Белый танец

Пролог. Рисунок дракона.

Иногда влюбленные Драконы мешают нам жить.

А иногда – мешают умереть.

Ян Словик – Трактат о драконах

Мазки, нервно набросанные на холсте, словно мешали друг другу. Беспорядок, хаос в борьбе красного и черного. Она пока не знала, что же получится на этот раз. Мучительная схватка двух цветов, заполонивших кажется все полотно, не оставляла места для белого, однако художница точно знала, что холодные отблески просто замерли, затаились под вихрями сражающихся потоков и обязательно еще покажут себя. В мелькании дыма и огня, казалось, можно было различить странные силуэты, то ли ищущие убежища, то ли кружащиеся во властном огненном хороводе.

Звук ревущего мотоцикла заставил ее поморщиться. Рука замерла у незаконченного образа, и Елена задумалась, не обращая внимания на решительные шаги за спиной. Мужчина бросил шлем на столик и выловил из вазы яблоко с красным блестящим боком.

Некоторое время он грыз свою добычу, не пытаясь произнести ни слова. Просто вглядывался в картину, где языки огня обнимали почерневшие стволы умирающих деревьев. Рядом, близко, но на дистанции, позволяющей контролировать все вокруг.

Женщина с досадой покачала головой и отложила кисть. Как всегда не вовремя! Такой уж он есть, с годами не меняется. Впрочем, это она позвала его и, надо прямо сказать, прилетел он, даже быстрее, чем можно было ожидать. Что же, чем быстрее все решится, тем лучше. Она уже все решила, а разговоры утомляют.

Между тем мужчина отбросил в кусты огрызок и аккуратно пригладил левой рукой седой ежик.

– Судя по всему, она не захотела возвращаться.

Елена некоторое время рассматривала байкера. Вся эта черная кожа с аксессуарами и красными вставками, что она должна напоминать ему? Доспехи? Когда-то, когда она еще любила посмеяться и воображала, что ей выпала невероятная удача, дать призванному имя – Ярне. Может быть, это показалось замечательной шуткой. Но для него это было просто имя. Значение имела только она.

Елена вздохнула. Конечно, они виделись очень редко, но его присутствие ощущалось непрерывно, словно меч рыцаря, который всегда в ножнах на поясе. Только, здесь это было скорее моральной поддержкой. И все же…

Меч, который ты должен носить всю жизнь, даже если понадобится он только один раз.

– Она получила целый мир.

– Ты думаешь дело именно в этом, э-э-э, мире?

Мужчина выбрал еще одно яблоко. Перебрал все, страж всегда очень тщательно подходил к своим поступкам. Это было тоже красным и блестящим. Крепкое и сочное оно лопнуло у него на зубах и капли сока разлетелись во все стороны.

Женщина с негодованием отодвинулась и внимательно оглядела платье. Ярне продолжил двигать челюстями, даже не пытаясь извиниться.

– Я решила…

Он замер. Наконец-то, она почувствовала в нем какой-то интерес, напряжение.

– Я решила, что ты отправишься к ней.

– Невозможно. Я твой страж.

Вот же мерзавец! Вспомнил, наконец. Он поискал взглядом место, а затем положил обгрызенный плод на край стола. Стряхнул капли сока. И выпрямился. Вся его кожаная амуниция заскрипела.

– Я тебе поручаю сделать для нее все, что ты делаешь для меня.

Он скривился и покрутил головой. Это было невозможно, неслыханно. И так манило.

– Ведьма! Ты же знаешь…

– Летать! Летать в небесах! Расправить крылья! Конечно же, знаю. Только я, не ведьма.

Она обняла мужчину и положила голову ему на грудь. Сердце билось почти так же как ее. Быстро-быстро. Только это не значило ничего. Во всяком случае, для нее.

– А ты?

Его голос стал хриплым. Грудь вздымалась раз за разом, это было такое забытое чувство. И такое прекрасное.

– Нет. Не я. Теперь ее очередь. Иди же. Иди, пока я не передумала.

