P.S. Я ненавижу тебя

ГЛАВА 1

Мелодия света и тьмы….

Несколько лет назад....

Дыхание спирает настолько сильно, что я останавливаюсь и сплевываю на землю кровь. Берусь руками за живот, который разрывается от боли. Они бегут за мной…Эти звери готовы на все, лишь бы унизить меня ….

– Смотри, вот она, – доносятся до меня голоса, – Маугли … Маугли, ну куда же ты? … Стой, иначе хуже будет…

Я подрываюсь и снова бегу, лишь бы вовремя успеть и свернуть на тропинку. Лес так близко, нужно просто успеть добежать. Ноги совсем не слушаются, запинаюсь за корягу и судорожно валюсь в грязь…Живот вновь скручивает от спазма. Мне не убежать…Они никогда не оставят меня в покое…Резкая боль и чья-то рука, грубо схватив меня за волосы, дергает на себя. Жестокость поражает. Такова их суть, все, что отклоняется от обще-положенной нормы, вызывает агрессию. Они считают, что я ведьма, девочка леса, воспитанная дедушкой-лесничим. И чтобы не случалось в нашей деревне, вина всегда падала на меня. Они не люди, звери, ненавистью полыхают их глаза. Они не зовут меня по имени, данному мне от рождения, а кличут Маугли. Это прозвище настолько приелось ко мне, что даже в школе учителя забывают мое имя. А еще мне некому помочь, дедушка немного не в себе и не может за меня постоять, а родители погибли, когда мне не исполнился даже годик.

Я изгой и меня ненавидят до такой степени, что каждый готов пнуть или зарядить ладонью по щеке. А ещё они вылавливают меня после учебы и, если посчастливится, мне удается убежать. Не в этот раз …Я взвываю от боли и мысленно молюсь лесным богам. Они должны помочь, иначе эти чудовища меня покалечат, не оставив живого места.

– Маугли, ну что, давай, проси духа воды тебе помочь, – шипит один из них и рывком поднимает меня на ноги.

Я плюю ему прямо в лицо. Смотрю на перекошенное злобой выражение и боюсь, что он меня сейчас ударит.

– Посмотри, какая борзая, Итан? Скрути-ка ей руки, покажем этой волосатой чуме, кто у нас в деревне главный.

– Отпусти, придурок, – шиплю я.

– И кто тебе поможет? Дедушку покричишь, и этот сумасшедший прискачет?

Второй парень перехватывает мои руки и стягивает их ремнем до посинения. Я вырываюсь, кричу во все горло, но до деревни километров пять и мне не докричаться.

– Отпусти, иначе прокляну, – шиплю я.

– Ничего ты нам не сделаешь, ведьма. Только и умеешь, что прикрываться своими духами. Где же они? Аууу…

Он наклоняется надо мной, обдавая меня своим несвежим дыханием и скалит рот. Меня резко дергают и тянут за собой, сдавливая ремень со всей силы. Резкий звук и шум, раздающийся сбоку, вселяет надежду. Мотоцикл тормозит, взбивая на дороге пыль.

– Кто это, черт возьми?

– Эй, Арчи, не боишься, что тебя посадят за эту выходку? – Доносится до меня голос.

Дамир Драгунский…

Я бы из тысячи узнала его голос. Он стоит за моей спиной и наблюдает мой позор. Щеки покрываются адским пламенем и окрашивают шею и грудь. Этот парень сын городского олигарха Драгунского, и последний год он учится у нас, в этой богом забытой деревне. Резкий нрав и бесшабашность, злые с поволокой глаза. За очередное хулиганство отец отправил его сюда, чтобы родное чадо взялось за ум и не позорило честь семьи. Как бы не так! Его боялись все, без исключения. Даже я тряслась только от вида его глаз, неестественного цвета, настолько блекло-голубого, что в них запросто можно затеряться.

– Неужели будешь заступаться за эту ведьму, Дамир? – произносит Арчи и сплевывает рядом со мной.

Я вся трясусь, кровь стынет в жилах. Он слазит со своего мотоцикла и подходит слишком близко, настолько, что я боюсь поднять свой взгляд. От него исходит аура опасности, ни с чем не сравнимая. Даже эти парни тушуются при виде его.

– Мне наплевать на девчонку, но я не люблю несправедливость. Что она вам сделала?

