Когда Ахон остался снова один, Винцент с нежностью погладил его дрожащей рукой. Раны на теле начали заживать. Винцент уткнулся головой в холодную стену и простонал. Восстанавливаться всегда больно. Да и внутри было слишком много повреждений, чтобы все быстро прошло.
Волосы его медленно возвращали седину.
Найдя в себе силы, Винцент отошел от стены. В этот момент в подвал вбежал профессор Реген. Он сказал Рене унести Суви, но тот не смог сдвинуться с места, не смог оторвать взгляд от Винцента.
Уэни тоже не сводила с Винцента взгляд.
– Что вы сделаете со мной, профессор?
– Сдам. – Его голос был таким же бледным, как и он сам.
– Если вы меня сдадите, об этом узнают, и тогда пострадает ваш ребенок, ваша Академия. Я знаю, как вы относитесь к Академии, как к дочери, которой не было… – истерично усмехнулась Уэни, а Парцифаль взволнованно покосился на друга. Взгляд Уэни упал на кольцо на пальце профессора. Винцент Вальден всегда уходил от ответа, когда кто-то интересовался личностью жены. – Но, быть может, у вас были и дети… Так что вы понимаете меня. Вы подвергните своего ребенка опасности или защитите?
Винцент потер больные виски. Он медленно, точно разрывая заклятие оцепенения, повернулся к Суви. Она лежала, вымотанная и печальная, на руках у остолбеневшего Рене. Ее светло-рыжие волосы казались яркими на фоне мертвенно бледной кожи.
Грозный голос Винцента раздался в повисшей тишине:
– Если я сдам тебя, Фрида не оставит от тебя живого места. Фрида сожжет каждую клеточку твоего тела, пробудит своих демонов, продемонстрирует все знания темной магии в полной силе. Она отомстит за племянницу, забыв о твоих больных мотивах. Забыв о благородстве. – Винцент вздохнул. – Ты права, Уэни, я должен позаботиться о своих детях, защитить их! – В глазах Винцента горела злость. Он обратился к Парцифалю, не сводя с Уэни взгляд, – ее не будут судить, я сам устрою суд! Смотри, от чего я спас тебя, Парцифаль! И пусть уже Рене унесет Суви!
Тут Рене подчинился. Он уходил, чувствуя, что произойдет. Все быстрее и быстрее он несся к лазарету. Дальше от тьмы. От мыслей.
Уэни напряглась, не понимая, что именно происходит, а ошарашенный Парцифаль бросился к другу.
– Не делай этого! Даже ты не вправе судить!
Пришедший в себя ворон сел на плечо ведьмака.
– Тебя я судил, хотя был не вправе, и спас! Не мешай мне! – В голосе его слышались раскаты грома.
Парцифаль вздрогнул.
Уэни прижалась к стене, желая впитаться в нее. Страх, неведомый и древний окутал ее. Магия в истерике забилась внутри ведьмы.
– Смотри, Парцифаль, смотри внимательно, и не смей мне мешать! – Винцент снова обратился к Уэни, – мы скажем так: ты хотела лишить себя жизни, а Суви спасла тебя. Глупо и безрассудно, но самоотверженно. Суви попала в лазарет, а ты… – Винцент осекся, – сделала то, что и хотела, пока тебе не подсказали идею с рождением ребенка.
Уэни рыкнула, словно дикий зверь.
– Я доверила вам секрет!
– Теперь у нас будет общий секрет, Уэни Хьюз, – Винцент дотронулся до головы Уэни.
– Я… я расскажу вам, как поддерживала в Адаме жизнь, как помогла ему пережить шесть, потом тринадцать лет… только, прошу, не делайте этого!
– Это уже не важно, – покачал головой Винцент. – В конце концов, я узнал все сам. – Винцент с улыбкой заметил потухший блеск в ее глазах. – Секрет в том, что его нет. Ты не делала ничего… это Адам… на самом деле, он всегда был очень сильным чародеем, одним из самых сильных, которых я когда-либо встречал, – с восхищением сообщил профессор, – и только это помогло ему. Сам того не осознавая, он поддерживал себя, тратя всю свою силу на жизнь, подобно тому, как медиумы отдают магию, рождаясь. Он сам спасал себя, а не твои пустые действия. Вот и узнан твой секрет.
