Новая эра. Часть первая

17.2. Спали плохо – окно номера выходит на оживленный перекресток, внизу бар, до утра пьяные крики. Утром солнце. Музей «Брера». Интеллигенция – косяками. В музей современного искусства Риммка идти отказалась. Все, сыта музеями. А как же музей Поццоли? А «Библиотека Амброзиана»? Зря что ли приехали? Ну хорошо, хорошо, но в собор-то миланский надо зайти? Собор все-таки отработали. Медленно, ноги уже протестуют, прогулялись до Санта Мария де Грезие, там тоже «сумасшедший дом», как вчерашний Андрюша выразился (жена его, благодетеля, забыть не может), очередь по записи. Риммка отступилась от Леонардо, села на площади под деревом, устала, а я вспомнил, как в отрочестве в кино «на протырку» ходили, в родной «Форум» на Сухаревке, в общем, протырился, купил два билета, пошел смотреть «Тайную вечерю», около нее толпа, фреска полуутрачена, краски блеклые, а на противоположной стене гигантской трапезной «Распятие» Донато, даже большее впечатление произвел – и никого… Вышел, отдал второй билет Риммке, и она сбегала. А от небольшой площади перед церковью уходила вверх, в небо, улица, обычная вроде улица, ну красивая, старые дома, деревья еще голые, хотя кое-где уже опушились почками, нет, не в этом дело, свет?, да, странный свет ранних сумерек, голова чуть кружится, остановился я перед ней, как у калитки в страну чудес. И улица позвала меня, улыбнулась мне. И я вдруг испугался. Если бы я вошел в нее, в эту счастливую, блаженную, весеннюю галерею, уже не смог бы вернуться…

18.2. Гуляли по замку Сфорца. Похож на Кремль. Полутемные пустые залы забиты скульптурой, как мусором, прошли какой-то дворик, внизу шумел фонтан, мраморная чаша бассейна заросла мхом… Уже у выхода я заглянул за ширму (а чего это они там отгородили?) и увидел странную, недоделанную пьету из белого мрамора: Христос не держался на руках матери, выскальзывал, опадал. И какая-то странная рука сбоку, чья… А рядом бюст злого татарина: худое, плоское лицо, раскосые глаза. Только не простой это был татарин, ох, не простой, лицо его, необузданное даже неподвижностью камня, било какой-то безумной, исступленной энергией, какой-то воинствующей одухотворенностью. Подошел прочитать мелкую надпись – автопортрет Микеланджело. А странная Пьетта – его последняя, предсмертная работа…

19.2.2000

Дорогой Наум!

Свершилось. 15 февраля «Ханаанские хроники» хлынули в свет.

Выглядят – просто заглядение. Весит примерно 400 гр. (15х18 см). Переплет под новомодной неблестящей матовой пленкой, привезенной из Японии! В типографии это делали впервые, поэтому боялись, но получ. очень хорошо.

Тираж будет готов на днях, пошлю завтра по почте экз. для вас.

Поздравляю всю обетованную, наконец-то они узнают о себе что-то новенькое.

У нас интересные вещи происходят. Меня вот обозвали на улице 1 – черножопым, 2 – жидочком, 3 – потребовали, чтобы я в Израиль убирался (это уже в публичной библ.). Но никто мне в обетованной не поверит, что я подвергался три дня гонениям. Жить становится воистину интересно, тем более, это мне сообщили милые на первый взгляд полубезумные старухи.

Ваш НК

Дорогой Николай!

Только что прилетел из Италии (5 дней во Флоренции, 3 – в Милане, «Изгнание из Рая» видел, кстати, если есть оцифрованный текст вашего эссе об этой фреске, то перекиньте!), обожрался, пардон, искуйством до изнеможения, чуток утресется, напишу поподробнее. Ну и, как вы догадываетесь, бросился к компьютеру: есть письмо! Ну что, обрадовали вы меня, да. Спасибо. И за то, что книжку послали.

И вообще спасибо. Трудно мне представить ощущения издателя, но кажется, что автор и издатель в своем отношении к вышедшей книге находятся в таком родительском симбиозе… Так что и я вас поздравляю. Надеюсь, что в грязь лицом не ударим.