– Она ведьма, вчера сгорел наш сарай, сто процентов это ее рук дело.

Он внимательно смотрит на меня, я ощущаю его даже с плотно закрытыми веками… Эти подонки ничто по сравнению с ним, его я чувствую, каждой клеточкой тела…

– Вы отпустите девчонку и пойдете своей дорогой, – угрожающе произносит он. После чего берет в руки мой подбородок, и я встречаюсь с омутом его глаз.

Настолько затягивающее и пробирающее до костей, как будто он пытается вытрясти из меня душу. Я ощущаю, как меня начинает трясти, и слишком поздно осознаю, что происходит в одну секунду.

Дикий рык, оглушает…Шакира набрасывается на него со спины и валит на землю.

– Шакира, стой! – Кричу своей волчице, но она не слушает.

Наблюдаю, как парни разбегаются по сторонам и не могу выдохнуть, горло сводит от спазма. Моя ручная волчица, которую я еще маленькой подобрала в лесу, сейчас казалась слишком агрессивной. Дамир не боится, их глаза скрещиваются, ядерный взрыв.

– Шакира, стой, – визжу я, подбегая, – не тронь, он друг…

Слишком поздно…Она раскрывает пасть и вгрызается в лицо Дамира. Я задыхаюсь, падаю сверху на нее и оттаскиваю. Все залито кровью, грубый шрам окрашивает левую половину его лица, зубы отпечатались на коже. Я истошно кричу …

– Что ты наделала, беги отсюда немедленно.

Она все понимает… Оборачивается, кидает на меня свой свирепый взгляд, прежде чем скрыться. Я же так и остаюсь стоять, не зная, что предпринять, и еще больше закапывая себя в яму. Это был мой конец. Еще тогда я понимала, что ничего нельзя исправить.

Был громкий сандал, настолько, что дедушку лишили прав. Меня отправили в детский дом до моего совершеннолетия. Я лишилась всего, в одночасье… Целых два года я не видела дедушку. Казалось, все обиды сплелись воедино и накатывали на меня тугим комком. Я его тихо ненавидела… Я винила во всем его.

Дамир Драгунский исчадие ада…

Сегодня я собираю свой чемодан, если его можно таковым назвать. Небольшая сумка с двумя платьями и пару кофт. Я возвращаюсь на родину. Мне стукнуло восемнадцать, я же ощущаю себя на тридцать пять. Слишком много всего пришлось пережить и не пасть духом. А еще я боялась, что встречу его. Дамир снился мне ночами. Злые, бесцветные глаза приходили, как только я смыкала веки. Он желал меня наказать. Я сквозь сон слышала его хриплый шепот. Вот только не ожидала, что наша встреча заготовлена мне судьбой. Так скоро, насколько это было возможно…

ГЛАВА 2

Целый сутки я добиралась до близлежащего городка, чувствуя небывалый прилив сил и не отрываясь от окна. Два года пронеслось так быстро, как будто все было вчера.

Я жду автобус на Костикино, деревушку, где я родилась и провела все свое детство. Ловлю руками капли дождя и улыбаюсь, рассматривая лужицу на асфальте. Черный внедорожник тормозит около остановки с такой скоростью, что брызги летят во все стороны. Какая-то женщина отпрыгивает и ругается матом.

– Что за напасть? Неужели нельзя было притормозить чуть дальше? – Вопит она и машет кулаком в сторону тонированного автомобиля.

Не знаю почему, но я ощущаю на себе взгляд. Такой силы, что даже ноги подкашиваются. Из машины никто не выходит, она так и продолжает стоять, наводя на меня панику. Сердце пропускает удар за ударом, и я нервно оглядываюсь по сторонам. Ничего необычного, люди толпятся, нагружённые сумками, и стирают пот со лба. Жара, даже после дождя, держится тридцатиградусная. Сигнал подъезжающего автобуса, с большой вывеской Костикино, заставляет меня подпрыгнуть на месте. Смотрю, как внедорожник отъезжает в сторону и, подхватив свою сумку под мышку, я практически бегу, мечтая поскорее скрыться. Я не понимаю почему, но чувствую угрозу, спрятанную за тонированными стеклами.

