. – Вступился Ваня.

– Я не пугаю, а предупреждаю. Нам долго ехать по темноте, нужно быть уверенным в каждой детали.

– Всё в порядке! – Крикнул Марат с дрезины. – Загружайтесь, сейчас будем испытывать задний ход.

– Хорошо, только давай не на полной скорости, а то следующие двери могут не выдержать.

Глава 9

Вот и настал долгожданный радостный день. Правда радость получилась смазанной, радость с опаской, с оглядкой. День отъезда сильно испортили крысы. Много, очень много крыс.

Они не только успели размножиться, но и выесть запасы в хранилищах, хлебозаводах и прочих сытных местах. Там они обжирались и усиленно плодились, но хорошие деньки всегда заканчиваются, и стаи стали подъедать остатки в других местах, охотиться на всё, что хоть немного напоминало еду. Серая река вылилась на улицы, серые волны захлёстывали парадные, магазины, проглатывали машины, а затем река выплёвывала, отходя, оставляла на берегу, опустошённое пространство. Не оставалось ничего, вплоть до обивок автомобильных кресел. На кухнях крысы находили каждую засохшую крошку, каждый пакетик чая в мусорном ведре, прогрызали стенки шкафов и резиновые прокладки холодильников. Собаки, кошки – любые животные, которые не успевали убежать, пропадали бесследно, даже костей не оставалось.

За два дня до намеченного отъезда серая волна крыс докатилась до окраин и квартала, где обитала община. Они оказались к этому не готовы. Люди ожидали нападение, но в роли бандитов видели людей, уже привычного врага, которому умели давать ответ. Агрессивное, но мягко-давящее нападение крыс оказалось неожиданностью, к которой никто не был готов. Думали, что стычки будут яростными, но короткими, готовились к открытому бою, а не к затяжной партизанской войне. Планировали дистанционный бой, на расстоянии выстрела или хотя бы взмаха мачете, а получили сражение на собственной обуви и под собственной одеждой.

Крысы пришли откуда-то с востока, из-за гаражей, от железной дороги. Там, в гаражных кооперативах, наверное, тоже было много вкусного, особенно если крысы с голоду начали пить моторное масло и есть кожзам кресел. Люди давно не ходили по гаражам, так как почти с самого начала пандемии эта территория перешла под власть диких собак, которые до этого были сторожевыми. Неизвестно кто первый заметил крыс, сначала этому не придали значения – мало ли бегают, не первый раз, хотя с тех пор, как от трупов в соседних подвалах не осталось ничего, кроме костей, они стали реже появляться. Кто-то заметил одну крысу, другой – парочку, третий сначала двух, потом ещё двух – и решил, что это одни и те же. Однако к вечеру стало ясно, что не одни и те же, что крыс десятки. Наверное, стая пробегает мимо, подумали перед сном и махнули рукой: закройте покрепче двери, чтобы не добрались до наших запасов и спите спокойно.

Спокойно спать удалось примерно до двух ночи: в главном здании, той самой "крепости", бизнес-центре, откуда росла община, проснулись от странных звуков, не то лая, не то воя, не то скуления. Какие-то дикие, страшные звуки. Предсмертные звуки, подумалось Андрею, но не человеческие. Визг быстро прекратился, но успел взбудоражить половину здания. Первая же попытка выйти во двор, откуда шли эти звуки, провалилась: в приоткрытую дверь, открывалась почему-то туго, как будто снаружи на неё навалился пьяный, стали падать крысы. Именно падать: за дверью они, казалось, полонили двор в два-три слоя до колена. К счастью, дверь удалось закрыть быстро, запустив в помещение лишь пару десятков серых тварей. Визжали, скорее всего, собаки во дворе: они были на привязи и сбежать от многочисленных голодных пастей не могли. Хорошие были собаки, ласковые, ручные – плохие охранники, люди их избаловали.

Весь следующий день ушёл на оборону, на попытку выжить и не быть обглоданными заживо. Крысы прогрызали дыры везде, в каждом углу, где не было битого стекла, аккуратно запихнутого в старые дыры, толстого слоя прочного бетона или металлических листов, которыми в срочном порядке стали обивать все слабые места. Подвал пал первым, его залило серым потоком тел уже к рассвету, крысы всё падали и падали через дырки в забитых окнах, через вентиляцию, какие-то непонятные дырки, через щёлки размером, казалось, с палец величиной. Кто-то из них погибал и тут же тело разбирали на мелкие кусочки, съедали многочисленные сородичи с помутнённым от голода разумом.

