Обаяние объекта

© Наталья Криммер, 2017

ISBN 978-5-4485-9666-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. О любимой работе. «Счастливой» семейной жизни. И о лучшем друге

– Галактионова, это никуда не годится! Понимаешь, ни-ку-да.

Главный редактор ключевое слово повторил по слогам, видимо, решил, что так бестолковая девчонка Вероника Галактионова лучше поймёт, что написанный ей материал в ближайший номер не пойдёт и вообще, «ни-ку-да» не годится.

– Пал Иваныч, ну как не пойдёт? Это хорошая рецензия, спектакль современный, театр модный и текст грамотный, я за качество отвечаю, – пыталась защититься Вероника, но у неё это слабо получалось, потому что защищаться она не умела. Себя не умела, если кого-то, то она могла ринуться в бой, а себя никогда.

– Текст, может и неплохой, – согласился редактор, – но он мне не нужен. Рецензии вообще не нужны. Кто их читает?

– Как не нужны?! – изумилась Вероника, – Вы же постоянно нам говорили, что у Вас приличное издание и что ориентируетесь на интеллигентного читателя. Разве Вы этого не говорили?

– Говорил, – редактор снял очки, потёр глаза, пожаловался, – устал. Целый день от компьютера не могу отойти: ем, пью на рабочем месте. Живу без отрыва от производства, – и повторил, – устал…

В подтверждение своих слов, редактор снова нацепил очки и уткнулся в компьютер, Веронике даже показалось, что он забыл о её существовании, хотя она продолжала стоять у редакторского стола.

– Пал Иваныч, – окликнула журналистка своего начальника.

Начальник поднял голову, тоскливо взглянул на Веронику, как будто первый раз её увидел. Потом, видимо, вспомнил, о чём шла речь, покачал головой и, в очередной раз, повторил:

– Не пойдёт, – и припечатал, – больше мы рецензии публиковать не будем. Издание меняет направление и целевую аудиторию тоже меняет. – И поделился новостями, – я сегодня встречался с владельцами, удовольствие от встречи, мягко скажу, не получил. Мне всё припомнили, что рейтинг падает, продажи низкие. Мне недвусмысленно намекнули, что нужно кардинально всё менять, дабы не нарваться на санкции. Сама понимаешь, что это значит. В общем, все рубрики будем пересматривать: театры, выставки и тому подобная беллетристика пойдут на последнюю страницу, и будут представлены только в виде рекламных объявлений, кратких новостей и анонсов. Так что придётся переквалифицироваться.

– В управдомы?

– А хоть бы и так. ЖКХ вполне себе современная и животрепещущая тема. Главное все эти «кисейные занавесочки с шёлковыми салфеточками» со страниц журнала убрать. Ясно тебе? Убрать!

– Ясно. Только я не понимаю … – начала, было, Вероника…

Но шеф договорить не дал:

– И понимать тут нечего. Завтра на планёрке я освещу приоритетные направления, которые теперь в журнале останутся. Решим, кто, где будет творить. – И всё-таки подбодрил, – не вешай нос, журналистика нытиков не терпит. Свободна.

Вероника вышла из кабинета главного. «Чудеса творятся, – думала она, – как можно мгновенно перепрофилировать серьёзное издание в бульварный листок или ещё во что-то, но явно рангом ниже. – Усмехнулась и мысленно процитировала слова шефа, – журналистика нытиков не любит».

Она никогда и не была нытиком, просто сейчас было обидно. И театральную тему было жалко терять, она уже несколько лет вела рубрику «Театральный роман не по Булгакову», и ей казалось, что рубрика имела успех. По крайней мере, её читали и отклик был. И форум не затихал, и на сайт читатели писали. И вдруг всё так бездарно в одночасье угробили.

Вероника прошла по коридору и завернула в кабинет, где сидели фотокорреспонденты. В комнате скучал парень с абсолютно русской внешностью, такими обычно в детских сказках Иванушек-дурачков рисуют, и неожиданным именем Амбарцум Гигарян.

– Арик, привет. А Ваня где? – спросила Вероника про своего старого друга и коллегу Ивана Чеснокова.

– Курить побежал, всё неймётся ему, – проворчал некурящий Гигарян, – садись, подожди, он уже давно ушёл, скоро нарисуется, наверное. Если по дороге никуда не завернёт.