Он подхватил свой шлем с летящими крыльями огня. Через минуту, мотоцикл вновь разорвал тишину поселка своим невообразимым ревом. «Летать, летать». Она на некоторое время закрыла глаза, а потом вновь обратилась к мольберту. Огненные струи по-прежнему страстно прижимались к черным стволам деревьев. Елене было просто очень грустно. Ярне не так уж сильно сопротивлялся. Рука дрогнула, и краски на холсте размазались, перемешавшись в невообразимой круговерти. Ну и пускай.

– Это будет твой танец, Дана. Белый танец.

Глава 1. Искры.

Пар. Пар, вырывающийся клубами с невообразимым шумом. Пар, заволакивающий все вокруг, скрывающий от взгляда мальчишки очертания невообразимого и чудесного монстра – паровоза.

– Арнольд! Ваши родители ждут вас!

Он не обращал внимания на недовольный голос учителя. Махина на рельсах настолько не походила ни на что, виденное ранее, что шестилетний мальчик в восторге замер, изо всех сил стараясь не пропустить ни малейшей детали, запаха, звука.

Выглядывающий из будки машинист, с равнодушным выражением лица, казался невероятным магом, рядом  с которым скучные женщины – колдуньи, несколько раз посещавшие их дом и, мучавшие непонятными и странными вопросами, казались совершенно обыденными и неинтересными.

Казалось невероятным, что вся эта пыхтящая и фыркающая огромная махина может сдвинуться с места, по одному движению этого человека в синем форменном мундире. И не просто сдвинуться сама, но привести в движение, потянуть за собой вагоны с десятками пассажиров, в том числе и вагон, в котором он должен отправиться в свое первое в жизни настоящее путешествие, вместе с родителями выехать в столицу.

– Но господин Арнольд! Ваш отец будет очень недоволен. Вы же, знаете, он не любит, когда вы поступаете неблагоразумно.

Все это не имело никакого значения. Он знал, что учитель не рискнет увести его силой. Он будет только бегать вокруг кругами, и взывать к совести мальчика, напоминать о неизбежном наказании, но думать наверняка будет только о том, как отец отчитает его самого, за беспомощность и явное бессилие.

Поэтому можно остаться, увидеть, как все это начнет двигаться, оживет, мертвое железо наполнится непонятной силой, и он сможет ощутить, увидеть эту силу в работе. Увидеть действие неподвластное даже магам, движение паровой машины.

Мальчик представил на секунду себя управляющим гигантом, летящим по рельсам, все быстрее и быстрее. Он даже поднял руку уже, словно ощущая, как энергия пульсирует в его растопыренных пальцах.

Контуры локомотива потеряли четкость и стали расплываться, словно краски акварели, которые разбавили дрогнувшей рукой, рисунок начал терять форму подобно посеревшему в один момент листу бумаги. Резкие черные металлические грани превратились в хаос, мечущихся искорок и снежинок, танцующих свой необыкновенный экзотический танец. А среди них, в глубине, таилось великолепное, сияющее и манящее невыносимо яркое белое пятно. Оно дрожало и казалось совершенно нереальным и одновременно таким теплым, зовущим. В его шипении и клокотании как будто слышалась просьба помочь выбраться наружу, освободиться и принести этот жар, движение, силу всему миру.

Арнольд чувствовал, что и в нем, в глубине, есть нечто родственное, созвучное этой пульсации и одновременно глубокая уверенность в том, что он способен заставить эту силу подчиниться.

Он засмеялся, кажется, сейчас он был сильнее отца, учителей, сильнее машиниста, сильнее всего мира. Стоило только, сделать шаг вперед, позвать. Желание, манящее желание. Мгновенно маленький пульсирующий шар превратился в лавину огня.

Арнольд внезапно почувствовал, что радость покидает его вместе с силой, что яркие звездочки закрывают весь мир, и он отрывается от земли и взлетает вместе с ними. Потом глухой удар и чернота поглотила его.