Люди выливали в подвал всё, что горит, включая стратегические запасы бензина и смазочных масел. Поджигали собственное здание, чтобы остаться хозяевами хотя бы и подгоревшего дома. Стоял убийственный запах горелой шерсти, оглушал мерзкий вой крыс, но они не смущаясь шли сплошной волной, останавливаясь только за тем, чтобы пережевать подгоревшее мясо предшественников. На лестницах стояли люди с горящими факелами и отгоняли крыс, тормозили их, чтобы было удобнее поливать их свинцом с верхних пролётов. Где-то ставили заграждения из металлических листов, бочек, укрепляя их металлическими же столами, стульями – всем, что выдерживало мощнейший натиск крысиных зубов.

Новости, поступавшие по рации и просто перекрикиваниями на верхних этажах, говорили, что в других зданиях не лучше – крысы покрыли серой шерстью весь квартал. Кто-то сумел добраться до машин и начал давить крыс колёсами – в этом деле главным было не останавливаться, а когда бензин подходил к концу перебраться в главное здание или уехать подальше, где не было крысиной опасности. До завода, где грузили мини-поезд – и еду тоже – крысы дошли сильно позднее, потому там успели приготовиться. Потери в уже погруженном оказались минимальными, так как ребята догадались отвезти состав подальше, на север, где, как решили, крыс не должно быть: там сплошные заводы, портовые склады, где не должно быть еды. Да и вообще, скорее всего, крысы уже прошли ту часть города, так где-то в том направлении были пивзаводы, на которых, скорее всего, до пандемии были запасы ячменя или вкусного сусла – чего-нибудь такого, что должно было прийтись по вкусу крысам. Наверное, немалое их количество погибло, утонуло в огромных пивных чанах. Правда, учитывая их количество, скорее всего, их утонуло столько, что следующие пришли туда и не утонули – ну и съели всех, кто утонул.

Больше суток шёл непрекращающийся бой, иногда слегка утихая, меняя дислокацию, атаки происходили в разных направления, постоянно требовалось следить за всеми углами. Успех был переменный, фронт несколько раз сдвигался то в одну, то в другую сторону. К вечеру появилось ощущение, что огромная стая стала постепенно уходить дальше, плотность крыс и количество атак стали уменьшаться, но до утра следующего дня все были заняты зализыванием ран и добиванием особенно ловких грызунов, проникших в жилые комнаты и в продуктовые кладовые.

День не принёс радости: все уставшие, не выспавшиеся, много покусанных – что с ними будет, не понятно, какую заразу принесли крысы никто не знал, но боялись всего, вплоть до критического вируса, для которого они могли быть носителями. Кое-кто вспомнил про чуму. И в любом случае, от заражения крови, столбняка никто не был защищён, а все необходимые уколы не было возможности сделать. Отложенные потери могли быть весьма ощутимы. Кроме того, пропало несколько человек – мягкая формулировка, которую предпочитали использовать почти все – пара автомобилистов, тех, что гоняли крыс на машинах, не вернулись, о других вообще не было никакой информации. Шесть человек попали в лазарет с тяжёлыми повреждениями и большой потерей крови. И это только людские – о потерях патронов, оружия, одежды, которую прогрызли, еды, которую сгрызли, топливо, которое сожгли, не имело смысла говорить, они были катастрофические.

Будет ли ещё одна волна? Или могут ли эти же вернуться, чтобы доесть то, что не смогли взять с первой попытки? Немного успокоятся, забудут гул выстрелов, заживут прожжённые шкуры и они вернутся, как говорили многие, чтобы отомстить. Андрей и остальные руководители общины в это не верили, но не хотели рисковать, вернуться, или прийти другие, действительно могли. Город переходил в новое состояние, где люди уже не были полноправными хозяевами. Нужно выдержать сроки и уехать, как планировали. Зализывать раны в поезде, а не откладывать отъезд на неизвестный срок. Чем дальше от этого мёртвого города, тем лучше. Теперь это мнение разделяли все.

