Loe raamatut: «Царица Синдов», lehekülg 15

Глава 29. Поиски выхода

Услышав известие, Гекатей стал мрачен и сердит. Меотиянка его подвела. Одно дело – держать юную любовницу взаперти, скрывая от жены, и совсем иное – крикливое дитя. Кого-то может привлечь постоянный громкий плач, доносящийся из пустующей уже десятилетия Серой башни. А лишнее внимание, как и любопытство, архонту совсем не были нужны.

От ребёнка варварки необходимо избавиться. И приказ он отдаст сразу же, как появится в Серой башне. Ни к чему тянуть и сомневаться. А Тира смирится. Эта новая молчаливая и покорная Тира уже заранее смирилась со всем, что прикажет Гекатей. Он был в этом уверен и потому спокоен за их будущее.

Архонт едва дождался наступления ночи. На стыке поздней осени и зимы темнело рано, но нужно было убедиться, что Ксения уже легла и уснула. Царевна могла позвать за ним в любое время или сама явиться в его покои, и это тоже выводило из себя.

Гекатей подошёл уверенным шагом. Только взглянул на молчаливых служанок, карауливших у двери, как они тут же бросились врассыпную. Осторожно приоткрыл створку и вслушался во тьму помещения. Жена спала, слегка посвистывая во сне.

Даже если Ксении доложат, что он приходит по ночам в её покои, это можно объяснить заботой о беременной супруге. Переживает, вот и ходит послушать её дыхание.

Убедившись, что женщина спит и до утра его не побеспокоит, Гекатей покинул дворец. Как всегда накинул плащ и закрыл лицо. Пробирался глухими закоулками, много раз останавливаясь и прислушиваясь, чтобы убедиться, что никто не проследит его путь.

В Серой башне по ночам горел только один маленький светильник, необходимый стражникам для того, чтобы не спотыкаться в потёмках. Но этот свет не был заметен со стороны. На первом этаже Серой башни никогда не открывали ставни, а на втором – окон не было вовсе. И это радовало архонта и заставляло благодарить богов за сообразительность Актеона. Всё же лучше места для сохранения его маленькой тайны, дарующей большую радость, было не найти.

Приблизившись к двери, Гекатей привычно замер, оглянулся по сторонам, вслушиваясь в ночную тьму. Было тихо. Только усиливавшийся ветер шелестел сухой травой и голыми ветками деревьев, обещая скорый дождь.

Непогоду архонт переждёт в тепле Серой башни, в объятиях своей меотиянки, а для обратного пути у него есть тёплый плащ с плотным капюшоном. Не промокнет.

* * *

Крысёныш убежал исследовать новый дом. А Тира лежала на постели, глядя на далёкие звёзды, сейчас скрытые густой серой ватой низких туч. Скоро пойдёт дождь, и тогда вода будет заливаться в дыру в потолке, скапливаться в луже на полу, а всё помещение наполнится запахом влаги и сыростью.

Хорошо, что ей теперь стали оставлять жаровню, иначе Тиргатао замёрзла бы, несмотря на два одеяла. Сейчас ей нельзя захворать, ведь она носит в себе дитя и должна быть сильной и здоровой ради него.

Меотиянка положила руку на живот, пытаясь услышать биение новой жизни, хотя и знала, что ещё слишком рано.

Её отвлёк испуганный писк Крыса, донесшийся через мыслеобраз. Тира приподнялась, вслушиваясь в пространство внутренним взором.

На крысёныша, нашедшего у порога кусок сухой корки, чуть не наступил только что вошедший человек. Тиргатао увидела его глазами Крыса. Гекатей. Он снова пришёл. Замерло и тут же забухало испуганно сердце, напоминая, зачем он приходит, и что берёт, не слушая возражений.

Но сегодня Тира не станет бояться. Она расскажет бывшему мужу о ребёнке. И попросит отпустить их. Меотиянка надеялась убедить Гекатея, ведь когда-то он любил её и утверждал, что до сих пор продолжает любить.

Крысёныш, не выпуская из зубов корку, забился в щель в стене и сжался комочком, прячась в тени. Уж слишком тяжёлой была поступь двуногого гостя. Он выжидал, когда люди снова рассядутся по своим местам, чтобы незамеченным юркнуть к лестнице и вернуться к своей новой подруге, которая, Крыс точно знал, не даст его в обиду. И там уже в безопасности можно заняться своей добычей.