– Сейчас я ему позвоню, – сказала Вероника, доставая телефон.

– Можешь не трудиться, вон его мобилка валяется. Вечно он его бросает.

– Опять ворчишь, зануда, – появился на пороге кабинета Ваня Чесноков, – привет Вероничка. Что такая кислая?

– А ты что не слышал, какие у нас грядут перемены?

– Слышал. Не пойму только, кому это нужно и, что это изменит?

– Рейтинг поднимется, – влез Гигарян, – чернуху всякую будем освещать, кровь, скандалы! Красота! – смаковал Амбарцум. – Вот рейтинг и поднимется, – хихикнул и добавил, – может быть.

– Не факт, – вздохнула Вероника, – я не думаю, что наши читатели одни маргиналы и уроды.

– Вот и посмотрим, – заявил Гигарян.

– Да что смотреть, я просто без работы останусь. Я уж точно со своими новостями культуры, рецензиями и интервью с артистами и режиссёрами, в новую реальность не впишусь.

– Почему не впишешься? – кинулся успокаивать подругу Чесноков, – что, кроме как о театре больше нечего писать? Какая-то другая достойная тема найдётся. Не грусти. Пойдём кофейку попьём, что так на сухую сидеть киснуть.

– Ну, пойдём, – согласилась Вероника. И вежливо спросила, – Арик, пойдёшь с нами?

Гигарян замотал головой, он прекрасно понимал, что в компании двух закадычных друзей он совершенно лишний.

Посиделки в кафе не удались: то ли настроения не было, то ли просто и у того и у другого участника этой встречи голова была слишком занята, предстоящими переменами в издании.

Хотя Ваня Чесноков вида не подавал и всеми силами старался отвлечь и развлечь свою загрустившую подругу – коллегу, но не слишком получалось. Он всё время сбивался на темы, не самые комфортные для неё. Так и сейчас Ваня, чтобы не говорить о работе, ни с того ни с сего, спросил:

– А как Петюня твой поживает? Что-то про него совсем не слышно.

Вопросы о муже никогда хорошего настроения не прибавляли, но ответить было нужно. Ваня, же спросил, значит, надо ответить.

– А что про него особенно рассказывать. Нормально всё. Сидит, пишет. Как обычно ничего нового. – И вдруг поделилась. – Знаешь, живём как соседи, каждый сам по себе. Под одной крышей, но как чужие.

– Что значит, чужие? – переспросил Иван. – Вы поссорились?

– Да нет, мы не ссорились. Ссориться, поводов нет. Мы просто потеряли друг к другу интерес.

– Может, ты сгущаешь краски? – усомнился Чесноков, – может, всё не так страшно.

– Может и сгущаю. И, наверное, не страшно. Ничего плохого, в общем, не происходит. Я стараюсь, вести себя, как всегда: готовлю, стираю, убираю. Стараюсь, чтобы дома было уютно. Но, по-моему, ему всё это не нужно, – усмехнулась и добавила, – и я ему, по-моему, не нужна.

– Слушай, а может, он кого-то себе завёл? – предположил Иван.

– Не думаю, в основном, дома сидит. Может, конечно, в моё отсутствие к нему кто-то приходит, но тогда они талантливые конспираторы. Я никогда ничего не замечала и следов адюльтера не находила, – усмехнулась и добавила, – правда и не искала. Мы, вообще, когда оба дома, в компьютеры уткнёмся, так жизнь и проходит.

– Слушай, а вообще … – начал, было, Иван, но не знал, как спросить о том, что его интересовало.

Вероника пришла ему на помощь:

– Хочешь спросить, спим ли мы вместе?

– Ну, не так, – засмущался Чесноков.

– Так-так, – засмеялась Вероника, – я, Ванька, знаю, тебя эти вопросы всегда интересовали. Честно сказать, если между нами, что-то и происходит, то нечасто. А так, мимоходом, если мы случайно друг другу, как говорят, под руку попадёмся. – И улыбнулась. – Вот такая у меня, Ванечка, счастливая семейная жизнь. Но я не жалуюсь.

– Надо было мне на тебе жениться, – начал излюбленную тему Чесноков.

– А что ж не женился? – засмеялась Вероника.

– Да дурак был, всё думал рано, что всё успеем, что, как мама говорила, вот на ноги встану. – И повторил. – Дурак был. Пока думал, тебя этот Петюня охмурил.