– Арнольд! Все уже собрались. Нельзя же заставлять ждать столько времени людей, которых мы так долго уговаривали присоединиться к нашему собранию. Да еще и в такой неоднозначный период.

Гензерих с трудом оторвался от воспоминаний, может быть действительно пора. Его единомышленник прав, как всегда.

Ради этой встречи Ричард отказался, от каких либо намеков на свой необычный статус. Сегодня ничто в его облике не напоминало, о статусе главы самой большой церкви западного мира. Да и восточного тоже. Кажется, у персов не было церкви, только непонятная религия.

Хотя конклав еще до сих пор не собрался, чтобы утвердить статус первосвященника, но никто не пытался оспаривать решения новой власти. Церковь получила новые возможности, новых верующих, а в будущем ее влияние будет только возрастать. А старик, старик когда-нибудь найдется.

Конечно, доверять магу, даже под личиной священника в том деле, которое они затевали, Арнольд не мог, но сейчас его помощь была нужна. Все-таки поддержка организации, которая во многом уже овладела умами людей, в большинстве европейских стран, была необходима, причем именно в начале, когда это население еще не понимало главного. И на пути к этому пониманию, приходилось принимать непопулярные решения, такие, которые не нравились ему самому.

– Да-да, Арнольд, идем. Ты поступил так, как мы договаривались? Проблем не будет?

– О нет, они уже покидают город. Ведь это было единственное условие с нашей стороны.

– Потом смогут вернуться. Ну, а те, кто попробует увильнуть, с ними надо разобраться, объяснить.

Священник поправил галстук. Мимолетная улыбка коснулась губ, словно его посетила какая-то забавная идея.

– Непременно. Не волнуйся, нам никто не помешает. Во всяком случае, не у нас дома. Но, пойдем же.

Все эти несколько десятков шагов, отделяющих кабинет от личной библиотеки, служившей одновременно, и  местом для особо важных встреч и совещаний, в узком кругу, канцлер в очередной раз пытался решить для себя старую задачу.

Он никогда не находил повода задать напрямую вопрос своему сообщнику, что заставило его, уже отучившегося в академии несколько лет, отказаться от привилегий и немалого содержания, исчезнуть на несколько лет в далекой глуши, а потом вынырнуть, словно из ниоткуда, в окружении самого познавшего истину. Какие его качества и умения позволили так быстро подняться по церковной лестнице?

Хотя, возможно он не задавал этот вопрос напрямую, потому что знал ответ. И именно это знание, в свое время и позволило ему впервые обратиться за помощью к Ричарду в некоторых не совсем обычных делах.

Конечно же, его предприятия и научные институты находились под особым надзором. Не иметь подобной службы значило сразу передать все свои достижения и успехи в руки конкурентов. Да и государство не всегда должно было знать обо всем, что происходило в научных лабораториях треста.

Но вот следить за теми, кто занимается слежкой, найти таких специалистов было нелегко. И когда, однажды, во время перерыва в рутинном мероприятии, во дворце,  молодой священник, с такой же, как сегодня мимолетной улыбкой, глядя прямо в глаза, сообщил, что знает о его проблемах, Гензерих почти удивился.

Он, конечно же, знал, что когда-либо слухи могут выйти наружу, знал, ибо сам делал определенные шаги. Но вот то, что Ричард предложил ему воспользоваться церковью, в интересах контроля над деятельностью своих людей было необычно. Необычно было и то, что в рядах самой церкви есть люди, которые занимаются подобной деятельностью и то, что их возглавляет этот молодой человек.

Собравшиеся в кабинете люди были относительно молоды. Относительно, ибо в их возрасте люди достаточно редко занимали такое положение. А они занимали.

В комнате царила тишина, прерываемая только шелестом страниц. Мартин Веррхаузен – автор Манифеста, просто не мог не найти интересное для себя, среди этих старинных кожаных корешков.

Другие просто спокойно потягивали черный горьковатый напиток, терпение было профессией для большинства из них. Терпение, спокойствие, тишина.