Мою часть тиража отправляйте в Москву. Там уже все организовано. Только укажите откуда забирать. Я вам предлагал оставить у себя, для любых личных нужд, полсотни экземпляров (из мой части). Если есть в этом необходимость, то предложение остается в силе. Ну, а если нет, гоните все в Москву. Деньги вас дожидаются (обворожительная игра слов, особенно для новоявленного жида, кстати, я не понял, на какой почве старушки на вас взъелись, на почве вашей литературной или издательской деятельности, или все на той же, «на датской»? ).

На этом пока закруглюсь. Еще раз поздравляю вас и благодарю. Сердечный привет и поздравления Марианне, а также вашему «подельнику», то биш компаньону.

Всегда ваш

Наум

От Ф: Как-то мне тяжело без тебя, без твоих писем. Я словно наркоманка осознаю свою зависимость. Стремление к независимости – от силы или от слабости?

Приедешь – напиши!

Целую

Только что прилетел. От впечатлений еще не очухался…

Книга вышла!

Завтра будет суматошный день, накопилось всякого. Может, во вторник увидимся. Как прошла твоя лекция?

Целую

20.2.2000. От Ф: Как я рада, что ты прилетел, и полон впечатлений, надеюсь, во вторник встретимся, расскажешь. Поздравляю с выходом книги!!!

Завтра еду в Белинсон¹² на проверку. А лекция будет в пятницу, впрочем, сегодня я ездила в Ашкелон «обкатать».

Целую и очень скучаю

Р один раз сказала «родной» и два раза «любимый». «В постели я тебя точно люблю». Встречу и книгу отметили черной икрой с пивом. Как обычно вернулись на стоянку у вокзала (расставание ей всегда дается с трудом), и я пошел к своей машине. Нет зажигания, мертвый аккумулятор. Забыл, мудильяни, выключить фары. С утра был рассеянный, забывал разное, нервничал… Кляну себя последними словами. Пошел к сторожу, посоветоваться, он говорит: да любого таксиста у вокзала поймай, он тебе за двадцатку зарядит. Вышел я со стоянки и смотрю: машина ее у обочины. И она смотрит на меня. Вот уж я обрадовался!

– А ты чего тут делаешь?!

– Тебя жду.

– А как ты догадалась, что у меня аккумулятор сядет?!

– Я просто ждала, хотела еще раз на тебя посмотреть.

– Вот здорого! Неожиданно. Ну, поедем, заведем машину.

– А у тебя есть эти, как их…

– Кабели? Есть. Мы это мигом.

Конечно, быстро завели машину, и такие оба были радостные, так это было здорово, когда тебе человек нужен, и он тут как тут, ну не чудо ли?

– А может, – говорю, – вообще домой не поедем? Пойдем куда-нибудь…

– Нет, надо ехать.

Договорились, что в четверг утром позвонит, может, встретимся.

22.2

Наум, привет!

Я проявил самодеятельность и послал тебе еще книгу «Греческие и римские авторы о евреях и иудаизме. От Тацита до Артемидора» М/Иерусалим: Гешарим /серия «Библиотека Флавиана»/, 2000. Это второй том из намеченных трех. «Пошёл на риск», исходя из следующих соображений: 1) первый том был тобой в свое время заказан и мною выслан; 2) книга, по идее, должна быть актуальна в связи с твоими занятиями: хороша ложка к обеду; 3) удачно подошла по весу; 4) бойко расходилась, хотя и недешевая. Если подобные инициативы не приветствуется, дай знать. Во всяком случае, если ты подтвердишь «право на умеренную самодеятельность», обещаю им не злоупотреблять.

Две книги: 1) Делёз. Марсель Пруст и знаки, 77 р; 2) Коломбина десятых годов, 26 р – куплены, но не прошли по весу.