– Да ладно, Вань, – дело прошлое, – у нас сейчас и без этого есть, что обсудить.

Они переключились на производственные темы, хотя и этот разговор позитива не добавил.

Глава 2. О семье и о безразличии

Вероника открыла дверь, в квартире было тихо, в комнате, где обычно работал Пётр, горел свет. Вероника заглянула туда, удивилась, что муж сидит не за компьютером, а в кресле и перед ним стоит полураскрытый чемодан.

– Добрый вечер, – неожиданно приветливо отреагировал на её появление Пётр, – хорошо, что пришла, а то мне уже выезжать нужно, не хотелось, не попрощавшись.

– Ты что уезжаешь? – удивилась Вероника.

– Да, – кивнул муж.

Больше никаких пояснений не дал, пришлось переспросить:

– А куда, если не секрет?

– Никакого секрета нет, – ответил супруг, – в дом творчества еду, что-то устал, нужно картинку сменить и творческих сил набраться.

«Везёт мне сегодня на уставших, жалующихся, ждущих перемен, мужиков», – подумала Вероника, но комментировать ничего не стала, только спросила:

– Ты же вроде ничего подобного не планировал, это какая-то свежеиспечённая идея?

– Меня пригласили, – уклончиво ответил муж и взглянул на экран телефона, ему только что пришло сообщение, – всё, пора, такси приехало.

Пётр закрыл чемодан, снял с вешалки дублёную куртку, повесил её на руку, огляделся, проверяя, не забыл ли чего.

Вероника удивилась.

– Ты там что зимовать, что ли собрался? Сейчас вроде лето на дворе, для дубленки как-то рановато.

– Да нет, зимовать не собираюсь, – засмеялся Пётр, – просто вечера за городом холодные. Не хотелось бы простудиться. А курточка тоненькая, одно название, что дублёнка.

Супруг заученно чмокнул Веронику в щёку, произнёс безликое, – «не скучай», – подхватил чемодан и выскользнул из квартиры.

– А ты надолго? – растерянно спросила Вероника супруга, переминавшегося на лестничной площадке, в ожидании лифта.

– Не знаю, – беспечно ответил Пётр, входя, в подоспевшую кабину и уточнил, – как пойдёт. Пока!

– Пока, – ответила Вероника, хотя двери лифта уже закрылись, и её прощальные слова Пётр услышать не мог, но, скорее всего, для него это не имело значения.

Вероника вернулась в комнату. В голове крутилось словосочетание «соломенная вдова». Откуда взялось это определение, она сама не понимала, но откуда-то оно взялось. Может быть, потому что Вероника была человеком пишущим, и любую ситуацию, мысленно прокручивала, как написанный текст. А ведь, если писать что-то, нужны достаточно лаконичные, ёмкие и желательно образные определения. И в данном случае, «соломенная вдова», была, как нельзя более кстати. Конечно, не очень хотелось «примерять» это определение на себя, но, к сожалению, оно вполне подходило.

Нельзя сказать, что скоропалительный отъезд мужа, её сильно огорчил. Она уже, в общем, привыкла к его безразличию и невниманию. Но такая почти показная, «самостоятельность» была неприятна. И даже вызывала сомнение, насколько озвученные им планы, соответствовали действительности. Копаться в этих тонкостях не хотелось. Она и не стала.

Вероника послонялась по квартире, убрала следы недавних, видимо поспешных сборов супруга, помыла посуду, Пётр такими мелочами себя никогда не утруждал, налила себе чай и включила компьютер, собираясь провести вечер в обществе всемирной сети.

Спокойного чаепития не получилось, в дверь кто-то требовательно звонил. «Можно конечно не подходить», – подумала Вероника. Но посетитель был так настойчив, что ожидать его быстрого ухода не приходилось. Вероника вздохнула и пошла, открывать дверь. На пороге стояла Леокадия Семёновна – мама Петра, только ей, в годы всеобщей телефонизации, приходило в голову, приезжать в гости без звонка.

– Я думала, вы спите, – проворчала мама, – столько времени не открывать дверь. – Запоздало поздоровалась, – здравствуй, Вероника.

– Здравствуйте, Леокадия Семёновна, – старательно улыбнулась жена сына.

