Loe raamatut: «Испытание на прочность»

Предисловие

У людей разные судьбы. У кого-то все ровно, как по писанному. У кого-то как американские горки: взлеты и падения. Не каждый выдержит. А у меня пол жизни прошло без резких перепадов: дом, работа, семья, дети, хозяйство, хобби. По-разному бывало, как у всех. Я и подумать не могла, что судьба подкинет мне испытание на прочность, которое выдержит не каждый. Я доверяла мужу, как себе самой, доверяла людям, старалась ни с кем не ругаться. Никому не завидовала, не желала зла и думала, что и ко мне будут относиться так же. Человеку свойственно ошибаться, и я не исключение. Не все люди белые и пушистые, иногда получаешь удар, откуда не ждешь. Но Господь любит меня. Он всех любит. Только каждый человек принимает его любовь по-разному. Кто-то с благодарностью, а кто-то – как данность, а потом наглеет. Очень хорошо, что я принадлежу к первой категории. Наверное, поэтому я прошла это испытание. С Божьей помощью, но прошла.

Я проснулась от дикой головной боли, открыла глаза. Было уже светло. Последнее, что я помню, это как мы с мужем ехали из города домой. Ехали очень долго, я сидела в интернете, не обращая внимание на дорогу. По ощущениям, машина много раз поворачивала и наконец остановилась. В свете фар виднелись какие-то кучи.

– Пойдем, посмотрим, что там? – сказал муж. Мы вышли из машины, и я пошла в свете фар вперед и… удар по голове.

Пробую пошевелиться, голова гудит, в ногу что-то воткнулось. С трудом повернула голову, надо мной навалена куча досок и какого-то тряпичного хлама, а сама я лежу в ямке. Попыталась освободить ногу второй ногой, что-то оцарапало икру, но давить перестало. И тут я услышала голоса:

– Ну что не сдохла еще?

– Нет, дышит пока, живучая!

Я замерла, стараясь не дышать. Голоса было два, мужских.

– Что будем делать, может добить?

– Давай завтра, я пистолет возьму, а ножом… у меня рука не поднимется, все-таки столько лет отслужила. – Они прошли совсем рядом с тем местом, где лежала я, завелась грузовая машина и они уехали. Все стихло.

Я пыталась вылезти из-под завала. С трудом, но мне это удалось. Огляделась, обнаружила рядом свою сумку, открыла, посмотрела: паспорт, снилс, права – все на месте. «И на том спасибо, муженёк» – невесело усмехнулась. Взяла сумку и пошла в ту сторону, откуда шли мужики, когда я их слышала, по пути оглядываясь по сторонам. Кучи строительного мусора, кирпич, доски, шлакоблок, старый линолеум, свернутые то ли ковры, то ли дорожки. Я остановилась. Впереди меня кто-то слабо поскуливал. Голова кружилась, меня мутило и кидало из стороны в сторону, но я упорно пошла вперед и между двух куч мусора увидела ее…

Это была овчарка, вернее скелет овчарки, обтянутый шкурой. Огромная, раздутая правая передняя лапа и глаза, умные собачьи глаза, молящие о помощи. Над лапой кружили мухи, было видно, что в ранах, в сукровице копошатся черви, но собака была жива! В сумке у меня всегда была

маленькая бутылка с водой, я подставила к пасти собаки горлышко и немного надавила. Она с трудом глотнула, потом еще и еще. Последний глоток из бутылки сделала я, мне это тоже было необходимо.

– Так, милая моя, надо тебя спасать! – Сказала я, гладя большую, умную голову овчарки, затем встала и огляделась. Свалка не была огорожена, она просто была в лесу. От въезда вправо был строительный мусор, а влево бытовая свалка.