Тех, кто не обладал подобными качествами, кто любил эмоции, страсти,  он пригласит потом в другое место, чтобы рассказать им, может быть другими словами, а может быть совсем другое. Каждый человек нуждается именно в том, что он желает услышать, а услышав, будет готов защищать это из последних сил.

– Господа, кому кофе? Здесь можно курить, у меня есть замечательный табак, только вчера получил из наших колоний. В верхнем ящике стола коллекция трубок, желающие могут забрать на память о сегодняшнем дне.

Вошедший слуга разнес свежезаваренный напиток, двое или трое присутствующих воспользовались приглашением и с удовольствием приступили к ритуалу раскуривания трубки.

Арнольд ждал. Ему тоже было не занимать терпения, впрочем, как и энергии. Спустя несколько минут, когда присутствующие уже смогли оценить как вкус мокко, так и аромат кубинского табака, он, наконец, поднялся из кресла и, подняв ладони, призвал своих гостей к вниманию.

– Друзья. Надеюсь после того, как мы провели вместе столько времени, я имею право называть вас так. Итак, друзья, сегодня здесь собрались те,  кого без преувеличения, можно назвать силой сегодняшнего общества. Да, мы все представляем сегодня то, что двигает человечество вперед гигантскими шагами. Мы кровь этого движения, его мускулы, его мозг.

Сидящие в комнате люди слушали его внимательно. Конечно, с его словами нельзя было не согласиться. В их руках были банки и военные заводы, угольные шахты и торговые пароходства. В их руках были люди, армии людей, многие из которых даже не догадывались, кто является хозяином их труда, кому они служат на самом деле.

– Говоря о мозге, о мыслях, об идеях я отнюдь не преувеличиваю. Вы все, надеюсь, уже прочитали окончательный вариант документа. Нам осталось только утвердить его текст, простая формальность и завтра газеты всех европейских столиц опубликуют его на первой полосе.

Внимание, с которым ему внимали, могло польстить, но он знал, что эта встреча – простая формальность. Все уже было согласовано, утверждено и не только присутствующими, но и теми, кто часто никак не афишировал свое участие в этом проекте.

Все было согласовано, но в историю войдут те, кто сейчас здесь, в этом кабинете подпишут Манифест.

– Господин Гензерих, вы считаете, что сейчас самый удобный момент? Ваша армия разбита, и персы могут двинуться на север, не встречая сопротивления. Знаете ли, они захватили Сицилию за четыре дня.

О да, банки будут требовать гарантию до последней секунды, даже если у них не будет другого выхода.

– Именно поэтому, Бартоломео. Именно поэтому. С этим врагом договориться невозможно. Иногда, я даже удивляюсь, как нам удалось получить свой шанс.

– И все-таки. Армия королевства разгромлена. А после того как вы опубликуете Манифест другие королевства накинутся на вас как загнанные в угол крысы.

Другие присутствующие не участвовали в беседе, но он понимал, что этот страх, неверие в его силы ощущалось даже в них, в людях, которые вырвали свою власть в сотнях невидимых ежедневных поединков. Выгрызли подобно тем крысам, о которых упомянул итальянец.

– После того как мы опубликуем Манифест, мы станем сильнее. Люди стремятся к свободе, и мы только провозгласим священным и нормальным, естественным это стремление.

Арнольд почувствовал, что произносит перед этими людьми слова, которые приберег для других, для другого места и времени.

– Люди отдадут многое для того чтобы реализовать все свои мечты, все гуманистические принципы о которых лучшие, умнейшие и честнейшие писали десятилетиями. Свобода, равенство, братство в Европе без границ, без таможен, без королей.

Присутствующие слушали его в молчании и задумчивости. Единственным звуком было постукивание пальцев по крышке стола. Этот промышленник из Саксонии наверняка уже подсчитывал в уме возможные барыши от снятия пошлин и ограничений. И правильно, свободная торговля позволит им объединиться сильнее всевозможных священных союзов.

– Единая Европа, единое общество.

– И единая церковь.

