Loe raamatut: «Инстинкт Зла. Вершитель»
Глава 1
Я бежала сквозь ночные улицы, затянутые тьмой и вязким туманом. Желтый свет фонарей плавал в этом болоте, словно души ушедших. Сейчас я ненавидела этот город. И боялась его. Он казался мне хищным чудовищем, поджидающим за каждым углом, за каждым поворотом, чтобы накинуться и сожрать. Я боялась темноты до дрожи, до удушающей паники, до спазмов. И пряталась от нее за каменными стенами, окружала себя светом до самого утра. До этого момента. Потому что сейчас я шла сквозь тьму, в самое сердце этого мрака. Мне хотелось остановиться. О нет! Просто развернуться и что есть силы бежать обратно. Или умереть прямо здесь от ужаса.
Хотя кто-нибудь более вменяемый, чем я, просто посчитал бы меня сумасшедшей. Он сказал бы, что нет ничего страшного в пересечении этих улиц, в фонарных столбах и тенях зданий. Это просто улица. Этот кто-то – сильный и разумный – сказал бы, что здесь красиво. И если бы я могла хоть на миг отключиться от собственного страха, то согласилась бы с ним. Да, здесь было красиво. Пространство, расчерченное бледно-розовым светом фонарей, похожих на произведения искусства. Решетка ворот, словно застывшие в металле лианы и цветы. И в глубине сада – дом. Его окна горели мягким светом сквозь кружево тончайших занавесей, что казались снежной вуалью. Проклятие, что за лампы были в этих фонарях?
Я постояла у ворот, пытаясь сосредоточиться. Звонить не хотелось. Вот просто до одури не хотелось этого делать, словно тело сопротивлялось столь легкому движению. Мозг посылал сигнал поднять руку и надавить на вполне безобидную кнопку, но тело противилось, заставляя дергаться, словно в конвульсиях.
Подняла голову и уставилась в маленькую черную точку камеры. Кто-то смотрел на меня, я была в этом совершенно уверена. Там, в глубине дома, был тот, кто видел мои мучения, дергающееся тело и прокушенные почти до крови посиневшие губы.
«Охранник, – успокоила я себя. – На тебя смотрит охрана, Ви. Поэтому просто нажми эту чертову кнопку. Нажми ее. Ради Рика».
Имя отозвалось в голове нежностью и теплом, на миг стало чуть легче. И этого мига хватило, чтобы все-таки нажать на звонок.
– Назовите ваше имя, статус и цель визита, – донесся безжизненный голос из черной коробки наверху.
Я снова дернулась.
– Меня зовут Ви… – Голос прозвучал сипло, как после долгой болезни. Хотя примерно так и есть. Болезнь длиною в жизнь. – Ви… Виктория. Я – Виктория. Мне нужно увидеть господина… господина Дагервуда.
– Господин Дагервуд не принимает посетителей.
И все. Черная коробочка замолчала, и мне показалось, что даже темное дуло камеры отвернулось, заскучав. Господин не принимает. Пошла вон, грязная оборванка. Убери свой тощий зад с нашей ухоженной дорожки, а свои ладони с обгрызенными ногтями от роскошных металлических цветов решетки.
Господин не принимает.
Я столько перенесла, преодолела свой страх, свою панику, чтобы прийти сюда. Я умерла тысячу раз, мое тело, кажется, воняло от холодного пота, что выступал от ужаса, а сердце почти остановилось. Но я пришла. Была обязана прийти. Чтобы узнать, что господин не принимает.
Подняла голову и злобно уставилась в черную точку камеры.
– Я должна увидеть Дагервуда, – заорала я. – Эй, ты, говнюк с той стороны этой долбанной камеры, ты слышишь меня? Слышишь? Передай, что я должна встретиться с твоим хозяином! Я буду сидеть под этими железными цветочками до скончания века и портить тебе пейзаж, если ты не передашь! Ты меня слышишь?
Не совсем отдавая отчет в своих действиях, я подобрала с земли камень, готовая швырнуть его в зрачок аппаратуры, словно в живого человека.
