Ⅸ
Новая квартира, выбранная сопротивлением для временного пребывания одной из его частей в Лейтриге, оказалась холодной. Дом, построенный в начале прошлого века, едва отапливался, и Максим Раапхорст, скрипя зубами и злобно поглядывая на проржавевшие батареи, проклинал всех на свете. Ему предстояло прожить здесь ещё, по меньшей мере, месяц, и это время казалось брату Евгения бесконечным. Кроме того, мужчину угнетало бездействие. Серьёзного дела пока не намечалось, и единственное, что оставалось делать повстанцам – развлекаться, играя в карты, рассказывая анекдоты разной степени пошлости и читая друг другу стихи собственного сочинения. Максим прожил с этими людьми не так много, но уже успел понять, что такое положение им нравится. Никто из них по-настоящему не хотел ввязываться в неприятности, и, казалось, только в Раапхорсте сохранился тот огонь, с которым он вступил в ряды сопротивления.
С тех пор мужчина почти не изменился. Он был верен себе и стремлению принести пользу людям и государству. Если же случались редкие минуты сомнения, Максим вспоминал брата, его рассказ о двух врачах, и решение находилось само собой. Впрочем, сейчас, как и было сказано, мужчину терзали не сомнения, а состояние бездействия.
– Когда же это кончится… – проскрежетал Максим.
– Чего? – вдруг спросил мужчина с веснушчатым лицом. Он сидел, укутавшись в замаслившееся одеяло, а рядом, на диванах и матрацах, расположенных на полу, спали ещё несколько повстанцев.
– Надоело сидеть, – Максим встал и подошёл к окну. – Я понимаю, что нужно уметь ждать. Но ведь и ожидание должно иметь цель, а здесь мы будто оторваны от остальных, от дела. Тебе не кажется?
– Неа, – ответил его собеседник и придурковато улыбнулся. – Здесь хорошо. Кормят, деньги дают, к тому же безопасно, не стреляют. Нет, не понимаю я тебя, брат.
Раапхорст вздохнул и закрыл глаза. Его нутро обожгла волна гнева.
«Идиот… Такой же, как многие», – подумал Максим, но вслух ничего не сказал. Он устало потянулся, прошёлся по комнате, бывшей некогда гостиной, и теперь над чем-то раздумывал. Тут во входную дверь постучали, и Максим пошёл открывать. Веснушчатый повстанец, не скинув с себя одеяла, двинулся за ним.
– Про пароль не забудь, – сказал он, и Максим закатил глаза. О чём о чём, но о пароле и прочих формальностях Раапхорст прекрасно помнил. Подойдя к двери, мужчина задал вопрос, получил требуемый ответ, и впустил в квартиру явившегося человека. Это был невысокий чернобородый мужчина, одетый в серый дорожный плащ.
– Что-то случилось? – спросил Максим, но гость, хмурый и неприветливый, промолчал, махнул рукой и проследовал в гостиную.
Тем временем, связной, особо не церемонясь, растолкал спящих. Послышались недовольные голоса, сонное бормотание, но как только до повстанцев дошло, ради чего их разбудили, они успокоились. Рассевшись, кто где, они вопросительно смотрели на бородатого и ждали, когда он заговорит. Максим сел на потёртый стул, обшитый бардовой тканью, и весь обратился в слух.
– Господа, – хриплым голосом начал связной, – вчера получено письмо от осведомителя. В нём указаны данные и координаты, которые могут пригодиться. Действовать нужно немедленно.
«Наконец-то», – подумал Раапхорст.
– Что это значит? – спросил кто-то из повстанцев. – Нас куда-то направляют?
– Да, – бородатый кивнул. – Вам придётся не только покинуть город, но и приблизиться к пустошам на границе с Арпсохором. Если дело выгорит, мы получим то, что в будущем может положить конец правлению Атерклефера. По-крайней мере, мне было так сказано.
– Так, а что там? – всё не унимался кто-то.
Связной укоризненно посмотрел на мужчину, задавшего вопрос, и, напустив на себя важный вид, изрёк:
– Всему своё время. Мне не докладывают, да к тому же операция тайная. Единственное, что можно сказать точно… Там необходимо присутствие Максима Раапхорста. На этом, как мне известно, настоял сам осведомитель.
