Ⅷ
Раапхорст сидел в автомобильном салоне и от нечего делать разглядывал пустоши, чьи очертания, резкие и пугающие, становились всё отчётливее по мере того, как солнце поднималось над горизонтом. Повсюду преобладал серый цвет. В него был окрашен песок, невысокие травы, уже изрядно подмороженные и, по большей части, мёртвые. Он царил в небе, мелькал среди каменных насыпей, отражался в редких холодных ручьях, странных и некрасивых, как и всё здесь. Пустоши отталкивали, но, несмотря на это, хранили и некий след очарования. На каждый элемент этих мест, будь то растение или камень, песок или разрушенное здание, была возложена печать запустения, но некогда здесь царила жизнь. И в этом призраке минувшего цветения, в наполовину стёртых доказательствах чудных дней, Евгений находил нечто притягательное.
Вдруг, автомобиль, ехавший до этого спокойно, вздрогнул, издал лязгающий звук, и Раапхорст отвлёкся.
– Мы едем довольно долго. Вы не заблудились? – спросил он. Однако, ему никто не ответил. Раапхорст взглянул на своих покровителей и улыбнулся, словно желая показать, что их поведение, по меньшей мере, странно.
По обе руки от Раапхорста сидели молодые люди – светлолицые парень и девушка в чёрных одеждах. Вид этих людей напоминал Евгению сомнамбул, сонных и вялых, однако, едва ли это соответствовало действительности.
«Ведь не просто так их посадили рядом со мной. Возможно, они сильные воины», – подумал Евгений.
Послав взгляд вперёд, он пару минут смотрел на пустоши через лобовое стекло, но вскоре почувствовал усталость и закрыл глаза. Мужчина попытался уснуть, но у него не получилось. Посторонние звуки и ощущение того, что впереди простирается невероятно долгая дорога, отталкивали сон.
– К ночи будем на месте, – послышалось с водительского места. – Нужно только сутки провести здесь. Утром подадим радиосигнал и подождём самолёт. На тот случай, если что-то пойдёт не так, и сеанса связи не состоится, у наших людей есть строгий приказ – ни в коем случае не вылетать.
Раапхорст взглянул на говорившего. За рулём находился седовласый мужчина. Рядом с ним расположилась женщина с косами: по всей видимости, ей была отведена роль штурмана.
– Всё так серьёзно? – удивился эовин. – Не думал, что из-за меня вам будут доставлены такие неудобства.
– Дело не только в вас. Пустоши – не место для прогулок. Пусть многие не верят в это, но здесь каждый камень может таить угрозу, поэтому лучше лететь, чем ехать, – ответил седовласый. – Эта земля некогда была страшно покалечена и теперь не пускает в своё лоно никого из живых. Лишь призраки бродят среди мрачных развалин, да иногда палачи выползают из своих железобетонных нор. Лучше убраться отсюда как можно скорее. Иначе – смерть.
Евгений промолчал. Он мог позволить себе посмеяться над глупым мясником Хильтером и его россказнями, но не над этим стариком, который, думал Раапхорст, не понаслышке знаком со странными местами, где сейчас им не повезло оказаться.
– Дарх, прошу, не пугай его, – сказала женщина с косами. – Пустоши, конечно, ужасны, но только ночью есть шанс нарваться на опасность. Сейчас здесь нечего бояться. Разве что змей…
– Ты права, – согласился старик. – Но об осторожности забывать нельзя.
Раапхорст, ощутив волнение, вздохнул и снова попытался дремать, но машину вдруг так затрясло, что ни о каком отдыхе не могло быть и речи.
– Что будет дальше? – решив продолжить прервавшийся разговор, спросил мужчина. – Я имею в виду, куда вы меня везёте? Кому собираетесь передать? Это важно…
– Довольно вопросов, – сказал кареглазый юноша, сидевший справа от Раапхорста. – Ты должен понимать, что мешать нам, это последнее, на что ты можешь решиться. Сиди молча.
Его голос был суров, и это понравилось Евгению. Эовин усмехнулся и пожал плечами.
– Я имею право, знать правду о моей судьбе? Разве не так? Подумай, что бы испытывал ты, если бы тебя везли куда-то и не говорили, куда именно. Полагаю, тебе бы это не понравилось.