– Если вы попытаетесь нарушить закон о частной территории, мы будем вынуждены применить к вам силу, – скучающе произнесла черная коробочка.
Отшатнулась. Внезапно показалось, что на меня смотрит не камера, а дуло пистолета. Господи! Что я делаю? Да меня же просто пристрелят здесь и закопают под кустом, если сделаю хоть что-то против обитателей этого проклятого места. Или даже не будут утруждаться, орудуя лопатой, а просто оттащат в какую-нибудь мусорную кучу!
Я потрясла головой. Тьма влияет на меня. Кажется, заставляет слетать катушек. Надо собраться!
Снова подняла голову.
– Передайте господину Дагервуду, что я пришла из-за… Рика. Ему нужна помощь. Прошу вас, передайте ему!
Черная коробочка промолчала. Вокруг повисла тишина. И тьма. Я без сил сползла по решетке, сжимая в кулаке камень. Возможно, охранник выключил переговорное устройство раньше, чем услышал просьбу. Возможно, он просто смеется сейчас со своими друзьями, попивая горячий чай из больших кружек, и не смотрит в монитор на скорчившуюся под воротами фигуру. А даже если он услышал мои слова и передал хозяину, где гарантия, что названное имя хоть что-то значит? Ведь я пришла сюда, не зная точно, что Дагервуд способен помочь. Пришла, опираясь на подслушанный разговор и свою интуицию.
Какая чушь.
Никто не откроет эту дверь. Никто не поможет Рику. Или мне. Потому что обратно я не дойду.
Свет фонарей медленно угасал, погружая подъездную дорожку во тьму. Я сжимала свое единственное оружие, дрожа от холода. Облачко пара вырвалось изо рта. Они рядом. Уже рядом. Те, кто живут во тьме. Я неуклюже поднялась. Надо бороться. Хотя какой в этом смысл?
Ворота за спиной открылись бесшумно.
– Господин Дагервуд примет вас. Пройдите к боковому входу, вас встретят.
Еще не веря услышанному, дернула головой и бросилась за решетку из цветов и лиан. Очень плавно и беззвучно она закрылась позади. Я оглянулась через плечо. Фонари горели. И пошла по дорожке к темной фигуре охранника. Мужчина окинул меня бесстрастным взглядом, а потом профессионально обыскал. Нажал на запястье, заставляя выпустить камень, который я все еще сжимала в кулаке. Нажал больно, я чуть не вскрикнула, но лишь сильнее сцепила зубы и бросила на мужчину злой взгляд.
– Можно было просто сказать, – прошипела ему в лицо.
Охранник отвернулся.
– Следуйте за мной.
У двери дома навстречу вышел пожилой мужчина в черной ливрее, и я фыркнула. Черт. На нем была ливрея! Невероятно.
– Благодарю, далее я сам провожу гостью.
Охранник снова смерил взглядом мою фигуру и ушел.
Меня провели через длинный коридор, и я старалась не вертеть головой, пока шла. В доме было тихо и безлюдно. И роскошно. Это был потрясающе роскошный дом, с полным набором того, что ненавязчиво оповещает всех о том, что хозяин этого здания очень, очень, очень богатый человек. Об этом говорили ковры, инкрустированная драгоценными камнями лестница, предметы обстановки, от которых веяло историей, и картины, которые должны висеть в музее. Но висели здесь. И я готова была поклясться, что это подлинники. Мои грязные, зашнурованные почти до колен ботинки оставили след на светлом паркете. На миг стало стыдно, но я тут же встряхнулась, заставляя себя выкинуть это из головы. В конце концов, у этих богатеев наверняка достаточно средств на хорошую уборщицу.
Мужчина в ливрее остановился у светлой двери и чуть склонил голову.
– Господин ожидает вас.
Он открыл створку, пропуская меня.
Бог мой, даже себе я не хотела признаваться, что боюсь! Мое измученное воображение рисовало ужасающие картины, пока я шагала по этому коридору с картинами, вплоть до того, что увижу за дверью цепи и пыточную. Но увидела лишь обычный кабинет. Ну, почти обычный. Потому что это был самый красивый и потрясающий кабинет, который я видела. Впрочем, видела я немного.