Список №26

Андрей Белый. Душа самосознающая. /Книга состоит сплошь из неизданных философских трудов, публикуемых по архивам: «Основы моего мировоззрения», «Путь самосознания», «История становления самосознающей души» (более четырехсот страниц), «Философия культуры», «Пути культуры» и др./ М.: Канон (серия «История философии в памятниках»), 1999 – 560 с – 94

Николай Олейников. Стихотворения и поэмы. /Включены все известные стихотворные произведения самого остроумного из обэриутов/ СПб.: Академический проект (последняя новинка серии «Библиотека поэта»), 2000 – 272 с. 82

 
Когда ему выдали сахар и мыло
Он стал домогаться селёдок с крупой.
…Типичная пошлость царила
В его голове небольшой.
 

Федор Степун. Бывшее и несбывшееся. Изд. второе, дополненное. /Мемуары/ СПб.: Алетейя, 2000 – 651 с – 130

Гегель. Лекции по эстетике. В 2-х тт. /Переиздание прежнего четырехтомника с новым предисловием/ СПб.: Наука, 1999 – 622 с +603 с – 270 р за оба тома.

Ангелус Силезиус. Херувимский странник. Остроумные речения и вирши. /Великий немецкий мистик ХV11 века. Впервые по-русски/ СПб.: Наука, 1999 – 320 с – 83

Илья Ильф. Записки. Первое полное издание. /Почти вдвое превышает по объему предыдущие выпуски «Записных книжек»/ М.: Текст, 2000 – 607 с – 100

Эрих Ауэрбах. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской лит-ре. В 2-х томах. /Переиздание прежнего однотомника/ Благовещенский гуманитарный Колледж им. Бодуэна де Куртене, 1999 – 312 с +552 с – 164

Бронислав Малиновский. Научная теория культуры. М.: О.Г.И., 1999 – 206 с.45

Евг. Шварц. Дневники и письма в четырех томах. 1) «Я буду писателем» – 576 с; 2) «Позвонки прошедших дней» – 608 с; 3) «Бессмысленная радость бытия» – 592 с; 4) «Предчувствие счастья» – 656 с. М.: Корона-принт, 1999 – 325 р за все четыре тома.

Кстати, мне интересно было бы получать информацию о получении тобой бандеролей (сколько времени они идут, зависит ли это от почтамта, приходят ли одновременно, если высланы сразу, в каком виде и т.п.). Так что, если нетрудно, посылай мне «подтверждения получения» (как говорят англичане, acknowledge the receipt).

Остаюсь всегода твой

Матвей

Матвей, привет!

«Право на умеренную самодеятельность» подтверждаю. Бандероли идут около двух недель, но обещаю впредь посылать «подтверждение получения».

«Ханаанские хроники», как утверждает Кононов, «в течении недели будут в Москве, в издательстве БСГ ПРЕСС, это в центре, почти на самой Сухаревской площади».

Что касается твоей антропологии и философии искусства, то я, гуляючи по Италии и заглядывая на ночь в «Архаический ритуал» Топорова, надумал вот что.

Я готов согласиться с тем, что «точкой бифуркации», как ты любишь выражаться, «моментом» рождения современного человека, «человека спасающегося» (опять же по твоему определению), это момент его выделения из рода. Родовой человек – еще животное, а индивидуум (осознавший себя таковым) – уже человек. Отделение от рода есть и отделение от мира. Отныне пути человека и мира расходятся, и путь человека определяется все возрастающей индивидуацией. Человек начинает строить свой мир, то, что называют ноосферой, или миром культуры. А это – мир знаков. Образы действительности мелькают и в воображении дикаря, но у человека они как бы отделяются от него и пускаются в свободное плаванье (включая возможность попасть в голову другого человека). Одновременно возникает знаковая система, с помощью которой обозначаются всякого рода образы, а также и понятия – ведь вместе со знаковой системой возникает и новая сфера деятельности: рефлексивное мышление. Человек начинает «производить» понятия, то есть познавать, и создавать новые образы, непосредственно не связанные с действительностью (возникают «наука» и «искусство»).