Максим удивлённо округлил глаза. Разведя руками и встав, он спросил:
– Что это значит?
– Только то, что тебя посылают на задание.
Максим покачал головой.
– Но откуда обо мне известно кому-либо вне нашей организации? – чуть помедлив, снова спросил мужчина. – Всё это странно. Этому осведомителю вообще можно верить?
– Мы работаем с ним несколько лет, и ни разу он не подвёл нас, – связной закивал. – А насчёт тебя, – мужчина щёлкнул пальцами, – полагаю, наше командование рассказало о тебе. По всей видимости, ты заинтересовал кого-то, кто может нам помочь. Разве ты не рад?
Раапхорст пожал плечами. В данный момент в нём боролись радость и опасение. Внезапная новость была, безусловно, хорошей, но сокрытие деталей и некий тайный покровитель, о котором до этого Максим слышал лишь мельком, внушали ему страх.
– Я понимаю, вы удивлены, но причин для опасений нет, – как можно бодрее воскликнул бородатый мужчина. – Едва ли кто-то сможет оказать вам серьёзное сопротивление.
Связной ухмыльнулся, и в комнате раздался негромкий одобрительный смех. Солдаты любили похвалу.
– Это задание связано с техникой? – вдруг догадался Максим, но бородатый сделал вид, что ничего не слышал. Он распахнул плащ, достал из внутреннего кармана какую-то пожелтевшую бумажку и вручил её одному из повстанцев.
– Здесь все данные: время, место и прочее. Поедите в товарном вагоне. На месте получите пару грузовиков. С кем надо, мы уже договорились. Основательно подготовьтесь: возьмите еду, тёплую одежду и прочее. До самой поездки старайтесь без особой необходимости не покидать дом – всё должно оставаться в строжайшем секрете. Но думаю, это вам и без меня известно.
Ⅹ
Раапхорст без сил рухнул на землю, уткнулся лицом во влажную траву и замер, едва дыша. На мужчину навалились отчаянье и усталость, и он малодушно возжелал смерти. Но она, будто не услышав его, не пришла, и через час Евгений с трудом перевернулся на спину, бесцельно поводил взглядом по небу и заметил, как у горизонта занимается заря. Свинцовые тучи рассеялись, и небо, получив кратковременную свободу, посветлело.
Мужчина встрепенулся – его кольнуло воспоминание. Через минуту он попытался встать, что получилось у него только с третьей попытки. Губы мужчины зашевелились, и надорванным голосом он произнёс: «Все мертвы… Мертвы, и я не смог им помочь…»
На глазах Евгения навернулись слёзы. Он вздрогнул и в порыве отчаяния схватился за голову. Издав ужасающий возглас, похожий на звериный вой, эовин упал на колени и замолк. Он чувствовал, как в его душе шевелится боль, дёргается, жалит, словно ядовитый червь.
– Их нет… – снова прохрипел мужчина, и тотчас, будто в насмешку над самим собой, вспомнил лицо каждого из своих новых друзей, перед тем, как они погибли. Ему не посчастливилось наблюдать за этим, и после увиденного мужчину не поразили ни безумие, ни амнезия, и каждое впечатление минувшей ночи осталось с Раапхорстом до конца его жизни.
Палачи налетели внезапно. Во тьме они гремели и выли, скрежетали лезвиями, сверкали своими глазами-огоньками и обжигали людей нефтяным дыханием. Они шли и вели за собой смерть.
Вторым, после безмолвной девицы, умер юноша. Его настиг огненный столб, вырвавшийся из огнемёта одного из палачей. Страшно визжа, огонь окутал парня и съел его кожу и внутренности в мгновение ока, превратив их в чёрный пепел. Третьей в этом ужасном списке значилась женщина с косами. Ей перерезало горло ржавой циркулярной пилой. Режущий звук, и вот голова отделена от тела и лежит на земле, а её глаза смотрят на мир стеклянным и пустым взглядом. Последним умер Дарх, получив удар в грудь молотом, вмонтированным в руку палача ужасающих размеров, одного из самых крупных, каких когда-либо кто видел. Несокрушимой громадой, он возвышался в темноте, и гремел так громко, словно в его животе находилась сама преисподняя со всеми её ужасами и страданиями. От удара, грудная клетка Дарха хрустнула, мужчина издал сдавленный крик, из его рта потекла кровь, и он тотчас умер, не успев испытать всех ощущений от разорванных в клочья органов.