Дагервуд сидел за столом и поднял голову, когда я неуверенно вошла. И вновь я ощутила настойчивое желание сбежать. Черт. Я даже согласна на тьму. На что угодно, только бы избежать разговора с этим мужчиной. Потому что даже тьма по сравнению с ним кажется безопасной и милой. Он не стал утруждать себя приветствием или улыбкой, он просто поднял голову от бумаг на столе и переместил свой взгляд на меня. И снова пробрала дрожь от этих глаз, серебристых и одновременно темных, словно старое зеркало, покрытое патиной. В его черных волосах не было ни одной седой пряди, а от сильного, мускулистого и загорелого тела веяло мощью молодого мужчины, но глаза… Глаза были такими, словно видели рождение этого мира. Совершенно равнодушные и пустые, смотреть в которые не хотелось так же, как в дуло заряженного револьвера. Глаза Дагервуда были мертвыми, и мне до безумия захотелось спрятаться от этого взгляда.
Но я лишь хрипло выдохнула, пытаясь вернуть себе голос.
– Мне нужна ваша помощь, господин Дагервуд. Вернее… Не совсем мне. Рик… Он… умирает. Пожалуйста. Помогите ему.
Он молчал, и я снова дернулась. С трудом сдержалась от желания еще сильнее натянуть на лоб трикотажную черную шапку, чтобы спрятаться от мужского взгляда. Но дальше было уже некуда, растрепанный край и так касался дужки очков. Так что пришлось отдернуть руку.
– С чего вы взяли, что мне это интересно?
Его голос прозвучал как рокот надвигающееся шторма. Низкий, с легким акцентом, определить который я не смогла. Сжала ладони в кулаки.
– Я подслушала ваш разговор два месяца назад, – уставилась в равнодушное лицо мужчины. – Вы сказали Рику, что если он передумает… То может прийти к вам. И вы поможете.
– Нет. – Дагервуд встал, и я неосознанно попятилась. – Я сказал, что, возможно, он захочет передумать, когда боль начнет пожирать его внутренности. Когда он начнет орать, умоляя, чтобы его убили. Когда попытается убить себя сам, чтобы прекратить эту муку. Тогда, возможно, он передумает.
Я прикрыла глаза, спрятанные за толстыми стеклами. Да. Тогда он сказал именно так. И все это уже произошло с Риком.
– Он передумал? – Вопрос прозвучал мягко, почти ласкающе.
– Да. – Я заставила себя смотреть в его глаза, хотя это было нелегко. Хотелось отвернуться. А еще лучше – сбежать как можно дальше. – Рик передумал. Он просит… чтобы вы помогли ему. Спасли.
Черно-серые глаза стали еще холоднее. Если может быть холоднее покрытая льдом могила.
– Пошла вон.
– Что?
Мне ведь послышалось?
Вот уж вряд ли…
Повторять Дагервуд и не собирался, он снова вернулся к столу и опустил взгляд на бумаги. Я шагнула ближе, заламывая руки.
– Пожалуйста… Господин Дагервуд! Пожалуйста, спасите его! Хорошо… Я соврала! Рик не посылал меня к вам. Я пришла сама… Он просил убить его! Понимаете? Просил убить! – задышала ртом, опасаясь, что сейчас начну реветь, как ребенок, под ледяным взглядом этого человека. – Ему так больно! Прошу… Вы ведь можете! Я даже не понимаю, что с ним! Врачи… сказали, что это врожденная… врожденная дисфункция! Что она не лечится! Помогите! Ну, хотите, я встану перед вами на колени? Я готова сделать для вас все что угодно, слышите?
– Рик отказался от моей помощи. Уходите. Проведите это время с ним, это все, что вы можете сделать.
Я снова сжала кулаки, ощущая настойчивую потребность почувствовать в ладонях шею Дагервуда. Хотя вряд ли мне удалось бы его задушить. Но я мечтала попытаться. Он не сказал, что не может помочь. Он сказал, что не будет этого делать.
