Человеческое – человеку

Человеческое – человеку

Павел Отставнов

© Павел Отставнов, 2024

ISBN 978-5-0059-4762-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Люблюля

В этой семье, как и положено, главой и головой был муж. К тому же офицер. Бывший, правда, ко времени поступления сына Сергея в школу. Но правда была и в том, что бывших воинов не бывает. И характер был у него твердый, мужской, вот и сына так воспитывал!

Да, он сына называл Сергеем, но мама-жена и теща «сюсюкали»: «Сергуня», «Серёженька», «зайка наш»…

Муж ворчал-ворчал «испортите мне парня», да решил принять решительные меры «превентивного характера».

Как-то в воскресенье отец и сын куда-то уехали, и вернулись с большой корзиной. В корзине что-то пищало, и царапалось. Женщины заволновались, бросились открывать крышку, а там…

А там сидел черный щенок! Собачонок затявкал, опрокинул корзину, и вылез на свет.

Мама всплеснула руками:

– Да что ж это такое, а?

Теща вообще ничего не сказала, а только укоризненно помотала головой…

Но, когда щенок подбежал к ним и облизал, женщины растаяли!

Тогда всё объяснил отец:

– Парня надо приучать к ответственности и заботе! Мы с ним обсудили, и он, подчеркиваю, он сам решил. Это ризеншнауцер, зовут – Ларс, и он – собака Сергея!

«Ларс»? Это в паспорте собачьем так было написано… Но маленький мальчик, как выяснилось, назвал его «Люблюля». Да, совсем по-детски, но и паренёк ещё был совсем маленьким.

И это имя прижилось! Женщинам сразу понравилось. А мужчине? А отец и возмущался-боролся, но сам постоянно путался: то «Ларс», то «Люблюля».

Но почему «Люблюля»? А хоть посторонние всегда и побаивались черного, мощного и настороженного пса, но своих он любил. Полюбил сразу, навсегда и это всегда чувствовалось и понималось по всему его поведению в семье.

А Сергей, да, насколько мог, заботился. И кормил тем, что мама готовила, и вместе с отцом выгуливал. Мал ещё был, чтобы полностью делать всё самому.

Но Ларс рос быстро! И мальчишка стал сильно отставать от своей собаки. Поэтому в восемь лет он попросил отца записать его в секцию самбо:

– Хочу быстрее набрать сил, чтобы быть одним и настоящим хозяином Люб… Ларса!

Вот так и стали они вместе расти: парень и собака.

Спорт помогал Сергею крепнуть, и постепенно он все заботы о питомце взял на себя. Гордо водил по кругу при дрессировке, покупал корм и кормил, следил за здоровьем. А сколько радости доставляли: веселые прогулки, игры с игрушками, купание в реке…

И собака росла, как Ларс: мощным и умным защитником. И как Люблюля: любящим всех родных людей добрым псом.

Несколько раз Ларс отрыкивался-откусывался, защищая хозяина от бродячих собак. И самому, поначалу, доставалось крепко, до крови, но он не боялся и не прятался за Сергея никогда. Ну, а как вымахал размером в лютого, матерого волка, так и обходить стали его все собаки. Но как-то один пьяный мужик сунулся:

– Э, пацан, дай на «пузырь»! Не понял, что…

Не договорил, а, прижимая прокушенную руку, быстро убежал!

Ну, а любовь свою Люблюля выражал сумасшедшей радостью, после малейшей разлуки. На душе у всех теплело и всё недоброе отходило от сердца, когда такой громадный пес: скакал, повизгивал и подпрыгивал, чтобы тебя лизнуть!

Как-то знакомый семьи увидел это светлое представление, и искренне вымолвил:

– Эх, а меня так дома никто не встречает!

Собака и парень вместе взрослели. И было непонятно, кто кого воспитывал? А может быть друг друга?

