Целью этой книги является ознакомление читателя с выдающимся философом девятнадцатого века Артуром Шопенгауэром и его системной философией, которую он изложил в своей основной книге, «Мир как воля и представление». Не останавливаясь на этом, в течение всей своей философской карьеры Шопенгауэр дополнял и уточнял свою систему, сначала с дополнениями к первоначальной книге, образовавшей второй том, а позднее в публикации дополнительных двух томов, «Parerga и Paralipomena» (с греч. Попутное и Отложенное). Весь философский труд Артура Шопенгауэра насчитывает шесть томов в русском переводе 2001 года, что по сравнению с такими плодовитыми немецкими философами как Кант, Гегель или Шихте оставляет его в тени их популярности и известности среди современников. Не только официальные круги девятнадцатого века не усмотрели гениальности философии Шопенгауэра, но и среди сегодняшнего академического сообщества Германии, Англии и Скандинавии можно обнаружить мнение о нём как о довольно незаметном интерпретаторе кантианской философии. В противоположность таким высказываниям стоит французская философская школа, основавшая свою экзистенциальную платформу на наследии Шопенгауэра и Киркегарда, среди представителей которой можно упомянуть Сартра и Дерриду. Выдающийся философ двадцатого века Людвиг Виттгенштейн читал тексты Шопенгауэра с особым вниманием. Влияние Шопенгауэра не ограничивается философами, – такие вдумчивые писатели как Лев Толстой и Томас Манн испытали на себе влияние его философии и признавали это с уважением (Fauth 2005). Сёрен Киркегард нашёл в философии Шопенгауэра вдохновение для собственного творческого взлёта и собственной философии, гармонирующей с религиозной позицией Шопенгауэра. В отличие от таких немецких философов как Ницше и Маркс, Артур Шопенгауэр не отворачивается от христианского миропонимания, но стремится найти объяснение смысла жизни, применяя синтез западной классической философии, христианского мистицизма и религиозных школ востока. Ницше создаёт свою собственную религиозную систему, основываясь на толковании греческого язычества и индуизма. Маркс отрицает любую форму метафизики, предлагая взамен чистый материализм без дураков, целью которого является обустройство царства равноправия на земле через насилие и террор. Идеал Артура Шопенгауэра совпадает с христианским идеалом кенозиса и буддийским идеалом Нирваны. В отличие от Шопенгауэра, Сёрен Киркегард остаётся на позициях христианского миропонимания, хотя и выражает серьёзную критику современной ему датской лютеранской церкви и состояния теологии в академической Дании. Его ответом на возрастающий скепсис в отношении религиозной философии становится мистическая медитация, направленная на поиск смысла существования и заключающая в себе углублённое и сосредоточенное погружение в своё экзистенциальное бытие с тем, чтобы устремиться своим внутренним существом к метафизическому, к абсолютному, к Богу. Оба, и Шопенгауэр и Киркегард, похожи в своём восприятии мира и понимании метафизического, что сам Киркегард замечает в своих записках, однако, каждый из них приходит к различным выводам на основе этих восприятий (Garff 2005). Данная книга с особым вниманием прослеживает мыслительный процесс Артура Шопенгауэра, чтобы понять, каким образом это мышление совершает поворот от западного миропонимания классической философии Платона и Канта к экзотическим и эзотерическим философским религиозным школам Востока.

Жизнь и карьера Артура Шопенгауэра.

Артур Шопенгауэр родился в Данциге (нынешнем Гданьске) в 1788 году в семье уважаемого торговца с международными связями. Вскоре после рождения Артура семья переехала в Гамбург, где он и вырос. В 1805 году дела пошли из рук вон плохо из-за экономической депрессии, охватившей Германию, и неудачливый торговец бросился с крыши дома в неминуемую смерть, что оставило у сына травматические переживания, преследовавшие его всю жизнь. Йохана, мать Артура, писала сентиментальные романы, но по отношению к сыну не проявляла глубоких чувств. Один из знакомых семьи описывает её как бессердечную и бездушную. С раннего детства Артур испытывал нехватку сердечного тепла, безопасности и покоя, беспокойство сопровождало его всю жизнь. Это беспокойство и недоверие к жизни стали причиной его нежелания заключения семейного союза, хотя в определённое время в своей жизни он и подумывал о женитьбе.

