Tsitaadid raamatust «Морфий», lehekülg 25

биением, точно счастливый любовник голубой конверт, ежели ктонибудь ездил на роды за восемнадцать верст в санях, запряженных гуськом, тот, надо полагать, поймет меня.

Ах, Анна, большое горе у тебя будет вскоре, если ты любила меня…

Вчера ночью интересная вещь произошла. Я собрался ложиться спать, как вдруг у меня сделались боли в области желудка. Но какие! Холодный пот выступил у меня на лбу. Все-таки наша медицина — сомнительная наука, должен заметить. Отчего у человека, у которого нет абсолютно никакого заболевания желудка или кишечника, у которого прекрасная печень и почки, у которого кишечник функционирует совершенно нормально, могут ночью сделаться такие боли, что он станет кататься по постели?

Ну, насчет практики он все-таки пересолил. Да, я дегенерат. Совершенно верно. У меня начался распад моральной личности. Но работать я могу, я никому из моих пациентов не могу причинить зла или вреда.

Изредка, правда, когда я ложился в постель с приятной мыслью о том, как сейчас я усну, какие-то обрывки проносились в темнеющем уже сознании.

... И снег таял на облезшей кошке, послужившей материалом для воротника.

... В нормальном сне музыка беззвучна... (в нормальном? Ещё вопрос, какой сон нормальнее! Впрочем, шучу...) беззвучна, а в моём сне она слышна совершенно небесно. И главное, что я по своей воле могу усилить или ослабить музыку.

... Побежал к дому, как к месту спасения, ничего не желая, кроме того, чтобы у меня не разрывалось сердце...

Предыдущие строки написаны во время воздержания, и в них много несправедливого.

Итак: горка. Ледяная и бесконечная, как та, с которой в детстве сказочного Кая уносили сани. Последний мой полёт по этой горке, и я знаю, что ждёт меня внизу.