Пришедший заговорил. И Тиргатао, соединённая с сознанием крысёныша, слышала каждое слово.

– Кирия носит дитя. Я до родов больше не приду. Следите за ней хорошенько, а как разродится, избавьтесь от ребёнка.

– Прикажете, убить его? – спросил один из стражников.

– Мне всё равно, что ты сделаешь, но этот ребёнок должен исчезнуть, – голос Гекатея даже не дрогнул, когда он приказал убить собственное дитя. А Тиргатао в ужасе закрыла рот ладонями, ибо крик рвался наружу.

– Будет исполнено, кириос.

Крысёныш видел, как воины склонили головы перед пришедшим, а Тиргатао заледенела от страха. Как Гекатей мог приказать такое? Почему он хочет убить их дитя?

А ведь она, глупая, надеялась, что бывший муж отпустит её с ребёнком. Но, похоже, этого не будет. Неужели участь Тиргатао сгнить в этой тюрьме, оплакивая свои потери?

Впрочем, надежда, уже пустившая ростки в душе, не позволяла опустить руки.

Как только лязгнул засов, и заскрипела, открываясь, дверь, Тира поднялась с лежанки и направилась Гекатею навстречу. Собрала все силы, чтобы улыбнуться ему. Протянула руки, обнимая за шею.

– Мой возлюбленный Гекатей, – голос её был мягок и чарующ, исполненный женской магии, – боги наградили нас. Мать-земля подарила нам дитя…

Она смотрела на архонта тёплым взглядом, нежно проводя пальцами по его щеке, хотя всё внутри протестовало и кричало от возмущения и отвращения к бывшему мужу.

Тира видела его растерянность, Гекатей явно не знал, что ответить.

А она продолжала говорить о ребёнке, о своём счастье стать матерью, подарить Гекатею сына или дочь…

Архонту было неловко. Тиргатао так радовалась своему материнству, снова стала нежной и ласковой. И он не решился сказать ей о своём приказе, но и передумать не мог. Что если родится сын? Он станет соперником его законному наследнику и тоже сможет претендовать на Синдскую Гавань. Пусть архонтов и назначали правители Боспора, но это была условность, должность уже давно переходила по наследству.

От отца к сыну.

Нет, этого ребёнка нельзя оставлять с матерью. Но и отпустить Тиргатао выше его сил. Кто бы знал, как тяжело Гекатею покидать её на несколько долгих месяцев до родов…

Сегодня он любил её осторожно и нежно, почти как раньше, когда считал своей женой. Архонт не замечал отсутствия отклика и молчаливой покорности меотиянки, в воспоминаниях он унёсся на многие седмицы назад, когда чувствовал себя по-настоящему счастливым.

Когда Гекатей ушёл, Тира свернулась в клубок. Пробравшийся наконец в комнату Крыс свернулся у её живота. Он чувствовал печаль своей подруги и старался согреть её своим теплом.

Но Тиргатао не погрузилась в сонное оцепенение без чувств и мыслей, как она делала раньше после визитов бывшего мужа. Нет, сейчас она думала, прикидывала варианты, пытаясь найти выход.

Она уже поняла, что Гекатей остался глух к её мольбам. Архонт не отпустит её и убьёт дитя. Если Тира не хочет этого допустить, ей нужно бежать до рождения ребёнка.

Вот только как это сделать, если она может рассчитывать только на помощь маленького крысёныша?

* * *

Потянулась зима, холодная и дождливая.

Живот Тиргатао рос и постепенно становился неподъёмным, как и она сама. Её одолевали лишь два желания – есть и спать. Всё труднее было вылезать из-под одеял и ходить по комнате, но Тира старалась, понимая, что потерять надежду сейчас для неё означало потерять и ребёнка, сразу, как он родится.

Они с Крысом перепробовали все возможности для побега.

Первым делом крысёныш попытался открыть железный засов, запирающий комнату. Но это оказалось ему не под силу. Тяжёлый, покрывшийся ржавыми пятнами, он слишком плотно сидел в пазах и, несмотря на все усилия маленького помощника, даже не сдвинулся с места.

Крыс был слишком мал и слаб для этого.

Второй вариант они опробовали спустя седмицу размышлений.

Крысёныш каждый вечер, когда помещение стражи освещал только слабый трепещущий огонёк единственного светильника, спускался вниз и тщательно обнюхивал и осматривал всё, что встречалось на его пути.