Никто из спутников Евгения не смог ни атаковать, ни защититься. Механические монстры, несмотря на кажущуюся неповоротливость, действовали стремительно, разили наверняка, не давая даже самого малого шанса на спасение. Как остался жив он сам, Раапхорст не помнил. Мужчина едва оставался в сознании после пережитого, но полагал, что ему просто повезло.
– Я сбежал, – Евгений горько усмехнулся, и его лицо исказила гримаса боли. – И теперь они лежат там покалеченные, бездыханные, окровавленные, смотрят в ту сторону, куда я ушёл, осуждающе, с ненавистью. Зачем я бежал, ведь мог умереть рядом с ними и получить столь долгожданный покой? Тогда бы я не страдал так, как страдаю сейчас. Или… всё-таки в этом был смысл?
Эовин снова встал и, подавив в себе горе, на дрожащих ногах пошёл вперёд, к жёлтым холмам, светлевшим вдали. Конечно, мужчина не знал пути, не знал, в верном ли направлении он движется, но надеялся, что избранная им дорога проведёт его вглубь Арпсохора, и эта надежда не позволяла остановиться. Нового нападения Евгений не боялся: мужчина думал, если его не убили за время, пока он лежал на земле, значит, палачи отстали, и пока что он в безопасности. Ступая по влажной земле, Евгений часто спотыкался, терял равновесие, падал, но всегда вставал и продолжал идти. Перед его глазами равнины сменялись холмами, песок – жалкими засохшими травами, но на сотни миль вокруг по-прежнему не было малейшего признака жизни.
Всё мертво, всё пустынно.
Через пару часов Евгений почувствовал голод. Остановившись, мужчина огляделся, но не нашёл ничего съестного: ни плодовых деревьев, ни ягодных кустов, ни съедобных растений, вроде щавеля, ни даже кореньев. Его окружала пустошь, давно не рождавшая ничего кроме сорняков, и искать здесь пищу было заведомо обречённым на провал делом. Разочарованно вздохнув, Евгений сел на землю. Теперь при нем не оказалось ни чемоданов, ни каких-либо вещей, кроме небольшого футляра, который мужчина носил с собой с самого начала пути. Эта небольшая вещица, скрывавшая в себе нечто ценное, стала последней надеждой Раапхорста, и расставаться с ней он не желал ни при каких обстоятельствах. Достав футляр из кармана, эовин осмотрел его, помрачнел, вспомнив надежды, некогда связанные с тем, что находилось внутри, что-то пробормотал и убрал его обратно.
Подул слабый ветер, Евгений поёжился и только сейчас заметил, что его одежда промокла. После минуты размышлений, мужчина решил просушить её, пока эти проклятые места согревают скудные лучи. Сняв плащ и плотный свитер, Евгений положил их на солнечную сторону холма, у подножия которого сейчас находился, а сам остался в чёрной рубашке и в такого же цвета штанах. Снять брюки эовин не решился. Несмотря на солнце, воздух был едва ли тёплым, и переохлаждение, отнюдь, не являлось пустым страхом.
– Возможно, здесь я умру, – Евгений усмехнулся. – Может быть, надо повернуть назад. Если повезёт, я прорвусь через палачей, вернусь в Дексард, повинюсь перед кем надо и проведу остаток дней в тюрьме. Атерклефер добьётся победы, Елена будет знать, что я жив, Арнет тоже. Что ж, возможно, это выход…
Раапхорст задумчиво посмотрел назад, словно действительно собираясь вернуться, но с места не двинулся. Его посетила новая мысль, и мужчина схватился за неё, увидев в ней нечто важное.
– Я присоединюсь к сопротивлению. С ними мой брат, и, возможно, вместе у нас получится, – промолвил мужчина и добавил странно изменившимся голосом, скрипучим, холодным, надменным:
– Смешно. Я страдал по милости людей, даже не знавших меня лично. Пресмыкался, боялся их, но более я не стану прятаться и умолять. Чего бы мне это ни стоило, клянусь, это будет последняя война, которую развязал Дексард.
