Симметрия

СИММЕТРИЯ

Однажды Чжуанцзы приснилось, что он – бабочка, весело порхающий мотылёк. Он наслаждался от души и не осознавал, что он Чжуанцзы. Но, вдруг проснулся, очень удивился тому, что он – Чжуанцзы и не мог понять: снилось ли Чжуанцзы, что он – бабочка, или бабочке снится, что она – Чжуанцзы?!'

Из трактата Чжуан-цзы

Часть первая. Перевертыш

Глава первая

Подмосковье. Вилла Полесского

Марта вторую неделю отдыхала на вилле Полесского. Могла ли она подумать, что он будет ее удерживать у себя в гостях так долго. Павел – человек закрытый. Четко очерчивающий границы и впускающий в свой мир ровно настолько, насколько сочтет нужным. Марта умела ждать, не форсировать и не требовать. И, похоже, лед тронулся.

Олигарх – как хищник в саванне, находящийся на вершине пищевой цепи. Неприручаемый и своенравный. Марта предпочитала масштабную игру, а риски, с ней связанные, только подзадоривали ее. Она уже многого добилась и не намерена останавливаться.

Так уж сложилось, что ее можно назвать содержанкой. В общепринятом понимании. Богатый мужчина одаривал за любовь, жила она в роскоши, и заботы о завтрашнем дне ее не беспокоили. Но было ли в этом счастье? Неа. Главный гештальт так и остался незакрытым. Марте хотелось, чтобы ее по-настоящему любили, чтоб однажды не предали, выставив за ненадобностью за дверь, как это сделала мать.

После протяжных дождей, наконец, вышло бойкое солнце и пекло во всю мощь, пытаясь отогреть за три недели июньского ненастья. Самое время позагорать у бассейна. Услужливая горничная появлялась с коктейлем или клубникой, стоило о ней вспомнить, и исчезала до следующего требования.

Марта плавала голой. Никто из персонала не смел потревожить ее уединения. За спиной раздался всплеск, она развернулась и почувствовала прикосновение. Полесский прижался лицом к ее животу и, выдав под напором воздушные пузыри, вынырнул. Он улыбался глазами, потянул Марту к себе и приподнял за ягодицы. Она обхватила его торс бедрами и покрыла мокрое лицо поцелуями.

После секса Павел уткнулся головой в грудь Марты. Вот оно – мгновение слабости. Именно сейчас этот мужчина не такой как обычно. Не контролирующий все и вся. Не холодный и неприступный. Он даже кажется уязвимым и страждущим настоящего тепла. По крайней мере, так хотелось думать.

– Я за шампанским, – промурлыкала Марта, соскользнув с его красивого тела.

Принимая выгодные ее стану изгибы, она вышла из бассейна, ловя на себе жадный взгляд.

– Сексапилка! – Паша был все еще ее, это можно было определить по тональности.

Марта обернулась и кокетливо зажмурилась. Идиллию прервал звонок мобильного, лежавшего на столике.

– Ответь, пожалуйста, – попросил Павел.

Она взяла трубку.

– Да… Добрый день. Это Марта Воронцова. – Выслушав собеседника, Марта обратилась к Полесскому. – Борисов. Они с пиарщицей раньше подъехали. Ему подождать?

– Пусть проходят, – ответил Паша и нырнул к лестнице.

Особняк Полесского снаружи больше похож на модный торговый центр, чем на дворец принца. Большие белые кубы выстроены незатейливой конструкцией. Верхний уровень наползает на нижний, образуя козырек у входа. Стеклянные стены фасада напоминают витрины. Открытая терраса дома под стать остальному – в светлых тонах, обставлена яркими пуфами и диванами. Плотные снопы лаванды в тканевых корзинках источают густой терпкий аромат. Запах лета из детства. «Как густое желе, можно есть ложкой», – говорила когда-то мама. «И вилкой», – шутила Марта.