Он делился с Тирой мыслеобразами, и она прикидывала, что здесь можно украсть и использовать для побега. Это должно быть нечто небольшое и достаточно лёгкое, чтобы крысёныш мог уволочь его и поднять вверх по лестнице, а затем протолкнуть сквозь небольшую щель внизу двери.

Им приглянулся моток крепкой верёвки. С концом в зубах Крыс мог вскарабкаться по стене. Правда вот закрепить её так, чтобы выдержала вес Тиргатао, он бы не сумел. Здесь нужны человеческие руки. Но если бы вверху стены был хоть какой-то крепкий выступ, крысёныш смог бы закинуть на него затягивающуюся петлю.

Тира ещё помнила, как их вязать. А значит, была надежда выбраться из неволи.

И они принялись ждать удобного момента, когда оба стражника уснут. Но те дежурили по очереди. Один из них, пусть и зевая, но то и дело окидывал помещение взглядом.

Крыс предлагал стянуть верёвку и утащить её в довольно крупную щель в полу, пусть там она дожидается удобного момента. К тому же в безопасности можно отгрызать не слишком большие кусочки и по одному таскать к ней в комнату. Но Тира понимала, с таким большим мотком крысёныш вряд ли успеет добежать до безопасного места. А чтобы оборвать его жизнь, достаточно одного удара пяткой.

Других вариантов у них не было.

Вот если бы стражники перепили неразбавленного вина и уснули… Но крысёныш ни разу не учуял запаха. Видно, стражи чересчур боялись своего господина или получали слишком хорошую плату за довольно простую работу.

Дни бежали за днями, а Тиргатао так ничего не придумала. Но она не сдастся, не позволит отнять своего ребёнка. Будет сражаться за него.

Но надежда меркла. Наступала весна, пусть ещё и по-зимнему холодная. Ещё каких-то две-три седмицы, и малыш появится на свет.

И однажды крысёныш решился рискнуть. Он выскользнул через щель под дверью и, быстро перебирая лапками, понёсся по лестнице.

Когда Тира почуяла его отсутствие, Крыс уже был внизу.

– Будь осторожен, – попросила она, глядя его глазами на большое помещение и настоящих великанов, какими крысёнышу представлялись стражники.

Он споро пробежал под столом, ловко лавируя между ног мужчин. Тира задержала дыхание. Если кто-то из них сейчас встанет или пошевелится, то может раздавить малыша. После потери Арры и Гунна она не могла рисковать ничьей жизнью.

Тира боялась снова остаться одна.

Но Крыс уже миновал опасность, оказавшись у стены, на которой, крепясь на железном штыре, висел моток верёвки. Взбираться вверх было непросто. Тира забывала дышать, наблюдая, как отважно её друг карабкается по стене, цепляясь за крохотные, заметные лишь для него выступы. Стражники, увлечённые игрой в кости, громко разговаривали, не слыша царапанья маленьких коготков.

Крысёныш достиг мотка верёвки и уселся сверху, переводя дыхание. Несмотря на показную смелость, он отчаянно боялся.

– Дождись, когда они громко заговорят, а лучше – засмеются, и скидывай на пол, – шепнула ему Тиргатао.

А дальше им следовало полагаться только на волю богов. Тира попросила покровительства небесных прях. Пусть Мойры²⁰ и были эллинскими богинями, но сейчас меотиянка согласилась бы на чью угодно помощь.

Крысеныш стянул моток, и тот с громким в наступившей вдруг тишине шелестом шмякнулся на пол.

Пряхи не услышали мольбы.

А вот стражники повскакивали со своих мест. Крысёныш замер на железном штыре почти под потолком, готовый прыгать, если его заметят. О том, что прыжок с такой высоты неминуемо переломает ему лапы, ни он, ни Тиргатао старались не думать.

Но кто-то из богов всё же услышал отчаянную просьбу меотиянки, потому что ровно в это мгновение в дверь громко постучали.

Глава 30. Нежданная помощь

Хилэш был терпелив.

Никогда бывший советник архонта не делал ничего с наскока, не обдумав, как следует. Он хорошо платил варварам-иксоматам, чтобы прикрываться их стрелами, но больше обещал. Ибо понимал, что надежда на лучшую жизнь удержит их крепче, чем выданные сразу полновесные монеты.

Хилэш никому не доверял.

