За степняками появились эльфы. Пешие. Раскланивались небрежно. Тут же выясняли, какие участки стены им надлежит занять. И расходились. Командиры ополченцев, надо отдать им должное, простояли раскрыв рты, не больше пяти минут.
Вслед за эльфами из телепорта выехал Эртугул. Гладко выбритый. С туго заплетённой косой. С цветочком в петлице. Спешился, окинув Эльрика критическим взглядом:
– Да-а. Хреново выглядишь. Ничего, что я слегка подзадержался? Деньги собрать – дело не быстрое.
И впервые за все время осады, в атаку пошел Лонгви. Тяжко раскрылись дышащие на ладан ворота. Визжащая, яростная волна степняков хлестнула из них, ударила по растерявшимся солдатам противника. Лучники бестрепетно стреляли со стен в мешанину боя. Эльфы не промахиваются. Следом за конницей вылетел из ворот шефангский хирт. Небольшой. Но убийственно-подвижный. Стена щитоносцев-шефанго надежно защищала арбалетчиков ополчения.
И враг сломался. Одна-единственная короткая стычка оказалась решающей. Измотанные неожиданно тяжелой осадой почти незащищенного города, солдаты сдавались, не дожидаясь, пока найдет их стрела эльфийского лучника, острый клинок степного бойца или тяжелая сталь шефанго. Сдавались. Отступали. Бежали.
И истерично трубили рога, умоляя о переговорах.
Прошла, кажется, вечность, пока убрались из-под стен остатки вражеских войск. Пока очистили от трупов улицы. Встретили возвращающихся женщин. Огляделись. И осознали… Победу или поражение, сразу и не поймешь. Лонгви не было больше.
Торанго сидел на стене, глядя сквозь полуразрушенную бойницу на мертвое пепелище снаружи.
Там был Средний город. Улицы-лучи. Огромные здания. Узорный камень мостовых. Строгость и вычурность. И кружева кованых оград. И небольшие, неожиданные в серой невозмутимости башен-домов, всплески зелени – крохотные сады вокруг зеркальных прудиков. Университетский холм. Обилие статуй, фонтанов, и веселых, иногда даже слишком веселых маленьких кабачков. Вместе – ощущение воздушного монолита. Средний город.
А за ним Новый. Радостно-живой. Если смотреть на него со Старгородского холма, кажется, что черно-серый драгоценный камень покоится на зеленом бархате. Новый город – это сады, парки, бульвары, крохотные рынки. В Новом городе больше всего школ. И больше всего детей. Ох уж эти дети… Но без них нельзя, значит, нужно, чтобы им было комфортно.
И, наконец, Белый город. Последний. Граничный. Белый город. В названии все. Почти по-эльфийски легкий, но лишенный той вычурности, что делает утомительными для взгляда творения Эльфов. Климат Лонгви позволял строить белые дома, не опасаясь, что в жаркий полдень солнечные лучи будут слепить глаза, отражаясь от стен.
Лонгви. Любимый ребенок. Избалованный, но не капризный. Прекрасный, загадочный, родной.
Мертвый.
– Ваше величество, – окликнули несмело. Да уж поубавилось нахальства у горожан, когда закончилась война. Вспомнили, что с Торанго дело имеют, а не с кишкой кальмарьей.
– Ну?
– Ваше величество, мы тут в ратуше раскопали проекты старые. И подумали, знаете, а может вместо деловых кварталов построить этот… как вы называли… небоскреб. Он и красивый будет, и места меньше займет. А вокруг тоже парк насадить. А то что у нас вся зелень в Новом городе будет? Непорядок.
– Ненормальные… – прошептал он, стараясь не улыбнуться. – Вы просто психи.
– А вы-то, простите уж, ваше величество.
– Деньги…
– Деньги есть. Чтобы у Лонгвийцев да денег не нашлось? Не в них дело. Тут керт один над проектами кумекает. Чего-то там еще переделать хочет. А к вам без приглашения не пойдёт. Ну, он из хорошей семьи, из И’Слэхов. Вежливый, потому и… в общем, вот. Примете?
ОРДА
(Эльрик де Фокс)
– Хурра!
В топоте копыт несущейся конницы нет ритма. Он – одна огромная, бесконечная волна, летящая и летящая без остановки, без препятствий, на беззащитный, пологий берег.
– Хурра!
И конь пластается подо мной в бешеном полете. В лицо бьет ветер. Он свистит. Как свистят, срываясь с тетивы, идущие в цель стрелы. Точно в цель. Точно.
А рядом со мной, чуть пригнувшись к лошадиным шеям, мчатся всадники.
И топот. Топот. Топот копыт. И свист.
Орда.
Затягивает, завораживает, уносит стремительная скачка. Вдохновенная слитность, причастность к неудержимой, неодолимой силе. Ты и есть эта сила, всемогущая и чудовищная. И те, кто рядом – часть тебя. И уже не важно, зачем летим мы вперед. Важно лишь, что там, впереди, враг. Нужно мчаться. И убивать. Потому что мы – Орда.
Налетает, сметает, уносит гулкий топот копыт. Гулкий, дробный, непрерывный.
Мы мчимся. И вместо привычного «Фокс!» рвется из груди грозное и страшное:
– Хурра!
Летит между ушей жеребца степь.
Стелется под ноги коням.