– И, тем не менее, сейчас тебе лучше молчать, – настаивал юноша. – Так будет меньше проблем.
Раапхорст устал спорить и, ничего не сказав, про себя согласился, рассудив, что от этих пререканий вреда будет больше чем пользы.
Вскоре мужчине стало скучно, и он снова обратил взгляд на пустоши, не в силах бороться с их некротическим очарованием. Пыль, высокие сухие травы и чёрные остовы деревьев, мелькавшие то там, то тут, действовали на мужчину завораживающе, и его взор скользил по жутким пейзажам, будто сошедшим со страниц оккультной книги. Внезапно где-то вдалеке показалось что-то чёрное. Приглядевшись, черноволосый мужчина понял, что это было здание исполинских размеров, чьи трубы, казавшиеся отсюда, тонкими иглами, уходили далеко ввысь. Раньше их было больше, но под действием времени и разрушительной стихии некоторые из них рухнули на землю и, вдавившись в неё, теперь лежали безмолвные и холодные, словно кости древних животных. Возможно, это строение некогда являлось заводом, может быть, даже военным, подумал Раапхорст, и от этих догадок, волнующих душу и будоражащих воображение, у него закружилась голова.
«Сколько всего хранит эта земля. Возможно, старик прав, и здесь действительно есть что-то, что лучше не тревожить…»
Машина по-прежнему подпрыгивала на бездорожье, пыль клубами взвивалась в воздух, Евгений осматривал окрестности, и вновь и вновь его сердце замирало, когда где-то над мёртвой землёй вздымались бетонные или кирпичные стены, почерневшие, покрытые мхом или ржавчиной трубы, пустые глазницы окон и провалившиеся крыши. Каждое сохранившееся здание, казалось мужчине подлинным чудом, и он пристально вглядывался в его разрушенное тело до тех пор, пока оно не скрывалось от взгляда, будто погружаясь назад в землю.
«Страшно представить, чем станет наш мир через тысячу лет…» – подумал Раапхорст и только сейчас заметил, что день, явившийся вслед за утром, начал медленно перетекать в вечер. Тучи сгустились, стало совсем темно, и ближе к ночи пошёл холодный дождь.
– Почти приехали, – сказала женщина с косами и обернулась. Посмотрев на Раапхорста, она улыбнулась, словно пытаясь приободрить его, но тот погрузился во тьму раздумий, и теперь едва ли мог воспринимать реальность. Его душа наполнилась смутным страхом, будто Евгений смотрел не на прошлое, а на будущее, словно пустоши являлись окном в новое столетие, ужасное, разрушенное, погибшее. За то время, пока машина ехала по занесённым пылью дорогам, мужчина перебрал не одну сотню мыслей и теперь, как никогда, чувствовал беспокойство.
«Мы должны быть центром равновесия», – Раапхорст вспомнил слова отца, произнесённые так давно, но обладающие до сих пор столь невероятной силой. Они по-прежнему что-то значили, несмотря на то, что сказавшего их эовина не было в живых.
– Я вам очень обязан, – произнёс Раапхорст, решив, что молчание может обидеть его покровителей.
– Ты обязан, в первую очередь, Бройму и Императрице. Неужели ты думаешь, что мы помогли бы тебе, если бы нас не попросили об этом? На самом деле, тебе повезло. Особенно в том, что мы согласились. Переход границы – тяжкое преступление, жёстко карающееся, и без нас у тебя ничего не получилось, – отозвался юноша, который не так давно пытался заставить Евгения замолчать.
Черноволосый мужчина пристально посмотрел в глаза нахальному парню и без тени иронии произнёс:
– Спасибо вам.
– Поблагодаришь, когда прибудем, куда надо. Кроме того, несмотря на наше содействие, формально ты вступил в Арпсохор незаконно, а потому тебе надо будет получить определённые разрешения, пусть, и незаконным способом. В этом мы поможем, – сказал седовласый мужчина. Он продолжал вести автомобиль, не отрывая глаз от жёлтой освещённой полоски, стелющейся впереди машины – то был свет фар.