Полесский здесь ожидал посетителей, а Марта в безмятежном настроении наслаждалась мороженным. Цветастый сарафан мягко струился по телу и приятно холодил кожу. Она ощущала себя желанной, ее принц уже не скупился на знаки внимания, казалось, пространство вокруг заполнено волшебными феромонами.

Мимо рощи со стороны стоянки к ним шли мужчина и женщина. Мужчина – лет сорока пяти полноватый с залысиной, одетый в дорогой костюм. «Менеджер, агент или сводник», – подумала Марта. Не хватает в нем лоска и уверенности. Женщина лет тридцати, напротив, транслировала спокойствие и некую авторитетность. Это чувствовалось в ее взгляде, спортивной осанке. Персиковый цвет облегающего костюма оттенял смуглую кожу.

– Приветствую, Павел Маркович! – мужчина пожал руку Полесскому, подобострастно улыбаясь. – Не побеспокоили?

– Все нормально. Я как раз начитался про Чегодаева, есть что обсудить, – дружелюбно ответил Паша.

– Вот, Снежаночка! – мужчина представил спутницу. – Большой эксперт в пиар-технологиях. Это она делала Голдману кампанию по законности земельной сделки под новый терминал.

Снежана протянула руку Полесскому.

– Скандал по поводу территории аэропорта? – спросил Павел.

– Пришлось с начальником минтранса пободаться, – с улыбкой ответила пиарщица.

– На слуху это дело, – Павел пододвинул ей стул. – Присаживайтесь.

Борисов церемонно поцеловал руку Марте. Она выдавила улыбку, хотя улыбаться совсем не хотелось. Диспозиция переменилась: Павел с интересом посматривал на Снежану, Воронцова знала этот взгляд. Флер прекрасного утра в мгновение улетучился.

– Я посмотрела бекграунд кандидата. Все неплохо, особенно понравилось, что у Чегодаева своя аудитория в сетях. Но вся неразбериха на личном фронте – его ахиллесова пята. Соболев будет бить в это место, – излагала пиарщица.

– Руслан Чегодаев? – вмешалась Марта, ей хотелось продемонстрировать свою осведомленность и на равных участвовать в разговоре, – я наслышана про эту ахиллесову пяту.

Снежана кивнула, снисходительно улыбнувшись.

– Дорогая, сходи на массаж. Ксуань сегодня раньше отпрашивалась, – Полесский говорил мягко, но непререкаемо.

Это означало, что Марте следовало удалиться, ее роль на этом закончилось.

– Ты придешь? – спросила она.

– Как только закончу.

– Хорошего дня, – Марта вымучила улыбку, обращаясь к гостям.

Глава вторая

Москва. Элитный ресторан «Quantum»

Официант с салфеткой на предплечье внес шампанское в ВИП-комнату. Здесь собралась компания друзей, были уже Марта, Криса, Роберт, Макс.

Модель Криса Долина в мини-юбке и топе с серым металлическим отливом сидела на стуле, отодвинувшись от стола и профессионально выставив свои длинные ноги напоказ. Ее пшеничные волосы, забранные в хвост, неестественно блестели и имели слишком ухоженный вид. Красотка ненадолго вернулась из Парижа в Москву, чтобы прихвастнуть среди своих топовой новостью. Модный дом Николаса Фабе предложил ей стать лицом осенней коллекции.

Криска – завсегдатай тусовок, светская львица, сотканная из гламура. Прошвырнувшись за недельку по всем злачным местам, насобиравшая богемных новостей, она, как обычно, бравировала своей осведомленностью и сыпала новостями.

Не обращая внимания на присутствующих мужчин, а главное, чувства Марты, она лепила правду-матку:

– Все там были. И Полесский твой с новой телкой. Темненькая такая с короткой стрижкой.

Марте стало неловко. Подруга ее списала со счетов, поставив в ряд «старых телок Полесского». Хоть, она и ляпает это бесхитростно, не с целью задеть. Просто Долина мир видит каким-то прямым, однобоким, что ли. Если мужик, то непременно с телкой. Непонятно, каким чудом она держалась еще в мире моды с ее прямотой.