Этот момент разрыва с миром действительно исторический, он же, кстати, и начало истории. И этот разрыв проходит «через человека», буквально по словам Гейне: трещина мира проходит через сердце поэта. И если «родовая жизнь», как и жизнь природы, циклична, то жизнь ноосферы – линейна, а то и экспоненциальна: это процесс постоянного и все убыстряющегося накопления информации и продуктов творчества. Тут подойдет образ дерева: корнями он (человек) уходит в природу, а ствол и крона – в небеса: полу-животное – полубог, не случайно в языческой мифологии так много странных животных, обитающих в двух стихиях: летающие змеи, лошади, те же кентавры.

И, наконец, ритуал. У Топорова он начало и основа всей человеческой культуры (в широком смысле): «начало искусствам, науке, философии как институализированному умозрению», и даже начало языка («знаковых протосистем»). Топоров выделяет те же психологические эффекты, возникающие в ритуальном действе («взрыв положительных эмоций – радость, восторг, чувство особой полноты переживания мира, свободы и другие признаки праздника»), и «двоякий аспект, возникновение которого связано с индивидуацией». Но он видит эту двоякость не в двух стратегиях спасения (Жрец и Маг), а в двух планах бытия: «человек – мир». И соответственно религия у него – продолжение ритуала («только в ритуале достигается переживание целостности бытия и целостности знания о нем, понимаемое как благо и отсылающее к идее божественного как носителя этого блага»). И он не видит в ритуале механизма Спасения. Для него ритуал – подражание миротворению, некое повторение, инсценировка миростроительства. По его схеме происходит постоянная амортизация, стирание, ослабление жизненной энергии (можно назвать это энтропией), и ритуал необходим для «восстановления сил». Конечно, в этом есть и функция спасения мира, но она не единственная, да и акценты расставлены иначе: ритуал не лечит разрыв между человеком и миром, а восстанавливает убывающие силы жизни. Похоже, но не одно и то же. И в этом плане твоя идея ритуала как спасения от муки разрыва и возникающей «невыносимой легкости бытия», и схема двух стратегий (Жреца и Мага) – все это кажется мне более точной схемой. И что именно из такого рода двойственности ритуала возникает дальнейшее разделение на религию и культуру. Я представляю себе все это таким образом: ритуал есть начало и фундамент строительства ноосферы. А в ней очевидны две линии осмысления мира, представления о нем, условно говоря, материалистическая и идеалистическая. И дело не в правоте того или иного подхода, просто один как бы тяготеет к земле, к истории и реальности, а другой – к будущему, к тому, что строится, причем никто не знает что именно строится. В этом плане борьба материализма с идеализмом не имеет никакого смысла, обе составляющие будут вечно присутствовать в представлениях человека о мире. Если соотнести это с твоими понятиями Жреца и Мага, то можно сказать, что Жрец – материалист, а Маг – идеалист. Только я бы не стал называть результат жреческой стратегии спасения «культурой», это слово уже оккупировано, может, назвать «искусством»? Тогда уместней будет употребление таких понятий, как «катарсис», «эстетическое переживание» и т. д. Только я бы не стал из твоей философии искусства, ориентированной на Спасение, выбрасывать, как ты это делаешь, «красоту», как нечто непонятное и не имеющее к спасению отношения. Может, это штука и непонятная… хотя, вот на ходу могу предложить определение: красиво то, что делает представляемое доходчивым. Красота – степень доходчивости. Она достигается особым, интуитивным пониманием того, как сделать тот или иной образ доходчивым.

Об Италии – опять откладываю, оно, конечно, и времени нет, но и сумбур какой-то в голове. «Типичная пошлось царила в его голове небольшой». Кстати Кононов «перекинул мне свою статью (эссе?) о фреске Мазачо «Изгнание из Рая», если хочешь, я тебе ее «перегоню» (три страницы), но она мне активно не понравилась, даже как-то не ожидал от него. Вообще у меня сложился, из нашей с ним переписки, образ человека весьма и весьма незаурядного, а тут – абракадабра какая-то.