Интересно, как там дела в университете? Были ли у них крысы, выжили ли они? Об этом вспомнили только после того, как посчитали собственные потери. Стоит ли связаться по радио? Наверное, уже можно, вряд ли кто-то отследит сигнал, для человеческих банд еда ещё не кончилась, но привлекательность города уже сильно упала, особенно учитывая эти серые волны, так что, если не называть места и адреса, можно связаться. Оказалось, что на стрелке Васильевского острова, где располагался университет, пока всё спокойно, полчищ крыс пока не видели, но поблагодарили за информацию, обещали подготовиться, хотя с их малой численностью и огромной территорией они не имели шансов спасти всё, что создали. Хотя бы выжили – и то хлеб.

Бизнес-центр, он же крепость, окружающий его район, мастерские завода – всё это уже стало родным, тут была прожита целая жизнь. Да, реального времени прошло немного, но столько событий, что люди начали забывать прежнюю жизнь, тем более, что мир и сама жизнь изменились столь сильно, что общего между тем тогда и этим сейчас было очень мало, так же мало как между сном и явью. Такого количества переживаний, ощущений, эмоций люди не получали за многие годы спокойной жизни. Постоянная необходимость учиться новому, приспосабливаться, привела к тому, что прежние страхи, страдания несколько затёрлись, ушли вглубь, уступив место в активных связях нейронов новому, далеко не всегда плохому – в новом мире позитивного было, возможно, даже больше, чем до пандемии в спокойной и размеренной жизни. Относительно спокойной – теперь было с чем сравнить. Трудовая радость, радость общения – всё это проявлялось особенно ярко на фоне тяжёлых невзгод. Когда маятник чувств ходит из стороны в сторону, они переживаются значительно острее.

Грустно покидать родные стены, обжитые квартиры, обустроенный ангар на заводе, но долго прощаться не было возможности: нужно было выехать утром, чтобы за день успеть выехать из города. Андрей рассчитывал в первый день проехать восемь километров – до станции Предпортовая, где можно там заночевать. Заводской район, где не должно быть никаких банд и можно исследовать территорию, чтобы в будущем возвращаться, например, за деталями железнодорожного транспорта или содержимым вагонов, которые там, скорее всего, стоят на запасных путях. Ещё город, но на самом излёте, дальше прямая, ведущая прочь, мимо аэропорта, к Гатчине. До Предпортовой железная дорога в основном шла по таким местам, где их не должны заметить, дневной переход не представляет опасности. Только пересечение крупных дорог настораживали, но если и там уже прошли крысы, то людей можно не бояться. А крысы должны были пройти, так как на Предпортовой располагался большой мукомольный завод – самое сытное место для крыс.

Всего восемь километров за первый день – это не только расчёт на удобное место ночёвки, Андрей заложил в эту черепашью скорость и то, что в пути появится много неожиданностей, решение которых отнимет время. Лучше в начале не торопиться и научиться ровно двигаться, чем потом застревать на самых неудобных и опасных местах. Предполагалось выслать вперёд десять человек: по три с каждой стороны путей изучают обстановку, идут медленно и внимательно следят нет ли засад или стоянок рядом с полотном; четверо идут по рельсам, очищают их от мусора, проверяют, что можно проехать и, главное, разбираются со стрелками – чтобы поезд уехал куда надо. Электрические стрелки могли принести проблемы, но обе смены, которые будут выходить на дорогу по очереди, потренировались на стрелках на заводе и обещали, что справятся. Дальнейший путь планировалось проходить по ночам, чтобы меньше привлекать внимание. Днём идут пешие бригады, проверяют и подготавливают пути и останавливаются, когда начинает смеркаться. Ночью выдвигается состав с ещё одной группой, которая идёт на расстоянии ста-двухсот метров перед дрезиной и проверяют не появились ли люди за день, после прохода первых групп. К утру поезд догоняет первые бригады, они сменяются на новых, которые выходят вперёд. И так не спеша, с двойной проверкой за ночь можно делать не менее пятнадцати километров, то есть за двое-трое суток дойти до Гатчины.

Погрузку осложнили больные, но их доставили в Газелях, разместили на комфортных лежачих местах в пассажирском вагоне. Многие решили идти пешком, благо погода стояла ясная, солнце грело и вокруг всё зеленело и начинало цвести. Лежать на платформе с оборудованными примитивными полками пока никто не хотел – после почти двух суток борьбы с крысами в закрытом помещении было очень приятно пройтись на свежем воздухе, на просторе.