– Это – партнерша его, они выборы в Казани делают, – невозмутимо ответила Марта.

– Я тебе потом скажу, какая она партнерша. Доверчивая.

Вошли Соколовы. Олег одет в джинсу и кеды. Типичный прикид стартапера. И жена под стать – ничем не примечательная особа. Но всякий раз, когда они появляются, атмосфера проникается семейственностью. Коронная фраза Олега: «Что Даша скажет?». Кажется, он постоянно нуждается в ее одобрении. Дашуля рядом с рок-н-рольной Крисой и сексапильной Мартой выглядит мышкой. Милой, но все же мышкой. Среднего роста, с ладной, но неброской фигурой. Единственное, что притягивает внимание – миловидное личико. Фактурные взлетающие брови, красиво изогнутые губы. Таких любит камера.

– Всем привет! – она дружелюбно улыбалась. За это ее все и любят. За открытость и немного по-детски наивный взгляд.

– О-о-о! Дашутка, зайка, давно не виделись! – заверещала Криса.

– Почаще прилетай в нашу серую Москву!

В дверях появился брутальный шатен, черный от загара, с густой щетиной и поигрывающими из-под дизайнерской футболки бицепсами. На принте футболки среди кислотных загогулин пробивалась голова и лапа зеленого зверя, мордой походящего на кролика, с торчащими на щупальцах шариками-глазками. Дима Спичкин!

Криса повисла на мощной Димкиной шее.

– Великолепна! Сногшибательна! Моя ты красавица! – он лобызал кокетливую модельку.

– О, и Марта здесь! Двойной сюрприз! Очень рад тебя видеть, крошка. Как Пашка?

Марта пожала плечами:

– Опять сильно занят.

– Не грусти, детка. Олигархи она такие.

– Ну и как там шаман? – Криса протянула бокал с дымящим жидким азотом коктейлем Диме.

– Живет себе, молится. Беззубый правда, – издалека начал он.

– Так ты реально в Аризоне был? – спросил Олег.

– В прериях. Я же давно хотел.

– Свободный ты человек! Я отвернуться не могу, кажется, без меня все развалится.

– Ну и что он тебе сказал? – торопила Криса.

– А ниче конкретного. Сказал, сам увидишь, курнуть дал.

– Траву, что ли?

– Особенную какую-то, аризонскую.

– Торкнуло?

– Глюки были, типа я в каком-то эксперименте участвую.

– Так ты узнал, что хотел?

– Узнал кое-что.

– Дим, расскажи! – распалилась Марта. Спичкин умел создать интригу.

– Расскажи, да покажи, – Дима взял паузу, за столом нависла тишина. – Травы я у него прихватил, знатная вещь.

– А-а-а-а! – заверещала Криса.

Спичкин вытащил из кармана два пакетика сухой смеси.

– Ну, налетай, – подзадорил он.

Комната наполнилась смрадом самокруток. Марта брезгливо затянулась. Ее лицо расслабилось, еще пару затяжек, предметы вокруг стали размываться, и все приятно закружилось. Свинцовые веки опустились, ослабело натяжение каждой мышцы лица, челюсть провалилась. Тело превращалось в мешок биомассы, растекающейся по мягкому креслу.

Марта неслась, как частица мироздания в пространственно-временном туннеле. И не могла контролировать свое движение, а могла лишь наблюдать за проносящимися мимо нее потоками таких же как она, крошечных единиц.

«Я частица, частица в потоке. Как молекула в струе воды, а может быть как атом гелия в солнечной плазме, или как там они называются? Элементарные частицы. А вдруг я фотон? Как же я смогу управлять собой, если я фотон? Мне страшно», – в сознании Марты пиксельное изображение множества частиц начало выстраиваться в картину, в которой угадывался человеческий образ. «Я сейчас увижу Бога», – подумала она и постаралась пристально всмотреться в изображение, чтобы не пропустить кульминацию. Марта ощущала, что соприкасается с чем-то большим, светлым. И впервые в жизни ее мучало чувство потери самоидентификации, невозможности осознать и контролировать себя. Когда образ начал приобретать очертания, она очнулась, обнаружив себя в компании друзей, отходящих от видений.