Еще час езды, в пропитанном потом автобусе, и я выхожу на улицу. Вдыхаю свежий воздух и понимаю, что все это время я скучала. Даже наплевать на то, что меня недолюбливали и считали изгоем, дом – это то место, где ты чувствуешь себя на своем месте.

– Здравствуйте, – произношу я тете Зое, которая подрабатывала в школе уборщицей, и она кивает в ответ.

– И тебе здравствуй, красавица. Ты к кому-то в гости? Или может новый преподаватель по английскому? Если так, то вас заждались.

Она меня не узнает. Нет, конечно, за эти два года я изменилась. Когда-то маленькая грудь приобрела соблазнительные формы, волосы отрасли и спускались ниже талии, но на лицо, мне казалось, я все та же Тая, девочка сорванец.

– Тетя Зоя, это я! Тая! Я вернулась домой, – говорю я, и ловлю на ее лице недоумение.

– Тая? Девочка моя, как же ты выросла, бросает свои сумки и хватает меня за руки, – сколько же тебе пришлось пережить? Я о тебе все время думала, сердце кровью обливалось. А дедушка твой совсем сдал. Говорят, что на таблетках дорогущих. Ему какая-то женщина привозит каждую неделю. А еще продукты. Мы всей деревней гадаем, вроде бы родственников у вас нет, а тут на дорогой машине, и такая вся дама из себя.

Я в недоумении хмурю лоб.

– Спасибо, что сказали, я разберусь, – улыбаюсь ей, поправляя на плече сумку, – увидимся тетя Зоя, мне нужно спешить.

– Да, конечно, милая.

Лес, родной лес… Запах хвои просачивается в нос, и теплый ветерок раздувает волосы. Я закрываю глаза и некоторое время стою, слушая пение птиц, и наслаждаясь первозданной природой. Здесь я знаю каждую тропку, каждый куст, озеро за холмом, где я купаюсь даже поздней осенью. У меня редкая особенность, температура тела практически всегда тридцать семь. Я не ощущаю холода. Мне жарко даже зимой, и когда-то местные мальчишки и девчонки презирали меня и за это. Они боялись, что я не такая как все, поэтому проще прикрыть свои страхи за маской ненависти. Сейчас я это отчетливо понимала.

Маленький бревенчатый дом, с покосившейся крышей, все так же стоит на прежнем месте. Я шумно выдыхаю и открываю, покрашенную свежей краской, дверь. Она со скрипом распахивается, и я скидываю поношенные кроссовки и прохожу в комнату.

– Дедушка, – выдыхаю я.

Слезы наворачиваются на глаза, когда я вижу сгорбленную фигуру в кресло-качалке. Дед открывает глаза, и я несусь в его сторону и душу в крепких объятиях.

– Тая, внучка, задушишь деда, – хрипит он, и я отодвигаюсь в сторону и вглядываюсь ему в глаза, – ты вчера одежду развешивала, а снять забыла, дождиком замочило.

– Дедушка, я вернулась. Я так по тебе скучала.

Он отряхивает несуществующие пылинки с брюк и поднимается. Хромает в сторону кухни, а я неотрывно слежу за его неловкими движениями.

– Говорил же, убери в шкаф, иначе дождь замочит, а ты нет. Ох, Тая.

Слезы градом спадают на лицо, и я забываю обо всем, что хотела ему сказать. Все заготовленные фразы блекнут перед реальностью. Дед совсем стал плох, даже не понимает, что меня два года не было дома.

***

Босыми ногами я ступаю по мху, пробираясь в сторону озера. Водная гладь, открывающаяся моему взору, приносит ни с чем не сравнимое успокоение. Поднимаю руки вверх и расплетаю волосы, ощущая, как они тяжелым каскадом падают на спину. Расстегиваю дедушкину поношенную рубашку, цепляясь ногтями за пуговицы, и подношу лицо солнечным лучам. Я дома, ощущаю эту, ни с чем не сравнимую, энергетику, которая затапливает меня.

Вдох… выдох…

Рубашка падает к моим ногам, обнажая разгоряченную кожу. Заношу руки вперед и грациозно, как лань, ухожу под воду. Кровь пульсирует в венах, растекается. Я чувствую, как охлаждается кожа. Это ни с чем несравнимое удовольствие. Как будто ты одна в этом мире, наедине с самой собой. Пол часа я плещусь в воде, смывая всю пыль с дороги. Кожа поблескивает в солнечных лучах, капли струятся по телу.