В годы своего пребывания в университете Гёттингена молодой Шопенгауэр выбирает философию своим главным предметом. Его любимыми философами стали Платон и Кант, чьё наибольшее достижение в глазах Шопенгауэра заключается в том, что Кант определил сознание не как пассивное подобие пустого табло из воска, на котором реальность оставляет отпечатки, или впечатления своего выражения, но как действенное сознание, приобретающее своё знание на основе активного участия в конструировании понимания через осознанное чувствование реальности. Как следствие этого определения Кант показывает, в понимании Шопенгауэра, что каждодневные переживания явлений окружающего мира, фактически весь пространственный и временной природный мир есть «представление» или «феномен», который решительно отличен от реальности как таковой, от «вещи в себе». Кант спрашивает себя: если пространственно-временной мир есть идеал, чистая абстракция нашего сознания, то как выглядит реальность – истинная реальность – в самом деле? На этот вопрос невозможно найти ответ, решает Кант, поскольку лишь Бог обладает необходимой для этого интеллектуальной интуицией – или обладал бы, если бы он существовал, добавляет Кант. Вопрос относительно существования Бога и является одним из тех вопросов об истинной реальности, на которые невозможно ответить, замечает Кант. Если Шопенгауэр видит в Канте своего теоретического ментора, то в Платоне он открывает для себя прото-экзистенциального философа. Как и сам Шопенгауэр, Платон (около 428-347 до рождества Христова) воспринимает окружающий мир как место, в котором неудобно быть, и который выглядит меньше, чем он есть на самом деле. В отличие от Канта Платон утверждает, что приближение к «истинному миру» возможно: не для тех обычных «заключённых», которые способны воспринимать только мир отражений на стене, но для просвещённых, для любителей форм, для аутентичных философов. В своём произведении под заглавием «Федра», которое испытало явное влияние восточной философии, что также воздействует на мировоззрение Шопенгауэра спустя пару тысячелетий, Платон выражает идею о том, что когда обычные люди обречены на вечное перерождение, просвещённые люди в состоянии спасти себя от этого цикла перерождения и достичь постоянного пребывания в мире, где изменения и боль отсутствуют.

В 1811 году Артур покидает Гёттинген с тем, чтобы присоединиться к слушанию лекций Йохана Фихте в университете Берлина. Шопенгауэр с досадой узнаёт, что Фихте не желал признать непознаваемость вещи в себе, и разочарован философскими лекциями Фихте в целом. Это разочарование стоит запомнить, поскольку критики порой выставляют философию Шопенгауэра как разогретое фихтианство. В 1813 году Шопенгауэр переезжает из Берлина в Веймар, куда к этому времени перебралась его мать. Йохана устраивает чайные общества, где молодой Шопенгауэр встречает Гёте, и в течение короткого времени он помогает Гёте в развитии анти-Ньютоновой теории цвета. В 1815 году Шопенгауэр даже издаёт свою версию «О процессе зрения и цвете». Ещё более важной встречей в чайных обществах матери было знакомство Шопенгауэра с востоковедом Ф. Мейером, который представил ему в 1813 году «Упанишады».

1814-1819 годы Шопенгауэр провёл в Дрездене. Именно здесь он приходит к своему открытию, о котором он делает заметку в 1815 году: «воля есть кантианская вещь в себе». После написания «Мира как воли и представления» философ заключает с издательством договор, по которому он будет читать лекции в университете Берлина, которые оказываются в одно время с лекциями Гегеля. Лекции Шопенгауэра оканчиваются полным провалом: в то время как на лекции Гегеля народ валил сотнями, на лекциях Шопенгауэра не было почти никого. Молодой философ со своим утверждением того, что «история» в гегелевском понятии не существует, что жизнь есть страдание, его замена интеллигентного «духа» «слепой иррациональной волей» был далеко от популярных философских шлягеров своего времени. В 1824 году он записывает в своём дневнике: «признавать, что вещь в себе есть противоречие, поскольку все проявления есть представления, тогда как вещь в себе представляет собой вещь, которая не есть представление». Поскольку всё, что предстаёт перед сознанием, есть продукт сознания, единственное, что доступно знанию – именно позиция Канта – это познание того, как мир выглядит для воспринимающего этот мир, но не какой он есть сам по себе. Если вещь в себе непознаваема, так же и воля оказывается непознаваемой. В 1844 Шопенгауэр издаёт новую редакцию «Мира как воли и представления» во Франкфурте, добавляя второй том к изданию от 1818 года, который содержит дополнения к первому тому и в своих дополнениях оказывается толще чем первый том. Философ не отказывается от своего утверждения о том, что «воля есть вещь в себе», – отличие от первого издания лежит в смысле утверждения, который решительно отличается от первоначального толкования 1818 года. В 1851 году Шопенгауэр издаёт свои «Parerga и Paralipomena» (с греч. Попутное и Отложенное), где он вновь пересматривает свою философию, оттесняя пессимизм предыдущих изданий на задний план. С публикацией своих последних работ к нему приходит известность. После жизни, прожитой в безызвестности, Артур Шопенгауэр успевает напоследок порадоваться тому, что он стал наиболее известным немецким философом после Эммануила Канта.

