Озеро слёз

Порыв ветра захлопнул за моей спиной старые двери собора. Их тут же заперли изнутри до первых лучей солнца. Молитва в храме успокоила мою душу, даровала передышку от воспоминаний. Воспоминаний о коварных людских грехах. Они беспрестанно терзали мой дух. Я мог только мечтать о прекращении этой муки.

Было уже поздно. Меня встретила ночь столь глубокая, что с ней не сравнится даже сон мертвеца, что не проснётся, даже если больной развратник решит осквернить гниющую плоть.

Беспросветные тучи сгустились над всем Адиэксодо – городом бритвенно-острых шпилей и кладбищенских монументов. Я сразу промок. Морозный ливень забил по моему чёрному кожаному плащу неистовым градом. Приспустив широкие поля шляпы, я поторопился по брусчатой дороге к дому, любимой жене и прекрасной дочери.

Семья всегда была моим спасением от ужасов бытия. Я так и не смог привыкнуть к его тёмной стороне. Каждый день труд моей жизни проверял мой дух на прочность. Как судия, я обязан хранить порядок и рубить всё время растущие головы хаоса, этой не убиваемой гидры. Я отправлял насильников, убийц, воров и прочих нелюдей за решётку. Или отправлял их в загробный мир выстрелом в рожу. К сожалению, сегодня мне пришлось сделать и то и другое.

При свете дня я выследил в тесных улицах разыскиваемое отребье. Я подкрался к нему сзади, оглушил дубинкой и завязал на голове мешок. Затем я поймал карету и отвёз его в собор. Извозчику было всё равно – людей в нашем городе не волновало, кто ты и что ты делаешь. В темнице я стал допрашивать преступника. Иногда слова прерывались криками, ведь я ломал ему рёбра, все до последнего. Он это заслужил, ведь не так давно попытался сбежать из церкви с мощами бога. Сейчас этот святотатец ползает за прутьями камеры и периодически кряхтит о своей невиновности. Но как может быть чист человек, укравший высохшую голову бога, и помочившийся в её рот, чтобы исцелиться? Теперь вор жрёт гнилые крысиные туши, которые приносят верные мне люди, чтобы подонок не умер с голоду.

Ещё одного я поймал в заброшенной хижине. Его даже грязной свиньёй трудно назвать. Это дерьмо на протяжении десятка лет под покровом ночи забиралось в чужие дома, утаскивало младенцев в свою хижину и сжирало живьём. По признанию этой твари, она сожалела лишь о том, что приходилось ломать детям шеи, если те начинали кричать. Виноватым он себя не считал, ведь «помогал» родителям избавиться от лишних проблем. Я не смог дальше слушать эту ересь: моя рука словно сама вытащила кремнёвый пистолет и раскалённый свинец вышиб ему мозги. Куски извилин разлетелись по стене. Хижину я тотчас сжёг. Счастье многих семей в Адиэксодо загублено. Всё, что им остаётся – это ронять слёзы. Мне – пытаться не сойти с ума от таких ублюдков.

Но даже я, освободивший город от множества вредителей, тщетно пытался найти орудующего в Адиэксодо головореза – Мясника. Его скрытность давно загнала меня в тупик. Никто его никогда не видел и не слышал. Жертвы, думаю, тоже ничего не подозревали. От убитых людей всех возрастов оставались лишь огромные изуродованные куски мяса и снятая, исполосованная кожа.

Городской совет Адиэксодо, которому я проел плешь просьбой помочь мне с поимкой, угрожали убрать меня, если я не перестану надоедать. На самом деле власти плевать хотели на всё. Им невыносимо скучно и лениво заниматься тем, на что нужно тратить казну, время и силы. Они не помогут даже ребёнку, когда прольётся последняя капля крови.

***

Воды дождя омывали дорогу. Он не был в силах смыть с города всю грязь и дерьмо. Наоборот, их становилось больше. Наружу выплыли все нечистоты Адиэксодо – канализацию затопило. В нос ударил такой душный смрад, что мне всей душой захотелось умереть, пока я сблёвывал. Дрейфующие полусгнившие кости, куски тел и пожёванные крысами человеческие выкидыши только побуждали лишить себя жизни. Как бы здешние люди не старались скрыть свои секреты, их тайны стали явью.

Хлюпая сапогами, я дотащил своё обессиленное тело до Проти – жилого района Адиэксодо. На улице не было никого, кроме меня, что очень подначивало без стыда лечь в кусты и уснуть до утра.

Мой дом ничем не отличался от остальных: ветхие стены из тёмного кирпича, покрытые выбоинами колонны, окна с угольными шторами, что не пропускали свет, и обвалившаяся черепица. Проти казался заброшенными руинами, в которых могли жить только призраки и подыхающие бродяги.

В Адиэксодо полно дряни, которой лишь бы вломиться и чем-то поживиться. По этой причине чугунные решётки на моих окнах испорчены от попыток вторжения. Может показаться, что я точно кому-то перешёл дорогу. Каждый преступник, которого я посадил, хотел бы отомстить мне – Мавро Лаккосу.

Одна из дверей моего дома, была приоткрыта. В щели проглядывалась неприглядная чёрная бездна. От этого сердце ёкнуло так больно, словно по нему провёл смычком неумелый скрипач.

– Чёрт! – вырвалось из меня. Я боялся, что с моей семьёй случилось что-то страшное. Не хотел в это верить. Может, это ветер открыл двери?

Дрожащей рукой я принялся заряжать мушкет. Для этого во внутренней части плаща у меня находилось всё необходимое. Я засыпал порох из мешочка и затолкнул шомполом обёрнутую в пыж пулю. Взведя курок, я навёл ствол на щель. Я крался, готовый накормить свинцом любого, кто осмелился потревожить мою семью.

Шагнув в темень, я услышал только гробовую тишину. Ни малейшего скрипа, ни голоса родных. Ничего. Нащупав на тумбе масляной фонарь, который обычно горел к моему приходу, я собрался его зажечь…