– А, где Петюня? – поинтересовалась мама, не найдя сына на обычном месте за компьютером.

– А его нет. Он сегодня в Дом творчества уехал, – сообщила Вероника.

– Как уехал? – изумилась Леокадия, – я с ним утром разговаривала, он мне ничего не сказал и никуда не собирался.

– Я тоже утром думала, что он никуда не собирается, – подтвердила Вероника, – но видимо мы с Вами обе ошибались.

– Что значит, ошибались? – довольно резко переспросила мама мужа.

Она вообще не могла допустить мысли, что её любимый мальчик не поделился с ней своими планами. Леокадия Семёновна была убеждена, что у неё с сыном крайне доверительные отношения и если он уехал, ни сказав ей, ни слова, значит, он чем-то расстроен и, скорее всего, поведением жены, слишком, по мнению свекрови, у неё был неуживчивый характер.

– Ты его чем-то обидела? – накинулась на Веронику свекровь.

Вероника обратила внимание, что спросила гостья именно так, не обидела ли она её обожаемого Петю, не потрудилась даже смягчить до вопроса, не поссорились ли её сын с невесткой. Нет, вопрос прозвучал именно так, свекровь была уверена, что невестка обидела её обожаемого сыночка.

Вероника усмехнулась и спокойно ответила:

– Я его не обижала, мы не ссорились, просто он посчитал, что устал и решил, как он сказал, «поменять картинку и набраться творческих сил».

– Ему, действительно, нужно отдохнуть, – тут же поддержала сына мама, – он так эмоционально наполнен, ему необходима разрядка.

– Ну, пусть разряжается, – усмехнулась Вероника, – никто запретить не может.

– Ты что не понимаешь, Пётр уникально талантливый человек, таких – один на миллион. И ты должна это понимать и научиться, в конце концов, ему соответствовать, в силу своих возможностей.

Никаких уникальных талантов, которым она должна соответствовать, Вероника в своём муже не замечала. Она допускала, что он неплохо писал очерки о путешествиях для туристических журналов, читать их было интересно и увлекательно. И эти статейки приносили какой-то доход. Но это время, давно прошло. То ли рынок был переполнен такими литературными «короткометражками», то ли Петру надоели постоянные командировки, то ли ещё по какой-то причине, но Пётр познавательные статьи забросил, и вдруг открыл в себе поэтический дар. Скорее всего, именно об этих уникальных способностях говорила сейчас Леокадия Семёновна. К сожалению, маминого восторга Вероника не разделяла и поэзию мужа не любила. По мнению Вероники, стихи были безлики и тяжелы в восприятии. Но, как известно, отношение к любому литературному произведению – вещь субъективная. Поэтому на заявление свекрови она промолчала, только едва заметно, усмехнулась. Усмешка незамеченной не осталась.

– Ты чем-то недовольна? – пошла в атаку Леокадия Семёновна.

– Я всем довольна, – ответила Ника, – даже тем, что он не посчитал нужным заранее поделиться своими планами, а просто поставил перед фактом. Но, тут уж ничего не поделаешь, наверное, я не заслужила такого доверия.

– Всегда причину нужно искать в себе, – заявила мать мужа, – по крайней мере, в отношении к тебе мужчины уж точно.

– Тогда мы с Вами товарищи по несчастью, – засмеялась невестка, – к Вам, видимо, этот самый мужчина относится точно также.

«Зачем я затеяла эту дурацкую перепалку? – отругала себя Вероника, – никому это не нужно, а только настроение испортила и себе и свекрови, хоть она и начала первая».

– Леокадия Семёновна, хотите чаю? – пошла на мировую Вероника.

Мама от чая отказалась, на перемирие не пошла и, поджав губы, отбыла восвояси.

Вероника вылила остывший чай, налила себе новый и, наконец, с удовольствием окунулась в необъятное интернет – пространство.

Глава 3. Выход есть и ведёт он на улицу

– Как же так? – нервно рефлексировал Чесноков, – как такое вообще могло произойти?

– А что ты удивляешься? Он же ещё вчера сказал, что журнал меняет направление.

– Я не ожидал, что так кардинально. Интервью с чиновниками и сильными мира сего и реклама дорогих тряпок для их дражайших жен. Бред!

– Да ладно, Вань, не переживай, – Вероника вздохнула.