Мир как воля и представление

: структура произведения.

В своей повторной редакции произведение насчитывает два тома; том первый был издан в 1818 году и содержал четыре Книги, в 1844 году автор переработал первое издание и добавил новые дополнения к каждой из четырёх Книг, эти дополнения и составили том второй. В 1851 выходит окончательная редакция в форме двух дополнительных томов, «Parerga и Paralipomena» (с греч. Попутное и Отложенное), завершающих системную философию Артура Шопенгауэра. Книга Первая «Мира как воли и представления» имеет своей главной темой мироощущение человека как представление, осознаваемое в каждодневных переживаниях явлений. Книга Вторая развивает это описание мироощущения к восприятию мира как «объективации» воли (Fauth 2005). То, что осознаётся человеком как представление, имеет своим внутренним ядром волю. Это внутреннее ядро оказывается той метафизической волей, которая являет себя в становлении мира. Книга Третья развивает общую теорию искусства. Задача искусства объясняется Шопенгауэром в стремлении сознания оторваться от привязанности личности к воле и соединиться с осознающим субъектом, который в своём возвышенном таким образом видении в состоянии воспринять волю в её идеальном ядре, её объективации. Книга Четвёртая исследует возможности уменьшения жизненных страданий, которые заключаются в чередовании алчного стремления к достижению удовольствия, вызванного непрестанным желанием подтверждения жизни, сменяющегося убийственной скукой, наступающей после того как удовольствие пережито. Если искусство приносит кратковременное избавление от страдания через эстетическое переживание, то сознание вынужденно работать беспрерывно для того, чтобы раскусить подоплёку воли человека и всё, что эта воля несёт с собой. Любовь к другому человеку толкуется философом как манифестация всё той же воли, которая позволяет человеку, как в случае с переживанием искусства, возвыситься до мистического аскетизма с тем, чтобы добровольно отказаться от воли к жизни как источника страданий. Второй том продолжает размышления философа относительно тем, начатых в первом томе. Популярность поздних томов «Parerga и Paralipomena» (с греч. Попутное и Отложенное) может объяснится в некоторой мере через изменение отношения интеллектуальных кругов Германии к философии Гегеля, но также и через ту более доступную форму изложения своих мыслей, которую Шопенгауэр применяет для объяснения своей философской системы, которую он в течение пятидесяти лет совершенствовал и расширял.

Книга Первая: мир как представление и иллюзия.