Глухой звук и хруст заставляют меня резко распахнуть глаза. Шакира … Первое, что мелькает в моей голове. Говорят, что с тех пор ее никто не видел. Моя волчица бесследно исчезла.

Медленно поворачиваю голову, ощущая каждый удар своего сердца, и замечаю лишь мужские ноги. Он стоит около большой ели, и свет падает так, что черты лица скрывают тени, создавая слишком зловещий эффект.

Дух леса …Я его не звала. Мурашки расползаются по коже. Он настолько высокий и широкоплечий, что кажется заполняет своим присутствием все пространство. А потом я вижу глаза… Неестественно блеклый цвет царапнул по коже…

– Кто вы?

Никакого ответа не прозвучало, тишина вдруг стала сужаться и давить. А потом он шагнул в мою сторону, и я перестала дышать.

Дамир Драгунский …

Через столько лет он все-таки явился по мою душу…

ГЛАВА 3

Чёрного цвета брюки и такая же рубашка, в чисто классическом стиле, скрасили бы любого мужчину, но на Дамире такая форма одежды смотрится очень угрожающе.

– Выходи, ты поедешь со мной, – хриплый голос вводит в ступор.

На мне нет абсолютно ничего, но вода скрывает это от его холодных глаз. А ещё я его боюсь, но стараюсь не подавать вида. Если он явился мне мстить или ещё что похуже, то мне нужно срочно выбираться и бежать. Так просто сдаваться ему в руки я не собираюсь. Для начала выясню зачем он пришёл, а потом буду думать, как мне действовать. Я мельком оглядываю лес, так, чтобы он не заметил. Убираю мокрые волосы со своего лба и чувствую, как трясутся мои руки. Если свернуть налево и пробежать километр, то я натолкнусь на плакучую иву, сбоку есть ветка, за которую можно зацепиться и спрятаться в густой листве. Этот трюк я помнила ещё с детства, когда убегала от назойливый парней, мечтающих меня уничтожить.

– Я никуда с тобой не поеду, проваливай отсюда.

– Поедешь, – таким голосом ставят на колени, у меня даже дрожь по спине прошлась.

– Куда ты собрался меня везти? У меня здесь дедушка и за ним нужен уход. Ты же не бездушное животное, чтобы так поступать. Я ни в чем не виновата перед тобой, не нужно было лезть куда не следует, – мой голос источает яд.

В его глазах мелькает злоба, даже с такого расстояния я замечаю, как сужаются его глаза и напрягаются скулы.

– За твоим дедом присматривает мой человек. Все это время, пока ты отсутствовала, он ни в чем не нуждался. Пришла очередь отрабатывать долг. Выбирайся из воды, я не собираюсь тебя лечить, если вдруг заболеешь.

На улице тридцать градусов, но вода ледяная. Он не знает, что холод мне ни по чем и раскрывать это я, соответственно, тоже не собираюсь. Значит за дедом присматривал он. Интересно, для чего все это ему было нужно. Чтобы потом предъявить мне, но с его стороны это глупость. Такому, как Дамир, любая девушка не откажет, что же он прицепился ко мне. Рабыней этого монстра я быть не собираюсь.

– Будешь моей сукой, пока не надоешь.

Я поперхнулась воздухом. Он вообще в своём уме?

– Тебе что, больше никто не даёт? – Вырывается из меня. Не понимаю, почему я не бегу, а продолжаю стоять и слушаю эти бредни.

Он смеривает меня таким взглядом, как будто душу хочет вывернуть на изнанку.

А я начинаю злиться. Нет, конечно, я благодарна за то, что он все это время помогал деду, но расплачиваться своим телом я с ним не собираюсь. Пусть идёт на все четыре стороны.

– Ты можешь в деревне найти себе женщину для своих утех, раз тебе никто просто так не даёт. Просто заплати, и любая будет готова с тобой скоротать ночку. Не нужно было утруждать себя столько лет ухаживать за дедом. Он пусть и не в ладах с головой, но как-то прекрасно жил до тебя на свою пенсию.