– Ну что ж, как говорил Табаки – а мы уйдем на север, а мы пойдем направо! Я нашла небольшой узкий матрас, положила на него живой труп, рядом положила свою сумку и потащила к лесу, обходя кучи и убирая с дороги кирпичи и доски. За свалкой пошли холмы, поросшие соснами и кустарником. Едва мы перевалили холм, как на свалке загудел грузовик. Укрывших за кустом, я наблюдала, как мусоровоз выгружал содержимое кузова. Машина уехала, а мы с овчаркой потащились дальше, перейдя второй холм мы оказались на ровной полянке. У меня страшно болела голова и я решила передохнуть. Оставив собаку, я пошла на край поляны и… забыла про свою боль, такой вид открывался передо мной. Поляна заканчивалась каменным обрывом, а внизу расстилалась сказочная долина, со всех сторон окруженная лесом. Цветов еще не было, май месяц все-таки, но в середине долины был какой-то водоем. Его не было видно с горки, но камыши и четыре плакучие ивы над ним говорили о наличии воды. И от него камыши шли к дальней кромке леса, значит, там есть ручей. Ну вот, теперь я знаю, где брать воду! С неохотой оторвавшись от этой картины, я посмотрела вокруг себя. Слева от меня возвышался холм, я подошла к нему по краю обрыва, стараясь не смотреть вниз, я боюсь высоты, да и голова кружится, заглянула в торец холма. Там было небольшое углубление типа пещерки, а к ней вела небольшая, шириной где-то в полметра, каменная тропа. Я прошла туда и огляделась:

– Ну, допустим, от дождя укрыться, да и от солнца мы здесь можем. – с этими словами я перенесла собаку в пещерку, постелила в уголке матрац и положила ее туда, а сама пошла добывать пропитание, а заодно посмотреть, есть ли здесь еще люди.

Я шла по свалке, внимательно осматриваясь. Где-то на середине я вновь услышала шум машины и едва успела спрятаться. Самосвал разгрузился и уехал, это была третья машина за сегодня. Я пошла дальше. В одной куче лежали бронежилеты: где-то мятые, местами с дырками от пуль, их было много. Другая куча состояла из плотных дощатых ящиков, из-под патронов, наверное. Я уже сделала вывод, что я нахожусь на свалке какого-нибудь военного городка. Пройдя еще немного я увидела клондайк! Большая куча солдатских сух пайков! Прямо целая партия. Некоторые коробки были вздутые, корявые, но много было нормальных. Я открыла один: крекеры, шпик, каша с мясом, тушенка свиная и птичья, сахар, соль, чай, горючее в таблетках, железная подставка и спички. Я очень хотела есть, но у меня же есть больной товарищ, поэтому взяв 4 коробки и засунув в рот пару крекеров, я пошла обратно в пещеру. По пути наткнулась на несколько железных чашек и котелков, а потом увидела торчащий из кучи черенок. Потянув его, я вытащила из кучи настоящую саперную лопатку. За ручки нанизала коробки на черенок, в другую руку взяла чашку и котелок и пошла дальше, потом увидела несколько пятилитровых пластиковых бутылок из-под воды, пару штук надела на черенок и уже не останавливаясь поспешила в пещеру. Овчарка лежала, тяжело дыша, нос был не просто сухой, он был горячий. Ей надо было пить. Я открыла ей кашу, поставила перед носом, но она даже не подняла головы. Лапа пахла гнилью на всю пещеру. Ей оставалось недолго. Но она хотя бы умрет своей смертью, думала я, а не от рук людей, которым она служила всю жизнь верой и правдой.

Я открыла тушенку, зажгла горючку, подогрела и села на краю пещерки с крекерами и баночкой. Я ела и думала, что мы с собакой чем-то похожи.

– Надо же тебя как-то называть, а то умрешь безымянной. Давай, я буду называть имена, а ты подай знак, когда назову твое имя, хорошо? – я говорила, глядя на собаку.

– Ну, начнем по алфавиту.

– Аза – тишина.

– Ада – тишина.

– А может, Альма? – хвост собаки ожил и начал слабо стучать об пол.