– Нет! Нет! – Уэни в отчаянии замотала головой. – Нет! Это Я! Я!
– Ты, ведь, сама себе не веришь.
Уэни затряслась, то ли плача, то ли смеясь.
– У вас хватит сил, профессор? Откуда вы знаете, что делать? – из последних сил Уэни продолжила.
– Я знаю так много вещей, о которых никому лучше не знать, Уэни. Так бывает, когда живешь слишком долго. Но жаль, я еще не знаю всего, и отказался от новых знаний, – Винцент наклонился к Уэни и коснулся пальцами ее лба, – спи, засыпай. – Сладко пропел он, – засыпай ведьмой последний раз.
Винцент сел рядом с уснувшей ведьмой. Глаза фамильяра снова засветились. Винцент читал старое заклятие на древнем языке, на котором говорили в те времена, когда слова еще имели значение. Пальцы его лишь слегка касались запястья Уэни.
Тело ведьмы дергалось во сне, изнывая от жгучей боли. Уэни снились кошмары. Искры, выходя из пальцев Уэни, входили в пальцы Винцента и растворялись в нем. Винцента трясло, но лицо оставалось жестким и спокойным.
Парцифаль с нескрываемым ужасом смотрел на то, как магия переходит от одного чародея к другому. Леденящий душу пот прошелся по спине Парцифаля. Лишение магии – наисложнейшая, крайняя мера. В Совете ее применяли редко и силой сразу всех чародеев Высшего и Низшего Советов.
Парцифаль учувствовал в таком обряде один раз. После этого они с Космеей долго отсыпались. Винцент же был один, окруженный своими тяжелыми думами.
Винцент чувствовал, как чужая магия проникает в него. Необузданная и темная, непокорная, магия Уэни с трудом давалась самой ведьме. Но оказавшись в объятиях силы Винцента, она легко покорилась и расплавилась внутри его сути, точно капля воды в огромном море.
Винцент ощутил горький вкус страха и дурманящий вкус магии.
Практически лишенный сил, Винцент Вальден просидел всю ночь у кровати Суви. Он смотрел на семнадцатилетнюю девушку с рыжими волосами, наследницу своего рода и думал, как же давно он не был так встревожен. И что она права, это так не правильно, что он может вот так видеть ее и сидеть рядом.
Винцент воспоминал о дочери. Его Роза, милая Роза. Так безмерно рано покинувшая этот мир, когда-то не справилась, и та ночь тяжелым грузом давила на Винцента. Теперь он думал, что будет, если история повторится?
Как пережить эту ночь?
Когда Эйрлис Корсен зашла в лазарет, она увидела картину, которую не сможет забыть: у кровати Суви, прижавшись к стене, спал директор. Его тонкие веки подрагивали во сне и еле шевелились губы. Длинные пальцы запутались в волосах Суви, точно он успокаивал ее, напевая далекие колыбельные. И его седые волосы отдавали медным блеском.
Глава 16. Темное дерево слова
Май пролетел чьей-то далекой жизнью. Суви десятого числа исполнилось восемнадцать. Но она не была рада. Ведь праздновать что-либо Суви не хотелось.
На занятия Суви ходила редко. С заданиями ей помогали то Инна, то Прия, иногда Иоланда, которая теперь не ворчала, а предлагала помощь даже больше, чем подруги. Давида перевели в другую комнату, но он все равно, раз за разом, возвращался в ту, где на стенах были нарисованы узоры и картины, оставленные Адамом. Он лежал на кровати, уставившись на стены. Сердце жгло.
На смерть Адама Давид отреагировал спокойно, но, только увидев, как земля покрывает могилу, осознал смерть друга. Давид понял, понял до того сильно, что закружилась голова, Адам был мертв. На самом деле мертв. Как умирали те драконы. Давид плакал всю ночь, успокаиваемый Прией.
Профессор Вальден применил заклятие, не выпускающее Уэни из комнаты. Да и самой ведьме не хотелось выходить. Без магии в ее душе воцарилась зудящая, пожирающая все вокруг пустота. Адам все еще был мертв и похоронен. Навсегда.