Дима протянул бокал шампанского.

– Как оно?

– Странное.

– Не сразу догоняет. Еще поймешь, – с ухмылкой заверил он.

Криса открыла глаза. Ее лицо вытянулось, скулы стали еще острее, а кожа бледнее.

– Вот и Кристиночка вернулась. Девочки, я выскочу на минуту, позвонить надо, – Спичкин вышел из комнаты.

– Не понял я эту дрянь. Напряг один, – Олег потряс головой, выпил стакан воды.

– И меня депресняк накрывает, – сказала модель и замахнула бокал шампанского.

Всем было не по себе от раскура.

– Димон-то куда девался? – спросил Макс Кузнецов.

– Позвонить вышел. Сказал, приход еще будет, – Марте было дурно, не хватало воздуха. Она встала, направляясь к двери.

– Я с тобой, – сказала Кристина и, взяв со стола клатч из змеиной кожи, пошла к выходу.

Когда вышли из ресторана, Криса держала в руках не изящный клатч, а грубую дерматиновую сумку. И вывеска у входа была не «Quantum», а «У Петровны». И не слепили повсюду столичные огни, а тускло горели несколько фонарей, освещая Богом забытую улочку провинциального городка. В нос ударил букет других, не столичных запахов. Веяло вовсе не смогом выхлопов и раскаленным асфальтом. Аромат зеленой листвы смешался с душком несвежего шашлыка, и едва уловимым испарением запревшей мочи.

Выглядела Криса иначе: от ее гламурности не осталось и следа. Она в балахонистой одежонке смотрелась как школьная библиотекарша или того хуже певчая в церковном хоре.

– Ля-я-я.... Это че, приход начался? – Марта озиралась по сторонам.

Ее взгляд остановился на остолбенело застывшей Кристине.

– Хи-хи-хи, – ужас подруги сменился истерическим смешком.

– Ты себя видела? – Марта заразилась ее смехом, – ты где такую палатку откопала? – она указывала на платье подруги.

– А ты как шалава с Минского шоссе!

Экстремально короткое платье сдавливало тело, мешая свободно дышать. Кричащий пурпурный цвет, который ненавидела Марта, резанул глаз.

Из кафе вышли ребята. Олег прибавил десяток лет и выглядел спившимся. Трехступенчатые мешки под глазами и резаные складки бороздили лицо. Даша выглядела измученной и болезненной. Макс – как парень со стройки. И Роберт – не светский лев, а обычный мужичонка, одетый в ширпотреб.

Таких гримас на лицах друзей Марта еще не видела. Мерцающая вывеска «У Петровны» подсвечивала растерянные физиономии зелеными пятнами, делая их похожими на существо с Диминой футболки, с такими же вылезшими из орбит глазами. Криса обдала их порцией раскатистого смеха.

– По ходу, началось, мужики, – Макс выглядел ошеломлённым.

Вдоль улицы по обеим сторонам тянулись двухэтажные домики, с облупленной штукатуркой. «Их строили пленные немцы», – откуда-то прозвучало в голове. Из кафе доносилась заунывная песня «Дым сигарет с ментолом». Худой черный кот, взявшийся непонятно откуда, крутился под ногами Марты.

«Ках, ках», – раздалось сиплое кашляние. Чуть поодаль у магазина «Березка» сидел на асфальте бомжеватого вида мужик с бутылкой пива, прислонившись спиной к стене.

– Расширяет сознание капитально, давно такого колориту не видел, – брови Олега, взлетев, никак не возвращались на свое место. Потрясённый, он крутил головой, осматривая достопримечательности.