– Альма, Альмочка, милая моя, ну вот и познакомились! – я гладила ее голову, а она пыталась лизнуть мне руку. Даже язык был сухой. Я спохватилась:

– Девочка моя, ты же пить хочешь, сейчас я за водой схожу. Я взяла две пятилитровки и на выходе из пещеры кинула взгляд на камыш на краю леса. И замерла. Из леса вышла косуля. Она хромала. Подошла к ручью и легла вдоль него. Я не шевелилась. Косули видят очень хорошо и очень осторожны, и пугливы. Лежала она там минут десять, а потом встала и пошла в лес, она больше не хромала. Я поспешила к ручью. Это только сверху казалось, что камыши близко, на самом деле идти мне пришлось довольно далеко и долго, или мне только так показалось. Голова болела, на затылке волосы взялись коркой от запекшейся крови, коса в засохшей крови стучала по спине, как полено. Наконец, я дошла до камышей. Это было не большое озерцо, метров десять – пятнадцать в диаметре, а в него впадал маленький ручеек. В озере прыгали рыбы, вполне съедобного размера и вида. Блестя серебром чешуи, они переворачивались в воздухе и плюхались ближе к камышам. Я пошла к тому месту, где видела косулю. Ну да, вот ее следы, а здесь она лежала. Выбрав поглубже место, набрала в бутылки воду, а затем, встав на колени попила сама, помыла лицо и смочила затылок. И пошла с водой обратно.

Чтобы помыть Альме ногу, пришлось вынести ее на каменную тропу. Поставив ей чашку с водой, я потихоньку лила ей на ногу из котелка, потом сорвала пучок прошлогодней травы и стала соскребать гной с раны, оттуда полезли черви, я их смывала водой и снова скребла. Странно, но Альма никак не реагировала на мои манипуляции, это должно быть очень больно, а она даже не скулила, только изредка поглядывала на меня и продолжала лакать воду. Всю гниль и червей, что были сверху я удалила, промыла лапу еще раз, вытерла своим платочком и отнесла Альму на матрас. Она с благодарностью на меня посмотрела, вздохнула как-то с облегчением и тут же уснула. И только теперь я поняла, что у меня перестала болеть голова. Теперь я могла нормально думать, чем я и занялась. Мне нужно было разобраться в ситуации и решить, что делать дальше.

Начнем с того, что меня не просто выбросили, меня закопали, а спасло меня то, что доски падали не вдоль, а поперек канавки, в которой я лежала. Только поэтому меня не задавило, так как куча надо мной была навалена внушительная, от души, так сказать. Если я сейчас выйду к людям, я снова буду жива и муж постарается снова меня спрятать, и в следующий раз он уж постарается получше. Значит мне нужно исчезнуть на какое-то время, а точнее года этак на два. Это раз. Второе – я не могу бросить Альму, она нуждается во мне. Это два. А в-третьих, я сама понимаю, что мне нужна перезагрузка, видимо поэтому Господь послал мне это испытание на выживание. Ну что ж, постараюсь его не разочаровать. Итак, в первую очередь, мне нужно подготовиться к зиме, нужно тёплое жилье и продукты на зиму.

В детстве я очень любила читать. Мой папа дал мне однажды почитать Робинзона Крузо писателя Дэниэля Дэфо издание тысяче девятьсот лохматого года. Первое русское издание. Я перечитывала эту книгу, даже когда стала взрослой. И всегда заново удивлялась силе духа и выносливости главного героя. Пришло время проверить, на что способна я. Еще в детстве я поняла, что Господь меня любит, и если даже посылает испытания, то всячески помогает их преодолевать. Вот и сейчас мне не на что было жаловаться. На свалке можно найти пропитание, есть где жить, и вода лечебная. А главное учитывая мою нетерпимость к одиночеству, он послал мне компаньонку и верного друга.

Я внимательно осмотрела пещеру. По бокам были видны вертикально стоящие каменные плиты, надеюсь они длинные, значит стены уже есть, осталось увеличить внутреннее пространство, сделать дверь и окно, и построить печь. Ну что ж, начнем, помолясь.

Саперной лопаткой я начала копать с противоположной от Альмы стороны. Копала и сбрасывала с обрыва. Попадали камни, корни, которые я перерубала лопаткой, но в основном это был песок. Копалось легко, но несмотря на это, через какое-то время у меня на руках вздулись водяные мозоли. За это время я успела углубиться на метр вдоль стены на высоту своего роста. Судя по солнцу уже было часа три дня. Помыла руки водой, боль утихла. Альма проснулась, застучала об матрац хвостом, приветствуя меня. Я подошла к ней, погладила, потрогала нос, он был холодный и мокрый! Чудо просто! Я достала кашу, которую она не съела, выложила палочкой ей в чашку. Она быстро все съела; дала тушенку – съела, дала пять крекеров – съела. Ура!!!