Наступил жаркий, душный июнь. Уставшая от тоски Суви, Инна все чаще задерживалась на пирах у Анемон, усердно следя за временем. Компанию ей составлял Адар. Суви не винила ее. Суви проводила много времени в комнате, редко ходила в лес и больше не посещала самое любимое место – оранжерею. Профессор Ланская все понимала и не снижала балы.
Все курсы разъехались, кроме последнего. Их ждали выпускные экзамены. Но главное, решающее значение несла работа на протяжении учебного года и всех лет.
Профессор Дюбуа попросил, еще в начале семестра, сделать проекты на тему «Утерянные рукописи чародеев Помпеи», для особо ленивых, а для тех, кто хотел большего, на выбор: «Влияние чародеев и жрецов Древнего Египта», «Верховные Чародеи – пережиток прошлого?», «Была ли инквизиция?» и многие другие темы. Проекты представляли собой трудную работу, проверку материалов. Выйдя перед всей группой, нужно было защитить проект. Экзамены длились долго, некоторые использовали зелья для ораторского мастерства, Гаспар Дюбуа делала вид, что не замечает.
Ученики работали в паре. Суви была с Лаурой. Все время помогавшая с заданиями Лауре, Суви бы не справилась сейчас без нее.
Профессор Реген требовал найти на ночном небе все указанные звезды, созвездия и спутники, и описать влияние звезд, луны на магию чародеев, ши и духов. Задание оказалось очень простым. Те, кто за учебный год сдал проекты о создании первых магических обсерваторий и о вкладе Верховного Чародея Линуса в человеческую астрономию получили боле высокие результаты. А те же, кто хотел дальше идти на астронома в магические обсерватории, должны были дополнительно решить очень сложный тест.
Рене Моен попросил учеников продемонстрировать все чары, которые они проходили за этот год. Фамильяры преданно сидели рядом с чародеями.
Мелисса призвала ящерицу, а Филикс ворона.
Хлоя призвала свою крысу, Азоулус сову, а Хортензия и Виде кошку. Крепко держа их в руках, они нервно смотрели на Суви.
Профессор Моен, каждый раз смотря на Суви, вспоминал ту ужасную ночь. Его тело била дрожь. Он думал о холоде, который пронзил юную ведьму, об ужасе, который навсегда закрылся в ее голове, и его черные волосы покрывались сединой.
Что случилось на самом деле с Уэни, Рене давно догадался, но решил тактично поддерживать общую мысль: Уэни Хьюз, не выдержав потерю сына, хотела лишить себя жизни, а лишила магии. И стала просто тенью жизни. Как это вышло никто не спрашивал.
На экзамене по зельям каждый работал в одиночестве. Задали сварить выпавшее тебе зелье, описать подробно его рецепт, потом определить уже готовые зелья по запаху и виду, где какое.
Суви пришлось приготовить зелье для защиты дома, смысл которого заключался в том, что лишь знающие о зелье, могут обнаружить место. Главными ингредиентами служили первоцвет и чертополох. Астрид часто варила его и Суви с легкостью могла приготовить зелье. Мысли о маме чуть не испортили всю работу.
По рецепту нужно было размолоть в ступке ягоды рябины, и добавить туда немного протертых веток ольхи. Количество зависело от площади поверхности. Потом нужно было добавить сок мандрагоры, постоянно помешивая до однородной темно-зеленой жидкости. Только тогда можно было ставить будущее зелье на огонь. Варить нужно было ровно час. Ни секундой больше или меньше. Остывшее зелье нужно нанести на пороги дома.
Кабинет наполнили запахи различных зелий, вызывая у Суви приступ тошноты. Инна же, наоборот, точно пришла в элитный парфюмерный салон. Лаура, как и другие ученики с аллергией, писал тест в соседнем кабинете.
На травологии профессор Ланская задала сдать тетрадь, в которую все время обучения ученики записывали травы, деревья, кустарники и мхи. Нужно было указать место произрастания, сроки сбора плодов, листьев, коры и указать их применение в зельеварение, целебных искусствах и магии жрецов.
Нужно было описать цветы, ствол и листья, а также их зарисовать. В тетрадях у Суви от каждой страницы пахло тем цветком или деревом, о котором на них говорилось.
