Вечерние истории

© Ляля Блонд, 2024

ISBN 978-5-0060-6754-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Доисторическое время

– Сегодня удачный день, – сказал вожак, кидая убитую тушу на грязный пол скалистой пещеры. Десятки голов обернулись в сторону свежего мяса. Неудивительно, что один взгляд на эту груду меха, сала и костей вызвал в жителях племени столько восхищения: мы уже третью неделю не могли толком поесть.

Впрочем, община не голодала. Вожак заботился, чтобы лучшие из воинов регулярно приносили дичь. Сам же он любил охотиться на крупных животных, особенно тех, которых было трудно поймать. Мы уважали вожака и побаивались его хмурого настроения, но сегодня ситуация складывалась благоприятно, и племя вздохнуло с облегчением.

Я проводила его задумчивым взглядом и принялась за шитье. Нужно было подлатать парочку шкур, которыми мы с соплеменниками укрывались по ночам. Некоторые «покрывала» совсем протерлись, и теперь в них с легкостью можно было просунуть пару больших пальцев, что я и не преминула сделать перед тем, как взяться за общественно полезную работу.

Вожак откровенно восхищал меня. Его могучие плечи, казалось, простирались по линии горизонта и взгляд был пристальным и приковывающим. Его натруженные руки были самыми сильными, по крайней мере по сравнению с другими соплеменниками. Когда вожак поднимался в полный рост, он закрывал собой практически всю пещеру. Я не могла не таращиться на него.

Вожак никого не замечал, особенно местных женщин. Он был занят вопросами общины, нашего выживания, отношениями с соседними племенами. Много дел было у вожака. Я загрустила, опустив взгляд на шитье, и еще больше углубилась в мысли о долге и месте, которое занимает каждый из нас. В конце концов, кто я такая, чтобы сам вожак обратил на меня внимание? Мое дело маленькое – сидеть и не высовываться, летом собирать различные плоды и коренья, иногда помогать другим женщинам разделывать туши животных.

По очереди мы могли греться у костра, и я обожала эти часы, проведенные вблизи прекрасного огня. Я всегда мерзла в той пещере. От вожака веяло теплом, когда он проходил с оголенным торсом в своей меховой накидке, и я чувствовала, как пылает его кожа, она обжигала меня одним своим видом, и мне ничего не оставалось, как отворачиваться и делать вид, будто я созерцаю рисунки на стенах пещеры, оставленные великими предками.

И вот я решилась выйти в зимний лес. Там пахло хвоей и свежим утром, когда все птицы уже проснулись, но щебечут негромко, потому что берегут силы для полетов, поиска еды и бесед с другими животными. Мне нравилось петь вместе с ними. Птицы стали мне верными спутниками и добрыми друзьями, а еще они всегда были рядом, когда я в этом нуждалась. Как грустно все это звучит.

У входа в пещеру стоял мамонт. Вас, вероятно, удивляет, что человеку удалось приручить такое могучее животное, но вы просто не видели вожака. Зверь был очень послушным. Он спокойно жевал коренья, оставленные в специальной большой кадке, и порой поглядывал на пещеру своими огромными грустными глазами, пытаясь подобраться ближе к огню.

Все дело в том, что мамонта привязали короткой тугой веревкой к высокому дереву, чем-то напоминавшему столетнюю секвойю, но я не слишком разбиралась в названиях растений, тем более письменности в те времена еще не существовало. Мне стало жалко мамонта, но благодаря этому мохнатому зверю вожак и охотники частенько возвращались с добычей, и после женщины могли приготовить ароматный ужин.

Летом я собирала травы и высушивала их в темноте пещеры, чтобы потом добавить их в мясо. Какой же дивный вкус бывал у этой пищи, особенно после затяжного голода, вызванного мором животных или засухой. Однако такое случалось редко: вожак знал, как сделать так, чтобы племени жило в тепле и сытости.

Мороз крепчал, и по-хорошему надо было возвращаться в пещеру, но мне действительно хотелось прогуляться, и я пошла вдоль берега быстрой горной реки. Она никогда не замерзала на зиму, и из нее всегда можно было напиться прохладной, немного обжигающей горло воды, так радовавшей жителей пещеры летом. Я приходила к реке круглый год, чтобы развеять мысли и помечтать о том, что же таится за темной высокой горой, заслонявшей свинцовое небо.