Артур Шопенгауэр начинает обустраивать свою философскую систему с установления двух измерений мироощущения: с одной точки зрения мир ощущается как представление, с другой позиции тот же мир воспринимается как проявление воли. Книга Первая содержит рассуждения относительно первого измерения: восприятия мира через представление. Как любой западный философ, Шопенгауэр устанавливает понятийную пару – объект/субъект – где объект выступает во всей своей множественности форм во времени и пространстве, между тем как субъект исключён из обоих измерений. Эта понятийная пара находится в обоюдной зависимости: они существуют исключительно по отношению друг к другу и исчезают обоюдно. Они к тому же ограничивают друг друга, «где субъект заканчивается, там начинается объект». Представления имеют двойственную форму: они могут быть интуитивными или абстрактными. Шопенгауэр опирается на философию Канта в своих рассуждениях: непосредственное переживание есть наиболее обычное в восприятии феноменов, или явлений, которые привязаны ко времени и пространству. Содержание времени и пространства представляет материю, чья сущность есть причинно-следственная связь. Изменения в материи происходят на основе этой причинно-следственной закономерности, каузальности, и влекут за собой преобразования определённой части пространства в определённый промежуток времени. Итак, мироощущение является первым и простейшим проявлением сознания. Восприятие демонстрирует интеллект, поскольку оно находит связь между наблюдаемым феноменом и причиной происходящего феномена. Когда человек смотрит, слушает, касается чего-либо – это не восприятие, но лишь чувственное раздражение, поясняет Шопенгауэр. Только когда сознание обнаруживает причинно-следственную связь – только тогда пространство и время объединяются в сознании как проявление материи, мир становится обозримым как представление. Философ трактует затем личность как логическую конструкцию, также состоящую из пары объект/субъект, которая в состоянии осмыслить воспринимаемый мир. Как непосредственный объект, человеческое тело в состоянии обитать в пространстве и времени и, таким образом, подвержено изменению. Как субъект, человек в состоянии осознавать своё восприятие, то есть в состоянии осознать себя как объект, поскольку лишь в сознании тело воспринимается как органически сообразная система. Если верить Шопенгауэру, восприятие имеет элементарную природу, одинаковую для людей и животных: живые существа воспринимают причинно-следственную связь и ничего более. Интеллект с его рефлектирующим сознанием не в состоянии сформулировать закон природы без того, чтобы воспринять природный феномен непосредственно. На достаточном основании того, что было воспринято, интеллект делает абстрактное заключение о феномене как истинном или ложном. Разум воспринимает что-либо как нечто действительное и истинное, исходя из заключения о феномене этого непосредственного объекта и причине этого феномена. Однако, как восприятие, так и разум могут ошибаться. Для интеллекта такая ошибка приводит к заблуждению, для восприятия – к иллюзии. Разум с его интеллектом обладают знанием, восприятие же обладает интуитивным прозрением, свободным от влияния разума. Время, пространство и причинно-следственная связь образуют для Шопенгауэра общую границу между субъектом и объектом, которая воспринимается a priori (Лат.), непосредственно. Общее выражение для этой границы, состоящей из времени, пространства и каузальности, формулируется философом как «принцип достаточного основания». Именно этот принцип и устанавливает для философа отношение между субъектом и объектом. Логическое построение, основанное на сопоставлении субъект/объект, находит дальнейшее развитие в системе Шопенгауэра. В отличие от материализма, видящего своё основание в объекте, являющемся причиной для существования субъекта; а также в отличие от идеализма, видящего своё основание в субъекте, который затем позволяет объекту обстоять как следствие; Шопенгауэр выбирает сознание, которое из своего представления создаёт и субъект, и объект. Таким образом мир как представление релятивируется: время становится последовательностью, или «принципом достаточного основания во времени»; пространство становится позицией, или «принципом достаточного основания в пространстве»; материя становится каузальностью, выражающей «отношение к восприятию достаточного основания». Формирование концепций является функцией разума так же, как обнаружение каузальности между причиной и следствием является функцией интуитивного восприятия. Поскольку природа и существование концепций или понятий есть выражение воспринятых представлений, Шопенгауэр предлагает называть концепции или понятия «представлениями о представлениях». Они являются, по