Вот и всё, полная загрузка, все желающие на борту. Кто-то захотел остаться, поддерживать жизнь в здании, как в университете, чтобы остался пересылочный пункт, место, куда можно вернуться, переночевать во время рейдов в город. Лишь небольшой запас еды и оружие оставили, в расчёте, что пополнять его будет проще, чем в Гатчине. Потом, когда обоснуются, начнут присылать сюда, в город, еду из собственных полей и огородов. Наладить железнодорожное сообщение… Но это далеко в будущем, сейчас пора отправляться.

– В путь!

Крик заставил людей разойтись с путей. Марат запустил мотор и состав, захрустев суставами сцепок, медленно двинулся задним ходом, чтобы выйти с территории завода на основной путь. Натужно сопя дрезина сдвинула всю массу состава и начала степенно разгоняться, под шутки людей, старающихся за ними спрятать нежелание расставаться с привычным образом жизни.

– Тормози! – Крикнули с путей Марату. – Достаточно! Переключай! – Это уже группе техников, что следили за стрелкой.

– Ну поехали, теперь вперёд, в светлое будущее.

Вот теперь движение куда нужно, встали на путь в Гатчину, дорога к мечте. Андрей стоял на самом носу дрезины и смотрел как шпалы одна за другой пропадают под платформой. Ещё нет ощущения дороги, вокруг слишком знакомые места, которые они не покидали последние три месяца. Вот первый мост через широкий проспект, под ним часто ходили. Чуть впереди – здание заводской церкви, перестроенное в советское время, но частично восстановленное после, вот колокол до сих пор виден. Ещё один мост, точнее, три – железнодорожный зажат между двумя частями скоростной дороги. Тут ходили в первый поход за оружием – как давно это было! Тогда община была ещё совсем небольшая. Вот соседний бизнес-центр, тот что в первые же дни был разграблен, прямо за ним крепость и остатки общины – вот провожающие вышли, стоят около забора автостоянки, машут руками. Кто-то сбежал к ним с насыпи, чтобы последний раз обняться. Слёзы на глазах.

Железная дорога делает поворот, первая развязка, но простая, тут нет сложных стрелок, можно пройти без остановок. Ощущение, что мы кружим вокруг дома, подумал Андрей, вроде едем-едем, а он всё у нас по правую руку, как будто дорога специально изгибается, чтобы как можно дольше оставаться вблизи родного дома. Ведь он действительно стал нам родным домом. Андрей понял, что слёзы на глазах – это не только из-за ветра в лицо. Пора поворачивать голову вперёд, не оглядываться за правое плечо. Пора смотреть вперёд и решать задачи, которые ставит дорога, а не оставаться мыслями в прошлых проблемах оседлой жизни.

– Дорога – мой дом!

Глава 10

– Андрееей! – Кто-то кричал, перебегая железнодорожное полотно.

Вечером, как и планировалось, группа расположилась на отдых на станции Предпортовая, в тени шаровидных крон ив, растущих вокруг железнодорожных путей. Не сказать, что день пути выдался сложным, но спали в первую ночь вне дома все крепко, на следующий день позволили себе расслабиться – впервые за три дня. Все, кроме десяти человек авангарда, которые вышли вперёд и должны были за день пройти до Александровской или Кондакопшино, то есть пройти 13-18 километров. Андрей, когда услышал зов, сидел, оперевшись на иву спиной, и в сотый раз изучал карту маршрута, заучивая каждую деталь.

– Андрей! – Звал Ваня и вприпрыжку бежал через рельсы. – Мы там, это, цистерну дизеля нашли. Да ещё так удобно стоящую, что можно отцепить.

– Мы с Иваном Ильичом работали на дизеле… – Андрей тут же вспомнил Пелевина. – Предлагаешь сп… взять себе?

– Она последней в составе стоит, ребята уже, это, начали отцеплять.

– Потянем ли?

– Ну не оставлять же!

– А что, боитесь, что кто-то другой заберёт? Пошли глянем.

На Предпортовой располагался мощный пучок железнодорожных путей – отстойник для составов, приходивших на заводы. Они, грузовые поезда по 20-30 вагонов, и сейчас стояли на запасных путях, но сдвинуть их было нечем, так как старых дизелей тут не осталось, лишь электровозы блестели своими бесполезными боками. Если же цистерна стояла последней, то оставалась надежда, что удастся её вытолкать или подвезти дрезину. Полная цистерна – этого топлива дрезине хватит на много месяцев, можно изъездить всю округу по два раза. Можно будет забыть вопрос о том, как найти дизель.