Погрузившись в собственные размышления, я не заметила, как перешла реку вброд. Зимняя обувь промокла, и шагать стало значительно труднее. «Какая досада», – подумалось мне, но я не прекратила движение и пошла прямиком в гору.

Дорожка вела между огромных деревьев, подобных тому, к которому был привязан наш племенной мамонт. Дул нежный ветер, и мои рыжие волосы немного растрепались. На душе сделалось уже не так тоскливо.

«Скоро в наш лес придет весна», – произнесла я вслух. Лицо озарила блаженная улыбка. Я вспомнила полевые цветы, которые собирала каждый год. Женщины племени украшали ими волосы и одежду, плели венки и бросали их в воду, считая, что это принесет удачу и хороший урожай. «Когда же хоть один цветок распустится?» – я тщетно всматривалась в голую землю.

Вдруг откуда-то справа послышался странный треск, и мне сделалось неподдельно страшно, ведь так далеко от дома я еще не уходила. Боясь пошевелиться, я лишь подняла взгляд на то, что сейчас возвышалось прямо передо мной.

Это была росомаха – самый жуткий и беспощадный зверь доисторического леса.

От нахлынувшего страха я просто обомлела, и все мое человеческое естество трубило: «Надо бежать». Мокрая обувь мешала сделать хотя бы шаг в сторону дома, а страх парализовывал. Зверь смотрел на меня вкрадчиво, маленькие глазки полыхали недобрым огнем, а зубы сложились в чудовищный оскал, и пасть приоткрылась с хриповатым рычанием. Я зажмурилась, будь что будет. От росомахи не убежишь. Каждый житель доисторического леса это знает.

Жаль, что я больше никогда не увижу своих соплеменников, наскальных рисунков предков и мамонта, который всегда смотрит так грустно и душевно.

По щекам потекли слезы. «Ну, давай ешь меня уже скорее…» – последняя мысль, эхом прокатившаяся в сознании девушки – сборщицы цветов.

Смерть все почему-то не наступала, и тогда я в нерешительности приоткрыла один глаз. Росомаха распласталась по дереву, пригвожденная острой стрелой, которая казалась мне до боли знакомой. Такие стрелы вырезали искусные мастера из соседнего поселения, и наши воины нередко обменивали их на мех, добытый потом и кровью.

На стреле был металлический наконечник, он впился в росомаху так, что она какое-то время брыкалась, а потом испустила последний дух и уставилась на мир невидящим взглядом.

Спиной я почувствовала человеческое тепло, но, повернувшись, никого не увидела, должно быть, мой спаситель решил остаться незамеченным.

«Вероятно, это был охотник, который обычно стреляет по животным со скалы, – подумалось мне. – Кроме него, вряд ли кто-то попал бы росомахе прямо в лоб. Охотник – парень застенчивый, поэтому он и ушел, даже не обозначив своего присутствия. Что ж, в конце концов, мы здесь только выживаем, а о любви и речи не было».

Неподалеку послышался прыжок, я обернулась в сторону источника звука, и каково же было мое удивление, когда прямо передо мной предстал вожак.

– Я наблюдал за тобой, – произнес мужчина, и его синие глаза так и впились в меня. – Что ты делала посередине реки? Сейчас зима, и это крайне неразумно.

Я смутилась в ответ. Его тон напоминал отеческий, но вместе с тем вожак был молод, очень молод, кажется, он родился на два года раньше меня.

– Прости, я задумалась о птицах. – В моих глазах все еще стояли слезы. Страх перед диким зверем и вожаком, помноженный на невероятное одиночество, гулким эхом отразились в самых дальних уголках моей души.

«Что это с ней? – подумал вожак. – Я ведь явно чувствовал призыв во взгляде девушки».

Я отвернулась. «Подумать только, разозлила самого вожака. Теперь он точно выгонит меня из племени, я замерзну в снегах или буду убита каким-нибудь охотником – каннибалом». Меня начало трясти. Заметив это, вожак снял с себя меховую накидку и отдал ее мне. От взгляда на обнаженное мужское тело я вся замерла. «Какой же он красивый…» – эта мысль не давала покоя, просто пожирала меня изнутри.