Лишь однажды он совершил эту ошибку и потерял сестру. Но Гекатей поплатится за её смерть. Жестоко поплатится.

Теперь Хилэш никому и ничего не был должен. Он подкупал, обманывал, крал и убивал. Им двигала лишь месть. Что будет потом, после того, как отомстит Гекатею, бывший советник не знал. И даже не думал. До этого момента ещё надо дожить. А Хилэш уже давно не был столь наивным, чтобы верить, что архонт пощадит его, если поймает. Поэтому он и прикладывал столько усилий, чтобы не попасться людям Гекатея, рыскавшим по всей Синдской Гавани в его поисках.

Меотиянка…

Тиргатао была слабым местом архонта. И Хилэш сделал на неё ставку.

Он наблюдал за пристанью, когда в Синдскую Гавань прибыла царевна. Видел, что сделали воины Ксении. И досадовал, ведь юной меотиянке он отводил важную роль. Хилэш собирался подобраться к ней поближе, войти в доверие и пошатнуть её веру в любовника. О Гекатее ему было известно многое. И особо хорошо знал бывший советник, как легко тот раздаёт обещания наивным влюблённым глупышкам.

Но этот трусливый шакал позволил царевне убить Тиргатао. Хилэш негодовал, прячась под крышей торгового склада и наблюдая за расправой в свою волшебную трубку.

Его задумка не удалась. Меотиянки больше нет. Бывший советник призвал себя к спокойствию и дождался, пока Ксения и Гекатей покинут причал, уводя с собой охрану, чтобы незамеченным исчезнуть и самому.

А ведь не задержись он тогда, уйди сразу, так бы и не узнал, что юная варварка удосужилась выжить.

Как же возрадовался Хилэш, наблюдая, как обречённые рабы осторожно укладывают её на тележку и увозят. Как жаль, что он прятался слишком далеко и не слышал, куда Актеон велел её везти. Но очень надеялся, что юная Тиргатао выживет. Ведь после того, что ей довелось испытать по трусливому допущению Гекатея, она станет верной союзницей Хилэшу. В этом, зная натуру людей, он мог не сомневаться.

Бывший советник осторожно следовал за рабами. Он знал, что после выполнения этого поручения от них избавятся, в лучше случае отрежут языки, чтобы не могли проболтаться о тайне архонта и его советника Актеона. Но жалости не чувствовал. Какое дело Хилэшу до обречённых рабов? От них ему не было никакой пользы.

А вот Тиргатао – совсем другое дело. За её здоровье бывший советник, пожалуй, принесёт жертву в храм Асклепия²¹ – бога-врачевателя. И даже не курицу – целого ягнёнка. И золотых отсыплет, лишь бы жила и помогла отомстить Гекатею.

Рабы осознавали важность приказа и соблюдали тайну, видимо, надеясь, что им оставят жизнь, если выполнят всё, как велено, и никому не попадутся на глаза. Поэтому шли они дальними глухими закоулками, избегая оживлённых улиц и вообще жилых кварталов. Можно сказать, обходили город по широкому периметру.

Хилэшу так и хотелось подогнать слишком медлительных рабов, да врезать им плетей, чтобы пошевелились. Он видел, как попали в Тиру несколько стрел, выпущенных воинами царевны. Знал, что меотиянка истекает кровью. Возможно, сейчас длятся последние мгновения её жизни, и Харон²² уже поджидает в своей лодке в предчувствии скорой оплаты переправы через реку забвения.

Человек появился внезапно.

Вот только что был пустой проулок, параллельный тому, по которому шли рабы с тележкой, и вдруг появился человек, закутанный, несмотря на жару, в тёмный плащ так, что лицо полностью оставалось в тени, лишь глаза поблескивали из-под капюшона.

Человек заметил Хилэша, занятого мыслями о состоянии меотиянки и потому потерявшего осторожность. Бывший советник сразу понял, что это по его душу явился один из верных псов архонта, отправленных на поиски главного врага Гекатея. Человек громко свистнул, призывая подмогу, и потянулся за спрятанным под плащом акинаком.

Хилэш не стал ждать. Уж очень не хотелось лежать, как Тиргатао, на тележке, раскинув в стороны руки, находясь между миром живых и подземным царством Аида.²³

Он бросился в сторону, стремясь уйти от удара мечом. Выставил ногу, подсекая поспешившего воина, который кубарем покатился через голову по мокрой и скользкой земле.