Вокруг цистерны суетилось, довольно бестолково пять мужиков, и только Кирилл со знанием дела боролся с запором автосцепки вагонов. Когда Андрей дошёл до места, вопрос оказался уже решённым – дело осталось за малым, всего-то толкнуть махину под сто тонн весом. Состав был длиннющий со специальными длинными платформами для перевозки рельсов, встречались и обычные платформы с кучами костылей и горами шпал, в самом начале поезда, очень далеко, перед самым паровозом, виднелось несколько вагонов. И только последней шла цистерна, видимо для каких-то внутренних нужд железнодорожников.

– Привет! Чуешь, что мы нашли? Хоть залейся.

– Привет. Предпочитаю заливать в себя что-нибудь вкуснее. Полная?

– Да, похоже это состав с того завода, – Кирилл махнул рукой назад и налево, на ту сторону путей. – Там что-то связанное с железной дорогой. Рельсы делают, что ли. Видимо подготовили поезд к отправке, но не успели воспользоваться. Эх, забрать бы его целиком, можно было бы в любом месте новый путь сделать, например, до нашей будущей усадьбы.

– Да, составчик симпатичный, но пока возьмём только цистерну. Если сможем.

– Смóгем! Ты, это, видел вооон там вагоны? – Он показал на другой конец поезда. – Мы, это, их ещё не вскрывали, но думаем, что там, это, спальные вагоны, для железнодорожников. Ну, это, чтобы им было где жить во время работы.

– Резонно, но пока не вскрывайте, всё равно не сможем забрать.

– Не волнуйся, Андрей, не будем, других дел хватит. – Кирилл успел подружиться со всеми общинниками. – Поможешь толкнуть, чтобы не гонять дрезину?

– Думаю, впятером не справимся. Надо ещё парней звать.

– Слабак, да? – Усмехнулся Кирилл, но послал младшего, который с удовольствием работал мальчиком на побегушках, собирать мужчин.

Дмитрий разрулил ситуацию быстро. Он согнал и построил всю рабочую силу, которая разбрелась по округе, и погнал толкать цистерну. К счастью, она стояла на ближайших путях, совсем рядом соединяющихся с основной веткой, где стоял мини-состав с дрезиной. Достаточно подтолкнуть назад, дать прокатиться метров четыреста, а затем переключить стрелку и толкнуть в обратном направлении, но не слишком сильно – чтобы не врезалась с разгона в вагон.

– Навались! На счёт три! Раз! Два! Три!

Много молодёжи, а она увлекающаяся, нужно же показать силу, давно не было таких хороших поводов. Цистерна скрипнула заспанными осями и тронулась с места.

– Погодь! Не разгоняйте слишком сильно, а то потом не остановим!

– Да мы же слегка, только размялись.

– Тормозить тогда сами будете. Догоняй её!

– Стрелку прошла! Больше не надо разгонять… Да куда же это вы!

– Ща обратно на завод её затолкаете – тормозите.

– Ну вот опять торопитесь! Не надо обратно, стрелку же ещё не переключили.

– Может вы просто цистерну поднимете и переставите куда надо, а? Раз у вас силы слишком много.

Закончилось всё успешно, под радостные аплодисменты женской части общины. Герои остались довольны, руководители – не очень. После разминки решили устроить обед и все разошлись к своим кострам.

И тут, наконец-то, испортилась погода – начался весенний дождь. Сначала он был мелкий, несерьёзный и некоторые решили не обращать на него внимания. Андрей же попал в группу, которая хотела уюта и сразу же переселилась в пустой вагон из состава, стоящего на ближайших путях. В центре постелили несколько листов железа и развели большой костёр, благо досок и прочих дров было в избытке. Очень вовремя они ушли: морось перешла в полноценный умывающий весенний дождь. Под ним не холодно, но варить обед неудобно.