После летучки и озвученных редактором новостей, на неё вдруг накатило такое опустошение, что даже обсуждать сложившуюся ситуацию, сил не осталось. Хотелось скорее выйти из редакции и по мановению волшебной палочки, минуя общественный транспорт, немедленно оказаться дома. Но, Иван не унимался.

– Вероничка, ну и какую тему из того, что он тебе предложил, ты решила взять?

– Никакую, – покачала головой журналистка, – мне там не о чем писать. Даже просто сказать по этим темам нечего. В политике я не разбираюсь, в народном хозяйстве тоже. В моде скорее обывательски, чем экспертно. Тем более на моду он свою Машеньку бестолковую поставит, чтобы любимую девочку уважить. Так что у меня вариантов нет.

– Тебя, если ты не ведёшь какую-то тему, за штат переведут, – предостерёг Чесноков.

– Пусть переводят, – безнадёжно махнула рукой Вероника, – мне всё равно.

– Так нельзя. Должен же быть какой-то выход.

– Выход всегда есть, – ответила Вероника.

– И какой же?

– Вань, не поверишь, самый обыкновенный. Даже я бы сказала, традиционный. Через дверь.

– Через какую дверь?

– А через ту, что ведёт на улицу. К сожалению, никаких других вариантов я не вижу.

Глава 4. Точка поставлена

Пётр не появлялся уже больше месяца. Нет, он никуда не пропадал, не отключал телефон и не устраивал никаких показных вылазок, которые может устроить супруг недовольный поведением своей половины. Да и никакого особенного поведения, которое могло вызвать раздражение, не было. Вероника в основном проводила время дома у компьютера, после закономерного перевода на внештатную работу в редакции появляться было совершенно незачем. Да она особенно и не рвалась. Писала анонсы, предстоящих культурных событий и правила рекламные тексты, присланные, не всегда грамотными рекламодателями. Отправляла готовые материалы по электронке. Вот, собственно, и весь процесс.

Недавно, правда, её пригласили на работу в театр в литературную часть, но особенно близким себе этот род деятельности она не считала. Так, небольшая подработка и, чтобы для самой себя создать видимость занятости.

За это время Пётр позвонил от силы раз пять. Звонки были дежурными, а содержание бесед формальным, с кратким описанием времяпрепровождения на отдыхе и творческих планов. В доказательство того, что эти самые планы есть действительно и претворяются в жизнь, Пётр даже прочитал супруге два тяжеловесных стихотворных опуса, которые Вероника сдержанно похвалила, но наедине с собой вынуждена была признать, что поэтическим даром её муж – Пётр Скворцов, обделён совершенно. И, почему-то подумала, что он вряд ли столько времени сидит в санатории и, скорее всего, у него в жизни есть ещё какие-то интересные занятия, кроме создания бездарных стихов. Но подобные мысли она постаралась от себя немедленно отогнать, чтобы не бросать тень на идеальный образ уникально талантливого человека, создаваемого его мамой Леокадией Семёновной.

Сегодня Пётр снова позвонил, опять задал ряд ставших уже традиционными дежурных вопросов «о погоде и о здоровье», поведал, что работает плодотворно и скоро завершит новую поэму.

Вероника подумала, что если супруг перешёл от стихов к более крупным поэтическим формам, то нужно запастись терпением, чтобы суметь выслушать его очередное творение. Но ничего подобного вслух она не сказала, а ответила, что очень за него рада и поинтересовалась, не собирается ли супруг домой. Петя ответил, что возвращаться ещё рано, что он должен ещё поработать и сбавлять обороты творческой машины просто не имеет права.

Вероника согласилась, что сбавлять обороты ни в коем случае нельзя и вдруг ошарашила мужа вопросом:

– Петь, а ты не будешь возражать, если я к тебе приеду на пару дней? Хотелось бы подышать воздухом, который наполняет таким вдохновением.

– Приехать? – произнёс совершенно растерявшийся супруг и вдруг глупо спросил, – приехать куда?

– Как куда? В дом творчества, – пояснила Вероника, – ты же, насколько знаю, там ТВОРЧЕСТВОМ занимаешься.

– Будь дома, я заеду сегодня вечером, – заявил Пётр и добавил, – постараемся спокойно поговорить.

«А вдова то совсем не соломенная, а самая, что ни на есть настоящая и не вдова, а просто обыкновенная брошенная жена. Поздравляю, дорогая!», – мысленно обратилась к себе Вероника.