Всегда твой

Наум

От Л: А ты книгу уже видел? Я купила тебе Кассия, томик где о Тиберии, когда получишь, сообщи, где-то через пару дней, по моим подсчетам, должны прийти. А мы во Флоренции были неделю в гостинице Джоконда, где хозяин говорил по-русски, был в плену, как в «Подсолнухах», а в Альпах цвели эдельвейсы, тоже где-то в феврале…. Беллини помню хорошо, он в «Фонде Вернса» даже есть…

Во Флоренции, как на сцене?!

Огромное спасибо за Кассия. А Агнон для тебя еще не пришел. Книгу еще не видел.

Италию еще не осознал.

На кухне жена с тещей:

… – Все! И чтобы этого больше не было! Я работала всю жизнь, а он и… не нервируй меня!… я к тебе пришла… к тебе не за этим… а почему я за него должна платить, он мне чужой человек, он вам отец, а мне он чужой человек! Он… нахал! Он лезет мне на голову! Он квартирант! Я его ненавижу! И нечего не… потому…. я его в глаза не хочу видеть…. у него остается еще 500 шкалим я его не намерена содержать… значит семьдесят у него, а семьдесят он мне еще остался должен… ты мне не предлагай, если бы я была здорова, я бы побежала на работу только чтобы его не видеть!… Я имею право на себя а он ни на что не имеет право!… в первый раз я заплатила… ты из меня не делай…. всю жизнь я… сто восемьдесят…. он мне никто, никто!… он задорма у меня живет нет ты не должна… он идет и покупает… ты посмотри что он покупает… вонючее, он уже разжирел… я не хочу, он мне отвратителен!… я с ним разведена… и тащить с этими тарелочками… он мне противен… он мне никто… я его не терпела… я ему ничем не обязана… я уже давно от него удираю… а он как он был всю жизнь на моем иждивении… мне надоело… я не уважаю… и он мне всю жизнь… вранье… когда его нет, мне легко… я ни у кого никогда не брала копейку… я одевала его… я не буду его содержать… так может вести себя только женщина неуважающая себя… вы заставили меня… вот все… я думаю о моей свободе… я болею… я ему ничем не обязана… я простить ему не могу… я не могу кастрюлю поднять из-за него, он не пропустил меня… нет не дело случая, он никогда меня не пропускал… я правду говорю… я люблю правду в глаза… мне страшно только его видеть… столько сколько я страдаю, я не знаю какая еще женщина страдала как черт знает что… он эгоист такой… я справедлива… а брат твой еще хуже… (плач) почему он вписал его за моей спиной в эту квартиру… почему… он же орет что он половина квартиры… я к чертовой матери… я не имею права для своей жизни… я тебе еще раз сказала… потому что он обманывает… ему не хватает потому что он шахматистов своих содержит… я никто ему, никто!!… ни помощи ни доброго слова… он глухонемой, он со стороны, его ничего не интересует, умирай не умирай… а то что он сделал мне с рукой?!… он вор, он вор, он нечестный человек… для меня он подонок… я никогда никого не обманула и никому не дала пощады… заплатить за телефоны… что он плачет, он всегда и везде плачет…

– Ладно, мама, давай посмотрим фотографии…

… – я не хочу с ним жить, для меня пытка… я за ним не гонялась… я не знаю… я больше так жить не могу… повесили на меня мертвый камень, мертвый груз на моей шее, 50 лет я была слишком доброй, я хотела его переделать (плачь), я ни в чем не нуждаюсь, я нуждаюсь только в сочувcтвии… если я сказала нет, значит нет! я знаю что я говорю! К чертовой матери заберите его от меня!… он мне признается: я тебя люблю, так любят? уходит черт знает куда… он уходит – я счастлива, как только он приходит… из головы его вон вышвырнуть… я его выгоню в форточку… половина его! как это его половина?! когда я купила (навзрыд) … ты помогла Игорю

– Мама, ну давай смотреть фотографии…

… – не надо меня сравнивать с такой дрянью как он… он от меня не заслужил вот так… минимума внимания… он нахал и тиран… нет, она всегда врала… ну, так я не хочу чтоб он открывал свой вонючий холодильник… вы же мне не дали я сама могла… вы же мне не дали, вы меня приковали к нему… я не хочу его знать, он мне совершенно чужой человек, который не стоит моего мизинца, ногтя моего не стоит…

– Вот видишь, это собор во Флоренции, а это…

От Л: прочитала похуяровско-питерское эссе. Как ты выражаешься, рыгает цитатами

Показалось немного «вымученным». «Но история искусств показала нам, что из миститизма рождается только шизоидные Блаватские чертежи. А нам любезна простая правополушарная идиотия»???