– Ну, вот, Альма, аппетит появился, значит жить будешь! Но много тебе пока нельзя. Налила ей воды и осмотрела ногу: опухоль спадала, уже в ранах никто не шевелился и плохо не пахло.

– Сиди дома, а я пойду искать себе постель.

И пошла на свалку. Много чего я нашла в этот раз. Брезент, на который все складывала; матрас – вполне нормальный, без пятен; в черном целлофановом мешке одеяло, подушку тоже в целлофане. Вообще, свалка была культурная: отдельно – съестное, отдельно – вещи. Увидела большую коробку, открыла: там была посуда. Три кастрюли разного размера, но одного набора – сильно закопченные снаружи, сковорода – тоже закопченная, ложки, вилки, половник, тарелки и стаканы, были битые, но были и целые. Я выбрала целое, сложила в пакет, а кастрюли и сковороду – на брезент. Еще нашла покрывало, большое и толстое; тоже в кучу. Туда же положила десять коробок сух пайка. Открыла вздутую коробку: баночки были вздутые, но все остальное можно забрать, что я и сделала. Затем связала концы брезента и потащила в пещерку. Пришлось попотеть, но жадность взяла свое, я ничего не выбросила, все дотащила до дома. Так как в пещере места не было, я решила складывать все на поляне и закрыла брезентом. Затем мы с Альмой перекусили, я взяла блокнот из сумки, ручку и села писать. Я решила вести дневник. А еще мне нужно составить список вещей, необходимых для жизни в пещере, где нет света. Еще нужно вести счет дням и месяцам. А еще нужно составить режим дня, чтобы делать все постепенно, по мере надобности и не перетрудиться. Итак : из города мы выехали 6 мая, значит сегодня 7-ое, если я была без сознания только ночь. Я составила календарь, учитывая дни недели, после этого я составила режим дня; по мере окончания какой-либо работы режим будет меняться. На зиму, конечно, будет другой режим, а пока вот такой:

4 утра – подъем, завтрак. Затем поход на свалку, за «нужностями». После этого второй завтрак.

07:00 – благоустройство жилья.

10:00 – поход в лес за хворостом (дрова на зиму)

12:00 – 1ч – отдых и записи в дневник. Затем снова благоустройство жилья.

Ну вот, вроде все учла, теперь можно подумать и о ночлеге. Я постелила матрац рядом с Альминым, бросила подушку и одеяло; попыталась прикрыть вход в пещеру покрывалом. Сверху приткнула его палками между каменных плит, а снизу придавила камнями. От ветра не спасет, конечно, но создает хоть какое-то чувство защищенности.

Пока я стелилась и закрывала пещеру, солнце закатилось, и мы с Альмой легли спать. Уснула я сразу. Проснулась я оттого, что собака тыкалась мне в руку носом.

– Доброе утро, девочка моя! Ну, как ты себя чувствуешь? Открыла полог – покрывало. Солнце всходило, было ощутимо прохладно, но в пещерке было намного теплее. Я наклонилась, чтобы осмотреть лапу собаки и очень удивилась. Опухоль спала полностью, но из ран торчали острые обломки кости. Я хотела потрогать, но Альма заскулила.

– Больно да? Больно. На-ка водички попей, легче станет.

Накормила раненую, поела сама и пошла на свалку. В этот раз я нашла плащ-палатку, на нее положила десять сухпайков, увидела пакет с мелкой красной картошкой. И мне пришла мысль, что можно посадить ее на поляне, ведь сухпайки не вечные, да и приедаются они. А еще я нашла коробочку, открыла, а там – моток лески, несколько крючков разного размера и грузила. Я чуть не запрыгала от радости, ведь я заядлая рыбачка, и, увидев рыбу в озере, подумывала, как ее поймать. Вот теперь у меня в меню будет рыба! Положив еще несколько ящиков из-под патронов и пару броников, я двинулась домой. По пути взяла еще пару пятилитровых бутылок. Я была уже за вторым холмом, когда на свалке загудела машина и я решила посмотреть, что там будет происходить. Потихоньку притаившись за кустами, я замерла и прислушалась. Из машины вышел мужчина, в руках у него был пистолет. Он пошел туда, где вчера лежала Альма. Конечно, ее он там не нашел.