Евгений хотел сказать что-то ещё, но внезапно смолк. Он что-то услышал и теперь испугался, что звук, так похожий на человеческую мысль или голос, оказался лишь зыбкой галлюцинацией. О, как много бы отдал черноволосый мужчина, чтобы увидеть сейчас рядом человеческое существо!
Не дожидаясь, когда одежда высохнет, Евгений торопливо оделся, поднялся на вершину холма и осмотрелся. Звук ненадолго стих, но вскоре повторился, и эовин ощутил радость.
«Кажется, я не один. Здесь есть люди, я не мог ошибиться. Ну да, это они. Но что им здесь надо?»
Раапхорст насторожился. Последний вопрос умерил его пыл, и на всякий случай эовин спустился с холма. Мужчина вновь прислушался и понял, что к нему приближается человек – по всей видимости, молодая девушка. Через пару минут, подойдя достаточно близко, Евгений сумел заметить в её мыслях мужские имена, что могло означать две вещи: либо девушка вспоминает об этих людях, любо же – говорит с ними в данный момент. Первое показалось Евгению более вероятным, так как рядом с женскими мыслями иных не было, но позже Раапхорст предположил, что вместе с девушкой идут эовины.
Стараясь не выдать себя, он обошёл холм, пригнулся и, скрывшись в зарослях полыни, двинулся в сторону, откуда доносились мысли. С каждым его шагом, они звучали всё громче, и вскоре Евгений заметил трёх человек, одетых в странную одежду, представляющую из себя чёрные плащи с тремя белыми линиями на спине, заключёнными в середине в красную окружность.
«Клингенрайс», – подумал Раапхорст и попятился. Теперь главное для него было как можно тщательнее скрыть свои мысли. Единственная ошибка – и он погиб.
Пока трое военных разговаривали, эовин медленно отступал и слышал каждое своё движение. Вот он сделал очередной шаг, достаточно тихий, и повернулся на пару градусов влево. Вот он нашёл центр равновесия и приготовился к следующему шагу.
Мгновение и… Получилось!
Алгоритм был найден. Евгений отступал всё увереннее, как вдруг под его ногами скользнуло что-то чёрное, и Раапхорст отпрянул, заметив на земле змею. От страха мужчина мысленно вскричал и невольно выдал своё местоположение. Тотчас солдаты «Клингенрайс» прислушались и устремились к месту, где только что стоял Евгений. Эовин не двигался.
***
Путь Эдера, Невелис и Леона был труден.
Несмотря на данные, полученные из отрывков ответных писем, адресованных Бройму, выборочно предоставленных фон Райэллом, служащие «Клингенрайс» так и не узнали конкретного местонахождения точки, где Раапхорста заберёт самолёт. Добравшись до Фалькенберга и поговорив с мясником Хильтером и его супругой, эовины узнали лишь о неактуальном месте встречи у заброшенный мельницы, далее же им пришлось двигаться, полагаясь на интуицию.
К счастью, служащие «Клингенрайс» прибыли вовремя, и следы от колёс автомобиля, пусть и отчасти стёртые дождём, но вполне читаемые, стали для них путеводной нитью. Следуя по ним, Эдер, Леон и Невелис к утру явились к месту, где машина стояла в ожидании самолёта. Резкие следы, свидетельствующие о том, что автомобиль крайне быстро пришёл в движение, насторожили эовинов, но вместе с тем обрадовали: это означало, что что-то пошло не по плану Бройма, и Раапхорста всё ещё можно было поймать.
Новые следы были свежее и глубже прежних, и эовины с небывалым рвением двинулись вперёд. Впрочем, они не забывали об осторожности. Рядом с машинным следом они обнаружили глубокие вмятины, оставленные чем-то тяжёлым. Это могло говорить о многом, но эовины знали, что, скорее всего, это палачи. Через несколько сотен метров это подтвердила страшная находка.