– На большее я и не рассчитывал. Ведь поэтому мы и перешли границу здесь? – догадался Евгений.
– Да, – сказала женщина, – здесь меньше всего вероятность встретиться с пограничными службами.
– Отрадно слышать, – Раапхорст закрыл глаза.
– Ещё бы, – усмехнулся юноша. – Ты, видимо, много дел натворил, раз бежать пришлось. Как это только за тебя Императрица вступилась, просто чудеса!
– Ты прав, – отозвался Евгений. – Дел я действительно натворил не мало, впрочем, ничего преступного. Не думайте, что помогаете отъявленному рецидивисту. Меньше всего на свете я хотел причинить кому-либо вред.
– Но причинил же? – снова встрял парень.
– Спросите у Бройма, он лучше меня расскажет о моих прегрешениях. А если очень попросите, то он посвятит вас и в свою философию о государственном устройстве, – довольно резко ответил мужчина.
Он скрестил руки ну груди, в его голосе зазвучала сталь, и нахальный юноша больше не лез к мужчине. Через четверть часа машина остановилась.
Когда в салоне погасли лампы, и кромешная тьма навалилась на всех пятерых, Дарх произнёс:
– Дальше не поедем. Примерно здесь нас и будут искать. Устраивайтесь поудобнее, спать придётся в машине.
– Едва ли удастся, – заметил юноша. Он слегка поёрзал, повернулся и, посмотрев на свою безмолвную напарницу, сидящую слева от Раапхорста, подмигнул ей. Кажется, она заметила это. Её губы расплылись в улыбке.
Евгений ничего не ответил на слова старика. Сейчас его мало волновали неудобства: перед его мысленным взором неожиданно возникала Елена.
«Бедная девочка, – подумал мужчина. – Как страшно то, через что она прошла. Остаётся надеяться лишь на то, что её чувства были слабее моих».
Вскоре дождь усилился. Превратившись в ливень, он барабанил по автомобильным стёклам, по металлической крыше, по колёсной резине и создавал такой грохот, что никто не смог заснуть даже на пару минут. Раапхорст продолжал думать, и каждый раз, когда его мысли становились невыносимы, мужчина хотел кричать. Если бы он мог, он бы стремглав выскочил из машины навстречу дождю, навстречу тьме, лишь бы не возвращаться к раздумьям о страшной реальности, о потерянном рае, о потерянной мечте. Это причиняло нестерпимую боль, но Евгений сидел на месте и безмолвно боролся со страшными порывами. Он понимал, что испить эту чашу до дна необходимо.
– Да, в такие ночи как никогда понимаешь, что мир ничего не должен человеку. За окном страшный ливень, на многие мили нет и деревца, а значит, и пищи, но такое отношение к нам весьма справедливо, как вы считаете? – спросил силуэт слева. Раапхорст промолчал.
– Разве я не прав? – снова произнёс Дарх. – Вы так внимательно смотрели сегодня за окно. Возможно, вы чувствуете то же самое.
Только сейчас Евгений понял, что старик говорит с ним, не шевеля губами, мысленно. Всё сказанное слышал только черноволосый мужчина, остальные же ни о чём не подозревали.
Раапхорст не спешил отвечать. Он не знал, стоит ли делиться чем-то сокровенным с малознакомым человеком, но всё же решившись, Евгений мысленно произнёс:
– Я согласен с каждым вашим словом.
– Так и думал. Позвольте поинтересоваться, у вас есть мечта? Хоть какая-нибудь, маленькая, простая? – спросил старик. Евгения удивил это вопрос, но не ответить он не мог.
– Она была у меня когда-то, но сейчас… Всё сгорело.
– Мечта необходима, она даёт право внутреннему миру жить, несмотря на внешний. А что касается пепла… Даже он может стать полезным, – Дарх безмолвно усмехнулся. – Нужно лишь удобрить им землю и ждать чего-то нового. Но что это была за мечта?
– О покое…
– Надо же, как забавно. Простите, но ведь вы так молоды, – вибрации старика звучали протяжно и успокоительно, но иногда перемежались с издевательским звоном. Голос Раапхорста, шероховатый, скрипучий, отдалённо напоминающий расстроенную скрипку, всегда звучал спокойно и слегка настороженно.