– У вас есть лекарство. – Осознание ударило, словно кулаком в грудь. – У вас есть лекарство, ведь так? От этой болезни? Но вы не хотите его давать… Вы… Вы просто ублюдок. Самодовольный богатенький сукин сын, которому плевать на людей. И вам плевать, что Рик умирает в муках. Так? Так?!
Я уже орала, не понимая, что несу. Отчаяние, страх и боль последнего месяца выплеснулись на этого мужчину с ледяными глазами. Он смотрел по-прежнему равнодушно, словно и не слышал оскорблений.
– Уходите, Виктория.
Я задохнулась, всхлипнула и опустилась на колени. Подползла ближе. Плевать, как это выглядит. Плевать на все. Лишь бы он согласился помочь Рику.
– Прошу вас… – Слова стали похожи на шепот умирающего старика, всю жизнь курившего крепкие сигареты. Или на хрип животного, получившего долю свинца в бок. – Прошу… Это дорогое лекарство, я поняла, – торопливо облизала сухие губы. – Вы не хотите давать его бесплатно. Я заплачу. – Еще един ползок на коленях. Ближе к нему, к его ногам. – Не сразу, конечно… Но я отработаю. Постепенно, – подобралась совсем близко, почти уткнувшись носом в его дорогие брюки. Закинула голову.
На лице Дагервуда не было ни капли интереса, и я снова облизала губы, жалея, что не воспользовалась помадой. Хотя о чем это я? У меня ее нет.
– Я сделаю для вас все, что вы пожелаете. Все. Все-все. Вы понимаете?
Очень осторожно положила ладонь на его колено, стараясь не кривиться. Но мужчина посмотрел на мою руку.
– Кто он для вас? – резко бросил он.
– Рик… Он… – задохнулась, вновь сдерживая слезы. – Я его люблю.
– Вот как. – Дагервуд чуть наклонился, и в его мертвых глазах на миг мелькнула ярость. – Так любите, что готовы прямо сейчас раздвинуть передо мной ноги? Или продемонстрировать ваше мастерство в оральных ласках? – Он зло усмехнулся, наблюдая, как вспыхивают на моих щеках алые пятна.
Я чувствовала жар, опаляющий кожу. Но ответила почти спокойно. Взвешенно.
– Да.
– Какая странная любовь, – в его голосе снова мелькнула насмешка.
– Возможно, – склонила голову, но не отвела взгляд. Я не собиралась объяснять. Если понадобится, сделаю все, лишь бы Рик выжил. Это все неважно… Лишь бы выжил.
Так же медленно положила на его колено вторую ладонь. Предательское тело дернулось, пытаясь избежать этого прикосновения, внутри поднялась тьма – густая, мерзкая, удушающая. К горлу подкатила тошнота, и пришлось сглотнуть, прогоняя ее. Но стало лишь хуже, и я задышала как собака – короткими и рваными вдохами, желая открыть рот и высунуть язык.
А еще больше мечтая отодвинуться, развернуться и сбежать из этого дома.
Но я заставила себя терпеть и руки не убрала.
Взгляд мужчины скользнул по пальцам и зацепился за кольцо.
– Откуда это у вас? – в его голосе прозвучала какая-то новая нота, но разобрать ее значение не удалось. Увы, природа не наделила меня музыкальным слухом.
– Это подарок Рика, – сглотнула вязкую слюну.
– Он что-нибудь сказал, когда надел кольцо?
Снова эта нота. И акцент усилился. Кто же Дагервуд по национальности? Кожа у него – смуглая и волосы темные, а глаза светлые. Интересное сочетание генов. Кем же были его предки?
– Да, какое-то слово, – мотнула головой, не понимая, зачем ему это знать. – Каолия. Вот. Или что-то похожее… но, послушайте…
Он протянул руку и снял мои очки. Я моргнула, почувствовав себя беззащитной без толстых стекол, и снова уставилась в его глаза. На таком расстоянии я видела бледно-голубые прожилки в серой радужке. И казалось, их становилось больше, отчего глаза Дагервуда меняли цвет. И эти черточки тоже менялись и двигались, закручивались в спирали и вихри, затягивая в какую-то гипнотическую воронку. Я снова моргнула, не понимая, что только что увидела. И не в силах отвернуться от этого темного взгляда. Как странно… Глаза мужчины были светлыми, но взгляд ощутимо темным… Словно смотришь в окно, покрытое рисунком мороза. Оно снежное, но кто назовет его светлым? Никто. Ведь там, за стеклом – вечная ночь. Чудовища. Смерть. И хочется отвернуться. Но нет сил. И ты подходишь ближе. Прикладываешь ладонь, надеясь, что изморозь растает. И в оттаявшем окошке, размером с монету, ты увидишь… Что?