Я хотела ещё добавить, что я тоже подрабатывала, собирая и сдавая ягоды летом и шишки зимой, но решаю умалчивать. Ни к чему ему такая информация. Он ничего не отвечает на мой выпад, а просто движется вперёд. В его взгляде мелькает то, что явно можно рассмотреть в глазах палача. Мне нужно уходить, но я боюсь, что не успею добежать до своей рубашки, а сверкать своим задом перед ним, это равносильно самоубийству.

Он подходит ближе, не спуская с меня своего свирепого взгляда, а я чувствую, как мне становится нечем дышать. Слишком мощная энергетика, исходящая от него, давит на меня со всей силы. С таким, как Дамир, просто так не справиться. Тут даже бабка Анна, которая увлекается чёрной магией, не поможет. А ещё он не поленился и приехал в эту глушь за мной, и я уверена, что продумал все заранее. Я не подготовлена и обезоружена перед ним. Плюсы, конечно, есть, я этот лес очень хорошо знаю, и скрыться от него не составит труда.

– Стой там, где стоишь, я сейчас выйду.

Выдвигаю руку вперёд и жду, что он остановится, но Дамир и не думает слушать меня.

– Дамир, я не одета, остановись. Обещаю, что подумаю над твоим предложением, только сначала надену рубашку.

Конечно, я понимаю, что на предложение его слова мало подходят. Это был приказ. Но кто он такой, чтобы мне приказывать? Мы живем в мире, где равноправие, и каждый сам решает свою судьбу. Полицейский участок только в городе, и я могу пожаловаться на него. Он сейчас меня домогается, а это противозаконно. Мы же не в средневековье. После моих слов он останавливается, но отворачиваться и не думает.

– Дамир, пожалуйста, отвернись…

– Нет, – произносит он холодно, – не заставляй меня ждать, выходи и надевай эту чёртову рубашку.

Он кидает свой взгляд на наручные часы, после чего хмурит брови. Да пошёл он. Сейчас выйду, надену рубашку, и посмотрим кто кого. Гордо задираю голову и выхожу, вода медленно скользит по моему телу, посылая толпы мурашек. Тёплый ветер обдувает волосы. Ступаю по траве и чувствую его взгляд на своём теле. Ни один мускул не дергается на его лице, пока он лениво меня рассматривает. Как коршун, выследивший свою добычу, он надвигается на меня, а я как будто парализована, замираю, так и не успев поднять рубашку, щеки окрашивает краска стыда. Раньше я никогда не была настолько близко к Дамиру, поэтому слегка ошарашена тем, насколько рядом с ним я кажусь хрупкой и беззащитной. Не разрывая зрительный контакт, он кладет свою руку на мое плечо и, сжимая его со всей силы, дергает на себя. Больно до такой степени, что я испускаю вздох.

– Придурок, – я выплевываю эти слова ему в лицо, – отпусти, иначе пожалеешь.

Я пытаюсь вырваться, но он перехватывает мои руки и сжимает за моей спиной. Он не человек, бездушная машина. Никогда и ни к кому я не испытывала столько гнева, даже в детстве, настолько сильно меня не унижал никто. Я без одежды, с завернутыми назад руками, а Дамир нависает надо мной и впивается своим блеклым взглядом, как будто внутренности потрошит.

– Что я тебе сделала? Аааа… больно. Дамир с силой выворачивает руку и удерживает так, что я даже пошевелиться не могу, не то, что вырваться, – Мало того, что волчица расцарапала твое лицо, нужно таких уродов съедать на месте, чтобы не портили другим жизнь.

Стоп … лицо.

Поднимаю голову, и в шоке смотрю на него. Ни царапины, ни шрама, ничего… Как вообще такое может быть?

– Что с твоим лицом? – Спрашиваю я, – почему нет шрамов?

Он не отвечает, лишь сильнее прижимает меня к себе и дышит в висок.

– Ты хотела увидеть перед собой урода? – Произносит он через минуту, грубо сжимая мое запястье.

– Дамир, пожалуйста, дай мне одеться, и мы все обсудим.