Сейчас позвонил муж, заказал в Мадриде гостиницу, переделанную из Bordello 17 века. В команте ванна на ножках в центре и зеркала на потолке…

В день рождения буду в Барселоне… а ты небось забыл когда?

а как здоровье твоего малого треугольника?

От Ф: К сожалению я вспомнила, что у нас в четверг до 4-х собрание. Так что остается вторник. Если ты можешь, я постараюсь перенести психолога на 12. Ты давно мне не присылал никаких отрывков…

Целую

Матвей – Науму

Эрих Ауэрбах был евреем, который смылся из Германии от Гитлера и был занесен куда-то аж в Александрию (если я ничего не путаю: к сожалению, я «утратил» первое издание книги, о чем не перестаю горевать). Поскольку Ауэрбах был отрезан от научной жизни и даже от библиотек, он просто взял несколько «великих» текстов – от Гомера до Джойса – и проанализировал их на материале отдельных фрагментов. Он проявил чудеса герменевтической изобретательности, «восходя» от скрупулезного стилистического анализа к крупным обобщениям – словом, не растерялся и сделал из нужды (отсутствия «аппарата») добродетель. Это, без дураков, классика литературоведения ХХ века. Перевел книгу А. В. Михайлов, безусловно лучший наш (ныне уже покойный) германист, глубоко философски образованный (ему принадлежат лучшие переводы из Хайдеггера и Гуссерля, на что способен, согласись, не каждый «литвед»). Так что это еще и классика перевода. Единственный недостаток нынешнего двухтомного издания тот, что, в отличие от прежнего добротного «кирпича» в ледерине, эти тома в мягкой обложке. Но первое издание стало библиографической редкостью, я себе бы купил, если смог; и непонятно, сколько оно могло бы стоить. Книги, действительно, становятся все дороже, но и доллар потихоньку растет, так что для «иностранца» это, по-моему, пока не смертельно.

Предлагаю еще роман Г. Джеймса «Послы» («The Ambassadors») относится к позднему периоду творчества, когда Джеймс был одержим идеей «точки зрения». Джеймс был американцем, но презирал родину за «вульгарность», жил в Европе (дружил в молодости с Тургеневым и Флобером), окончательно осел в Англии. Он придумал такую теорию (кстати, он был родным братом американского философа Вильяма Джеймса, придумавшего «прагматизм» и «поток сознания»), что автор не должен вести повествование «с точки зрения всеведущего Бога», а должен вести себя скромнее, т.е. каждый раз «переселяться» в того или иного персонажа, не выходя за пределы его «точки зрения». В «Послах» этот принцип выдержан с редкой чистотой. Идеи Джеймса и его поздняя проза оказали колоссальное влияние на теорию литературы (в особенности на американскую «новую критику», но не только) и на многих «элитных» писателей (его называют «писателем для писателей») – от Конрада до Джойса. Даже фокусы типа «Расемона» из далекой Японии в каком-то смысле навеяны если не самим Джеймсом, то «модой на Джеймса». Ранее в тех же «Лит. памятниках» был издан другой роман Джеймса – «Женский портрет». Если заинтересуешься, его можно достать. Если надумаешь с этими (или какими-нибудь еще) книжками, сообщи сразу: вдруг придется выезжать в центр, так уж заодно…

Всегда твой

Матвей

Позвонил Ф. До двух занята. Будет на Алленби.

– Давай встретимся в книжном?

– В том самом, где мы познакомились?

– Да, пойдем, погуляем куда-нибудь в «Йеменский виноградник…»

– Хорошо.

