Tsitaadid raamatust «Я тебя рисую»
Делая выбор, ты берешь на себя ответственность за все, что может произойти из-за сделанного шага.
Хотел повалить ее на землю и впиться в эти сочные губы, хотел разодрать ее платье, которое она так судорожно сжимала тонкими пальцами, хотел вбиться в ее тело. Взять. Присвоить. Сделать своей. Хотел входить в нее с силой, с рыком, со стоном. Хотел, чтобы она извивалась подо мной, откидывала свою рыжую голову, кусала губы… Этого хотели все, кто смотрел на нее.
– Я верю в то, что истинно! – Истина легко меняется в зависимости от того, кто ее изла
– Ева, тебе идет синий, – в очередной раз попыталась убедить меня кормилица. Я скривилась. Порой моя чрезмерная чувствительность к цветам и их сочетаниям играла со мной злую шутку. Цвета я не просто видела. Я их ощущала кожей. Слышала ушами. Вдыхала, как запах, и чувствовала на языке. И то, что для всех остальных было просто синим, для меня дробилось на множество оттенков, сплеталось в бесконечное количество тонов света, тьмы и переходов от одного к другому. Потому мне иногда так трудно было определиться и выбрать что-то подходящее.
Я выяснил, что воевать все-таки легче, чем пытаться понять женщину… Мужчины предпочитают войну. Но Ева хотела летающие статуи, значит, они полетят, чего бы мне это не стоило! Они полетели, и я надеялся, что весь двор созидающих не начнет хохотать, как помешанный, увидев этот полет. Если честно, я бы начал. А Еве понравилось… Да, воевать легче. Что я чувствую к ней? Это невозможно объяснить. И тут я тоже соврал. Не знаю насчет драконов, но я без моей дикарки просто не живу.
Варлений – нематериальному духу я доверял больше, чем живым наставникам
Делая выбор, ты берешь на себя ответственность за все последствия своего поступка»,
крылья, сложенные за спиной. – Что ж, тогда я могу подняться с вами на крышу, Диос, – улыбнулась я. – Надеюсь, поймаете, если оступлюсь? – Я не позволю вам оступиться, Ваше Высочество– Ваше Высочество, у вас замерзнут ноги, обуйтесь! – попросил Диос. – Если я обуюсь, то боюсь, что ноги я не застужу, а сломаю, – не останавливаясь, ответила я. – Теперь понимаю, почему все Первородные
ни любопытства, ни трепета. Чужие жизни оставляли меня равнодушным, если не могли быть полезны. Не мне. Расе. Арманцам. Снова прикинул в голове варианты, пытаясь понять, откуда у девчонки мог оказаться артефакт. Думала, что это обычная ракушка? Возможно. Я знал о таких артефактах – старинных, без следов магического фона. Они никак
своего порыва, ведь в Тонком Мире мы не материальны, а сознание нельзя обнять. Настороженно застыла рядом с братом, всматриваясь в темные глаза. Выглядел Люк плохо. Значит, таким он видит себя сейчас. Его разум показал мне тот образ, который он видел в зеркале последнее время. Наверное, и я изменилась, потому что Люк тревожно вздохнул. – Ева! С тобой все в порядке? Где ты? – За Стеной.