– Ты так хорошо работала все время, столько выиграла конкурсов, – Ванда Ланская слегка пролистала одну и из тетрадей, – у тебя красивый почерк. А рисунки, они прекрасны!
Рисунки с каждым разом становились все лучше, чем Суви могла гордиться. Особенно сейчас, когда Адама не было. Рисуя свои цветы, Суви точно была рядом с ним.
– Я не буду спрашивать теорию. И так все понятно.
– Но я допустила ужасную ошибку, не так уж я и разбираюсь… – голос Суви дрогнул.
Профессор Ланская сочувственно улыбнулась и прикрыла ее руку своей.
– В этом абсолютно нет твоей вины. И даже если была ошибка, разве можно не допускать ошибки? Думаешь, наш директор не делал ошибок? – Суви вздрогнула, – но он все еще один из самых великих чародеев за все времена!
– Даже Винцент Вальден не застрахован от фатальных ошибок, – отстраненным голосом подытожила Суви.
Экзамен по геологии проходил очень просто. Ученики должны были найти в горах указанные породы, описать их, а потом рассказать для чего они могут пригодиться в зельях. А в какие зелья лучше не класть. После экзамена Сигве угостил всех ромашковым чаем и леденцами.
Последним оставался экзамен по изучению магических и обычных существ. Профессор Блэр ждала учеников в загоне. Гилл приветливо замотал хвостом, увидев Суви. Джасмин задала каждому на выбор несколько существ, которых нужно было описать.
Суви достался Кракен. Это огромный кальмар, древнее существо, живущее на глубине морей. Много спит, наедаясь перед сном. Малоподвижен, но очень силен. Может влезать в чужой разум. Поэтому чародеи всегда защищали специальными чарами свои корабли. Говорят, где-то под островом плавал такой. Но был это лишь вымысел.
Так же Суви нужно было описать чудеснейшую птицу Феникс. Это древняя самовозрождающаяся из огня птица, внешность которой трудно описать, даже увидев ее. Фениксы живут рядом с ши и едят лишь из их рук, других редко подпускают к себе. Они чувствуют намерения и силу чародея, очень умные и своенравные, воплощая собой саму суть магии. Если такие птицы спокойно сидят рядом с чародеем, значит он заслужил их уважение.
Кроме них, Суви нужно было описать церберов, трехголовых псов, созданных алхимиками для охраны сокровищ, а также лепреконов. Лепреконы небольшие существа, чуть выше цвергов. Они опасны и своенравны, но, если чародей понравился им, они будут благосклонны. Впрочем, даже им не стоит брать у лепреконов золото – сведут с ума.
Рассказав про существ, ученики должны были еще ответить на множество вопросов, так или иначе касавшихся всего обучения. На каждого тратилось очень много времени, так что экзамены растянулись на пять дней. Суви повезло сдавать экзамен в первый день.
Магическое право и целительство можно было сдать как экзаменом, так и просто получить зачет, но тогда сложнее было бы пойти работать в Совет или Союз целителей. Инна, Лаура и многие другие, выбравшие целительство, должны были выполнить практические задания. Прию, Давида и остальных ждал огромный тест.
Суви разместилась под сенью огромного дуба рядом с Хлоей, Инной, Лаурой и Мелиссой. Девочки обсуждали прошедшие экзамены, а Суви представляла, что мог бы сказать Адам. Воспоминания о его голосе вызвали у Суви теплую улыбку.
Инна хорошо держалась, только все думала, как будет сдавать целительство. Но доносившиеся звуки флейты Адара придавали уверенность. Инна никогда не мечтала стать целителем до того дня, пока ее ши чуть не умер. Суви же, наоборот, раньше рассматривала такой вариант, но теперь он казался ей злой усмешкой, и она отказалась от экзамена.
Она совершенно не знала, что будет дальше. Но это не тревожило ее.
Вместе с Иоландой Прия и Давид гордо шли к ребятам. Их лица оставались спокойными. Прия и Иоланда вовсе не походили на людей, сдавших только что магическое право. Лишь лицо Давида отражало безмерную усталость.
– Он бы сейчас готовился к целительству, – вдруг сказала Суви.
Девочки и Давид с печалью посмотрели на нее.