Через каких- то пару секунд он, буквально, отшвыривает меня в сторону. Я валюсь на землю и чувствую, как пульс долбит где-то в ушах. Больно прикусив язык, я тихонько поднимаюсь с колен, и, трясущимися руками, надеваю на себя рубашку. Перед моими глазами его широко разведенные ноги, и я отчаянно начинаю думать. Это единственный шанс убежать, другого у меня просто на просто не будет. Он обращается со мной словно с вещью, о целостности которой даже не задумывается, и это пугает меня больше всего. Я привыкла с самого детства стоять за себя в любой ситуации, но, если все выходило из-под контроля, оставалась лишь одно – бежать. И я побежала, просто рванула вперед, не оглядываясь. Я задыхаюсь, кислород застревает в груди, горло колет и обжигает. Запнувшись за какую-то брошенную ветку, я кубарем повалилась вниз, но, встав на ноги, я снова пустилась наутек от этого чудовища. Ива все так же стояла на прежнем месте, и я, не задумываясь, зацепилась за сук и нырнула в листву, полностью меня скрывающую. Сердце барабанит так, что я боюсь, что он его услышит. Перевожу дух и сажусь на ветку, осматривая свои повреждения. Колени, от падения, содраны в кровь, плечо пульсирует. Нужно приложить подорожник, чтобы снять отек.

Тяжелые неспешные шаги и хруст под его ногами заставляют меня буквально вжаться в ствол дерева.

– Я знаю, что ты здесь ….

Адреналин бурлит в крови, в ушах зазвенело. Впиваюсь ногтями в ствол и мысленно произношу молитву.

– Если ты сейчас не выйдешь сама, обещаю, что ты пожалеешь, – хрипит его голос, – я найду тебя раньше, чем ты думаешь…

ГЛАВА 4

Раздается выстрел, прямо в ствол дерева, настолько оглушающий, что я отшатываюсь назад и, от неожиданности, валюсь на землю. Ветки хлещут по лицу, голова бьется о землю. Открываю глаза и ощущаю во рту вкус крови. Господи! Он не человек, чудовище, способное запросто меня убить.

– Поднимайся, – грубый хрип посылает дрожь по всему телу.

Медленно сажусь и одергиваю задравшуюся рубашку. Бесцветный взгляд обжигает. Он смотрит на меня с каменным выражением лица и засовывает пистолет к себе в карман.

– Отпусти меня, пожалуйста, – вырывается из меня.

Я кожей ощущаю исходящую от него агрессию. Почему-то в голове моментально всплывают кадры из моей юности. Я пряталась за школой и пыталась прийти в себя. Их было пятеро, и они поджидали меня, это я с точностью определила по их разговорам.

– Ну что эта дрянь Маугли не идет, опять застряла в библиотеке. Может мы ее за волосы оттуда вытащим?

– Ага, и директор посадит нас на кол, – вторит ему второй, – лучше прогоним до леса и там напугаем так, что больше не будет свои порчи на нас кликать. Таких раньше на костре сжигали.

– Не будет, сегодня я придумал для нас интересное развлечение.

Я вжалась в деревянную стену и пыталась не дрожать. Эти слова произнес Борис Окунев. Я знала, что он редкостный ублюдок. Видела как-то раз, как он издевался над лягушкой. Приклеил за лапы на клей к дереву и тыкал в нее палкой. По тому, с каким удовольствием он проделывал это, я понимала, что то, что он придумал, ничем хорошим для меня не закончится. От страха тошнота подкрадывалась к горлу. Я снова выглянула из-за угла, но картинка не менялась. Они по-прежнему стояли на месте. В тот момент я понимала, что убежать у меня не получится, так как около школы, с другой стороны, шёл забор, и они заняли такое место, что в любом случае я попадусь им на глаза. Живот, как назло, издавал урчание, и я боялась, что они могут услышать его. В какой-то момент я почувствовала касание со спины и хотела закричать, но чья-то рука вовремя легла на мой рот, и получилось лишь сдавленное мычание.

– Тихо, дура, не кричи, – тихий голос послал по телу толпы леденящих мурашек. Он осторожно отпустил свою руку, и я обернулась.

Бесцветные глаза полоснули, как нож. Дамир стоял рядом со мной, и я не знала кого мне страшиться больше: его или тех ублюдков, поджидающих меня. Обычно он никогда не разговаривал со мной и то, что сейчас заговорил, мне казалось очень странным. А еще я заметила то, что взгляд был другой, какой-то более темный и устрашающий. Не такой бесцветный, как всегда. Было там что-то живое, самую малость. Кожу закололо, дыхание сбилось.