Ричард выступил из-за его спины и одновременно благословил присутствующих жестом дерева. Итальянец досадливо поморщился.

– Конечно, конечно. Никто не возражает. И все-же…

Гензерих ощутил, насколько его собеседник на самом деле испуган. Страх, страх владел всеми. Возможно, крупицы страха поселились и в нем. Но эти крупицы, они просто заставляли его работать как сумасшедшего в последнее время. Он работал и не сомневался, он победит.

– Мы формируем новую силу. Национальная гвардия собирается в лагере недалеко от столицы. У нас уже есть около десяти тысяч бойцов. Они прошли испытание во время бунта. И у нас есть оружие против врагов. Любых врагов, существующих и воображаемых.

Он не рассказывал этим людям всего. Не стоило раскрывать все карты. Но совершенно точно, что армия, высадившаяся на юге, не сможет устоять против его изобретений.

– У нас есть воинская сила, у нас есть командующий. Я с нетерпением жду, когда войска других королевств ощутят силу нашей идеи. Силу свободных людей.

– И вашего оружия.

– Конечно.

Да, оружие и боеприпасы уже прошли испытания в лабораториях, на полигонах, на улицах столицы и на юге. Но у него есть еще. С каждым днем, с каждым взглядом на эти металлические игрушки у него появлялись новые идеи. Станки, к сожалению, невозможно было модернизировать так же быстро, как силу ружей и метателей снарядов. А люди? Люди учатся так медленно! Так страшатся того, что создается их руками. Люди – самое слабое место любого процесса. Очень досадно.

– Хорошо. Господа, я предлагаю принять решение. Есть ли сомневающиеся?

Словно по команде двери отворились и в комнату проследовали слуги с бокалами на подносах. Арнольд уже собрался произнести тост, но Мартин опередил его. С шумом захлопнув том, философ пригубил вино, и словно задавая вопрос самому себе, пробурчал.

– Но как же драконы?

Красное облако со старинной картины промелькнуло перед глазами, ему даже показалось, что девушка незримо присутствует здесь, в этой комнате, вместе с ними. Облака сигарного дыма, словно туман войны скрывали лица окружающих людей. Сердце защемило, и он принялся растирать грудь сквозь одежду. Помогало слабо, но, что можно было поделать? Она приедет. Приедет скоро. Голос прозвучал как будто со стороны, словно это говорил не он, а кто-то совсем чужой, неизвестный, неуверенный в себе человек.

– Можно не беспокоиться. Драконы останутся в стороне.

Глава 2. Решение

Что-то не позволило ей разорвать письмо. Конечно же, все это было несерьезно. Она попыталась вспомнить этого мужчину. Кажется, она могла вспомнить только одно, сухая вежливость. Может быть странная невысказанная насмешка? Или высказанная?

Коробочку Дана сразу поставила на стол и сейчас, искры, заигравшие в камне мешали сосредоточиться. Она изо всех сил старалась не сбиться вновь на истерический смех. Не выпуская письма из рук, шагнула подальше от камина, отвернувшись от огня.

Скорее всего, она ничего не ответит этому мужчине. Легкий холодок вдруг пронзил сердце, вспомнилось, что ожидало ее в назначенном министром месте свидания.

– Дана…

– Что еще?

Свет и тени от мерцающего в камине пламени,  поочередно овладевали лицом стража, и она вдруг почувствовала, как биение ее сердца замирает. Ожидание познания случившегося, события на которое она не сможет никак повлиять, вдруг подступило, заставив выпустить письмо из рук.

Дар протянул ей газету. Бумага промокла и посерела, она расползалась под пальцами, но ей достаточно было увидеть заголовок на первой полосе. Огромные буквы жгли, кричали. Что ей было до этого? Она ведь уже знала!

Газета полетела в камин, взметнув столб искр, немедленно исчезнувших в клубах черного дыма, черные струи закрутились, формируясь в шар абсолютной тьмы, и тотчас же мир раскололся.