– Не понял, у нас у всех общий глюк? Или это вы все в моем собрались? – от лоска Роберта Бирюкова не осталось и следа. В старомодных брюках и рубашке, в сандалиях, одетых на носок, он никак не тянул на депутата Госдумы. Дурацкие лохматые усы, слегка подкрученные вверх, делали его похожим на Эркюля Пуаро.

– Какая, хрен, разница? – выдавил Макс через смех.

– А Димон-то куда девался? – вспомнил Соколов.

– Ушел куда-то, мы его не застали, – ответила Марта.

Криса озираясь, отметила:

– Мне кажется это место знакомым, как будто я бывала здесь раньше.

– А у меня чувство, что я уже видела вас такими, – подхватила Марта.

– Какими такими? – спросил Кузнецов.

– Убогими, что ли… – Марта рассматривала свое платье. Она и сама выглядела очень убого. – И это платье я точно видела. Жесть!

– Блять, это же антинаучно! – выпалил Олег.

Даша с удивлением смотрела на мужа.

– Олег заматерился, это точно глюк, – сказал Макс.

– И когда это кончится? Чего-то мне не по кайфу в рубище дефилировать, – Криса с отвращением стянула с шеи розовый шифоновый шарф и бросила в сторону.

Мужичок с любопытством наблюдал за компанией.

– Эй, вы Диму Спичкина не видели? Он выходил из ресторана! – крикнула Марта ему.

– Знает бомж твоего Диму, – усмехнулся Макс.

– Спичкина? Видел, ну и че? – крикнул в ответ забулдыга.

– Ох ты ж, бля, – опять матернулся Олег.

«Шорк, шорк, цок, цок», – застучали подошвы и каблуки. Марта на высоких шпильках перепрыгивала через извивающиеся трещины в асфальте. Ребята подбежали к мужику.

– Куда он пошел? – спросила Марта.

– Я тебе не информбюро, – хамски ответил он.

Соколов пошарил в карманах. Он искал портмоне, но там ничего не оказалось, кроме дырки и смятого полтинника, который он протянул мужику. Бомж спешно спрятал купюру в карман.

– Так Дима не выходил из ресторана. ПомЕр же он накануне. От передоза, че не знаете? – говорил он о само-собой разумеющихся вещах.

– Зашибись, – ругнулся Макс.

– Его похоронили? – спросил Олег.

– Понятное дело, похоронили, – бомж достал пачку сигарет «Столичные» и со смаком раскурил.

– Где, знаешь?

– На северной стороне кладбища недалеко от свалки, – мужчина выпустил кольцо дыма.

– Место покажешь? – зачем-то выяснял Олег.

– А это стольник будет, – сказал предприимчивый бомж.

Роберт нашарил в кармане деньги, протянул купюру:

– Ну ты и хапливый, черт.

Алкаш неуверенно встал и, пошатываясь, пошел. Но ушатывало и всех присутствующих, то ли от местного колорита, то ли от действия этой дури. Командой зомби друзья шествовали по проезжей части и повторяли загзаги ведущего. И как-то от этого было даже неплохо. Теплый вечер, хардкорный городишка «Шингай», как его назвал мужичонка. В таком квесте Марта еще не участвовала.

– Вы че, реально на кладбище собрались?! – вдруг общий настрой прервала Криса.

– На могилу Димкину глянем. Все равно мы в глюке, терять нечего, – сказал Олег.

– И какого?! – взвизгнула Криса, провалившись каблуком в трещину.

Макс нашарил в карманах заношенных джинс пошарпанный смартфон.

– Хрень какая-то, ксеоми. Народ, знаете, что это?

Он на ходу изучал новую игрушку для простых смертных. Ржал.

– Фейсбук глючит, говорит, нет такого профиля, – пробубнил Максим.

– Какого профиля? – Марта висла на плече Кузнецова, кое-как переставляя ноги на цапельных каблуках.

– Моего, – буркнул он и открыл фотогалерею. – Блин! Это че? Катька!