– Пойдем, – сказал он и пошел по направлению к пещере. Сделав пару шагов, вожак понял, что я не сдвинулась с места. В воздухе слышалась звенящая тишина. «Что я творю?» – подумал мужчина и повернулся в мою сторону. Он приблизился тихо, не отрывая своих пристальных теплых глаз. В следующую минуту я почувствовала жар его поцелуя, и невероятное желание поглотило меня всю, без остатка. Разве доисторические люди целуются?

Где-то чирикали птицы, и в моей душе распустилась самая настоящая весна. Мы занимались любовью на меховых шкурах, прямо посередине леса. Это было впервые, и вожак был прекрасен, он обжигал меня своим прерывистым дыханием.

Меня возбуждал его голос и то, как он дышит, ласкает моё тело, первобытная сила, над которой не властна ни одна женщина, ни в доисторическое время, ни теперь.

С тех пор мы часто ходили с вожаком в лес, я заплетала ему волосы в косу, а он приносил мне вкусные плоды. Мы любили друг друга по-настоящему. А самое главное – мы выжили, чтобы человеческий род не прекращался, и вы смогли прочесть этот рассказ.

Курортный роман

Ветер бешено врывался в открытые настежь окна взятого напрокат автомобиля. Вдалеке виднелось бескрайнее синее море, такое пенное и могучее, что можно было подумать, будто оно поглотит все на свете. На диске по второму кругу играл известный хит Мадонны под названием La Isla Bonita.

Мы летели на скорости более ста километров в час навстречу морю, солнцу и приключениям. В этом году я решила, что непременно отправлюсь в теплые края. К сожалению, большинство моих подруг были заняты. Единственной свободной этим летом оказалась Анна, хотя ее свобода могла считаться весьма относительной, так как она поехала вместе со своим мужем. Прекрасная компания! Вы только представьте, в машине едут трое: сладкая парочка, конечно же, заняла передние места, и я на заднем сидении уже практически до дыр зачитала путеводитель. Все начиналось как нельзя «лучше».

Они целовались на каждом светофоре, а я писала СМС всем, кого смогла выцепить онлайн, о том, как же здорово побывать в Греции, особенно в бархатный сезон. К слову сказать, я очень любила свою подругу Анну, да и ее муж Виктор отличался хорошими манерами. Тем более в моей голове уже нарисовался четкий план: познакомиться с милым экскурсоводом во время осмотра очередного греческого амфитеатра или же блеснуть на модной пенной вечеринке, а после пойти встречать рассвет к морскому побережью.

Действительно, страна богов и бесстрашных героев поразила меня своей яркостью и пышной растительностью. Анна не переставая фотографировала. Изображения получались расплывчатыми из-за высокой скорости, которую развил наш автомобиль, однако подруга не сдавалась. Конечно, ведь нельзя пропустить ни одного завитка на барельефах проносящихся мимо зданий.

Признаюсь, тогда я завидовала ей. У этой женщины, казалось, было все: милый муж, неплохая работа в Москве, дом за городом и собака Чарли, которую супруги оставили на попечение сиделки из агентства по присмотру за домашними животными.

Дело в том, что вот уже второй год, как я была совершенно одна, никакой личной жизни, хотя все друзья и знакомые удивлялись этому и при каждом удобном случае подшучивали надо мной, но мне уже было совсем не до смеха.

В общем-то, мне повезло с внешностью. Мое лицо обрамляли каштановые волосы, глаза были редкого сине-зеленого оттенка, нос – вздернутый, а фигура отличалась стройностью. По моим подсчетам, причина всех неудач крылась в том, что мужчины просто-напросто побаивались меня. Глядя на такую девушку, они, наверное, думали, что я вытрясу из них все денежки.

Пейзаж за окном постепенно менялся. Вместо волшебного моря нашему взору открылись не менее причудливые горы, похожие на застывших чудовищ, поросших мхом. Отель приютился между гор, практически у самой вершины. Двигатель автомобиля сильно гудел при подъеме, оповещая округу о нашем приближении. В прокате мы взяли спортивную машину класса люкс.

