Вот почему так болезненно тянет к девушке, прислушивающейся к жизни.
Здесь, может быть, растворится Сезам, и мы увидим Мадонну.
Девушки Мусатова хороши тем, что совсем не похожи на наших. Часто с чертами лица современности, они притягивают неразгаданной жизнью чего-то прежде виденного. И, напрягая память, силишься вспомнить: где, когда и давно ли их знал?
Чудится, будто жил с ними и даже ласкался к ним. Любил гобелены, живые, шелестящие… Близкие, милые призраки полонили нас чарами недотрог. Их нельзя коснуться, – они рассыпятся; их нельзя приласкать – они исчезнут; уйдут, развеются, как лепестки почти увядшего цветка, пробормотав невнятно последнюю сказку…
Сомов и Бенуа – совсем другие. Они любят тех, которые не только позволяют, но и требуют ласк. Раздетые и одетые, лежа, сидя и стоя, вдвоем с подругой или с собачкой, или с нарядным кавалером, даже со своим веером они мечтают о любви! Это маньяки, думающие только о наслаждениях. Почтальоны приносят им любовные письма, подруги шепчут на ухо непристойности, маленькие изящные книжки рассказывают, как Дафнис любил Хлою или Биллитис своих подруг. Женщины это или девушки – узнать нельзя.
Они всегда заняты собственной персоной, но для того, чтобы нравиться другим. они нюхают острый табак и крепкие духи, сильно румянятся и умеют забавно раздеваться. Всякий предмет – живой или неодушевленный – создан, по их понятиям, только для любви. Туфли обувают ноги. которые целуют, также – чулки и кружевные панталоны. За ними следуют юбки, которые надо трогать, платье, которое надо снимать. Наконец, остаются драгоценности, так хорошо украшающие голое тело.
Мебель и стены комнат – только приюты для влюбленных; столы, стулья, кровати и кушетки, очень удобные для ласк и прикосновений. Стены скрывают любовников, a зеркала отражают их.