– Ну слава Богу, наверное, уползла подыхать, не пришлось грех на душу брать – сказал мужчина с облегчением, заткнул пистолет за пояс и пошел к дороге, где уже подъезжал разгрузившийся грузовик. Проводив машину взглядом, я пошла раскладывать принесенное, а потом зашла в пещеру. Кстати, мозоли мои почти прошли и у меня возникла идея унести Альму в ручей и там, в воде, попробовать сложить косточки, надеюсь у меня получится.

– Ну что, милая моя, сегодня у тебя важный день, сегодня станет ясно, будешь ты нормально ходить, или нет.

До ручья мы дошли нормально, с передышками. Альма была лёгкая, но нести её было неудобно. Уложив Альму в воду, я попыталась выровнять косточки в лапе; она не сопротивлялась. Сложив осколки кости, положила лапу ровно на дно ручья, помылась сама, попила и подумала: – А почему бы и мне не лечь в воду? Что я и сделала. Сначала, будто тысячи иголок впились в тело, но потом приятное тепло разлилось по всем частям тела, и я опустилась в ручей с головой, даже глаза в воде открыла, а потом распустила косу и дала воде свободно промывать длинные пряди. Вода окрасилась в грязно-кровавый цвет, но течение быстро все унесло в озеро.

– Надеюсь, пираньи в озере не водятся?

Выйдя из ручья, я заметила, что волосы стали, как будто здоровее, не осталось даже следа от раны на голове и запекшейся крови, вода все вымыла. Взглянув туда, где лежала Альма, я испугалась: там ее не было.

– Альма, Альма, где ты?! – крикнула я оглядываясь.

Из кустов, прихрамывая, вышла моя собака. Шерсть на ней лоснилась; и хотя ребра еще проступали сквозь шкуру, но выглядела она уже вполне здоровой. Я осмотрела ее лапу: коленный сустав был целым, а там, где торчали осколки, раны затянулись, сквозь кожу ощущались небольшие наросты на кости. Ура! Моя собака спасена!

– Ну что, пойдем домой – спросила я ее, и она повернулась и пошла, оглядываясь на меня. На душе у меня было радостно, хотелось петь, я не ощущала своих накопленных болячек, в теле была невероятная легкость. Оставив Альму в пещере, я еще раз сходила на ручей, принесла четыре бутыля воды. Мы пообедали и я продолжила копать.

Так прошло две недели. За это время Альма совсем выздоровела, поправилась и весело бегала вокруг меня, когда мы ходили в лес собирать хворост. Когда мы шли домой, она тоже тащила какую-нибудь палку. А на свалке она находила и приносила мне пакеты с вещами или женские сумки и ни разу не ошиблась. Всегда в них находилось что-то ценное, либо необходимое для жизни. За эти две недели я выкопала целую комнату в рост человека, размером 3х3 метра. Потолок оказался тоже каменной плитой. Из ящиков я соорудила подставку под матрац, на стену повесила промытый и высушенный ковер. Из ящиков же сделала подобие тумбочки. Эх, мне бы инструмент, я могла сделать что угодно. Картошка дала ростки, ее надо было садить. Начав копать поляну, я нашла дождевых червей и вспомнила про свою коробочку! И… решила взять выходной!

Срезала небольшую, метра два с половиной, ровную ивовую ветку, очистила, привязала к ней леску с крючками и грузилами, вместо поплавка пристроила винную пробку. Взяла червей, пакет и пошла на озеро. Альма пошла со мной. Не успела я закинуть удочку, как поплавок пошел вглубь. Вытянув рыбу, я осмотрела ее. Она была похожа на карася, но спина и морда рыбы были как бы приплюснутые сверху, а брюшко было круглым. Один за одним я поймала десять экземпляров, разных по размеру, но одного вида.

– Ну что, подружка, хватит нам на ужин? – спросила я сидящую рядом собаку. Альма посмотрела в пакет, аккуратно взяла его за ручки и понесла домой, я поспешила за ней.