Внутренняя дверь открылась, но никто из нас не повернулся. В кабинете разлился чарующий аромат свежесваренного кофе, и в моем поле зрения появились ноги. Бесконечно длинные, идеальные женские ноги в туфлях на невообразимой шпильке.
– Ваш кофе, анер, – произнес чарующий голос, заставляя и меня поднять взгляд.
Возле стола стояла девушка. И мне захотелось потрогать ее, чтобы убедиться, что она настоящая. Разве бывает такая красота в реальности? Все эти красавицы с обложек модных журналов и рекламных роликов, они ведь в жизни не такие, все это знают! Это лишь чудеса компьютерных технологий делают их такими совершенными. Но сейчас на роскошном ковре стоял просто эталон безупречности. Ноги. Золотистый упругий живот. Грудь, словно вылепленная рукой влюбленного мастера. Лицо в ореоле золотых волос. Глаза бесконечной синевы и губы, которые хочется облизывать до бесконечности. И все это я рассмотрела так подробно, потому что красавица была обнажена. На ней не было ничего, кроме туфель, золотой цепочки на поясе и мерцающей пудры, усыпавшей тело. У ямочки пупка покачивался солнечный камень, в цвет ее волос. И это великолепное совершенство, эта богиня, держала кофейный поднос с чашечкой кофе. А на ее лице застыло выражение «вот ваш кофе, господин, и возьмите меня всеми известными способами прямо сейчас, умоляю вас об этом!»
После увиденной картины любая нормальная среднестатистическая женщина должна пойти и удавиться от комплекса неполноценности. То же самое должен сделать любой мужик. От зависти к владельцу этого дома, этого кабинета и этой роскошной женщины.
Я нервно сглотнула и попыталась отползти. О Боже, и я еще могла предполагать, что смогу хоть на миг его заинтересовать? Вот в этой серой бесформенной куртке, мешковатых штанах и армейских ботинках? С растянутой шапкой на голове? Да я просто чокнулась.
Отползла еще дальше и встала, чуть покачнувшись. Побрела к двери, подволакивая ноги от охватившей меня слабости. Плохая идея. Все это было плохой идеей. Я зря пришла в этот дом. И точно не дойду обратно. Я умру где-то на улицах этого города, умру от тьмы, а Рик скончается на больничной койке от неизвестной болезни. Он будет один и, если придет в себя, подумает, что я его бросила. Хотя вряд ли он поймет это. За последние две недели он ни разу не был в сознании.
Я тронула ручку двери, когда раздался голос.
– Сколько прошло времени с начала… его болезни?
– Пятнадцать дней. – Я прохрипела это и медленно обернулась. Осмотрелась удивленно. Золотой богини в комнате не было, словно она просто испарилась. Беззвучно исчезла. Или просто вышла? Но почему я не услышала стука ее каблуков? Ее шпильками можно было проткнуть гранит, она не могла уйти так тихо!
Однако в кабинете были лишь хозяин дома и я.
Дагервуд потягивал кофе и смотрел на меня. Тень надежды снова шевельнулась во мне. Мужчина сделал глоток, рассматривая мою одежду и фигуру.
– Что вы можете мне предложить, Виктория? – сухо произнес он. – За мою помощь?
– Я уже сказала… Все, что вы… захотите. Назовите сумму, я ее оплачу. Не сразу… Но я готова выплачивать хоть всю жизнь.
– Год, – равнодушно произнес он. – Год вы будете в полном моем распоряжении.