Через три дня после окончания экзаменов, Парцифаль Реген вызвал к себе Прию и выдал ей результаты экзаменов всех ее одногруппников. Не выходя из кабинета, Прия открыла свои документы. Лицо ее осталось прежним. Прия лишь надавила очки поглубже на переносицу и вздохнула.
– Примите мои поздравления, – улыбнулся профессор, – вы достойная выпускница Академии.
– Достойная, – безжизненным голосом ответила Прия. В голове крутилось «не лучшая».
На руках Прии лежали самые высокие баллы по всем предметам, благодарственное письмо и переливающаяся золотом медаль, показывающая весь путь ученика к ней. Такую же медаль получит не только она.
– Мы выдаем ее всем, кто принес школе победы на соревнованиях. – Парцифаль Реген задумался, а потом произнес, – уверен, вы и ваши подруги добьетесь великих успехов. Но прошу, поверь мне, награды и титулы ничего не стоят, когда отдаешь им слишком много себя. Мечты и цели прекрасны, но душа дороже, я знаю цену, – Прия увидела в его строгих глазах мягкость и печаль, – однажды мне помогли и так же я хочу помочь тебе, только раньше.
Прия не знала, что ответить.
Еще немного проговорив с профессором, Прия попрощалась с ним. Молча она дошла до загона, где Давид ухаживал за вивернами. Хитер спокойно подставляла чародею свои крылья и лапки, чтобы тот их почистил.
Увидев Прию, Давид подошел к ней. Прия выглядела бледной и измученной.
– Все в порядке?
Прия кротко кивнула, но как ни пыталась, не смогла улыбнуться. В ее черных глазах отразился покой. Хитер немного заскулила, бодая ведьму в бок, пока та не улыбнулась. Дул прохладный летний ветер. Вокруг пели птицы и посапывали виверны.
– Я справилась, – тихо сообщила Прия, – я справилась.
– Я горжусь тобой!
Давид радостно рассмеялся и крепко обнял свою девушку, утыкаясь носом в ее острые плечи. Хитер заворочалась в сене, с интересом наблюдая за чародеями.
– Хочешь полетать? – спросил Давид.
Только поднявшись в воздух, цепляясь руками за рубашку Давида и пряча лицо в его спину, Прия смогла улыбнуться. Ее тело заболело от усталости, но это не имело значения. Виверна заурчала, закрывая крыльями облака, и тогда рассмеялся Давид.
Рядом летела вероника, расправив свои мощные орлиные крылья. Больше всего она любила быть в образе птицы, ведь занятия лучше, чем полет, она нее могла представить.
Солнце приветствовало их.
Проходя мимо кабинета мамы Адама, Суви каждый раз забывала, как дышать. Ее сердце сдавливалось от тоски, когда она вспоминала Адама, и от жгучей боли в теле, когда она воспитала ту самую ночь.
Суви стояла перед уже несколько месяцев пустующим кабинетом. Вздохнув, Суви схватилась за ручку и резко открыла ее. Суви окутал прохладный воздух из открытых окон. В кабинете стояли одинокие парты, на столе профессора были разложены вещи, точно вот-вот Уэни должна войти и сесть за стол.
Суви прошлась вглубь кабинета. Все казалось таким неживым, нарисованным в порыве грусти Адамом. Лишь свежий ветер из окна напоминал о жизни.
Холодный пот пробежался по спине Суви.
– Суви?
Суви вздрогнула. В дверях стоял профессор Моен.
Суви ничего ему не ответила. Рене подошел к Суви и присел на край парты, внимательно смотря на ученицу.
– Ты в порядке?
– Нет. – Честно ответила Суви. – Но я обязательно буду.
– Я не сомневаюсь в этом. – Мягко сказал Рене. – Я так и не поговорил с тобой о той ночи, когда…
– Я знаю, что вы и профессор Вальден спасли меня, – перебила его Суви, улыбнувшись, – я, правда, благодарна, но не хотелось бы обсуждать это. Мне и так было трудно.
– Я понимаю.
Суви посмотрела в окно. Она слышала шелест листьев, шум сотни голосов. Где-то там, не здесь, была жизнь.
– Профессор, вы теряли близких?