У меня уже были две кухонные разделочные доски и хороший нож, который я точила сама об камни. Я взялась разделывать рыбу; почистила, начала пороть. И тут нож уткнулся во что-то твердое внутри рыбины. Я разрезала рыбу, вытащила потроха, в них ощущались камушки. Разрезала желудок и вывалила в чашку с водой. Помешала пальцами и вытащила камушки. Это было золото! Самые настоящие золотые самородки! Размером от пшена до пшеничного зерна. В других рыбах тоже было золото, где-то больше, где-то меньше, но ведь было! С десяти рыбин, золота набралась целая горсть и я, ссыпав все в жестяную коробочку из-под чая, убрала в пещеру под Альмин матрац. Сделала на краю поляны очаг из камней, развела костер, посолила рыбу и, нанизав ее на веточки поставила жарить. Почти сразу пошел такой аромат, что мы с Альмой чуть не подавились слюной, пока ждали. А потом я отбирала пять рыбин от костей для Альмы. Мелких костей не было, была только остевая кость и ребра. Наконец, мы сели кушать. Это надо было видеть: на полу стоит длинный ящик, с торцов сидим мы с Альмой и едим: она аккуратно берет кусочки со своей чашки, а я, зубами снимая с костей нежное мясо, наслаждаюсь вкусом. Вкус был божественный. Я никогда не ела такой вкусной рыбы. Она буквально таяла во рту. Пообедав и ощутив прилив сил, я решила, что мой выходной закончился и начала перекапывать поляну, а Альма убежала в лес.

К вечеру я вскопала делянку размером где-то 8х8 метров и разбогатела на пол ведра червей. Подумала, что для шестидесяти клубней, что у меня есть, земли должно хватить, хотя места на поляне было еще много, часть поляны была занята хворостом, а часть занимала куча вещей под брезентом. Вернулась Альма, в зубах у нее был задавленный заяц, она положила его к моим ногам.

– Ах, ты моя добытчица, золотая ты собака! – похвалила я ее и взялась за зайца. Я никогда не обдирала зайцев, но видела, как разделывают кроликов. А какая разница, кролик или заяц. Нужно было сделать распорку на веревочке. Конечно, без инструментов, одним ножом хорошую распорку не сделаешь, но срезать ветку и заострить с двух сторон я смогу.

Подвесила зайца за задние ноги, сняла шкуру, выпотрошила тушку. Да ничего сложного! Разобрав тушку на куски, я немного их присолила, сложила в пакет, а сама пошла отмывать кастрюли, которые нашла на свалке. У меня ушло довольно много времени на три кастрюли и сковороду, но зато они теперь как новые и я смогу варить супы и уху, и жарить рыбу на тефлоновой сковороде. День подходил к концу, он был таким насыщенным и волнующим, а главное, я стала богаче на… на много. Конечно, на свалке Альма мне приносила сумки и вещи, в которых я находила деньги, и мелочь, и по 5 и по 10 тысяч, и золотые украшения, и серебро, но вот так: чтоб и удовольствие получить, и поесть, и на будущее задел положить, это вообще супер замечательно! Я легла спать абсолютно счастливая, хоть и уставшая.

Утром я проснулась в прекрасном настроении, никакой усталости не было. Альма тоже выглядела веселой и здоровой собакой, у нее даже чуть округлились бока. Позавтракав, мы с ней пошли садить картошку. Сначала она просто смотрела, как я копаю лопаткой ямки, наливаю туда воду, затем кладу картофелину и закапываю. А потом она меня удивила: я накопала ряд ямок, начала заливать водой, а она взяла картошку из пакета и положила в залитую ямку, потом еще и еще.

– Ты моя хорошая, моя помощница, умница моя! Тебе осталось только говорить научиться!

Вдвоем мы быстро посадили картошку, сели отдохнуть и я задумалась. Комната у меня 3х3, в ней стоит моя кровать, тумбочка, Альмина лежанка и будет еще печка. А куда складировать запасы: сухпайки, сухари для Альмы, которые я начала уже сушить (кстати, хлеб и батоны мне приносила она сама, я только нарезала и сушила на солнце), а еще будет картофель, а еще вещи теплые надо найти для меня. Значит, надо увеличивать жилплощадь. Но сначала на рыбалку! Рыбу на зиму навялить тоже можно.