– Это правда, – сказал Евгений. – Я молод, но это не мешает мне видеть. Я же сказал, вы правы: мы заслужили ненависть стихии, разрушений, пришедших на смену цветущему саду. Мы призвали всё это сами и продолжаем призывать. Мечтая о покое, я пытался сдерживать этот распад хотя бы в рамках собственной жизни, но потерпел сокрушительное поражение.
– А что вы делали? Помимо мечтаний, конечно же?
– Вы, я вижу, хотите прочитать мне мораль, но у вас не получится. Меня нельзя обвинить в бездействии. Единственное, чего мне не хватило – это везения, – отозвался Раапхорст. – Я честно трудился, пытался дать миру что-то новое. Пытался любить, выстраивать отношения, чтобы в будущем иметь тёплый очаг, жену и детей. Я искренно верил, что у меня может получиться, но не видел главной своей ошибки.
– Какой? – старик слушал внимательно, и в его вопросе слышался подлинный интерес. Он продолжал разговор не из любезности, а потому что почувствовал в словах Раапхорста что-то важное и знакомое.
– Я думал, что мои исследования помогут науке, но в глубине души я, видимо, надеялся выделиться, стать особенным. Подобные стремления ведут к гибели, а не к покою и…
Раапхорст внезапно замолчал. Дождь слегка успокоился, чёрное пространство за автомобильными стёклами прояснилось, и Евгений что-то заметил боковым зрением. Это была короткая красная вспышка, появившаяся лишь на мгновение. Через пару секунд огонёк снова мелькнул где-то справа, там, где находилась громадная земляная насыпь.
– Что-то случилось? – на этот раз шёпотом спросил старик.
– Я что-то увидел, – так же тихо отозвался Евгений. – Возможно, мне показалось.
– Что? – вскричал нахальный юноша, до сих пор не спавший. – Говори! Ну же.
Раапхорст фыркнул и ощутил сомнение: а стоит ли отвечать? Он не хотел сеять панику и собирался было солгать, сославшись на усталость и плохое зрение, как вдруг к нему обратилась женщина с косами. Она попросила сказать правду. Евгений колебался, но, вспомнив слова Хильтера, которые вчера показались ему бредом, сказал:
– Красные огоньки. Я видел их только что. Там.
Мужчина ткнул пальцем в стекло.
– Дарх, немедленно поезжай! – приказала женщина. – Ты знаешь, что это может быть.
– Да, сейчас. Но куда? – последовал вопрос. – Мы можем скрыться, но не факт, что нас найдут, если мы слишком отдалимся.
Старик недовольно пожал плечами.
– Зато будем живы! Делай так, как считаешь нужным, – настаивала его собеседница. – Ты сам говорил о безопасности, так не забывай о ней. Вперёд!
Дарху ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Он завёл машину, старый мотор загудел, и Евгений заметил новые огоньки. Их становилось всё больше, и они не исчезали во тьме. Теперь это были не свечи, гаснущие при малейшем порыве ветра, это были прожекторы, способные гореть в самую страшную непогоду.
Наконец, их заметили и остальные. Женщина произнесла:
– Спокойно, мы вовремя их заметили. Всё хорошо.
– Что это? – спросил Евгений, почувствовав, как машина вздрогнула и подалась вперёд.
– Палачи, – загробным голосом отозвался парень. – Твари из металла и плоти, созданные до Последнего взрыва.
– Последнего взрыва? – Раапхорст округлил глаза. – Но это было несколько сотен лет назад. Что ты говоришь?
– Сейчас это не важно! – злобно воскликнул Дарх. – Смотрите внимательно! Если увидите их рядом, сразу говорите. Ох, проклятая темень, ничего не видно!
Машина набирала скорость. Железо грохотало, дождь снова усилился, и вода хлынула с небес, словно для того, чтобы помешать людям покинуть пустоши. Земля, песок и без того мокрые, сейчас превратились в кашу, так что вскоре вместо сильнейших толчков машину одолела новая напасть – её колёса стали увязать в грязи.
– Как всегда! – вскричал Дарх. – Что там? Видите их?