Она понимала, что всё шло именно к такому финалу, но получить «однозначную информацию из первоисточника» было неприятно. Не больно, а просто неприятно. Хотя, наверное, немного больно всё-таки было, семь лет под одной крышей прожили. Да, надо было признать, что прожили не вместе, а под одной крышей. Но, семь лет из ещё не такой уж длинной жизни, как не крути серьёзный срок.

Пётр появился на пороге часа через два и произвёл на Веронику неизгладимое впечатление не только своим отдохнувшим и цветущим видом, но и букетом цветов, которые он ей, улыбаясь, протягивал.

– Это мне? – изумилась Вероника, Пётр не дарил ей цветов с момента, как перестал считаться женихом и перекочевал в классификацию муж.

– Тебе, – просиял Пётр, – прекрасно выглядишь.

– Спасибо, – комплименты от него были тоже в диковинку. Вероника поняла, что предстоит серьёзный разговор. – Ты тоже выглядишь замечательно. Проходи, – пригласила она.

Пётр пошарил на полке под вешалкой, деловито спросил:

– А, где мои тапочки?

– Ты разве их не взял с собой в дом творчества? – усмехнулась Вероника.

– Точно, взял, – не услышал в голосе жены иронии Пётр, надел «гостевые» шлёпки и прошествовал в комнату.

Вероника прошла за ним. Пётр плюхнулся на диван, закинул ногу на ногу, спросил:

– Ну, как вообще?

– Вообще нормально, – Вероника присела в кресло напротив и стала ждать, что, в конце концов, скажет непризнанный гений.

Но, гений ничего говорить не спешил. Время тянулось в томительной тишине. Вероника никогда не думала, что с этим человеком может быть так тоскливо и неуютно. От ощущения этого «неуютно» она даже поёжилась.

Пауза затянулась, Пётр понял, что Вероника начинать разговор не собирается и приступил к нелёгкому делу сам:

– Вероник, понимаешь, я был в доме творчества всего две недели, а потом думал вернуться домой, но так получилось, что поехал к одной своей подруге. Думал на несколько дней, но получилось иначе.

«Вот что она молчит? – злился Пётр, – хоть бы спросила что-нибудь. Нет, сидит как каменное изваяние, как будто не слышит. Бесчувственная такая. И ни слезинки». Петру почему-то хотелось, чтобы Вероника заплакала. Правда за таким занятием его жена никогда замечена не была, но ему хотелось. Сегодня, покупая ей цветы, он почему-то представлял, что когда он ей расскажет о своих похождениях, она обязательно заплачет и тогда он, может быть, снизойдёт, чтобы остаться дома.

Пётр уже прекрасно понимал, что девица, с которой он жил последнее время, не слишком ему подходит, и уж точно в подмётки Веронике не годится ни внешне, ни внутренне. Хотя барышня взахлёб восхищается его стихами, даже читает их наизусть, но дальше этого, дело не идёт. Разговаривать с ней не о чем, даже молчать, вместе не получалось. А любовные утехи вряд ли могут в полной мере заменить все остальные составляющие совместной жизни. Петю это положение вещей давно тяготило. Он просто старательно убеждал себя в обратном и оттягивал разговор с Вероникой.

И вот теперь эта самая Вероника, которая согласно его сценарию, должна плакать и уговаривать его вернуться, преспокойно сидит, молчит и ещё, как ему показалось, чуть заметно улыбается.

– Что тебя так рассмешило? – раздражённо спросил он.

– Ничего. Я не думала смеяться.

– А, что тогда молчишь?

– Видишь ли, я как-то не знаю, как нужно себя вести в ситуации, когда муж сообщает о своей измене. У меня же раньше, насколько помню, такого опыта вроде бы не было. Вот и не знаю, что сказать.

Вероника была, как казалось Петру, чудовищно спокойна, и это было неприятно и даже обидно.

– Ты говоришь это специально, хочешь меня позлить?

Вероника усмехнулась:

– Петь, не хочу я никого злить. Если ты встретил женщину, с которой чувствуешь себя счастливым, я за тебя рада. Это твой выбор. Спасибо, что честно сказал. Разойдёмся спокойно.