мнению философа, последствиями предыдущих обозреваемых представлений, которые впоследствии фиксируются более основательно в абстрактном сознании и составляют знание. Как контрастирующую часть в паре со знанием Шопенгауэр выводит чувство, которое выражает всё то, что не может быть охвачено абстрактным восприятием разума. Интуитивное восприятие в состоянии охватить лишь одиночные проявления, поскольку разум в состоянии воспринять единичный объект в каждый данный момент. Абстрактное восприятие в форме знания может передаваться далее от личности к личности, оно может сохраняться во времени и получать постоянное место пребывания. Хотя абстрактное знание создаётся на основе обозреваемых представлений, оно тем не менее не является точной копией восприятия. По этой причине человек часто вынужден прибегать к своему разуму и хорошо продуманному образу действий, а не к прямому использованию абстрактного знания. Причинно-следственная закономерность является «проявлением принципа достаточного основания», лежащего в корне каждого эмпирического восприятия, утверждает философ. Однако, принцип достаточного основания объясняет каузальность без объяснения самих происходящих феноменов. Шопенгауэр придерживается того мнения, что задача философии состоит не в том, чтобы ответить на вопрос, откуда мир происходит, или почему мир существует, но в том, чтобы объяснить, «что есть мир». Философ объясняет, что если мир представляется для каждой личности in concreto (Лат.), между тем как сама личность есть в то же время субъект восприятия, то в задачу философии входит воспроизведение in abstracto (Лат.) этого восприятия, или той его части, которая не есть знание, но переживание, и таким образом обратить это переживание в знание. Сознание всего человечества может быть заключено в философии, которая способна сформулировать «высказывание о существе целого мира в своих концепциях». Чувственные переживания испытываются индивидом in concreto (Лат.) в его пространственном окружении и составляют чувственное восприятие, используемое разумом для создания осознанного внутреннего восприятия во времени. Таким образом индивид наряду со своими чувственными впечатлениями от мгновенного настоящего постоянно in abstracto (Лат.) обновляет своё знание о прошлом и будущем, проживая in concreto (Лат.) свою чувственную жизнь в настоящем и в то же время in abstracto (Лат.) принимая решения относительно своего прошлого опыта и создавая планы на будущее. В заключение Книги Первой философ излагает свои мысли относительно этики стоиков, к которым он выражает большую симпатию. Первоначально этика стоиков преследовала не добродетели, но достижение счастья через покой разума. Преследование добродетели стало тем способом, который и позволяет достичь счастья. Именно в этом видит Шопенгауэр различие этики стоиков от других этических школ, ставящих добродетель ядром своих учений – индийских Вед, Платона, Канта, христианства – среди прочих. Счастье человека скрывается в отношении между его требованием ожидаемого и тем, что человек получает. С осознанием невозможности осуществления своих ожиданий и возникает страдание. Этика стоиков предлагает избежать страдание через понимание того, что каждый момент переживаемого счастья есть не что иное как заблуждение и иллюзия, потому что счастье длится лишь то мгновение, когда желание удовлетворяется. Человек испытывает мучительную боль от осознания непостоянства счастливого момента. И радость и боль следует избегать, чтобы не дать происходящему беспокоить покой разума, поучают стоики. Человек должен в своём осознании ясно видеть, что в его власти, а что вне его возможностей. Окружающий мир неподвластен контролю, то единственное, над чем человек в состоянии захватить контроль, это его собственная воля. И здесь добродетель как жизненный путь будет означать для человека, выбирающего этот путь, счастье. Человек становится удовлетворён или не удовлетворён своим контролем над волей. Самовоздержание стоиков доходит до того, что стоик скорее уничтожит себя чем принудит себя к страданиям: именно здесь этика стоиков отделяет себя от других этических учений. Человек мудр в своём полном покое, удовлетворении и блаженстве, но это, однако, может противоречить человеческому существу. Шопенгауэр завершает свои рассуждения о стоицизме сравнением обсуждаемой мудрости стоиков с Христом как образцом того, кто в «совершенной добродетели, благочестии и возвышенности» осознанно избирает наибольшее страдание во имя блаженства других.

Дополнения Шопенгауэра к Книге Первой, помещённые им в Томе Втором, разделены на две половины: первая половина дополняет мысли философа относительно наглядного представления, вторая половина посвящена абстрактному представлению, или мышлению как таковому.