Юноша, безмолвная девушка и Раапхорст вгляделись в ночное пространство. Справа ничего не оказалось, зато пара огоньков блеснула слева и на этот раз совсем близко.
– Проклятье! – воскликнул старик, и машина, взвизгнув, вынырнула из очередной лужи и поехала дальше. Жёлтый свет фар пронзал пространство.
– Поезжай туда, – вдруг сказала женщина и указала налево. Посмотрев в ту сторону, Дарх заметил нечто громадное и тёмное. Ещё один завод, по всей видимости.
– Нет, – воспротивился седовласый мужчина. – Сама подумай, они могут скрываться внутри! Если мы поведём туда машину, нас окружат…
Дарх не договорил, но все и без слов поняли его мысль.
– Мы бы давно их заметили, – продолжала женщина. – Хотя бы огонёк, но посмотри, там пусто, темно. Значит, здание необитаемо. Если же ты продолжишь, так ехать, мы погибнем. Дождь размыл почву, мы можем рухнуть в какую-нибудь яму. Ну же, решайся.
– Как насчёт того, чтобы остаться здесь? – поинтересовался Дарх. – Это кажется более разумным, чем то, что ты предлагаешь. К тому же, ты сама приказала мне ехать, помнишь.
– Да, – согласилась его собеседница. – Но теперь мне кажется, лучше переждать опасность там.
Женщина снова указала на здание, которое едва проглядывалось в ночной темноте, но Дарх оставался непреклонен.
– Мы даже не знаем, что там. Это ещё опаснее, чем столкнуться с палачами, – твёрдо сказал он. – Я не готов так рисковать. И…
Что-то ударилось в машину. Раздался громкий звук разрываемого металла, автомобиль вздрогнул, и Раапхорст заметил, что в стенку транспортного средства вонзилось крестообразное лезвие. Девушка, сидящая рядом с Евгением, коротко вскрикнула и вдруг застыла с видом полного безразличия. Эовин, из-за тесноты сидевший вплотную к ней, ощутил, как недавно напряжённое тело, стало мягким и податливым, словно тряпичная кукла. Её голова упала на грудь, и сквозь пелену ужаса, Евгений услышал страшный крик нахального парня. Сильно толкнув эовина, он протянул руки к девушке и, плача, стал хлопать её по щекам. Но та не отзывалась: крестообразное лезвие пронзило ей живот.
– Анна! – вскричала женщина с косами. – Что с ней? Ну же?
– Мертва, – тихо сказал Евгений. Он сидел, наклонившись вперёд, а за его спиной безутешный парень всё пытался воскресить только что убитую девицу.
– Все вон из машины, вон! Сейчас же! – рявкнул Дарх, но никто не двинулся с места.
Женщина с косами не отрывала глаз от Анны, бледной и безмолвной, юноша что-то кричал, Раапхорст же сидел, словно канув во тьму. На его лице теперь не отражалось ни страха, ни какой либо иной эмоции, лишь хладное безразличие. Мужчина впервые в жизни видел смерть человека так близко. Конечно, ему приходилось рассматривать трупы в анатомическом театре, даже самому их вскрывать, конечно, он посещал морг, будучи студентом, но то были люди незнакомые и как бы абстрактные. В сознании Раапхорста они представляли собой материал для исследований, и за набором органов, костей и мышц Евгений не видел человеческих жизней. Сейчас же всё оказалось иначе. Впервые увидев, как на глазах живой человек превращается в мертвеца, пустую оболочку, лишённую разума, эовин ощутил нечто невероятное. Для него это был новый опыт, и мужчина изо всех сил пытался разобраться, определить отношение к тому, что только что произошло.
– Да, оставь ты её! – заорал Дарх, обращаясь к юноше. Но тот едва ли слышал его. Он плакал, продолжая хлопать покойницу по щекам и выкрикивать её имя. «Анна!» – в его устах звучало, как самый страшный возглас отчаяния, и эовину на мгновение стало жаль нахального парня. Он узнал в нём себя. Как и Раапхорст когда-то, юноша сейчас потерял дорогого человека.