Когда к потолку на длинных цепях подвесили два больших котла – для супа и для чая, – все расселись прямо на полу, развесили вещи для просушки, занялись своими мелкими делами, и стало очень уютно: дождь умиротворяюще стучал по железу крыши, костёр давал приятное тепло, отгоняющее промозглость питерского дождя, которая есть в любое время года. Да и быстро распространяющиеся ароматы супа тоже поднимали настроение и создавали домашнюю атмосферу.

– Как хорошо, что дождь начался только сейчас!

– Да, он очень вовремя.

– Если бы он зарядил, когда мы возились со стрелками, было бы совсем не так приятно, как сейчас.

– Да, да! Пусть сейчас льёт! Пусть весь сейчас выльется, а ночью опять будет сухо! – Молодая пухленькая девушка очень переживала о будущем ночном переходе.

– Интересно, как там авангард поживает. Не смыло бы.

– Не смоет, они мужики крепкие. И вообще: под таким дождём приятно погулять. Снять обувь и по тёплому асфальту…

– Проснись! Какой тёплый асфальт! Такое бывает только в августе, сейчас у тебя ноги моментально замёрзнут. Да и где тут асфальт? Видела тутошнюю дорогу – яма на яме и ямой погоняет.

– Да ладно, тебе. Немного пробежаться можно и тут.

– Давай, беги, я посмотрю. Только лучше беги сразу до аптечки, чтобы потом тебя долго не лечить.

Действительно, хорошо, что только сейчас пошёл, подумал Андрей, начинать путешествие под дождём, может быть, и хорошая примета, но лучше без него. Его мысли сразу же обернулись к прошлому: рельсы шли в основном мимо заводов, ТЭЦ, задов гаражей и прочих глухих заборов, где и раньше было пусто и грязно – мало что изменилось. Много сложных стрелок замедляли движение, но позволяли осмотреться, пройтись вдоль рельс, заглянуть в щели заборов. Только две большие дороги, которые они пересекли, особенно вторая, через которую переехали по мосту, поразили практически всех. Идёшь по мосту, а внизу широченная прямая дорога и все полосы пустые, только несколько машин брошены на обочине да пара автомобилей остались прямо посередине полосы – явно попали в ДТП и их никто не убрал. Да ещё одна машина врезалась в столб освещения, водительская дверь открыта. И ветер, вечный питерский вечер, гонит мусор по бесконечной полосе асфальта.

– Андрей! Где твоя миска?

Пора отвлекаться от мыслей и обедать. Мира уже нашла его миску и принесла ему полную дымящегося густого супа, осторожно держа через край кофты. Первое и второе в одном. Только десерт отдельно, если будет.

– Спасибо. Ты тут сядешь?

– Нет, тут дует, я хочу поближе к костру. Приходи к нам, у нас весело. Байки рассказывают.

– Ладно, сейчас приду. – Сказал Андрей, взял миску и пересел ближе к компании, которая в этот момент над чем-то громко смеялась. – Дайте место начальнику!

Большая кружка крепкого сладкого чая – что может лучше завершить походный обед, любую походную еду. Андрей снова отсел от компании, которая частично ушла вглубь вагона, где можно вздремнуть, частично осталась жарить просроченные сосиски и ветчину. Андрею же нравилось сидеть скрестив ноги около самой двери и смотреть как дождь умывает постпандемический мир. Настроение изменилось: с бодро-активно-радостного переключилось на спокойно-романтически-радостное. Спокойная радость – самая устойчивая и приятная для ума и тела, в ней можно находиться очень долго. Особенно, когда дождь вот так вот бьёт по молодым ивовым листикам, образует большие лужи и пускает по ним огромные пузыри, а в теле ощущается приятная тяжесть и теплота вкусного и сытного супа. И ближайшие часы никуда не нужно идти, принимать решения, командовать людьми.

– Оль, передай, пожалуйста, мне ещё тех сосысочэг. Они хорошо зашли. – Сказали у Андрея за спиной и путь его мысли снова провалился в прошлое.