Первая половина Дополнений открывается размышлениями об идеалистическом взгляде, которые ведут к описанию созерцающего и рассудочного сознания, что объясняет механизм непосредственного познания. Шопенгауэр формулирует основную проблему отношения идеального к реальному через лозунг «Мир есть моё представление», который он поясняет посредством картезианского лозунга «Мыслю, следовательно существую». Одно лишь сознание дано человеку непосредственно, замечает Шопенгауэр, а поэтому философия по своему существу идеалистична. Экзистенциальная позиция философа прослеживается в его рассуждении о восприятии сознанием собственного тела: сам факт существования моей личности или моего тела как объекта во времени и пространстве предполагает нечто отличное от этого тела, нечто познающее, поскольку сам факт существования есть существование в представлении, иными словами, существование для другого, для субъекта. Но то, что воспринимается как представление, может существовать независимо от субъекта, независимо от времени и пространства, утверждает философ, такое существование есть бытие вещи в себе, которая не может стать объектом. Истинный идеализм, или трансцендентный идеализм, исключает из своих рассуждений эмпирическую реальность мира, объясняя нечто эмпирически реальное как объект, обусловленный субъектом через представление, существующее формально в пространственно-временной и каузальной опосредованности, которая исходит от самого субъекта. На основании этого заключения Шопенгауэр находит свой лозунг «Мир есть моё представление» недостаточным, поскольку мир кроме представления есть ещё и вещь в себе, воля. Мыслящий субъект имеет своим объектом понятия; чувственно созерцающий субъект воспринимает объекты с качествами, соответствующими его организации. Объективный мир в представлении оказывается разделённым на две составные, согласно философу, – познающий субъект сам по себе, независимо от форм своего познания, и грубая материя без форм или качеств. Ни одна из этих составных не поддаётся познанию: субъект – поскольку он и есть познающее, материя – поскольку вне форм и свойств она непроницаема. Обе составные, однако, являются основными условиями любого эмпирического созерцания, где материя является в представлении интеллекта, а интеллект оказывается тем носителем, где и существует материя. Эти две составные являют мир как представление, который есть не что иное как кантовское явление, т. е. нечто вторичное, заключает Шопенгауэр. Философ продолжает свою мысль о реальности воспринимаемого мира: хотя объект и не есть вещь в себе, но как эмпирический объект он реален и познаваем. Бессознательность эмпирического восприятия, с которой субъект регистрирует переход от ощущения к причине, имеет место быть только при созерцании как процессе зрения, замечает Шопенгауэр, при всех прочих чувственных восприятиях созерцанию способствует более или менее отчётливое сознание. Чувства передаются через ощущение, созерцание же не только чувственно, но по своему существу интеллектуально и обосновано на применении закона причинности. Восприятие объектов окружающего мира совершается в мозгу созерцающего субъекта, и способом этого восприятия являются понятия времени и пространства, принадлежащие субъекту. Философ уточняет, что хотя время, как и пространство, есть форма познания субъекта, оба эти понятия представляются нам как совершенно независимые от воспринимаемого субъекта. Время есть форма внутреннего чувства, утверждает Шопенгауэр, а поскольку единственный предмет внутреннего чувства есть собственная воля познающего, время является той формой, посредством которой собственная воля познающего, первоначально и в себе самой бессознательная, оказывается в состоянии самопознания. Первичную причину явлений так же невозможно помыслить, как начало времени или границу пространства. Всякое изменение в материальном мире происходит лишь в том случае, если ему предшествовало другое. До этого изменения искать причину бессмысленно, утверждает философ, поскольку невозможно найти то априорное основание, по которому можно было бы заключить от бытия наличных вещей к их предшествующему небытию, а от него – к их возникновению или изменению. Между тем основания, почерпнутые из прежнего опыта, апостериорные основания, могут существовать и приводят к предположению, что воспринимаемое состояние не существовало вечно, но возникло как результат другого состояния, т. е. в силу изменения, которое произошло по причине, и эту причину следует найти. По мнению философа, изменение и причинность есть качества состояния, или формы: лишь формы подвержены изменениям, сама материя неизменна. Логическим заключением служит утверждение, что только форма подчинена закону причинности. Сущность и бытие, essentia и existentia (Лат.), являют то конкретное сочетание материи и формы, которое мы воспринимаем как вещь. Проявление форм в материи путём их изменения и подлежит закону причинности. Было бы неверным заключать, как это делает космологическое доказательство, что бытию мира предшествовало небытие, утверждает Шопенгауэр. Закон причинности прилагаем ко всем вещам в мире, но не к самому миру, потому что этот закон имманентен миру, а не трансцендентен ему: в мире он утверждается, с ним же он и уничтожается. При абстрагировании происхождения закона причинности из нашего рассудка и при объективном взгляде на этот закон философ находит, что в своей глубочайшей основе он выражает вечную, вневременную силу, приводящую в движение всё действующее; так, наблюдаемое действие должно было бы наступить неизмеримо раньше, прежде всякого мыслимого времени, если бы не было временного условия для этого действия – причины, в силу которой это действие происходит именно теперь, но с необходимостью: причина указывает действию его место во времени, заключает философ. Этот закон причинности, эта цепь каузальности, простирается в бесконечность как прошлого, так и будущего, оставляя нетронутыми две сущности – саму материю и силы природы. Материя и силы природы представляют условия причинности.