Загнав машину на холм, солдаты обнаружили в низине, следующей за ним, нечто, напоминавшее металлическое тело. Существо, наполовину скрытое в глубокой луже, почти полностью было покрыто железом, ржавым и мятым. Из под поношенных, в некоторых местах разрушенных доспехов проглядывали механические элементы: усилители, пневмо-суставы, толстые пружины, обвитые вокруг каких-то цилиндров, чёрные мелкозубчатые шестерни, скрытые в области брюшины, и иные детали, сейчас, видимо, вышедшие из строя.
Маленькая голова чудовища, покрытая сварочными швами, была скрыта под слоем песка, и подойти ближе, чтобы разглядеть её, эовины не решились. Преодолев ещё несколько метров, они вышли из автомобиля, немного осмотрелись и вскоре обнаружили чужую раскуроченную машину и четыре изуродованных трупа. Трое из них лежали в отдалении друг от друга в песке, а четвертый находился в машине. Все они представляли собой ужасное зрелище, заставившее Невелис в отвращении отвернуться. Она не выдержала и прижалась к груди Леона, будто рассчитывая на поддержку. Молодой человек, поняв это, сказал что-то успокаивающее, погладил девушку по голове, и та слегка успокоилась.
Эдер недовольно посмотрел на неё и изрёк:
– Ты солдат, и вид смерти не должен пугать тебя. Даже такой…
Невелис промолчала, испугавшись, что после первого произнесённого слова её тут же вырвет. Лишившись самообладания, она совершенно забыла о блокировке мыслей и потому, как выражались эовины, думала слишком громко. Леон, посмотрев на Эдера укоризненно, покачал головой, но старик отмахнулся. Поднявшись на ещё один холм, он посмотрел на молодых людей сверху вниз и проговорил:
– Нужно идти дальше. Здесь только четверо, и никто по описанию не похож на Раапхорста. Если не поторопимся, потеряем его. Пойдём пешком. Следов, сидя в машине, не увидишь, можно сбиться. Чтобы не опоздать, придётся бежать, но я думаю, это не проблема.
Спорить не стали. Невелис и Леон последовали за стариком, ни на секунду не переставая с содроганием вспоминать о растерзанных людях. Вскоре эовины напали на след. Среди вмятин на песке и мягкой земле, глубоких и чётких, оставленных палачами, они смогли различить человеческие следы и тотчас ускорились. Медлить было нельзя…
– Быстрее! Хотите, чтобы фон Райэлл нас прибил? О, он может сделать всё, что угодно, не сомневайтесь, – поторапливал Эдер, и молодые люди, сами всё это прекрасно понимавшие, бежали из последних сил. Только через час они остановились. Судя по следам, последний участок пути Раапхорст преодолел, едва шевеля ногами.
– Он наш, – радостно осклабившись, воскликнул старик. – Я не знаю, прав он или виноват, но приказ я выполню! Надеюсь, этот парень сможет идти, ведь тащить его на себе малоприятная работёнка.
– Да уж, – Леон ухмыльнулся. – Главное, чтобы у него вообще остались ноги. Вы видели, что с теми несчастными…
– Ну, хватит! – перебил Эдер. – Он жив! Смотрите внимательнее, мы почти догнали его.
Ⅺ
– Кто ты? – спросил Леон. Он подошёл к черноволосому мужчине, дерзко вскинул голову и приготовился атаковать. Тот не ответил, и молодой солдат повторил вопрос, почувствовав при этом смутное волнение. Раапхорст оставался безмолвен. К тому времени ветер усилился, небо заволокло тучами, и пустоши снова приняли свой привычный вид – серый и холодный.
– Отвечай! – прикрикнул Эдер. Евгений медленно повернулся.
– Меня зовут Евгений Раапхорст, – ответил эовин. – Что до вас?
«Это он. Наконец-то!» – подумал старик. Он улыбнулся и махнул рукой, приказывая этим жестом Невелис и Леону окружить черноволосого мужчину. Евгений догадался об их намерениях, но всё же спросил:
– Что вам нужно?
– Берите его молча, – приказал Эдер.
Раапхорст нахмурился.