На территории отеля оказалась пара корпусов, дорожка через мостик, под которым пробегал горный ручей, а рядом произрастала тенистая грушевая аллея.

Выгрузив вещи и немного подкрепившись, мы решили прогуляться к морю. На языке все еще чувствовался вкус креветок и свежевыжатого апельсинового сока после завтрака. Я в блаженстве прикрыла глаза.

Когда мы подошли к воде, показалось что все пропитано солью: камни, деревья и птицы. Лежаки на пляже также источали соленый аромат, и я ощущала жару каждой клеточкой кожи, вбирая в себя море, напитываясь им.

Мы с друзьями купались, ныряли с аквалангами и до блеска натирались маслом. Так продолжалось пять дней. Многие туристы сразу же по приезде отправляются на экскурсии, но мы решили для начала устроить себе «тюлений» отдых.

Во время одного из обедов, которые проходили на террасе в саду, у меня сильно скрутило живот. Боль была непонятной, невероятной и просто невыносимой. Анна сразу догадалась, что стандартными таблетками здесь не обойтись, и очень быстро с помощью администратора вызвала мне скорую. Персонал отеля искренне переживал за русских туристов. Греки вообще испытывают историческую любовь к россиянам, так как именно мы когда-то освободили этот многострадальный народ от политической зависимости.

Прошло около десяти минут. Мне же казалось, что я мучаюсь от боли целую вечность. Наконец-то врач прибыл в сопровождении медсестры, гречанки с миндалевидными глазами. Он долго пальпировал мой живот и в заключение произнес: «It looks like appendicitis. It should be dissected out immediately».¹

Единственное слово, которое я поняла из английского с очень большим греческим акцентом – это «appendicitis». Руки тотчас стали холодными и увлажнились, голова закружилась, комната куда-то поехала, предметы заскакали, словно в африканской пляске, и через пару секунд я окончательно потеряла сознание, очутившись внутри своей головы. Сначала там было темно, но потом стали всплывать цветные картины. То были даже не сны, а их далекие отблески. Не знаю, сколько я пробыла в бессознательном состоянии. Воспоминания складывались в разные сюжеты. Особенно запомнился Данила Козловский, с которым мы почему-то отправились на Мартинику.

К сожалению, мои грезы были прерваны, в глаза бил сильный электрический свет. Мне совсем не хотелось просыпаться, ведь мечтать о дальних странах гораздо приятнее, чем очнуться в больнице, да еще так далеко от дома, и в ужасе ждать, что же скажут врачи и какой они поставят диагноз. Свет нещадно палил, и я медленно, с неохотой приоткрыла глаза.

– Здравствуйте, Арина, – голос доносился откуда-то сзади. – Меня зовут доктор Пеон Эксархидис. Мы только что вас прооперировали, и операция прошла успешно. Теперь вам нужен полный покой. Как вы себя чувствуете?

Голос был очень красивым, с интересными нотками. Способность здраво мыслить понемногу возвращалась ко мне, и тогда я разглядела бежевые стены, и горчичные шторы, и потолок в квадратик, и лицо мужчины, который вплотную приблизился ко мне:

– Вы хорошо меня слышите?

Лицо человека, склонявшегося надо мной, было прекрасно: глаза стального цвета (такие я видела лишь однажды у маленького мальчика в парке), волосы с золотистым отливом. На них плясали блики солнечного света, словно рой потревоженных светлячков. Прямой греческий нос, подчеркнутые скулы и мягкие пухлые губы довершали образ мужчины.

Вместо ответа я приподнялась на кушетке и тихо спросила:

– Неужели мне понятен язык Зевса? – Даже в такие минуты я старалась не терять чувства юмора.

Доктор Пеон от души рассмеялся:

– Я, конечно, слышал, что, отходя от наркоза, люди порой приобретают сверхспособности, однако здесь другой случай. Моя мать русская. Они с отцом познакомились в университете в Санкт-Петербурге. Дома мы говорим по-гречески и по-русски, поэтому для меня оба эти языка родные. Никакой магии здесь нет.