– Ну, всё, мне это надоело! Если надо, я силой вас отсюда вытащу! Пошли немедленно. Они уже близко! – вскричал седовласый мужчина, и только сейчас Евгений, женщина с косами и плачущий юноша пришли в себя. Очнувшись от исступления, они встрепенулись и посмотрели на водителя. Тот глядел на них, и взгляд этот был страшен. Старик крикнул что-то ещё, и тотчас оставшиеся в живых люди и эовины выскочили из машины. Последним наружу вышел Раапхорст. Ощутив холодные капли и порывистый ветер, мужчина вздрогнул и огляделся. Красных огоньков становилось всё больше, некоторые из них маячили вдалеке, некоторые же были совсем близко.
– Бежим, – приказала женщина. – Раапхорст! Раапхорст! – вдруг вскричала она и в ужасе попятилась. Юноша и старик тоже отшатнулись, не в силах кричать из-за страха. Эовин не сразу понял, в чём дело. Он успел лишь уловить странный скрежет, постукивание и прерывистый гуд, вдруг раздавшиеся позади, перед тем, как нечто громадное сбило его с ног. Что-то холодное и металлическое ударило Евгения в спину, и мужчина рухнул на влажный песок, издав сдавленный возглас.
«Бежать… Бежать…» – мелькнуло в его сознании, но сделать это было уже не в силах черноволосого мужчины. Он с трудом обернулся и замер, словно увидев собственную смерть. Над ним, гремя и скрежеща металлом, возвышалась чёрная фигура, отдалённо напоминающая человеческую. Невозможно было понять, кто это – человек, зверь, стоящий на задних лапах, или нечто иное, что-то, чего Раапхорст никогда не видел. Из кривых плеч создания торчали странные заострённые предметы, будто обломки металла, на его голове, маленькой и чёрной, горели два ярких красных огонька, и эовин вспомнил мясника, так их боявшегося.
«Палач», – подумал эовин.
Грохот механизмов стал нестерпим. Чудовище издало протяжный визг, и медленно наклонилось: из его спины, заметил Раапхорст, выдвинулось что-то, напоминающее руку. Суставчатый механизм, с продетым сквозь него чёрным шлангом, неторопливо потянулся к эовину, и игла на его конце засверкала, отражая красный огонь, горевший в глазницах палача. Гуд усилился.
«Что это? – словно в бреду, подумал Евгений. – Смерть… Смерть? Смерть!»
Раапхорст изо всех сил рванулся назад. Где-то позади он услышал вибрации Дарха: видимо, седовласый мужчина собирался атаковать. Евгений ускорился. Упираясь ногами и руками в песок, он отполз от чудовища не слишком далеко, но боевому эовину хватило этого сполна. Старик напрягся и пристально взглянул на палача. Раздался высокий зудящий звук, воздух напрягся, и палач, словно в него на большой скорости что-то врезалось, дёрнулся, пошатнулся и рухнул в грязь. Игла вместе с рукой вернулась в спину, и монстр взвыл голосом, в котором не угадывалось ничего ни человеческого, ни звериного.
Это ещё сильнее напугало Раапхорста, но он всё же нашёл силы встать. Вскоре он нёсся по песку, спотыкался, но не останавливался, стремясь к людям, с которыми совсем недавно сидел в машине. Он слышал их призывные крики. Наконец, эовин остановился рядом с женщиной, и она незамедлительно принялась его осматривать. На Раапхорсте не оказалось ни одной раны, он отделался только потрясением и небольшой болью в спине.
– Как ты, парень? – спросил Дарх. – Бежать сможешь?
Евгений неопределённо мотнул головой. Только что избежав смерти, он едва ли понимал, что с ним происходит. Мужчина вопросительно смотрел на своих покровителей и желал лишь одного, чтобы всё кончилось. Однако, всё только начиналось. Палач встал и, подняв голову, посмотрел на людей. Сейчас они стояли на холме и чтобы догнать их, монстру нужно было взобраться наверх. После двух попыток, не увенчавшихся успехом, он снова взвыл и двинулся куда-то во тьму. Его голос, напоминавший сирену, раздавался ещё несколько раз, но становился всё тише и тише. Когда чудовище скрылось в ночи, Дарх мрачно предостерёг: «Рано радоваться – придут ещё!»
– Нужно уходить, – сказала женщина. Никто не возражал.