Может быть.
Весь их энтузиазм – до первой смены власти. Ну и пусть их.
От восстановленных стен Старого города – улицы-лучи. Огромные здания. Узорный камень мостовых. Строгость и вычурность. И кружева кованых оград. И небольшие, неожиданные в серой невозмутимости башен-домов, всплески зелени – крохотные сады вокруг зеркальных прудиков. Университетский холм. Обилие статуй, фонтанов, и веселых, иногда даже слишком веселых маленьких кабачков. Вместе – ощущение воздушного монолита. Средний город.
А за ним Новый. Радостно-живой. Если смотреть на него со Старгородского холма, кажется, что черно-серый драгоценный камень покоится на зеленом бархате. Новый город – это сады, парки, бульвары, крохотные рынки. В Новом городе больше всего школ. И больше всего детей. Ох уж эти дети… Но без них нельзя, значит, нужно, чтобы им было комфортно.
И, наконец, Белый город. Последний. Граничный. Белый город. В названии все. Почти по-эльфийски легкий, но лишенный вычурности, что делает утомительными для взгляда творения эльфов. Климат Лонгви позволял строить белые дома, не опасаясь, что в жаркий полдень солнечные лучи будут слепить глаза, отражаясь от стен.
Лонгви. Любимый ребенок. Избалованный, но не капризный. Прекрасный, загадочный, родной.
И сильный.
Сведений о том, что город взят, все еще не поступало. Оставили напоследок? Надо полагать. Что там брать-то, если даже защищать его некому? Укрепления – туфта. Для красоты построены. Для контраста с легкомысленной хрупкостью.
Ладно. Взять возьмут, но ломать не будут. Это ведь главное, в конце-то концов. Чтобы стоял сказочный город. А чей уж он будет… А чей бы ни был, пройдет время, отберём.
– Торанго, – секретарь смотрел странно, не то растеряно, не то смех сдерживал, – к вам тут… человек. Впускать?
– Человек?!
– Да. Настоящий.
– Ну, впускай.
Секретарь (одно название, что секретарь – махина ростом восемь наирзи2, плечи не проходят в двустворчатую дверь) отошел, пропуская в зал разъяренного дядьку, в доспехе и со шлемом подмышкой:
– Тор-ранго! – зарычал посетитель не хуже иного Владетельного Конунга, – прохлаждаешься тут, твою мать! А Лонгви штурмуют! Хрена ж ты ждешь, паскуда?!
Он сохранил лицо. Даже трубку не уронил. Хотел выдержать положенную паузу, но посетитель на месте стоять не собирался, он уже шел через зал, с явным намерением дать Торанго если не по зубам, то хотя бы в ухо.
Охрана, естественно, даже не почесалась. Смотрели, мерзавцы, со стороны и ставки делали. Попадет – не попадет?
– С кем имею честь? – спросил Торанго, уворачиваясь от удара, и аккуратно перехватив обе руки экспансивного собеседника.
– Ах ты… – последовавший вслед за тем набор характеристик описывал кого угодно, только не Торанго Эльрика де Фокса. Во всяком случае, с точки зрения самого Эльрика де Фокса. В одной из ниш, откуда полагалось бы уже появиться телохранителям, уважительно присвистнули.
– Из ополчения я. – Выдохнул дядька, утомившись ругаться. – Скинулись мы, да меня к тебе и отправили. Через телепорт. Чтоб, значит, я тебе в зубы дал и проклял по-страшному. Ты за делами про свой город позабыл что ли?
И что ему ответить? Что не забыл? Что списал со счетов сразу, еще до того, как началась война? Лонгви – город без армии. Город, обреченный сдаваться без боя, потому что страшно повредить его хрупкую красоту. В стены внешних укреплений были встроены машины, способные в мгновение ока перенести весь город туда, куда пожелает его правитель. Он так и собирался сделать, но передумал в последний момент. Почему? Да сам ещё не понял.
…Поймал себя на том, что застегивает перевязь с клинками. Хиртазы ждали на огромном плацу. Пятьдесят шефанго. И один человек. Лонгвиец.
– Ну, ты это… быстро собираешься. Я того, знаешь, в зубы-то… ну, сгоряча.
– Вперед, – равнодушно приказал Торанго.
Пятьдесят шефанго. И сколько-то горожан, согласившихся побыть ополчением, не то сдуру, не то от жадности. Так не воюют. И уж тем более, так не побеждают.
А «сколько-то горожан» оказались тридцатью тысячами ополченцев. Все население, исключая совсем уж маленьких детей. Даже беременные женщины приходили на стены, приносили еду, стрелы, раздували огонь под котлами со смолой и маслом.
Лонгви собирался стоять насмерть.
И первые пять штурмов были отбиты. Не сказать, что легко, но все же отбиты. Лонгвийцы, давным-давно не помнившие, что такое война, ликовали и готовы были праздновать победу. Шефанго ждали неприятностей.
И дождались.
В одно прекрасное, солнечное утро под стенами города показались рыцари-ресканцы.
– … – сказал император.
Генерал ордена, проезжавший перед строем своих бойцов, остановился, разглядывая городскую стену. Потом спешился и низко поклонился.