На секунду-другую мне стало досадно. А вдруг после небольшой комы у меня открылись экстрасенсорные способности? Я вздохнула и попыталась перевернуться на бок. Очевидно, этого делать не стоило, потому что доктор сразу замахал руками: «Лежите на спине, ни в коем случае не меняйте положение».

Что такое аппендицит, я знала и раньше, потому что его вырезают чуть ли не каждому второму москвичу. Операция считалась несложной, хотя меня это не сильно утешало. Постепенно я начала свыкаться с мыслью, что останусь в стенах местной больницы до конца отпуска.

– Доктор, как долго я пробуду здесь? – спросила я, прикрывая глаза. Хотелось застонать, но я сдерживалась изо всех сил.

– Все зависит от того, как будет зарастать шов. Не бойтесь, я о вас позабочусь. Главное, думайте о выздоровлении.

И действительно: всю неделю, которую я провела в больнице, доктор Пеон уделял мне много внимания. Он заходил каждый день по несколько раз, спрашивал о самочувствии и настроении и в целом был обходителен и мил. Я же, в свою очередь, списывала его хорошее отношение на жирненькую страховку, которую мы оплатили перед поездкой.

Друзья навещали меня, приносили куриный бульон и сетовали на то, что путешествие пришлось прервать.

«Если хочешь, мы продлим его, – утешала Анна, заботливо гладя меня по голове. – Ты здесь изрядно натерпелась. Не с каждым такое случается, но ты молодец. Избавилась от этого злополучного кусочка».

Меня немного передернуло от подобного сравнения, но виду я не подала.

Как выяснилось впоследствии, мои расчеты по поводу доктора Пеона оказались неверны. Он очень заинтересовался мной, о чем проболталась нянечка, заходившая в палату:

– He really likes you², – сказала она, весело подмигнув мне.

Вспомнив все, чему меня учили в школе, я догадалась о значении слова really и энергично закивала.

Женщины на соседних кроватях покосились на меня и, как мне ненадолго показалось, не слишком одобрительно. По прошествии семи дней меня выписали, и мы продолжили летние каникулы, хотя настроение было испорчено. Кроме того, следовало соблюдать строгую диету: ничего жирного, жареного и, конечно, никакого алкоголя. Ну, какой же это отдых?

Анна и Виктор, загорелые и отдохнувшие, приехали встречать меня к больнице с букетом ярких полевых цветов. Пока я пробиралась по коридору в поисках выхода, меня окликнул знакомый голос: «Арина, постойте!» В голове зазвенели колокола, сердце начало биться в три раза чаще, радость и нервное возбуждение всецело захватили меня.

С улыбкой и некоторым предвкушением я повернулась к своему спасителю.

– Вот. Если вам еще что-нибудь понадобится, звоните в любое время, – сказал доктор, протягивая мне визитку с телефоном. С его личным номером. «Спасибо вам за все», – улыбнулась я и чуть было не заплакала. Он обнял меня, а потом нехотя отстранился и учтиво произнес:

– Сейчас мне нужно к больным. Мы непременно должны увидеться с вами до отъезда. Не забудьте, пожалуйста, позвонить.

Доктор Пеон внимательно посмотрел мне в глаза, будто хотел знать наверняка, что я чувствую. От этого взгляда у меня побежали мурашки.

Когда я выходила к друзьям, на моем лице сияла такая счастливая улыбка, что они сразу обо всем догадались.

«Значит, врач?» – подмигнула Анна.

Виктор по-дружески улыбнулся.

После мы провели в Греции еще три блаженные недели, объездив страну вдоль и поперек. Я вдруг поняла, что это то самое место, в котором мне бы очень хотелось жить.

Пеон не всегда мог проводить время в нашей компании. Когда же ему все-таки удавалось выкроить денек-другой, это были лучшие моменты. Мы гуляли по тенистым паркам, катались на водных лыжах, съедали несколько «тазиков» салата с сыром фета, читали друг другу стихи Пушкина, смеялись над игрой слов, танцевали до утра в пустом баре, пока бармен не начинал предупредительно хмыкать, лежали в мягкой и сочной траве, вдыхая ароматы свежескошенного луга.