Все вокруг замерло, словно время остановилось. Тонкие трещинки побежали через окружающую реальность, словно сквозь лопнувшее стекло. Это было совсем не так как раньше, сейчас она стремилась куда-то, а окружающая ее реальность изо всех сил сопротивлялась.

С хрустальным звоном пространство перед ней рассыпалось и сквозь эти острые края, сквозь мерцание во тьме она увидела, ощутила другое место. Ветер завывал за ее плечами, голоса вокруг что-то кричали, черные подруги пели, они были готовы.

Девушка лежала на кровати, в горячке отбросив одеяло. Ее прекрасные волосы потеряли свой блеск. Глаза были закрыты, губы распухли, на лбу выступили капли пота.

Куски стекла продолжали рушиться, открывая путь. Сейчас она войдет и …

Дана была здесь, в той же самой комнате и одновременно там, в том месте, где были они. Реган и Фиона. И они были в ее власти.

– Нет, не надо.

Маг появился перед ней, загораживая путь. Такой же, как и в первый день, только без бороды. Он раскинул руки, словно пытался закрыть весь мир за спиной.

– Не надо, она не виновата! Позволь, позволь, я должен помочь ей! Дана!

Это слово звучало уже со всех сторон, оно заглушало треск, и звон разбивающегося стекла и даже гулкие удары сердца. Дана, вдруг почувствовала, как кровь вот-вот вырвется на волю и, подняв руки, сжала виски. «Конец, это будет конец всему».

Сильная рука потянула ее за собой, и вселенная вернулась на место. Некоторое время они стояли обнявшись. Ее страж сумел на этот раз вовремя прийти на  помощь. Что могло произойти? Неужели она смогла бы? Наверно смогла.

В спину дышал холод, но в объятиях Дара было тепло, и она чувствовала, как постепенно успокаивается. Губы уже перестали повторять: «Он не любит. Он меня не любит». Ведь это она уже знала, раньше. И ничего изменить было нельзя.

Дана мягко раздвинула руки мужчины и улыбнулась. Хотя бы с этим он справился. Она с удивлением оглянулась и почувствовала, как страх возвращается, вновь касается сердца.

В зале царил полный разгром. Огромное окно напротив было разбито и осколки стекла никак не мешали ветру  внести множество сорванных пожелтевших листьев. Около окна на полу уже начала собираться лужа.

Деревянный стол, у которого она стояла, треснул напополам и разлетевшиеся щепки засыпали весь пол. Деревянные иглы, как занозы, пронзили письмо Гензериха. Деревянные перила лестницы, будто кто-то рубил топором, а часть ступенек просто исчезла, и эта пустота обрывалась прямо у ног Ковентины. Она стояла, закрыв лицо ладонями, и медленно покачивалась, подчиняясь какому-то внутреннему ритму.

Дана оттолкнула стража.

– Помоги ей!

Потом она вернулась к столу. Камень все также мерцал в свете уцелевших светильников. Девона надела его на палец и медленно подняла руку. «Очень красиво».

Она не смотрела, что происходит на лестнице.

– Ковентина! Прикажи накрыть к ужину наверху!

Дана почувствовала, что ужасно замерзла. Просто ужасно. По углам зала вовсю вспыхивали искры собравшегося по стенам инея. В камине не было ничего кроме черноты, мелкой темной пыли. Она кружилась на сквозняке от окна и, как стая мошкары, почуявшей живую кровь, не желала прекращать свою нервную пляску. В темной пасти не уцелело ни одного полена, ни клочка бумаги.

Слезы стекали медленно, но в этом полумраке они были не видны.

– Пускай здесь наведут порядок и вновь растопят камин. Мне нужно тепло.