Вскоре девчонки стали обращать внимание на красивого, сильного и спокойного юношу. Даже сами подходили и завязывали знакомство. Сергей не возражал, но устраивал «проверку»…

Приглашал на прогулку с собакой. И если девушка пугалась пса, и Люблюля её невзлюбливал, то она и сама больше не появлялась.

А в десятом классе влюбился сам Сергей. Помучившись неделю, он подошел к девушке, заговорил, и пригласил вечером прогуляться.

Ох, и переживал же парень: как будет, что будет? Но знакомство Лены и Люблюли-Ларса прошло очень просто и естественно. Как будто родных всегда…

Лена постояла минуту, глядя на собаку, а затем обняла, гладила и шептала:

– Вот какой ты! Замечательный и красивый!

А Люблюля только, молча, облизывал девушку…

И с того дня их стало трое!

Бывает, бывает, друзья, такая любовь взаимная… И человеческая, и, вроде бы, от животного, но тоже такая человеческая!

Пролетели годы школьные. Ребята поступили в один институт. И замечательно, что учились в своём городе. Потому что Люблюля…

Эх, жизнь! Да, ребята взрослели, а собака… А собака старела, и если бы разлуки были бы не в день, а в недели, или в месяцы, то Люблюля бы не выдержал, умер бы от тоски.

Но и так, когда Сергей и Лена учились на первом курсе – Люблюля начал болеть. Лечили, конечно. Ничего не жалели: ни времени, ни денег. Даже парень с отцом возили собаку в соседний город на операцию, но, увы, Ларсу становилось всё хуже.

Ясно было, что очень плохо собаке, но Ларс до конца оставался Люблюлей! Не злобился, не огрызался – просто лежал в углу, и мудро-терпеливо переносил уколы, глотание таблеток и перевязки…

Ох, умирали ли у вас любимые животные? Почему их так жалко? И жалеешь больше, чем людей? И переживаешь больше? А часто ли у нас, людей, бывают такие беззаветные, искренние, горячие Любовь и Преданность? Вот-вот, уверен, что сейчас вы меня понимаете!

Да, и переживала же семья за Люблюлю! Извелись все!

Даже суровый отец не выдержал, и сказал:

– Ребята, давайте не будем с ума сходить! Жизнь это, так заведено…

Сказал, да смахнул украдкой слезу!

А Люблюля смотрел на всех, и как бы говорил:

– Ничего, ребята, я не прощаюсь! Живите долго и счастливо, а когда и ваш срок придет, мы встретимся Там…

И я верю, что они обязательно встретятся, Там и Потом.

Но всю оставшуюся жизнь проживут здесь, как Человеки, согреваемые вечной любовью их Люблюли!

Невыносимое!

Санёк Сергеев, в миру «жёлтой» газетки «Ископаемые факты» – «Сандро Великий», творил статью о громогласном конфликте местного масштаба.

Творческие мучения выродились в короткий шедевр, и удовлетворенно умерли отмучившись. А на мониторе заблистал несгораемо-нетленный текст:

«Относительно выяснения отношений следует разъяснить, что носитель отношений не вынес носимую, буквально на руках, любимую, и снизошел до невыносимого! И отношения изошли!»

Сандро открыл рот от восторга и удовлетворения, и с часок, застыв, залюбовался этим своим волшебством.

Главред, из соседней комнаты, раза три орал ему:

– Неси статью! Время поджимает!

Но, не дождавшись, прискакал самолично, посмотрел на экран, и стал дико ржать!

На такую невиданную реакцию сурового начальника среагировали все, и тоже прибежали.

Главный, с трудом уняв смех, вопросил:

– Та-а-ак, а кто знает истинную суть этого рукоприкладства семейного?

Дорофеич, пожилой и прожжённый журналюга, всё толково разъяснил:

– Да бытовуха это, брутально-банальная. Муж застукал жену с любовником. Поставил «фонарь» под «моргало» ей. Наградил «фонарем» и «ромео». Завершая битву, сумел «зажечь» «факел» под глазом сержанта полиции. За что был увезен в «холодную», и там, обласканный милыми коллегами сержанта, «офонарел» снизу-доверху!