– Иди за мной, – говорит он, но я не двигаюсь с места.

– Я последний раз говорю тебе, бестолочь, либо идешь за мной, либо я ухожу и оставляю тебя развлекаться с теми парнями.

Не знаю почему, но в тот день я ему поверила. Он пошел вперед, а я, крадучись, засеменила за ним в сторону забора. Я чувствовала, что он не навредит мне. Дамир подхватил меня за ноги и подкинул в воздух. Его руки перехватили меня за бедра, и он подтолкнул меня снова. То место, где его ладони касались моей кожи, непонятно жгло. Я помню, как полетела вниз за забор и опустилась на землю пятой точкой, а потом поднялась и побежала.

В тот день Дамир меня спас, и что-то теплое зародилось под кожей. Я была безмерно благодарна ему и поздно поняла, что не успела ему выдавить элементарное: «спасибо».

На следующий день я выловила его после тренировки по футболу. Дамир выходил из раздевалки, накинув на плечо рюкзак. Все ребята уже ушли, и это был шанс поблагодарить его за содеянное.

– Дамир – мой голос слегка дрожал – спасибо тебе за то, что вчера меня спас.

Слова мне давались с трудом, так как взгляд его сегодня был особенно нечитаемым. Как будто вчера я смотрела в глаза совершенно другому человеку.

– За какое спасение? – Голос слегка удивленный.

– Вчера, после уроков, ты меня спас.

Мне показалось странным, что он меня переспрашивает, а потом и вовсе я пожалела о том, что подошла к нему.

– Ты безмозглая курица. Я тебя бы не стал спасать. Ты мне безразлична, полное дно.

Очнувшись от своих воспоминаний, я снова вглядываюсь в его глаза и только сейчас понимаю, что они точно такие же, как были в тот день моего спасения. Это означает лишь то, что он не настолько холоден и в более или менее нормальном духе. По крайней мере, мне хотелось в это верить.

Чутье меня подвело и на этот раз. Дамир больно схватил меня за волосы и дернул вверх. Я взвываю от боли и чувствую, как болтаюсь из стороны в сторону. Пытаюсь вырваться, но он и не думает меня отпускать. Его лицо слишком близко, настолько, что я могу рассмотреть темные точки в его глазах во всех мельчайших подробностях.

– Я терпеть не могу, когда меня не слушаются. Впредь предупреждаю, что за каждую такую выходку ты будешь сурово наказана.

– Хорошо, только отпусти мои волосы, -мой голос охрип и стал неестественно сиплым. Решаю не злить его и попытаться задобрить. Нужно придумать новый способ побега.

В его глазах плескается нечто жуткое, и он внимательно наблюдал за мной. Как будто пытался проверить меня на лживость, и я неосознанно отпускаю глаза. Дамир резко убирает свою руку, и я слегка покачнулась, но все-таки удержалась на ногах.

– Иди вперед, и без фокусов.

И я пошла. Мы минут пятнадцать пробирались сквозь чащу и, выйдя на дорогу, я заметила припаркованный автомобиль. Именно тот, который следил за мной около остановки. Дамир знал, что я приеду и изначально следил за мной. От осознания этого факта я боялась предположить, что меня ждет дальше. Я пребывала в шоке, пока он равнодушно открыл дверцу автомобиля и грубо подтолкнул вперед. Мы ехали в гробовом молчании. Сжимаю руки в кулаки и оглядываю Дамира, стараясь рассмотреть получше. Он сильно возмужал, грубые мышцы выпирали при каждом движении руля. Взгляд сосредоточен на дороге.

– Куда ты меня везешь? – Произношу, на удивление, спокойно.

– К себе домой, можешь не переживать, за твоим дедом присмотрят.

– Дамир, я ничего не понимаю. Зачем я тебе? Если ты злишься на меня за тот случай, то сейчас с твоим лицом все в порядке. Почему бы тебе просто не отпустить меня, я извиняюсь, если чем-то тебя обидела.

Резкий поворот головы. Каждый нерв натянулся от его жуткого взгляда.

– Обязательно, Маугли, извинишься, но чуть позже. Я весь уже в предвкушении.

«Маугли» из его уст прозвучало так неожиданно, что я насмешливо фыркнула. Я уже забыла, когда последний раз меня называли так. Он решил унизить меня таким способом и показать свое место. Имя его мое, понимаете ли, не устраивает. Чертов ублюдок!