Девона медленно поднялась наверх по лестнице, и еле переставляя ноги, добралась до своей комнаты. Сил хватило только на то чтобы рухнуть на кровать, не раздеваясь. Некоторое время она просто смотрела в потолок, изучая трещины в побелке и пытаясь составить из них какую-то картинку. Но кроме паутинки ничего не приходило в голову. «Запуталась совсем!». Вздохнув, она повернулась на бок и поджала ноги. Туфли свалились на пол, и она пошевелила пальцами. Ходить было совершенно неудобно. Обувь, в которой она приехала в имение погибла во время дождя и последующего бегства, и как не старалась прислуга, найти нечто подходящее в запасах не удалось. Вот и эти вельветовые домашние туфли без задников, но зато с вышитым гербом годились только для того чтобы ходить по дому. В чем она поедет, было совершенно непонятно. Еще одна проблема в огромном ряду проблем.

Шум дождя за окном давно прекратился и последние солнечные лучи, пробившись сквозь портьеры, осветили кусочек стены напротив. Тени пытались играть в этом пятне света, и можно было угадать, что происходит снаружи, в этих сумерках. Кажется, на улице все успокоилось. Только, как долго сохранится это спокойствие?

Дверь скрипнула, и через мгновение кто-то опустился рядом с нею на кровать. Мягкие пальцы коснулись волос, и некоторое время играли растрепавшимися прядями. Потом опустились на шею. Дана почувствовала огромное облегчение. Эти прикосновения словно уносили прочь все мысли, и она уже почувствовала как напряжение, которое стискивало все тело, напряжение к которому она уже так привыкла, что только теперь осознала, насколько крепко оно держало ее в своих железных объятиях, это напряжение тоже начало медленно, незаметно терять свою жесткость. Как хорошо было отдаться этим чувствам и просто забыть обо всем. Лежать так всю жизнь, чувствуя эти пальцы, порхающие по спине.

– Надо идти… – эти слова Тина прошептала так мягко, тихо, что Дана поняла, что сказала девушка только по тому как изменился ритм движения ее рук.

– Надо идти, девушки уже накрыли к ужину. Нас ждут…

Сделав невероятное усилие, Дана повернулась и села, отбросив волосы за спину. Ковентина сидела с загадочной улыбкой, и отблески последних солнечных лучей играли в ее глазах, придавая девушке особенный, необыкновенный облик. Она словно сияла вся на фоне опустившихся в комнате вечерних теней.

Девона нашла на полу упавшие туфли, и засунула в них ноги. Кажется, сейчас они подходили ей лучше. Слова подруги заставили ее вернуться к мысли, которая не давала ей покоя.

– Скажи, а почему все они не убежали.

– Они?

– Они, все эти девушки-служанки, слуги, конюхи, истопники. Разве они не испугались… меня? Ведь наверно они знают, что произошло.

– А куда они побегут? Наверняка у большинства нет родственников в других местах. Кроме того у них нет денег. Кому они нужны без денег? Скоро зима.

– Но все равно. Ведь это же был ужас!

– Магия всегда жила в этом доме. С ее проявлениями сталкивались их предки. Всякое бывало. Так что они думают, может быть все уже позади? Тем более ты собираешься уезжать.

Дана вздохнула и уставилась в угол, нахмурив лоб, а Ковентина достала гребень и попыталась навести хоть какое-то подобие порядка в этом пылающем костре, пламя которого, кажется, было способно разогнать любую тьму.

– Все равно гореть…

– Что?

– Так поется в одной песне. Гореть, но не сжигать…

– Ты знаешь, твои волосы… Они действительно светятся. Как огонь. Живой. Ну, мне так кажется…

– Это тебя пугает?

– Меня?! Мне просто теперь теплее.

Ужинали вчетвером, в мечущихся тенях. Проходя по коридору, она расслышала внизу звуки голосов и шум от ударов молотками. Но судя по всему, полностью устранить сделанные ею разрушения в такой короткий срок было просто невозможно и теперь сквозняк осторожно пробирался сквозь щели и пытался задуть свечи, пробраться под платье.

Они все молчали, только Дар время от времени косился в ее сторону, при этом изо всех сил стараясь не смотреть в сторону сидевшей напротив Тины. Раньше такие игры влюбленных могли вызвать у нее улыбку и неподдельный интерес, она могла бы следить за их поведением, словно в многосерийном фильме. Но сейчас, сейчас она просто с трудом сдерживала истерический смех. Пытаясь сообразить, что же ей наложили в тарелку местные повара, она задумчиво ковыряла овощи вилкой. Определенно стоило прервать молчание.

