Лица и ощущения от людей мелькают в Володе как в многоплановом зеркале, листва воспоминаний вылетает из него ворохами и исчезает в удушливом темном воздухе салона маршрутки. Из темноты на улице и в салоне выхватываются желтые всполохи фонарей и накладываются на рассказ о книжной иллюстрации и графике, и мне кажется, что мы несемся в карете по сказочной улице, не иначе Копенгаген, и снопы света мелькают, непременно желтые, проезжаем балы, ах, магазины со шляпками и богемные кафе, неужто уже Монмартр? Станция метро «Чистые пруды». И мы просыпаемся и переходим на новый уровень сна – в подземелье метро.

15.

Определяемся, что ехать нам две остановки в одну сторону. Едем. Стоим на переходе, расстаемся, и тут в тексте как-то естественным образом появляется жена. И где-то под ногами уже крутится ребенок, материализовавшийся после вопроса: «А почему ваша жена работает в школе?» – «Потому что в ее классе учится наш сын». Что ж, передаю его жене ракету и мы… идем дальше. Потому что нам по пути.

Может быть, близких по духу людей вообще мало, и нам всем по пути? И на работе, связанной с дизайном, текстами и искусством, больше шансов встретить родственную душу, чем в супермаркете или в метро?

16.

Ах, как же мне нравится этот живой электрический дельфин, и я думаю вслух: «А неплохо бы нам дружить семьями»… А он (тягуче): «У вас, наверное, соцсети есть, а я их не люблю»… И мы оба как-то молча понимаем, что у нас нет времени ни на дружить семьями, ни на дружить друг с другом, ни на что вообще у нас нет времени. И вообще это сон. Сейчас проснемся и все будет хорошо. Будильник, к бою! Туки-тук, туки-тук. Это просто у обоих случилась лишь какая-то «легкая контузия», непромолвленная, затаившаяся, испуганная самим своим появлением, закутанная как в паранджу в обыденные, ничего не значащие вежливые слова.

17.

Пришла домой слегка пьяная – тело обрело какую-то глухую ватность и понизило порог чувствительности, но при этом возникл