– Полагаю, отвечать вы не хотите. Что ж, даже так мне кое-что известно о вас. Кого-то здесь зовут Эдер, а кого-то – Леон, вы служите в «Клингенрайс». Так? Я видел вашу форму. Кроме того, ваша спутница, кажется, тоже эовин, но совершенно не думает о безопасности. Её мысли легкочитаемы, – мужчина приподнял бровь и, подавив внутреннюю тревогу, улыбнулся.
Эдер пытался сохранять спокойствие, но тон, с которым говорил учёный, раздражал всё сильнее. Старый эовин не ожидал такой смелости от предателя, искавшего спасения во вражеской стране, и в первую минуту встречи был поражён. Недовольно посмотрев на пристыженную Невелис, Эдер вздохнул и снова махнул рукой. Солдаты продолжили наступление.
– Это весьма иронично… Я блуждал по пустошам несколько часов совершенно один и мечтал только о том, чтобы встретить людей, но теперь отдал бы всё, лишь бы вы исчезли, – Раапхорст перестал улыбаться. – Хотя, возможно, я сужу о вас преждевременно.
Его голос стал вкрадчивым, скрипящим, холодным, и солдаты «Клингенрайс» неприятно поразились, в очередной раз услышав его.
Тем временем, погода ухудшалась. Ветер тащил над землёй облачка серого песка, тучи набухали, и вскоре пошёл слабый дождь. Холодные капли закручивались в воздухе, падали на землю, на лица и одежду эовинов, оказавшихся в пустошах в это неспокойное время. На секунду отвлёкшись, старик взглянул на небо и с недовольством подумал, что природа желает помешать им.
– Нам плевать на твоё мнение. Ты – предатель, и пойдёшь под суд, – придав лицу выражение сдерживаемого гнева, строго сказал Эдер, и при последних его словах Леон, уже стоявший позади Евгения, кивнул в знак согласия.
– И обвинение составлено? И резон в моём возвращении есть, не так ли? – Раапхорст поморщился, будто ощутив боль. – Мне известно, зачем я нужен Императору, но беда в том, что его интересы не касаются меня. Я не соглашусь помочь ему.
– Твоё дело не обсуждать приказы, а выполнять их! Обязанность любого гражданина Дексарда радеть о судьбе государства, о чём бы оно ни просило, и какие приказы ни отдавало бы! И не тебе, предатель, критиковать Атерклефера, – побледнев, на одном дыхании выпалил Леон.
– Слова истинного солдата, – Евгений кивнул, печально посмотрел на воина, и тот побагровел от злости. – Возможно, ты даже прав, но мы не поймём друг друга, как бы ни хотели. Ты солдат, привыкший делать то, что прикажут, а я – учёный. Мыслить и сомневаться – моя природа, и изменять ей я не хочу.
«Наглец! – мелькнуло в сознании Невелис. – Он смотрит на нас, словно мы ущербные».
– Мне это надоело, – проскрежетал Эдер.
Он сделал шаг вперёд, и на информационном уровне зазвучала боевая вибрация. Евгений вслушался и улыбнулся: она понравилась ему. Её вторичное тело напоминало низкий металлический гул, глубокий и мрачный, будто кто-то ударил по громадному колоколу: звук достойный сильного и верного солдата, коим и являлся Эдер.
В свою очередь Евгений занёс руку над головой, словно желая взяться за что-то, и закрыл глаза. В тот же миг раздалась новая вибрация, и старик заколебался: она напоминала звук старой расстроенной скрипки – металлический, некрасивый, но сохранивший в своей природе остатки первичной музыкальности.
– Ты что же, сопротивляться вздумал? – старик осклабился. – Я таких, как ты, взводами косил!
– Но я нужен вам живым, – Раапхорст открыл глаза и сощурился.
Он стал медленно опускать руку, и вскоре она оказалась направлена в грудь старика.
– Эдер! – вскрикнул Леон, и старик атаковал. Он ударил вполсилы, и невидимая тетра-волна, призванная им, врезалась в землю в одном шаге от Раапхорста. Тотчас в воздух взвился чёрный столб земли, обдавший Евгения песком и ошмётками растений. Черноволосый мужчина побледнел, но с места не двинулся: на мгновение им овладел страх.
«Я не принадлежу им», – посмотрев на старика, подумал Раапхорст и приготовился атаковать в ответ.