– Дар, скажи.

Страж с видимым облегчением повернулся в ее сторону. Неужели он стесняется перед ней своих чувств? Или думает, что они помешают ему исполнять свои обязанности? Он смешно пригладил волосы, в ожидании вопроса, и она вдруг засомневалась, тот ли это человек ,что совсем недавно пугал ее наяву и в странных снах. Почти мальчишка, хотя младше всего на несколько лет. Иногда ей даже казалось, что Антонио, сейчас молча уткнувшийся в свою тарелку, на самом деле старше ее стража. Она недовольно прикусила губу

– Скажи, у нас есть деньги?

На секунду ей показалось, что Дар растерялся. Возможно, он ожидал чего-то другого и прежде чем ответить переглянулся с Тиной. Но та, казалось, была совсем не удивлена. Может быть, деньги были тем, о чем она поневоле была вынуждена думать довольно часто, и вопрос, заданный ее подругой, показался ей вполне естественным.

– Нам могут понадобиться деньги. И много.

Страж пожал плечами.

– Я уже дважды получил небольшие суммы в Иберийском банке. Все последователи  дракона в этой стране хранят средства именно там. Но зачем тебе деньги? На то, чтобы добраться до твердыни…

– Мы не поедем на Мыс Проклятий.

Мужчина удивленно поднял глаза. Но она смотрела не на него. Лицо Антонио побелело, его губы шевелились «Опять, опять все изменилось…»

Непонятно почему, но ей доставило удовольствие впечатление, которое ее слова произвели на мальчика. Какая-то победа. Только непонятно над кем. В наступившей тишине гулко прозвучали шаги служанки с супницей в руках. Она поставила фарфоровую кастрюлю на стол и уже собралась выйти, но Дана задержала ее.

Некоторое время она рассматривала брюнетку, потом взяла ее за руку. Рука служанки была холодной как лед, и она ощущала, как быстро-быстро бьется ниточка пульса на запястье.

– Как тебя зовут?

Лицо служанки начал заливать густой румянец, и она неуверенно взглянула в сторону Ковентины. Та ободряюще улыбнулась и девушка, сглотнув, неуверенно проговорила.

– Эна, мадам.

– Завтра утром, Эна, ты должна прийти сюда со своими родителями. У тебя в семье есть еще кто-нибудь? Братья, сестры?

– Да, мадам.

– Пускай приходят все. Сейчас, ты, свободна.

– Но мадам, а как же…

Дана кивнула, не выпуская руки девушки. Пульс почти замер, время как будто остановилось, и вместе они балансировали на краю реальности, словно не зная, куда они шагнут в следующее мгновение.

– Да, ты права. Сначала закончишь с делами.

Эна не сдвинулась с места и Девона почувствовала, как девушку пробирает дрожь, и она даже не пытается освободить руку. Это было очень странно, но прикосновение к ее руке было настолько приятно, что пришлось сделать над собой усилие и сразу же ухватиться за пустой фужер.

– Налей мне вина, Эна.

Неужели это всегда будет настолько приятно? Дарить, делиться. Она подняла глаза, Тина следила за ними, не мигая, расширившиеся зрачки почти скрыли радужную оболочку глаз. И она ощущала это понимание и ожидание.

– Да, мадам.

Служанка слабо пискнула и скрылась почти бегом. Дар следил за всем происходящим не скрывая того, что ситуация его явно забавляет.

– Что ухмыляешься?

Ну почему его поведение так ее раздражает? Все они за этим столом, сейчас ее раздражают!

– Ты просто великолепна!

– Чем же?

Дверь вновь отворилась и уже совершенно пунцовая Эна вошла с подносом в руках. Пока она разливала вино, Девана обратилась к Ковентине, аккуратно сложившей ладони на столе. Подруга внимательно изучала свои ногти, делая вид, что ее ничего не касается.