Стараясь избавиться от визуально физического контакта, я отвернула голову и нервно заправила выбившиеся пряди волос за уши. Мысленно я посылала посыл богам, помощь мне сейчас чертовски необходима.

– Пошел ты на х.й, – я даже не поняла, как эта фраза сорвалась с губ.

Машина с ревом рванула с места, костяшки на его пальцах побелили, и меня снова затрясло. Вместо того, чтобы придумать план побега, я снова его злю. «Дура ты, Тая»– ругаю себя мысленно.

– Я предупреждал, но ты кажется не послушала, – гремит его голос на весь салон.

Я дёргаюсь за ручку на двери в попытке открыть автомобиль и, если понадобится, на ходу выпрыгнуть. Но она оказывается заблокирована.

– Расстегни рубашку и отклонись назад, – голос ровный, но в глазах загорается нечто опасное.

Паника сковала тело. Вжимаюсь в кресло и, с неверием, смотрю на него.

– Я не буду этого делать, ты чертов извращенец.

– Еще как будешь. Или ты сейчас расстегиваешь эту гребанную тряпку, или я сделаю это сам. Не обещаю делать это приятно, так что поспеши…

ГЛАВА 5

Машина резко тормозит на обочине, и я хватаюсь за ручку на двери, стараясь не отлететь в сторону. Я вообще плохо соображаю и пытаюсь понять, что происходит, но пазл никак не может сложиться. Воспоминания из юности сменяют друг друга, и я пытаюсь зацепиться за суть.

Почему этот парень мне мстит? И за что? Куда меня везет и почему ведет себя со мной настолько грубо?

Мне шестнадцать лет, и я после уроков стараюсь оттереть в туалете запачканную кофту. Ольга Мишина, моя одноклассница, прямо в столовой плеснула мне на грудь стакан с горячей жидкостью. Одежды у меня было мало, и я переживала больше за пятно на блузке, а не за свою обожженную грудь, которую нещадно пекло. К боли я выработала иммунитет, привыкла до такой степени, что это казалось чем-то обыденным.

– Еще раз подойдешь к Дамиру – шепнула она мне на ухо – и я не ручаюсь за себя.

Я к этому парню старалась вообще никогда не подходить и обходила его стороной. Знала, что девчонки, в особенности Ольга, положила на него глаз и не понимала ее претензий.

– Я ему сказала, что ты малолетняя шлюшка, и он поверил мне. Видела, как ты от Степана Викторовича ночью выходила. Всегда знала, что ты шлюха, ей и останешься. Дамир не для тебя.

Слезы капали на хромированную сталь раковины, и я шмыгала носом и терла белую ткань. Даже не посмотрела, что блузка изрядно промокла и грудь, нестесненная лифчиком, начала просвечивать. К тому возрасту я уже имела второй размер груди и часто этого стеснялась. Дверь бесшумно отворилась, и я поздно заметила, что в туалет кто-то шагнул. Охнула оттого, как увидела его отражение в треснувшем зеркале. У меня моментально появилось плохое предчувствие. Драгунский облокотился о стену, развалился, широко расставив ноги, и, лениво, взглянул на меня. Я интуитивно старалась прикрыть руками грудь, чувствуя, как меня начинает потряхивать.

– Ну, в точности, шлюха, – выдавил он из себя.

– Мне плевать, какого ты мнения обо мне, – произношу, стараясь чтобы голос не дрогнул. Я его боялась, до чертиков, но никогда бы не унизилась, показав ему это.

– Что ты делала ночью у одинокого мужика, вдвое тебя старше?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Он скосил взгляд на мои ноги, прошелся по бедрам, и медленно обвел прикрытую руками грудь. Веко у него дернулось, и глаза заволокло. Сейчас в них загорелся огонь, я отчетливо читала похоть. Не знаю, чем руководствовалась, просто чувствовала и все.

– Действительно, не понимаешь?

Он резко отклоняется от двери и дергается в мою сторону. Я, по инерции, отступаю назад и врезаюсь в деревянный шкаф. Дальше отступать некуда. Дамир расставляет руки по моим бокам и блокирует выход. Наваливается на меня, вдавливая в жесткую поверхность.