Рене натянуто улыбнулся и кивнул. Он молчал минуту, а потом тихо сказал, точно сам не верил, что все это произошло с ним:
– Я похоронил пять слишком много братьев и сестер, когда мне было тринадцать. Я единственный выживший ребенок. Это было трудно, да… но куда труднее было то, что я остался один, не кому было меня поддержать, успокоить. Однажды твоя тетя заметила странное состояние неприметного ученика. Так, потеряв близких, а нашел подругу.
Увидев безмерную печаль в глазах профессора, Суви почувствовала желание его обнять. Но она просто тепло улыбнулась. В ее же глазах загорелся огонь, он не был создан для жизни, в нем не было силы, но легкое тепло, плескаясь, озарило лицо ведьмы.
Последний вечер июня наградил выпускников ливнем. Они, сдавшие экзамены, теперь ждали прощания, бесцельно бродя по коридорам Академии. Прощаясь с ней и не желая уходить. Академия стала для всех втором домом, местом, где им давали возможность быть собой, теплые стены и нужные знания.
Прия Хатри стала лучшей ученицей, Лаура Селланд и Давид Олсон разделили награду за лучшие успехи в спорте. Узнав об этом, Прия не почувствовала печали. Закрывая глаза, она думала о полете на виверне. Иоланда Линдберг заняла одну строчку с Инной Ортега. Прию уже перестало раздражать, что Инна, особо не стараясь, считалась одной из лучших учениц. Баллы Суви и Давида слегка уступали им. Из друзей Лаура была на последнем месте.
На оценки Суви уже стало все равно. Она перестала искать в толпе Адама и больше он ей не снился.
Зал украсили сотней зачарованных огоньков. Они кружились, метались по залу, доставали до самого потолка. Каждый, кто смотрел на зеркала, появившиеся на стене, видел все положительное, что случилось с ним в Академии. Суви старалась не смотреть, но иногда с болью замечала не только подруг, но и Адама.
Зачарованные Сигве музыкальные инструменты играли легкую мелодию. Столы ломились от еды: от пирогов с лесными ягодами, яблоками и грушами, от пирогов с рикоттой, тимьяном и гвоздикой, от кексов с календулой, георгинами и васильками, от засахаренных тюльпанов и роз, от обжаренных цветов бальзамина, фуксии и сирени, от печенья с липовым и вересковым медом, пирожков с крапивой и черемухой, с лесными ягодами. По бокалам были разлиты вина из акации и одуванчиков, соки из мелиссы и жасмина.
На празднике присутствовали цверги, ориады и дриады.
Прия шла, точно плывя, в элегантном красном платье, украшенном золотыми нитями. Если бы выбирали королеву бала, выбор оказался бы слишком очевиден.
Давид выдохнул и мечтательно улыбнулся. Он взял руку Прии и поднес к своим губам.
– Вы прекрасны, моя королева, – подмигнул ей Давид.
Зеленый костюм Инны из лучшей ткани ши, подаренный Адаром, переливался легким внутренним блеском. Суви заметила, что Инне и не нужны были такие эффекты, Инна сверкала бы и в льняном сарафане.
Адар шел рядом с Инной, держа ее за руку. Чародеи оборачивались, перешептываясь. От Адара веяло древней магией, она клокотала, пронизывая тело. Его золотые глаза блестели, точно огоньки хищника в сумеречный час.
– Сегодня будут говорить только о ней, – заметила Иоланда.
– Они хорошо смотрятся, – радостно захлопала в ладоши Рамуне, вызвав смех Иоланды.
Лаура надела нежно-голубое платье, напоминающее всплеск теплых волн. В волосах ее сотней капель блестел жемчуг. Лаура шла под руку с Суви. Лаура улыбалась, с беспокойством ощущая, как подруга дрожит.
Суви надела очень простое, но милое черное платье. Она хотела не выделяться. Но вдруг в ее волосах появились бутоны роз и ромашек. Суви сразу нашла причину. Стоя у инструментов, ей улыбались Антея и Дафна. Суви ответила им искренней улыбкой.
– Я столько раз хотела ускорить приближение этого дня, а теперь я здесь стою… и ох, Суви, – Лаура крепко обняла Суви, – обещай мне, что, попрощавшись с Академией, мы не расстанемся!
– Конечно, – Суви нежно поцеловала Лауру в лоб, окинула взглядом танцующих Прию и Давида, Инну и Адара, они смеялись, не сводя друг с друга глаз, – вы все мои близкие люди, как я могу забыть о вас?