Сидя на берегу озера, глядя на поплавок, я поняла, что как-то мутно вижу. У меня с детства очки минус пять. Я испугалась, неужели я слепну?! Сняла очки, глазам стало легче, но видела я все равно нечетко. И тут меня осенило! Конечно, целебная вода! Я ее пью, умываюсь ей, купаюсь почти каждый день. За две недели у меня ничего ни разу не заболело, не поднялось давление, не кольнуло сердце, а ведь мне почти 50 лет. Да и работала я теперь, что называется, не покладая рук. И до этого я время от времени пила таблетки и травы. А тут я о них забыла, так почему бы и зрению не улучшиться?! Я была так рада своему открытию, что чуть не выронила удочку, когда клюнула крупная рыба. Вытащила что-то похожее на карпа, но такого же приплюснутого, как и караси. Наловив штук 15 рыбин, я решила идти домой, тем более время было уже к обеду. Рыбу положила в два пакета, один отдала Альме, а другой понесла сама. После разделки рыбы, я посолила ее в кастрюлю, карпа оставила на ужин и обогатилась еще на две горсти золота. На обед решила сварить зайца, но кастрюлю на костре было жалко коптить, и я разобрала бронежилет. На спине были 4 хорошие железные пластины. Положив их ровно на камни, получила плиту, на которую и поставила варить мясо.

После обеда на свалку уже не приезжали машины, и мы с Альмой пошли за сухпайками. Я взяла две палки по полтора метра, чтоб вешать на них коробки.

На свежих кучах я нашла пакет с семенами. У них было года по 2-3 просрочки, но я взяла морковь, лук, базилик и укроп, в надежде, что с нашей водой они прорастут. Альма притащила мне сначала один черный мешок, затем второй. В первом была шуба из коричневой норки, в другом теплые лосины, лисья шапка-ушанка женская и унты. Я похвалила собаку, но она ткнула носом в унт.

– И что ты там унюхала? – я сунула руку в унт и вытащила… пачку пятитысячных купюр, аккуратно завернутых в пакетик.

– Плакала чья-то заначка! А ты у меня умница! – погладила я собаку.

– Еще соли мне найди, а то рыбу и мясо солить нечем, вообще будет здорово!

Альма посмотрела на меня умными глазами и умчалась на другую сторону свежих куч. Пока я собирала коробки сухпайка на палки, ее не было. Я забеспокоилась и пошла в ту сторону, куда она убежала. Зайдя за очередную кучу, я остановилась, увидев картину маслом: собака, которая две недели назад должна была умереть от ран и истощения, тащила мешок с чем-то тяжелым. Я видела только ее хвост и задние лапы и слышала недовольное рычание, так как мешок за что-то зацепился, и не хотел двигаться. Альма бросила мешок и повернулась уже бежать за мной, но, увидев меня она нетерпеливо взвизгнула и показала взглядом на мешок.

– Да, да, поняла, сейчас помогу. Чего ты там нашла?

Я подошла, заглянула в мешок…

– Неужели ты понимаешь, что я тебе говорю? – посмотрела я ей в глаза, она меня снова удивила.

В мешке лежала соль. Крупная, каменная соль в пакетиках по килограмму.

– И за что мы там зацепились? – я отцепила мешок от железки.

Откидав мешки с мусором, я вытащила из-под завалов сумку на колесиках годов эдак семидесятых, но она была целая.

– А вот и транспорт для твоего мешка!

Соорудив из каких-то колготок что-то типа шлейки, я подвязала к ней сумку, помогла Альме вытащить ее на ровное место, сама взяла сухпайки, пакеты с вещами и семенами, и мы пошли домой.

Прибрав вещи, я разожгла костер, а пока он горел, перекопала еще две грядки. Затем разгребла угли и закопала карпа, сверху засыпала углями. Дело шло к вечеру, но мы с Альмой успели сходить по воду и я еще выровняла дощечкой грядки под морковь и зелень. Потом мы вкусно поужинали и пошли спать. Уже совсем стемнело. Уже в постели я решила завтра продолжать копать пещеру, после похода на свалку, конечно. Но утром я обнаружила, что идет дождь.