Вторая половина дополнений Шопенгауэра продолжает тему восприятия мира, но в абстрактном представлении. От описания интеллекта, который философ отделяет от разума, он приступает к формулированию своего понятия абстрактного познания через разум, когда интеллект совершает переход от познания наглядного к познанию отвлечённому. В этой связи философ освежает знания читателя о логике и ассоциации мыслей, упоминает о недостатках интеллекта как инструмента познания, с тем чтобы вернуться к основной теме Книги Первой: практического применения разума в отношении стоицизма и метафизической потребности человека. Шопенгауэр утверждает, что человек – единственный из живых существ, способный к полной осмысленности бытия, с ясным осознанием прошлого и возможного будущего как таковых и в связи с настоящим. Необходимая для этого память упорядочивает, связывает, воспроизводит мысленно это прошлое пользуясь общими понятиями, необходимыми даже для совершенно изолированного индивида. Во внутреннем созерцании мы в состоянии представить себе лишь отдельные сцены из прошлого; временная протяжённость и её содержание, между тем, доступны нам только абстрактно, при помощи понятий и дат, представляющих дни и годы с их содержанием, считает философ. Способность воспоминания у животных, в отличие от человека, ограничена наглядным, когда возвращающееся впечатление предстаёт как уже бывшее в созерцании, освежает след более раннего впечатления; воспоминания животных, как и весь их интеллект, всегда опосредованы реальностью момента: жизнь животного протекает исключительно в настоящем. Интеллект животных проявляется в тесной связи между сознанием и окружающей их средой. Животные и их внешний мир представляют единое и неразрывное целое, тогда как между человеком и миром всегда существуют мысли и представления об этом мире, которые часто делают человека недоступным для мира, или мир недоступным для человека, замечает Шопенгауэр. Познание животных непосредственно, человек же обладает помимо непосредственного познания ещё и опосредованным познанием, что составляет двойной интеллект, состоящий из созерцающего и мыслящего, при этом оба эти интеллекта способны функционировать независимо дуг от друга: мы созерцаем одно, при этом думаем о другом; однако довольно часто обе формы восприятия переплетаются друг с другом. Абстрактное познание есть функция разума, за более подробное описание которой философ и принимается в своих Дополнениях. Понятие возникает из созерцаний и сохраняется при помощи слов, однако оно отлично как от самих слов, так и от созерцаний; оно не фиксирует в себе созерцаемое и ощущаемое как оно есть во всей своей полноте, но лишь то, что восприятие находит существенным и сохраняет это существенное в форме, отличной от самого созерцаемого. Более общие понятия создаются путём последующей переработки уже созданных понятий и абстрагирования от наличных определений, оставшихся в них. Наше сознание основано на времени как неизменной форме. Посредством слов понятия связываются в сознании с формой времени и устанавливают связь между разумом, объектами которого являются универсальные понятия, не имеющие ни времени, ни места; и сознанием, глубоко осознающим время посредством чувств и таким образом обнаруживая свой животный характер. Животное неразрывно связано с природой и его мотивы исходят из созерцаемого мира, единственно для него возможного. В понятиях, сформулированных человеком, можно найти всё, что только можно придумать, так, существуют понятия, содержащие ложь, невозможное, абсурдное, бессмысленное. Иррациональность понятий, сконструированных человеком, свидетельствует о несовершенстве человеческого мышления как изолированного инструмента познания. Необходимость согласованности наглядного познания с познанием отвлечённым становится очевидной, если принять во внимание, что созерцание есть не только источник всякого познания, но что оно само является познанием, ибо оно даёт подлинное понимание и ассимилируется человеком как истинное. Шопенгауэр пытается привести к гармонии абстрактное мышление с созерцательным восприятием и с этой целью освежает философские понятия логики для читателя: мышление как индивидуальный акт, диалектику мышления в диалоге с другим индивидом, риторику как передачу своих мыслей более широкому кругу индивидов. Кроме того, он считает уместным напомнить об определённых законах мышления, которым следует и он сам: закон исключения третьего, где «за всяким субъектом один и тот же предикат можно или признать или отрицать». Если следовать этому закону, две сферы понятий могут объединиться или разъединиться, – смешение этих условий ведёт к возникновению противоречия. Другой закон не менее важен для философа: это закон основания, «признание или отрицание