– Не смей, мальчик! – рявкнул Эдер, но Евгений не послушал. Он пристально посмотрел в тусклые глаза эовина, вторичное тело псионической вибрации стало громче, скрипка зазвучала надрывнее, и командир, не успев защититься, схватился за голову и завыл от боли.
– Прочь! – страшным голосом вскричал Леон. – Не тронь его!
Раздался резкий высокочастотный звук, воздух позади Раапхорста сгустился, завибрировал, затрещал, и тетра волна врезалась в спину черноволосого мужчины. Отлетев на пару метров, он рухнул на землю и придушенно застонал. В глазах потемнело, и пространство вокруг стало блеклым, нереальным. Через минуту, едва придя в себя, он попытался встать, но воины «Клингенрайс» уже стояли рядом и были готовы отразить любую атаку.
– Щенок! – Эдер сплюнул. – А ведь сильно приложился.
Невелис, до сих пор не проронив ни слова, сочувствующе погладила старика по плечу.
– Ты чудовище! – сказала она, обращаясь к Раапхорсту.
– Можно я ему руки переломаю? – Леон подошёл к Евгению и посмотрел на него, как на самое презренное существо, какое только может жить на свете.
– Нет, Леон. Вернём его целым. Иначе… – начал было Эдер, но вдруг замолк, услышав хриплый голос Евгения.
– Иначе, вас накажут, – закончил Раапхорст. – За эти несколько мгновений, я успел кое-что понять. Скажите, разве вам самим хочется делать то, что приказано? Разве вы не имеете собственной воли? Ну же?
– Мы воины, – вставил Леон, но его тут же перебил учёный:
– Но разве воины должны предавать себя?
– Довольно болтать. Мы и так потратили на него много времени. Пора возвращаться. Надеюсь, Раапхорст, вы удосужитесь встать и пойти с нами. Тащить вас на себе нет никакой охоты, – Эдер склонился над Евгением и злорадно осклабился. Черноволосый мужчина укоризненно покачал головой.
– Вы очень сильно ударили меня. Не знаю, не отнялись ли ноги, – сказал он.
– Не валяй дурака. Заканчивай этот спектакль и идём, – на этот раз голос снова подала Невелис.
– Но ведь я только начал, – Раапхорст с трудом встал и, шатаясь, приблизился к девушке. Леон напрягся, пространство вновь огласила резкая, на этот раз жужжащая, вибрация, и Евгений понимающе кивнул. Эдер, догадавшись, что дело идёт к драке, жестом приказал солдату остановиться и сам подошёл к Раапхорсту.
– Прекрати. Ты не в том положении, чтобы сопротивляться. Ещё одна попытка, и мы пойдём против приказа. Ты умрёшь…
– Значит, последнее, что я почувствую перед смертью, будет радость, ведь моя гибель станет первым актом вашего неповиновения. Конечно, три эовина – не богато, но ведь и я не так ценен, чтобы рассчитывать на большее, – ответил Раапхорст, и старик, посмотрев на него страшными глазами, ударил его кулаком под дых.
Боль, пронзившая тело, заставила Евгения согнуться. Едва дыша, и держась правой рукой за живот, мужчина рассмеялся – неестественно, жутко, болезненно. Солдаты «Клингенрайс» на всякий случай снова приготовились атаковать. Они привыкли, что с врагами, даже такими, как Раапхорст, нельзя вести себя неосторожно, ведь в любой момент они могут нанести удар в спину, прикрываясь безумным смехом.
Наконец, черноволосый мужчина отдышался и выпрямился. Он глубоко вдохнул и почувствовал, как Эдер застёгивает на его запястьях металлические фиксаторы.
«И всё ради того, чтобы меня вернули назад. Чтобы я преклонил колени и помогал тирану. Чтобы ковал его боевую мощь…» – подумал Евгений и вдруг ощутил толчок в больную спину. Мужчина поморщился и зашагал вперёд, направляемый рукой старого Эдера.