Сегодня 21 мая и это первый дождь. На свалку мы, конечно не пошли, я начала углубляться в холм, а Альма вальяжно развалилась на своем матрасе и наблюдала за работой. Работа спорилась, пещера на глазах увеличивалась, но обед никто не отменял. Я сходила за сух пайком под брезент, выложила содержимое одного из них Альме, а сама взялась за свой. Я успела съесть только кашу, а она уже сидела передо мной, держав в зубах свою чашку.

– Ого, аппетиты увеличиваются? – я положила ей тушенку, крекеры и шпик из своей коробки и она моментально все проглотила.

– Все-все, хватит, – сказала я. И тогда она притащила с улицы бутыль с водой.

– Хочешь запить? Держи – налила ей в чашку воды, она вылакала, лизнула мне руку и снова легла на матрац.

Я внимательно посмотрела на нее. Что-то в ней изменилось. Я подошла, погладила ее по богу, задержала руку на животе. Там явно кто-то шевелился и соски как будто стали больше.

– Альма, это то, что я думаю?! Как ты умудрилась их сохранить, ты же была уже совсем как скелет?!

Умная собака снова лизнула мне руку, а потом стала лизать бок там, где я почувствовала шевеление.

– Ну что ж, значит, нам просто необходимо жилье побольше.

Весь день я копала, а к вечеру дождь прекратился и вышло солнышко. Альма улеглась на солнце, а я посадила морковь, лук, зелень и поставила на плиту варить зайчатину. Потом сходила на свалку, принесла кусок линолеума, застелила пол в пещере, потом нарвала полыни на краю свалки и связала веник. Начала подметать и Альма вдруг начала чихать и выскочила из пещеры. Я вышла следом.

– Ты что, не любишь запах полыни? – я дала ей понюхать веник, и она опять чихнула, веник улетел с обрыва. – придумаем что-нибудь другое.

Сегодня 1 июня. За это время пещера стала больше, теперь она в ширину три метра, а в длину семь метров. Альма тоже увеличилась в ширь, а я, наоборот, постройнела. Исчез живот, целлюлит с бедер, морщины с лица и мои очки. Да, да, я сняла очки, которые я носила больше сорока лет. И как же это здорово! Видела я великолепно; не смотря на тяжелый труд, не болят ни спина, ни руки; усталость к вечеру есть, но она приятная и к утру полностью проходит. И у меня прибывают запасы рыбы и золота. Почти все коробки сух пайка мы перетаскали на поляну, Альму я теперь не загружала, но пакеты с легкими вещами и сухарями она приносила сама.

На нашем огороде взошло все! Ровными рядками стоит картошка. Морковь, которую я садила поштучно, взошла вся и дружно пошла в рост. И зелень тоже радует глаз.

На свалке мы нашли кое-что из инструментов: топор и молоток без ручек, ножовку- тупую и без развода, пару напильников и кучу гвоздей и саморезов. К тому же я принесла несколько ковров и дорожек и раскинула их на кучи хвороста, дождем их намочило, и я их пошоркала щеткой с обмылками разного мыла. Следующий дождь их выполощет. Еще я натаскала пятилитровых бутылок. Семь из них надрезала по плечикам и ссыпала в них найденные крупы. В пакетиках понемногу попадали и рис, и гречка, и перловка, и макароны, и геркулес. Альма мне находила даже муку и сахар. Она действительно была послана Богом мне в помощь. Без неё было бы намного сложнее выживать в столь трудных условиях. А самое главное, она спасала меня от одиночества и я могла радоваться жизни.

За мои почти 50 лет, у меня ни разу не было натуральной шубы, а теперь у меня их целых три: норка, горностай и соболь, полушубок не знаю из чего, но с песцовым воротником, штук пять воротников и четыре мутоновые шубы, которые я хочу перешить в зимнее одеяло. Штук десять жестяных баночек из-под чая, я собрала специально под золото, сделала у себя в пещере тайник и складывала туда свое богатство. Еще нашла длинную трубу где-то три с небольшим метра и диаметром в 3см., устроила ее под потолком, перегородив пещеру на две части. Теперь мне надо готовить кирпичи для печки. И придумать, как сделать окно и дверь. Сегодня мы с Альмой пойдем искать глину. А еще вчера я видела, как над нашим озером кружили две пары уток.