Суви осталась одна. Она не отказывала тем, кто приглашал ее на танец. Лишь, закрывая на миг глаза, представала, что это были теплые руки Адама и это он стоял перед ней. Он бы щекотал волчьим дыханием и тихо так, чуть заметно, смеялся.
Когда все учителя произнесли речи, и сам Винцент Вальден вручил ученикам их дипломы, те, кто еще не плакал, разрыдались. Теперь они окончательно покидали стены Академии. Суви, принимая диплом, одарила директора многозначительным взглядом. Его последние слова не выходили из головы, но заговорить об этом Суви не решалась.
– Я рад был быть вашим директором, – сказал профессор, он посмотрел на Суви и растерянно улыбнулся, точно не зная, как реагировать, – мне жаль, что не все дошли до конца. Мы будем помнить Адама Хьюза. – На потолке звезды выстроились в портрете Адама. У Суви ноги наполнились ватой, – те, кто знал Адама, те, кто видел, те, кто проходил мимо…
Дальше Суви не слушала директора. Она выбежала на улицу, где свежий сырой воздух, с зависшей моросью, немного привел ее в чувства. Суви прижалась к вышедшей следом Лауре, пряча красное от слез лицо.
– Я хотела простоять до конца, но…
– Я знаю, – прошептала Лаура, чуть покачиваясь, – я понимаю.
Скоро к ним вышли Давид, Прия и Инна. Они стояли, слушая долетающую музыку и пение сверчков. Суви повернула голову, смотря, как луна отражается в глазах Прии. Такая далекая и одинокая луна.
Суви крепче прижалась к Лауре.
Глава 17. В розах золото лучей
1431 год.
Адалину вели на костер. Ей исполнилось всего девятнадцать, а мир лишь вступил в пятнадцатый век. Но кого это могло волновать? С перевязанными руками, босиком по первому снегу, ведьма шла вперед. На казнь ее вели двое. Они сжимали руки Адалины до синяков на коже, но боялись взглянуть в ее пронзительные глаза.
Холодный ветер трепал огненные волосы ведьмы. Когда кудри закрывали лицо, гордая ухмылка искажалась усталостью и страхом. Но серые глаза призывно горели.
– Не думал, что доживу до сожжения ведьмы. Я привык, что просто отправляют на работы. – Заметил один из палачей.
– Показательно, – зевнув, ответил другой.
Точно Адалины и не было рядом.
Адалину привязали к столбу. Хворост под ее промерзшими ногами был сырым и долго не хотел разжигаться. Но недовольный гул толпы подгонял его.
Советник по допросу свидетелей отвернулся, чтобы не видеть ведьму. Он знал, что она не виновна, что Адалина одна из лучших людей в деревне. И что это она, не испугавшись, вернула к жизни целый лес.
– Ради чего все это, магистр? – спрашивала Адалина каждый раз, когда тот приходил к камере.
– Вы – настоящая ведьма, вас ненавидят пуще прежнего! – Лоренц Форст повернул голову, проверяя, есть ли кто рядом, – дорогая Адалина, вы же можете сбежать!
– Могу? Может, я и попалась, только чтобы ко мне хоть кто-то так уважительно обращался, – хотя Адалина и ядовито смеялась, в ее голосе сквозила искренность. Светлые глаза отразили печаль.
Советник присел рядом. Он взял ведьму за грязные руки. Они оказались так холодны, что магистр вздрогнул, но не выпустил их.
– Я видел, как вы воскресили лес. Этими руками. Вам ничего не стоит уничтожить тюрьму, пробив под землей пару зернышек. Или призвав те старые терновники за стеной. – Советник говорил еле слышно, точно боялся своих же слов.
– Я дала обещание лесу, – прошептала Адалина, – я сделала это ради животных, чтобы они вернулись домой. Лес, лес погубили люди. – Адалина сделалась очень серьезной, – обещайте и мне, – она положила руку к его груди и чуть надавила, – обещайте, Лоренц, позаботиться о моей дочери. А о лесе мой дух позаботится сам.