Оленька. Любимая Оленька. Как хорошо мы гуляли по городу, правда ты не любила вот такие дожди, предпочитала прятаться от них в кафе и пить кофе. Ты помнишь, как мы сидели в "Coffeeshop" на Невском? Кажется, мы туда зашли после кино – совершенно не важно какого, не помню, как не вспоминай, даже в каком кинотеатре не отложилось в памяти. Почему я вспомнил? Ведь в тот день не было дождя, светило солнце, кажется, не летнее, но уже согревающее. Весна или осень… Почему мне сейчас вспомнился именно этот момент? И то как я заказал для тебя "киндерсюрприз". И твою радость его открывания. Хотя ты вечно обижалась, что я обращаюсь с тобой как с ребёнком. Но как ещё было обращаться? Если бы ты сейчас была тут, со мной в этом вагоне, я бы поступал точно так же: завернул бы тебя в одеяло или два – ты вечно мёрзла, проверил бы, что ты сидишь достаточно близко к костру, что тебе хватает горячего чая… Если бы…

Вот даже не могу вспомнить, гуляли мы когда-нибудь с тобой под дождём? В мороз да, было дело, в снежки иногда играли, но только если не очень холодно. И в любом случае, всегда приходилось тебя отпаивать большой порцией кофе после снежной прогулки. А под дождём? Кажется, нет, только если шли куда-то, но не гуляли. И сейчас ты бы не пошла гулять, даже в дождевике. Если бы…

Когда Андрей вышел из больницы, её уже не было. Она ухаживала за его мамой и, как обычно, не берегла себя – обе заразились где-то и быстро сгорели. Только тётю, мамину сестру, он успел застать – в соседней больнице, но к ней не пускали, видел только через стекло, успел помахать рукой. Ответом послужила слабая улыбка умирающего. Так что до пандемии у него была семья, родственники, а после – не осталось ничего. Семья прошла как прошла, как пройдёт это весенний дождь, который смывает следы прошлой жизни.

Оленька. Как бы ты видела бы этот мир после пандемии, как бы приспособилась к нему? Чем бы занималась, ведь твоя профессия, и даже во множественном числе – профессии, остались в прошлом. Пройдёт ещё много времени до того как хотя бы одна из них стала востребована. Думаю, ты бы нашла куда себя применить: пока вокруг есть люди, ты не будешь сидеть на месте, твоя экстравертность найдёт выход в любом случае.

– Ты тут не замёрз, милый? – Это незаметно подошла Мира и накинула на застывшего Андрея плед, ещё хранивший тепло костра.

– Нет, спасибо, тигрёнок. – Она накинула дождевик и ловко спрыгнула на железнодорожное полотно.

Зато теперь Мира и она приносит мне плед, а не я ей. Жизнь кончилась – да здравствует жизнь! Они такие разные, но обе чем-то цепляют, не знаю чем, но так, что устоять невозможно. Может быть не только они? И до Оленьки у меня были увлечения – всех помню и время ничего не поменяло, чувства как были, так и остались, только детали забылись за ненужностью. Кого бы я предпочёл, если бы был выбор между Оленькой и Мирой? Если бы они обе были где-то рядом одновременно. Нет, выбора бы не было, только иллюзия выбора, как это часто бывает. Но всё же, кого? Выбирать… Ту, кто была бы первой, Оленьку, если исходить из того, что я её встретил и женился раньше. Уйти от неё? Нет и не было никогда повода. Изменять? Нет, так как нельзя её обманывать, даже если захочется. Зачем жить вместе и обманывать? Как вообще можно обманывать человека, который рядом с тобой. Как можно не заметить, что тебя обманывают? Эх… Мира… Кстати, я так и не спросил, это её полное имя или нет.

– Эй, ты! – В спину прилетело что-то длинное и мягкое. – Философ, присоединяйся к нам, мы тут шикарнейшие сосиски едим, и тебе парочку оставили.

– Сосиски, значит, едите, – Андрей обернулся и скептически оглядел компанию. – Салааги! Кто же их так жарит. И вообще, что это за еда у костра такая. Вот бы картошки да в угольках…

– Размечтался!

– Не согласен! Категорически, не согласен. Вот если бы я сказал, двигайся, ты, – он бедром подвинул ближайшего соседа у костра, – и налейте, вообще-то, мне чая, а то зовут и чаю не наливают, что за гостеприимство.

– Так что тебе нужно было сказать, чтобы размечтаться?

– А, да. Вот если бы я сказал: вот бы зелёных кедровых шишек…

– Шишки-то тебе зачем? – Люди засмеялись в полный голос.

– Эй, вы, там! Можно потише, мы тут спать пытаемся, между прочим.

– Звиняйте!

– Так шишки зачем? – Почти шепотом повторили вопрос. Интонация заставила снова покатиться от хохота, зажимая рот руками.