Одета как всегда строго: серый костюм, походка скованная. Красивая, но глаза какие-то птичьи. Смотрит как бы с любовью, но за двойной кружок-ободок зеленоватого, зернистого глаза, как через двойные стены замка, не перебраться. В Сезан Делаль зашли в новый ресторан, неплохо, и мясо было недурственно, надо с Р. сюда сходить. Выдули бутылку красного. Выдул я в основном, она и стакан не допила. «Ой, я пьяная…» Рассказывал о Флоренции.

23.2. Наум, привет!

…Текст Кононова я прочел, спасибо. Должен сказать, мое впечатление совпало с твоим: эссе мне активно не понравилось. Может быть, я ханжа, но гея и христианина в одном флаконе мне перенести еще труднее, чем по отдельности: больно уж забористый получается букет. Что же касается интеллектуального потенциала Кононова как «теоретика искусства» (а он явно не лишен амбиций на сей счет), то, по моему крайнему разумению, он равен нулю. Единственное, что я извлек для себя из присланного текста, так это представление о принятом в их тусовке способе изъясняться – кокетливом, жеманном и интеллектуально безответственном («я разрыдался там в увядающем розарии», – это, брат, как-то уж совсем… того…). Я с ними, как выражается наш мэр Лужков, на одном гектаре не сяду теоретизировать. Хотя поэт он местами занятный.

Остаюсь всегда твой

Матвей

24.2.2000. Ночью накрапывал дождик и корт был мокрый, но потом распогодилось. Давно уже я не выигрывал у адвоката два сета. Ровно в 7.30 Р. позвонила.

Сегодня, – говорю, – не получится.

– Нуу, – захныкала.

От Л:

Я улетаю 27. 2. Оргию, говоришь?… Потом отпишу, пока не знаю, но придется, а как же еще отмечать 50-летие?! Тем более, что ты до сих пор не помнишь когда… И перевел наши функциональные отношения в статус дружбы. Но чувствую, уже хочешь обратно. Хочешь ведь? Почитай из «Квартета» в Бальтасаре стр. 109…

Никаких дружб, родная, никаких дружб. И никаких «обратно». Все то же, всегда было все то же, просто спады и подъемы, подъемы и спады, нам не привыкать.

До «Квартета» руки все не доходят.

От Ф:

Я сообразила, что можно встретиться в четверг утром, в 8 с половиной.

А пока шлю на твой строгий суд лекцию, там куча материала, моего и чужого, судя по настроению своему и публики буду по ходу дела выбирать. Это – не литературный текст, а «опорные пункты». Дочь моя прочитала часть, а дальше, говорит, скучно. И забавно, что скучно ей стало, где закончился мой текст, и началось списывание. Впрочем, когда я говорю, все равно пропускаю через сердце, поэтому меня это не тревожит. Почитай, может, успею что изменить, если что-то совсем не так. Кстати, в Ашкелоне двое человек рассказывали о своем прохождении клинической смерти после моего рассказа.

Целую

Несколько цитат из конспекта: Болезнь и смерть становятся «табу», чем-то неприличным, поражением, неудачей

Нам кажется естественным, что цветок вянет, лето заканчивается, но смерть не кажется естественной, воспринимается как насилие и несправедливость.

Смерть отнимает у нас иллюзию, что человек – повелитель жизни, природы.

Страх неизвестности: есть ли продолжение, а если нет – то в чем смысл нашего существования?

Чтобы отобрать у смерти ее самое большое преимущество перед нами, давайте отнимать у смерти ее чужеродность, давайте знакомиться с нею. Нам неведомо, где ожидает нас смерть, поэтому давайте ожидать ее повсюду.

«Овладеть смертью – значит овладеть свободой. Тот, кто научился умирать, разучился быть рабом». Монтень

«Страх смерти может стать мудрым советчиком, напоминая, что действительно важно в нашей жизни». Кастанеда

Если жизнь – это Сознание, то мертвым можно быть и при жизни, превратив жизнь в бессознательно выполняемый набор привычек.