Они миновали полынное поле и двинулись по равнине, выстланной влажным песком и мелким камнем. Впереди находилась гряда из семи холмов, перед которыми Раапхорста и его уже покойных спутников настигли палачи. Теперь проходя мимо этих мест, Евгений желал, чтобы и его новых провожатых настигла та же участь. Ему не было жаль их, ведь наравне с покоем, черноволосый мужчина желал свободы, которой его лишали: не бездумного отрицания правил и неповиновения, но мирной воли, возможности поступать так, как он считает нужным, не принося вред окружающим. Но если его ограничивали в этом, Раапхорст ощущал страшный гнев, и в его душе вспыхивал огонь ненависти. Довольно долго мужчина сдерживал его, но теперь был не в состоянии справиться с этим пламенем.
«У меня всё ещё есть шанс, – подумал эовин. – Я могу атаковать»
Но он не успел ничего сделать. Эдер перестал толкать его и, остановившись, прислушался.
– Что-то не так? – спросил Леон.
– А ты сам не слышишь? – отозвался старик. – Замолчи и слушай. Ты, Невелис, тоже.
Солдаты покорно затихли. Вскоре до всех четверых донеслись странные звуки, отдалённо напоминавшие птичьи крики, и Эдер помрачнел.
– Что это? – первой не выдержала светловолосая девушка. Она не спускала глаз с тёмных туч.
– Птицы, кажется, – сурово сказал старик. – Ничего не понимаю. Здесь их быть не может…
Евгений стоял сам не свой. Он слишком хорошо знал эти звуки, чтобы спутать их с чем-то другим, и потому его душа, и без того довольно испытавшая, наполнялась страхом и надеждой. Эовин, словно перед прыжком в бездну, напрягся: перед ним была его последняя надежда. Сумеет ли он подчинить то, что приближается, и спастись или же нет: от этого зависела его дальнейшая судьба. Эовин понял это и теперь ждал момента, когда источник странных звуков окажется в поле зрения.
Вскоре крики стали громче, и солдаты «Клингенрайс» заметили три чёрные точки, стремительно несущиеся среди облаков и туч. Странные создания летали кругами, страшно визжали и, казалось, с каждым новым витком становились всё ближе к людям.
– Всем приготовиться. Если эти твари опасны и ранят кого-то, будем прикрывать друг друга. Пока что ничего не предпринимаем, ждём! – старик отдал приказы и, толкнув Раапхорста, поставил того на колени. Черноволосый мужчина стиснул зубы, с замиранием сердца следя за созданными им чудовищами, неизвестно зачем явившимися в эти проклятые места.
Наконец, птицы снизились. Одна из них, особенно наглая, пронеслась над головами эовинов, но не атаковала, словно ждала чего-то. Её собратья не отставали, но пока что держались выше. Их крики не смолкали ни на миг, и через несколько минут солдаты «Клингенрайс», уставшие и сосредоточенные, ощутили, как пространство начало вибрировать, колебаться, и колебания эти причиняли слабую боль. От них тянуло мышцы, каждая клетка тела приходила в движение, рискуя сорваться с предназначенного места и никогда на него не вернуться.
– Искажение тетра-поля… Но разве такое возможно? – с благоговейным ужасом прошептал Леон, не сводя глаз с воронов. Эти создания принесли на своих крыльях смерть, был уверен молодой воин, а потому не сдерживался, и его пси-вибрация звучала всё громче.
– Не сметь! – рявкнул командир, но было поздно. Одна из птиц, наиболее крупная и быстрая, посчитав Леона угрозой, спикировала и впилась когтями в плечо солдата. Тот закричал и, послав волну наугад, ударил ворона в левое крыло. Птица издала инфернальный вопль, забилась в воздухе, но наземь не упала и, выправившись, продолжила летать в соседстве собратьев.
– Вы видели? На крыльях красные полосы, – едва оправившись от испуга, воскликнул Леон. – Я таких никогда не видел. Никогда!
По его руке заструилась кровь.
– Можно подумать, ты вообще хоть что-то видел, – Раапхорст поднял голову и посмотрел на молодого солдата, как смотрят на глупого ребёнка. – Вы даже не представляете, что сейчас летает над нами. Это труд моей жизни, точнее, его малая часть. Если бы вы знали, если бы вы поняли меня, но вы лишь послушные машины, не способные мыслить…
– Что ты несёшь?! – вскричал старик. – Ты знаешь, что это? Ну же, говори…