Главред, уже серьёзно, дал указание Саньку:

– Коротко, по указанной сути, адекватно описать инцидент. И чтобы через полчаса статья была у меня на столе!

Сергеев горестно вздохнул, и задумался…

Через полчаса он принес лист, на котором было написано следующее:

«Заявление на увольнение.

Привнёс сногсшибательную статью, со сносным смыслом, о судьбоносном событии! Но вы, несносный, не снизошли, а снесли несносимое! Всё относительно, поэтому я снисходительно отнесся к вашему снобизму. Но вынести невыносимое нет сил! Если всё в силе, я разрываю сношения с газетой. Оставайтесь ж с носом!

Александр Васильевич Сергеев, носитель Великого и Могучего!»

Сергеев гордо вышел из редакции в полдень, и…

И уже после обеда прошел собеседование, и был принят в Администрацию области. В «Департамент по связям с общественностью»!

Натворил!

– Я – Творец. Очень приятно встретиться с… Как Вас? – просто, и с дружелюбной улыбкой, представился благообразный старичок.

Евгений Викторович Снежинский хмуро оглядел ярко-светлое одеяние дедушки, выдержал еще минуту театральной паузы, и величественно представил себя:

– ТВОРЕЦ!!!

– Кто-о-о-о-о? – оглушительно закричал могучий старец. И порыв от его голоса ураганом сбросил несчастного человечка с облаков!

Евгений Викторович, кувыркаясь и испуганно крича, полетел в черную бездну. И вскоре жестко и пребольно ударился о твердь!

Снежинский рывком открыл глаза, и попытался сориентироваться.

«Мама родная, где это я? – лихорадочно думал мужчина. – На чём-то твердо-холодном… темнотища вокруг, хоть глаза выколи… И бок от удара болит… И откуда я свалился? Не может быть, нет!»

Его внезапно осенило: где он побывал, и с Кем надменно начал знакомиться! И страх, страх невиданной силы, страх сковывающий всего этого большого мужика, леденящим туманом заполнил внутреннее и внешнее пространство!

Он уставился на небеса, и закричал, дребезжащим от волнения голосом:

– Э… любезный… простите… э… Ваше Творческое Величайшество… Ваше Вседержащее Могущество… Владетель и Наполнитель: Вечности и Бесконечности, Материального и Идеального, нас – людишек, и прочих тварей…

Евгений Викторович перевёл дух, и продолжил:

– Простите, величайшедушно, меня раба Вашего! В первый раз у Вас, не признал! О, я презренный, не признал Господа и Бога – надеюсь, это дозволите – моего!

Это Вы – ТВОРЕЦ, а я – так, мелкий творческий работник под Вашим чутким и благосклонным управлением! Но очень старательный и трудолюбивый работник! Ни времени, ни сил не жалею, чтобы вносить Ваши идеи, присылаемые мне по каналу вдохновения, в массы! Вот, извольте, могу для отчёта привести примеры, из моих крайних, творческих дерзаний…

Снежинский не дождался одобрения, но продолжил доклад:

– «Голимая жизнь» – это мой эпический романище о знакомых девочках из стриптизклуба.

«Братья по крови», «Кровная месть», «Зов крови» – грандиозный цикл «рОманов» об упырях-вампирах.

«Союз мяча и орала» – душераздирающий и великий «рОман» о любви футболиста и певицы.

А вот и самый свежий, гениальный «рОман»…

Вдруг не сверху, а со стороны, испуганно вскричали:

– Гений, что случилось?

Зажегся свет, и Евгений Викторович опознал действительность. Он сидел на полу своей спальни, свалившись с кровати. В дверях стояла жена в ночном халате, прибежавшая на шум. Снежинский вспоминал прошедшее, и до него дошло, что наяву, или во сне, но его не приняли в Рай!

– Чтобы больше не называла меня «гением»! – закричал он на свою благоверную. – И ни слова о моей «творческ