Все, что у нас действительно есть в жизни – это Время. Секунда за секундой исчезает отведенное нам время Жизни. Мы размышляем, как вложить деньги, но мы так редко задумываемся, как распорядиться единственно истинным богатством, которое у нас есть – Временем

Для меня Время стало не абстракцией, не понятием из физики, а синонимом Жизни в тот день, когда я узнала о своем диагнозе. Я помню, как возвращаясь из Иерусалима, смотрела на дорогу и думала, что начался отсчет мгновений до конца и всматривалась, всматривалась, думая, что может, это последний раз я смотрю на поросшие соснами горы. Время стало истекать из меня, как кровь.

Я осознала неизбежную конечность существования и это наполнило немыслимой ценностью каждый миг с одной стороны, с другой стороны я поняла, что количество обманчиво, иллюзорно. По сравнению с вечностью что такое год, сто лет… Я осознала, что важно не количество секунд, отведенных мне для жизни, а та глубина океана Вселенной, в которую я с помощью этой секунды, как в батискафе, опущусь.

Я поняла, что мне уже не надо учить английский язык… Я рассматривала полки с книгами, понимая, что не успею их прочесть.

А что действительно важно сделать в то короткое время, что у меня осталось?

Я училась со смирением принимать, что не смогу сделать в жизни все, что хочу, свою ограниченность, ограниченность времени, способностей, возможностей, и поняла, что Мудрость – умение выделять главное в жизни и следовать ему.

<…> Я осознала, что тело – сосуд, а Я – нечто другое, независящее от сосуда.

В тот момент своей жизни я чувствовала себя в начале пути, после отчаянной борьбы мне казалось, что я начинаю обретать цельность, смысл.…

<…> Самое страшное – это ощущение бессмысленности, случайности, значит, несправедливости нашей жизни.

Философия – поиск законов, значит, смысла. Несмотря на боль, день ото дня, я училась искать смысл в том, что со мной случилось.

………

Надоело переписывать. И какую же «философию спасения» предлагет ихнее тайное общество?

Вселенная – единая живая сущность… Древние полагали, что все проявленное существует благодаря великому Макробиосу, огромной живой сущности. Индусы называют его Брахма и представляют, что он то засыпает, то просыпается, то вновь засыпает. Подобная легенда о Короле Мира существует и на Западе. Поэтому древние философы полагали, что Вселенная не является порождением случайности, она подобна огромному живому Существу… Галактики, звезды, планеты – жизненные части этого великого Существа, который подобно человеку тоже где-то начал свой путь, так же развивается и куда-то идет.

<…> «Природа жизни едина и источником ее может быть только одно вечное Единство. Это организм, в котором все природные вещи пребывают в симпатии. Все есть плод единого мирового созидательного усилия».

<…> Жизнь – это универсальный вездесущий принцип, и нет ничего, в чем бы не было жизни. В некоторых формах жизнь действует медленно, как например в камнях, в органических веществах она действует быстро. Человек – часть Единой жизни

<…> Человек – стакан воды, зачерпнутой в океане Вселенной. И если мы начинаем ощущать себя частью этого огромного мира, то понимаем, что цветы распускаются и опадают, чередуются дни и ночи, люди рождаются и умирают, а великий Поток жизни продолжает свое движение. Это осознание дает огромную силу и уверенность. Мы учимся осознавать свое единство с этим Потоком…

<…> Нельзя развиваться, не изменяясь. Чтобы перейти из одного места в другое, мы должны оставить место, где мы находились. Принимая некоторые идеи, мы оставляем старые, мы меняемся. И смерть – это изменение.

<…> жизнь и смерть – аспекты единой жизни…

как смерть, так и рождение являются лишь проходом из одного цикла существования в другой. Смерти не существует. Это выдумка тех, кто хочет напугать нас. Ничто не умирает, все трансформируется, все меняется.

Утешения немудреной философией. И таким макаром эти антропософы зарабатывают на хлеб. И не только. У них отделения и школы по всему миру, даже в Израиле…

Для Ф:

А «двое из Ашкелона» пережили это состояние вследствие твоего рассказа?

От Ф:

Я по-твоему в состоянии довести человека до клинической смерти своими рассказами?