– Я знаю это заклятье, – Лоренц убрал ее руку с груди и поцеловал, чуть замерев, – я и без этого обещаю вам. Я позабочусь о вашей дочери. Я приведу ее как незаконнорожденную наследницу. И расскажу ей о вас. Даже оставлю это смешное имя и дам фамилию в вашу честь – Нельке Адельхейд.
– Красиво, – безмятежно улыбнулась Адалина, точно ее не ждал костер.
Адалина повращалась со своим фамильяром, пришедшем в форме змеи, и только тогда была готова сгореть.
Адалина закрыла глаза. Она чувствовала, как местные ведьмы осторожно посылают заклятия, лишая ее боли. Адалина видела в их глазах чувство вины и не держала зла. Лишь одно волновало ее, что она больше не сможет смеяться и видеть улыбку дочери.
И все же ее смех, как белый снег, как пепел от сожженного тела, не покидали деревню никогда. А род Адельхейд начал свое великое путешествие к славе.
1953 год.
Парцифаль спокойно сидел за полупустым столом директора. На полу кучей валялись свитки, книги и документы. Точно в суматохе мыслей их хозяин что-то искал. За окнами стояла тишина. Пока не было ветра, стая опавших листьев спокойно отдыхала на земле.
Черный ворон удобно разместился на подоконнике, отвернувшись от чародеев.
– Я, как видишь, не готовился к гостям, – заявил Винцент, рассеянно улыбнувшись.
Парцифалю стало неуютно видеть директора Академии таким. Да и привыкнуть к тому, что он, Парцифаль Реген, теперь не член Совета тоже оказалось не просто. Еще недавно он был женат на Георгине Адельхейд, растил сына и с нетерпением ждал своего победного часа.
Уже давно он ходил по этим коридорам, совсем юным и готовым покорять этот мир. Юный Парцифаль мечтал дотянуться до звезд, впитать их холодную магию без остатка. Или вовсе стать ей. И было все равно, что люди вокруг косились, боялись пронзительных черных глаз и их блеска, шептались, пророча ему беду.
А теперь он снова был здесь, испуганный и одинокий. Но глаза, сотканные из тьмы и непомерной жажды, блестели недобрым огнем.
– Пришлось уволить профессора Коллена Гарднера, но ничего, – Винцент пожал плечами, – я не дам его таланту пропасть.
– Как и моему?
– Изволь не ерничать, – укоризненно произнес Винцент, точно Парцифаль все еще был ребенком, и положил перед ним кипу бумаг. – Все нужно подписать, профессор Реген, бумага и ручка зачарованы.
Парцифаль закатил глаза и грозно выдохнул. Взгляд его пронзил директора, но тот лишь лениво улыбнулся в ответ.
– Я смещу вас с поста, а потом оттуда уже и доберусь до Верховного Чародея. Они не лишат меня звезд и магии, но звезды подарят мне власть над ними. Вы это понимаете? – С вызовом спросил Парцифаль.
Винцент махнул рукой, отправляя книгу на место, и невзначай указал на открытый шкаф.
Парцифаль подошел к шкафу. На полке завис в воздухе прозрачный шарик, слегка касаясь подушки. Внутри блестело что-то серебряное. Завороженный игрой бликов, Парцифаль практически пропел:
– Я помню его. Я держал его в руках, когда поступил сюда. Он так светился.
– Ты это помнишь? – заинтересованно спросил Винцент, хмыкнув. – Возьми его.
Парцифаль повиновался. Шарик оказался не из стекла. Он был сделан из тончайшей материи, точно одежды дриад. Шарик пульсировал в руках чародея. Под пальцами билось теплое сердце. Его ритм, успокаивающий и мерный, вводил в транс.
Парцифаль и представить себе не мог, как можно было теперь отпустить шарик. Это тепло стало самым важным в жизни. Его звездами. Его властью. Его именем. Всем, что имело значение.
– Попроси его показать тебя, – тихо сказал оказавшийся рядом Винцент, – просто подумай.
И Парцифаль подумал. Шарик завибрировал, засветился. Его свет напоминал белые огни гигантских звезд, зажжённые внутри маленькой сферы. Огни скапливались в галактики, рождая сотни гигантских звезд. Шарик превратился в яркий фонарь, наполненный мощным светом. Казалось, тысяча лампочек загорелась в кабинете.