Я сжала ладони до боли, до полукруглых следов от ногтей на коже. Хотелось спросить, для чего ему целый год. Возможно, меня тоже нарядят в туфли и цепочку и заставят в таком виде прислуживать?
– Вряд ли вы годитесь для подобной деятельности, – усмехнулся Дагервуд, словно прочитал мои мысли. Он вдавил на столе кнопку звонка и вновь склонился над бумагами. – Вас проводят в вашу комнату.
– Мою комнату? – изумилась я.
Он поднял голову.
– Ваше время началось, Виктория. В тот момент, когда вы вошли в эту дверь. Можете отметить в календаре.
– Вряд ли я это забуду, – пробормотала, выходя вслед за открывшим дверь дворецким. Или как там называется этот мужик в ливрее? На пороге не выдержала и обернулась. – А как же…?
– Он будет жить, – не глядя на меня, бросил мужчина.
– Но…
– Я знаю, где он. Идите. Остальное не ваша забота, – отрезал Дагервуд. Потом замер и поднял голову. Темные глаза словно обожгли льдом. – Только не думайте, что Рик скажет вам спасибо.
– Конечно, скажет.
– Он выбрал смерть. А вы оспорили его решение.
– Смерть это последний пункт! – с жаром выкрикнула я. – Нет ничего хуже!
– О, вы ошибаетесь, Виктория.
Он сделал знак рукой, показывая, что разговор окончен, а я пошла за седовласым.
«Рик будет благодарен», – пыталась убедить я себя, не замечая ни роскошных панно на стенах, ни антикварной мебели. В моей голове снова и снова звучал вопль Рика, когда он еще был в сознании.
– Лучше сдохнуть. Лучше сдохнуть, чем это! – Вот что сказал он перед тем, как боль погрузила его в нескончаемую агонию.
* * *
Комната оказалась красивой. Наверное, в этом доме просто не было некрасивых комнат. Не очень большая, но оснащенная всем необходимым. За внутренней дверью нашлась сверкающая стерильной белизной душевая. Я привычно отвернулась от зеркала, не понимая до конца, что сейчас произошло. Кажется, победила? Пришла в богатенький дом и заставила пугающего до колик мужчину помочь Рику? Я сделала это?
Откинула голову и рассмеялась. И почти сразу смех перешел в булькающие всхлипы.
– Ох, у меня истерика, – выдохнула я, дергаясь от рыданий. Потом сжала зубы и резко ударила себя по щеке. На коже наверняка остался красный след, зато полегчало.
Торопливо открыла кран и опустила ладони под холодную воду. Потом стянула шапку и сунула голову под струю. Ледяная вода колола шею и затылок, стекала на грудь, впитываясь в ткань куртки и свитера. Но я терпела, пока не почувствовала, что в голове прояснилось, а истерика прошла. Потом резко закрыла воду и откинула назад мокрые пряди.
– Так-то лучше.
Нечего устраивать всемирный потоп, потому что все хорошо! Я выиграла и помогла Рику! Остальное уже мелочи.
Пританцовывая, прошла в комнату и остановилась, не зная, что делать дальше. В окне мелькнул свет автомобильных фар, и я бросилась к стеклу. Ворота раскрылись, выпуская машину – что-то длинное, спортивное и, конечно, безумно дорогое. Кажется, такие называют спорткарами. В автомобилях я не разбиралась, но этот всем своим видом заявлял о собственной исключительности. Миновав ворота, спорткар сорвался с места, словно гончая, похоже, водитель просто до упора вдавил в пол педаль газа.
Я отошла от окна, размышляя, кто был за рулем этого скоростного монстра. Неужели сам Дагервуд? Или кто-то другой? И что теперь? Как он будет спасать Рика? Что делать? И что заставят делать меня в течение предстоящего года? Мыть полы и унитазы? Прислуживать на кухне? Может, что-то более… гадкое и извращенное?
– Неважно, – прошептала я.
Вопросов было столько, что от них разболелась голова. Я присела на самый краешек кровати, не снимая куртку и лишь сбросив ботинки. Положила под голову шапку. «Я просто немного полежу так», – подумала я. И вновь вспомнила день, когда встретила Рика.