Бывший советник не стал ждать, когда убийца опомнится, или подоспеет подмога, он бросился бежать. Отыскать меотиянку Хилэш всегда успеет, а своя жизнь – она одна. Если потерять её сейчас, сестра останется неотомщённой, а этого никак нельзя было допустить.

Посланные Гекатеем убийцы оказались настойчивыми, почти до самых сумерек гоняли они Хилэша по грязным узким улочкам и глухим закоулкам. Уйти ему удалось, лишь нырнув в спрятанный среди строительного мусора колодец, из которого начинался подземный ход, ведущий за пределы стен Синдской Гавани.

Хилэш сам участвовал в его маскировке и самолично убил рабов, которые укрепляли старые, кое-где осыпавшиеся стены. Тайный ход должен был оставаться тайным, и несколько человеческих жизней того стоили.

К тому же бывший советник чувствовал, что рано или поздно эта тайна спасёт жизнь ему самому. И был рад, что не ошибся, сохранив эту находку при себе. А ведь глупым был тогда, доверчивым, чуть не рассказал архонту о подземном ходе.

Хилэш усмехнулся, отряхивая одежду от пыли, налипшей на ткань паутины, сухих листьев и мелких иголочек. Ход заканчивался в дупле старого дерева, когда-то давно сломанного бурей. Белые стены Синдской Гавани белели вдалеке над лесом, пусть и не высоким, и не частым, но ставшим неплохим убежищем для бывшего советника.

У Хилэша на разные случаи были устроены несколько хижин с припасами и сменной одеждой. Одна лепилась к скале по-над морем, другая скрывалась под землёй среди степных трав. Прятался и в лесу небольшой домишко, укрытый буреломом и разросшимся плющом.

Осторожно, чтобы не повредить стелющиеся почти сплошной стеной побеги, Хилэш пробрался внутрь убежища. Стянул окровавленную одежду и осмотрел порез. Он был неглубокий, хотя и порядком кровил. Всё же достал его Гекатей, пусть и чужими руками.

Ничего, эта рана не смертельная.

Хилэш промыл порез водой и ею же замочил сухие травы, купленные у одной знахарки. Про неё говорили, что она ведьма, но это не мешало старухе готовить отличные лекарства. Не чета аптекарю, который брал дорого, но его травы и настои мало помогали от реальных, а не мнимых болезней, столь популярных среди впечатлительных высокородных женщин.

За настоящими же снадобьями знающие люди шли к ведьме. Ну а незнающие… Хилэш не знал, как они решали свои трудности.

Травы отмокали долго. Бывший советник успел перекусить вяленым мясом и сухарями, которые заставляли челюсти ныть, но утоляли голод, а это было самое главное.

Затем Хилэш достал травы из воды и начал пережёвывать их, как учила ведьма. Стебли были горькими и гадкими, но бывший советник терпел. Ему нельзя умереть в лесу от пустякового пореза. Пережёванное он наложил на рану и обмотал чистой тряпицей.

После чего упал на застеленную ветвями и соломой лежанку и тут же заснул, утомлённый трудным днём.

Поиски меотиянки затянулись на месяцы. Хилэш уже почти был готов сдаться и счесть её мёртвой, если бы не заметил: Гекатей куда-то ходит по ночам. Нечасто, раз или два в седмицу, и заботясь о том, чтобы его не увидел случайный взгляд.

Уж сколько раз пытался Хилэш проследить за архонтом, но того хорошо охраняли. После нападения иксоматов на дворец личную охрану правителя Синдской Гавани полностью заменили. Причём новые воины были не в пример лучше предыдущих. Пару раз Хилэш чуть не попался, но всё же успел заметить тёмный плащ Гекатея у Серой башни.

Вот как?

Что ж, надо признать – это было отличное решение. Хилэшу никогда бы и в голову не пришло искать там. Как и прочие жители Синдской Гавани, он старался обходить это место стороной. Даже не потому, что боялся духов или призраков, скорее, по привычке.

Ещё несколько седмиц Хилэш потратил на то, чтобы проникнуть внутрь, не привлекая внимания. Но в башне постоянно находилась пара охранников. В одиночестве юную меотиянку не оставляли ни на миг. На улицу её тоже не выпускали.