Наша любовь была спонтанной, смелой, такой, какую я не испытывала никогда. Когда мой возлюбленный был на смене, я приносила ему обеды, а когда мы с друзьями проводили дни на пляже, он приходил туда с прохладным коктейлем. Он был прекрасен, как Аполлон, и умен, как Асклепий³.

Прожив в России всю сознательную жизнь, я никогда не думала, что такой мужчина, как Пеон, обратит на меня хоть малейшее внимание. Я стала для него лекарством от одиночества, отрадой будних дней так же, как и он для меня.

Как ни старайся оттянуть время, чтобы еще немного побыть вдвоем, но оно непременно заканчивается. Настал час моего отлета из Афин в Москву.

Пеон пошел провожать меня до аэропорта. На прощание мы прижались друг к другу, и он прошептал: «Может быть, ты останешься?»

Увы, тогда я не могла задержаться в Греции:

– Я обязательно вернусь к тебе.

– Мне кажется, если ты зайдешь в этот самолет, то не сможешь вернуться. Мое сердце разрывается. Знаешь, Арина, дорогая, я ведь был циником и не верил в чувства между двумя людьми. Ты показала мне, что это не так. Спасибо тебе за все.

Тогда в первый раз в жизни я увидела, как мужчина плачет. Не так, как плачут мальчишки, когда им прилетело мячом по ноге, и не так, как люди оплакивают уход из жизни родных. Нет, это были слезы отчаяния, кристально чистые, казалось, олицетворявшие все горе человеческого мира. Они были разноцветные, словно елочные игрушки, скатываясь по щекам, чуть тронутым щетиной, и заливая собой воротник свитера, который так шел моему возлюбленному.

В Афинах целый день лил дождь, поэтому Пеон надел свой лучший кашемировый свитер оттенка сафари, благодаря чему стал походить на Брэда Питта. Я любовалась им, хоть и немного жалела о нашем расставании.

Он еще не знал тогда, стоя в терминале аэропорта и наблюдая через огромное стекло за тем, как самолет компании S7 Airlines покидает Грецию, что я вернусь в родной город лишь для того, чтобы уволиться с работы, упаковать самые необходимые вещи и продать квартиру вместе со всяким старьем, а затем возьму билет в один конец.

Редактор в издательстве, где я проработала последние пять лет, очень удивилась моему неожиданному уходу: «Арина Александровна, что же вы так, я хотела передать вам свое место, когда соберусь на пенсию? Вы могли бы сделать блестящую карьеру в столице».

Я не смогла произнести ничего, кроме «спасибо». Улыбнулась, пожала руку своему бывшему руководителю, попрощалась с коллегами (они были очень рады, что я ухожу) и, собрав сувениры с рабочего стола, понесла коробку домой.

Завалившись на кровать под пологом, я набрала европейский номер. В распахнутое окно бешено врывался московский ветер. Он гонял по улице какой-то пакет, трепал мои волосы и уносил вдаль мысль: «Жди, я очень скоро приеду». Я смотрела на такую знакомую улицу и не понимала, как же смогу отказаться от привычной и удобной жизни, но стоило мне вспомнить прекрасные серые глаза, как сомнения сами собой улетучились.

Иногда истории должны иметь счастливый конец. Никогда не бойтесь бороться за свое счастье, бросить все и уехать на край света, да хоть на Южный полюс ради того, кто этого действительно заслуживает.

И вот я уже сбегаю вниз по трапу навстречу своему счастью:

– Как же я соскучилась, дорогой!

Он долго кружил меня в терминале аэропорта. Потом мы решили выпить чашечку сливочного кофе на набережной. Пока нам несли десерт, я рылась в своей сумочке и обнаружила, что Пеон делает что-то странное под столом. Наклонившись к нему, я поняла, что это была всего лишь уловка.

– Выходи за меня, – произнес он, протягивая мне бархатную коробочку. – Ты самая лучшая и заботливая женщина из всех, кого я встречал. Я тебя очень люблю и хочу провести остаток дней с тобой.

Набережная была переполнена людьми. Слышались крики чаек, а солнце окрасило небо в невероятный оранжево-лиловый оттенок. С моря уже понемногу веяло прохладой. Я с удовольствием вдыхала южный воздух.