– Ты так легко об этом говоришь, – взвился Пётр, – ничего не трогает? Я всегда знал, что ты ко мне равнодушна. Ты холодная, бесчувственная. Я никогда не слышал от тебя слов любви.

– Петь, по-моему, сейчас дело не во мне, – грустно улыбнулась Вероника.

– Именно в тебе, – заявил Скворцов и повторил обвинения, – ты холодная, безразличная. Тебя не интересует ни моя жизнь, ни моё творчество, ни мои достижения.

«Хотелось бы увидеть эти достижения», – подумала Вероника, но благоразумно промолчала. Только спросила:

– Ты вещи сегодня планируешь забрать или ещё раз приедешь?

– Я не собираюсь ничего забирать, – раздражённо ответил Пётр, – и уезжать отсюда не собираюсь. Ты моя жена и должна принимать меня таким, какой я есть. И я не позволю тебе разбивать нашу семью. Как бы тебе этого не хотелось.

От такой неприкрытой наглости Вероника даже растерялась. Услышать от мужа о его неверности, а потом оказаться обвинённой «во всех смертных грехах» – это было уже даже для Петра Скворцова как-то слишком экстравагантно.

– Петь, ты же только что сообщил мне, что встретил другую женщину и, по всей видимости, она тебя устраивает гораздо больше, чем я.

– Да! – запальчиво сказал Пётр, – и она старается мне соответствовать.

Он сказал это и сам удивился, зачем произнёс заведомую ерунду. Его нынешняя пассия, как бы ни старалась, соответствовать достаточно воспитанному и эрудированному Пете, не могла. А когда в компании его друзей произнесла слово «звонит», с явным ударением на «о», поэт понял, что ошибся.

– Ну и зачем ломать комедию, что-то изображать, когда ты уже всё решил? – вздохнула Вероника.

– А я ничего ещё не решил. Мне действительно показалось, что эта женщина мне подходит, но теперь я понимаю, что ошибся. Я шёл к тебе, ощущая всё это. Просто мы же интеллигентные люди, я не хотел тебе лгать и, рассказав, о своей ситуации рассчитывал на понимание. Ты должна меня понять, я творческий человек, мне нужен был эмоциональный всплеск – это нормально, я поэт. – Пётр встал, он видимо посчитал разговор завершённым, и направился к своему компьютеру, деловито поинтересовался, – ты мой комп за эти дни не включала? Обновлений, наверное, куча пришла. Нужно включить, посмотреть.

Вероника поняла, что это театральное представление нужно завершать и спокойно сказала:

– Пётр, мне кажется, какие обновления пришли в твой компьютер ты посмотришь у себя дома. А сейчас соберёшь всё, что тебе необходимо и отсюда уйдёшь.

– Что значит уйдёшь?

– Значит то, что я сказала, – ответила Вероника, потом спросила, – сам соберёшься или помочь?

Пётр не стал ничего собирать, небрежно бросил:

– Я у мамы, – и, не удостоив жену взгляда, вышел из комнаты.

Вероника осталась в комнате. Провожать раздраженного супруга не пошла и вышла только тогда, когда за ним захлопнулась входная дверь. На столике у зеркала увядали цветы, которые она забыла поставить в воду, а под вешалкой валялись, сброшенные Петром тапочки. «Точка поставлена, – грустно подумала Вероника, – можно переворачивать страницу».

И она её перевернула. Хотя Пётр Скворцов не хотел в это верить и упрекал жену в том, что это именно она разрушила их брак. Но Вероника была уверена, что разбитую чашку не склеишь, сумела происходящее пережить, и, в конце концов, Петру пришлось принять её решение.

Правда, не смотря на то, что он смирился со сложившейся ситуацией, сразу из жизни бывшей жены не ушёл. А предложил разменять Вероникину квартиру, доставшуюся ей по наследству от бабушки, мотивируя это тем, что у него должны быть нормальные условия для творчества и жить с мамой в маленькой двушке он не может. Пётр был очень удивлён, когда жена отказалась идти на такой шаг. Супруг обвинил её в непонимании, черствости и ещё много в чём обвинил. Веронике даже пришлось нанять адвоката, чтобы донести до бывшего мужа и его мамы, которая принимала в борьбе за чужую жилплощадь деятельное участие, их права. Адвокат оказался профессионалом, всё, что было необходимо, донёс, и тяжба завершилась полной победой Вероники и справедливости.