Бывший советник безвылазно провёл рядом с башней четыре дня, промок и продрог до костей, несмотря на убежище, но так и не видел, чтобы Тиргатао выходила наружу.

И окна, через которые можно было бы проникнуть внутрь, здесь отсутствовали.

Гекатей хорошо сторожит своё сокровище. К меотиянке почти невозможно подобраться.

Кроме архонта и стражников, внутрь входила только немая рабыня. Хилэш видел её во дворце. Она служила Актеону. В этом бывшему советнику виделось единственное слабое место в обороне Серой башни. Иначе внутрь было не проникнуть. И постепенно у Хилэша созрел план…

* * *

– Дара, эй, Дара! – громким шёпотом позвали из темноты.

Рабыня заозиралась по сторонам, чтобы убедиться, что её никто не видит. Если старшая служанка прознает, что она завела любовника, всё может окончиться плохо.

Конечно, Дара понимала, что беглый советник Хилэш ходит к ней не только ради красивых глаз и нежных объятий, но и за информацией. Дара после любви рассказывала ему все последние сплетни, стараясь ничего не пропустить.

Хилэш был нежен и ласков, но сосредоточенно выслушивал её новости, обдумывая полученную информацию и тут же прикидывая, как и где это можно применить.

– Мне нужна твоя помощь, милая Дара, – сказал он в этот раз. И сердечко юной абадзинки сладко заныло. Ради Хилэша, его любви, их редких свиданий она была готова на что угодно. Но бывший советник уточнил, словно бы сомневаясь в её готовности: – Справишься?

Дара закивала. Говорить, переполненная чувствами, она не могла.

– Спасибо, милая Дара. Обещаю, после этого я найду способ, чтобы выкупить тебя и подарить тебе свободу. Ты же хочешь этого?

Абадзинка снова закивала, хотя больше свободы она хотела быть рядом с любимым.

Просьба Хилэша была опасной. Самой Даре могла грозить опасность, а в случае если кто-то узнает, то и неминуемая смерть. Она предавала архонта и помогала его врагу – лишь этого было достаточно для казни. А уж если новая правительница Синдской Гавани узнает, что её соперница жива, и муж каждую седмицу меотиянку навещает, то… даже страшно представить, что устроит взбешённая царевна.

О прошлой жене архонта шептались лишь в кругу доверенных и проверенных людей и то с опасением, оглядываясь по сторонам. Ксения не простила бы прислуге таких разговоров. Крутой норов правительницы испытали на себе уже многие.

Но Тиргатао была добра к ней. Ещё тогда, давно, когда сама стала женой архонта, когда в её власти было высечь и казнить, а она говорила ласково с Дарой, разрешала спать в своих покоях и даже делила с ней пищу.

Абадзинка умела быть благодарной. Она поможет Хилэшу и тем самым отдаст свой долг Тиргатао.

Но, несмотря на решимость исполнить волю любимого, Дара очень боялась. Когда пришёл от него тайный знак, что идти придётся сегодня ночью, абадзинка затрепетала лишь от одной мысли, что попадётся при побеге из дворца и окажется в руках людей архонта или царевны Ксении.

И всё же она выполнила все указания: украла из кладовой корзину, положила в неё мяса и лепёшек, найденные на кухне, стащила амфору с вином и добавила в него принесённой Хилэшем сонной травы.

Дара очень надеялась, что любимый выполнит своё обещание и заберёт её после, потому что, когда стражники проснутся, они станут искать и узнают опоившую их рабыню. Что будет тогда с ней, абадзинка даже боялась представить, а потому думала о другом. О нежных руках любимого, о ласковых словах, которые он говорил ей, о данном им обещании…

Выбраться ночью из дворца оказалось очень просто.

На улице было холодно. Небо закрыли низкие серые тучи, с которых то и дело срывались крупные капли дождя. Ветер трепал голые ветки деревьев. Дара закуталась в плащ, но её всё равно бил озноб. И от холода и от страха перед тем, что она собиралась исполнить.

Уже оказавшись возле Серой башни, Дара быстро прочитала молитву духам-охранителям рода. Об этом страшном месте она слышала от дворцовой прислуги, и эти рассказы могли испугать и менее впечатлительное сердце.

Оглядевшись по сторонам и прислушавшись сквозь завывания ветра, абадзинка убедилась, что вокруг никого нет. Подошла к неприметной во тьме двери, глубоко вдохнула и, не давая себе возможности передумать, громко постучала.