предиката должно определяться отличным от самого суждения основанием, будь то созерцание или иное суждение». Суждение, следующее первому закону, Шопенгауэр признаёт формально мыслимым, суждение, вытекающее из другого суждения и следующее второму закону, он признаёт истинным с логической или формальной точки зрения. Гармоничное согласование абстрактных представлений, сформулированных в понятия, с непосредственными представлениями созерцания приводят к истине со стороны объекта, которая воспринимается субъектом как знание. В сознании индивида, замечает философ, происходят частые перерывы в течении мыслей. Это происходит потому, что чувственные, внешние представления влияют на внутренний ассоциативный строй мыслей. Наше самосознание протекает исключительно во времени, тогда как наше созерцание покоится в трёх измерениях: времени, пространстве и каузальности. Интеллект в состоянии познавать последовательно, так что познавая что-либо он с необходимостью упускает другое, происходящее в то же время. Шопенгауэр утверждает, что мысль покидает сознание после короткого промежутка времени и может никогда не вернуться в сознание: возвращение мысли в сознание обусловлено, по мнению философа, связью мысли с интересами воли, желающей укрепить свои позиции. Воля, таким образом, сохраняет единство сознания и определяет его функцию, хотя сама она не принадлежит интеллекту. Разум индивида создаёт, по мнению Шопенгауэра, цельное представление из разрозненных элементов наглядного созерцания, корректируя противоречия, лежащие в этих элементах. Философ приводит пример такого мышления, когда описывает наше чувство осуждения при виде дурного поступка, совершённого человеком, которое сменяется чувством сострадания, когда мы узнаём о нужде, подвигнувшей этого человека к дурному поступку, разум, со своей стороны, предлагает заключение, что этого человека всё же следует наказать и предоставить ему иной выбор. Из этого примера Шопенгауэр делает вывод, что индивид, прислушиваясь к разуму в выборе своего поведения, выбирает себе будущее, лежащее в терпении и воздержании. Он подтверждает свой вывод описанием идеи кинизма, лежащей в выборе жизни в её простейшей форме с преодолением её естественных тягот, поскольку удобства, развлечения, забавы являются источником новых мук, возникающих с истечением удовольствия. В отличии от аскезы, отличающейся смирением, кинизм проявляет гордость и презрение к искушениям и к тем, кто перед этими искушениями склоняется, замечает Шопенгауэр. Смирение стоиков он видит в том, что они направляют свой разум на размышления: если обладание и наслаждение есть то, без чего можно обойтись, лишение этих обладаний и наслаждений не тяготит. Индивид, отрекающийся от вещей и удовольствий, но мнящий эти вещи и удовольствия желанными, показывает самим отречением своё вожделение, как это делают киники. Философ видит истинность логики стоиков в принятии ими того факта, что все жизненные блага случайны и если случай лишает нас этих благ, мы испытываем несчастье, поскольку мы считали обладание этими благами за счастье. Именно осознание случайности этих благ приносит нам избавление от этой участи, утверждает философ. Несоответствие между нашими желаниями и миропорядком испытывается нами как страдание, избежать которого возможно лишь при изменении этого несоответствия. Изменить миропорядок нам не по силам, но укрощение наших желаний лежит в нашей власти, поскольку мы в состоянии осознать разумом, что именно наша собственная воля есть то, что движет нашими желаниями. Разум впервые проявляется в человеке, и воля к жизни в своей объективации как внутренняя сущность природы впервые достигает осмысленности в человеке. С самосознанием воли разум также осознаёт конечность бытия, и в виду неминуемой смерти все стремления оказываются тщетными. С этим осознанием потребность человека в метафизике становится очевидной. Для Шопенгауэра метафизика представляет собой знание, выходящее за пределы эмпирического опыта природных явлений, которое направлено на размышления о том, что лежит за пределами природы и делает её возможной. Философ подразделяет метафизику на два вида: один вид основан на убеждении и представлен философией, другой вид основан на вере и представлен религией. Источником метафизики служит не только внешний опыт, но в равной мере и внутренний, – ведь именно внутренний опыт, по мнению Шопенгауэра, даёт объяснение внешнего и становится предметом метафизики. Метафизика философа излагает в ясных понятиях сущность созерцания внешнего мира и информации о нём, но также проникает и объясняет самый интимный факт самосознания. Как мысль выражает свою сущность через слово, так и метафизическая сущность явления находит своё выражение в философском толковании, заключает Шопенгауэр.