– Кто? – спросила Криса.

– Не знаю, кажись, жена моя.

– Ты женат? – навострилась Долина.

– Нет вроде… Но это Катька. Откуда я ее знаю?

– Не отставать! – бомж издал командный клич, от которого сразу всем захотелось построиться и маршировать ровной шеренгой.

Опустилась ночь, светила полная луна. Сквозь листву просматривались очертания крестов. Ушатанная колонна двигалась по кладбищу. Их коллективный глюк затянулся. Марта ждала что он вот-вот закончится, но он становился яснее и четче. Жуткие, впивающиеся в припухшие ноги туфли терли ноги, сохранять устойчивость на длинной шпильке Воронцова уже не могла. Она выкинула эту садистскую обувь: один туфель вправо, а другой – влево. Теперь шагалось легче и веселее. Немного знобило. Особенно странно топать босой по кладбищу. Марте казалось, что отовсюду к ней тянутся длинные руки мертвецов. Занятно, мертвецов Марта боялась меньше всего.

Памятников здесь не было, стояли лишь дешевенькие деревянные кресты. Бомж подошел к свежезасыпанной могиле.

– Здесь ваш Спичкин. Он мне полтинник должен, может вернете? – сказал он.

На деревянной табличке надпись "Спичкин Дмитрий Аркадьевич. 1987 – 2021"

– Я предлагаю раскопать и убедиться, что Дима там, – предложил Олег.

– Капец! – закатила глаза Криса.

– А че, давай. Терять нечего, – подхватил Макс.

– Копать-то руками будем? – спросил Роберт.

– Так я вам струмент подгоню. Еще стольник накините?

– Гони. Фонарь найдешь? – Бирюков вытащил свой бумажник.

– А то! – обрадовался бомж и спешно побежал по тропе.

Лопат на всех не хватило, а Марта с удовольствием и покопала бы. Оттягиваться, так по полной, чего за представлением наблюдать, когда можно активно участвовать? Но вот босой несподручно как-то. Парни работали лопатами, девушки бродили поблизости.

Воронцова в столичной тусовке в доску своя. Она вхожа в богатые семьи, ее приглашают на закрытые вечеринки. И никто не знает откуда она появилась. При случае она привирает, что из семьи потомственных москвичей. На самом деле Марта из подобного провинциального городка, в котором сейчас оказалась. И все здесь навевает мысли о юности. В воздухе висит тот же привкус детских мечтаний, тот же запашок разочарований и несносной обиды на мать. И такие же магазинчики в стареньких двухэтажках с тошнотворным зловонием подкисшего молока, духотой и давкой в очередях, змеями, ползущих вдоль стен. И парк аттракционов, мимо которого они проходили, в точности такой же, как в детстве. Заросший деревьями и сорняком, со сломанными каруселями, где работали только лодочки. Видимо, не случайно в ее глюке был именно этот Шингай, подсознание хитрым образом возвращало ее туда, откуда она бежала. Комары кусали как-то остервенело, по-настоящему. Морило. Слишком все натуралистично для галлюцинации.

– Даш, Даша! Где вы?! – послышался издали крик Олега. – Давай сюда!

В могиле, действительно, оказался гроб. Грубо сколоченный, из неотесанных досок. Как большая коробка из-под овощей. Макс воткнул совок лопаты в щель между крышкой и днищем, с нажимом надавил на черенок. Крышка легко поддалась. Та-дам! А внутри гроб оказался пустым.

– Что и требовалось доказать, – Соколов вытер с лица пот.

…

Светало, друзья сидели на скамейках во дворе хрущевской пятиэтажки и пили жигулевское пиво. Панельный квартал бетонным панцирем сдавливал островок живого. Жизнь теплилась среди старых деревьев в палисадниках, облепленных вороньем, она буйствовала среди своры орущих на мусорке котов, она в извращенной форме неслась благим матом из окон второго этажа.

С соседнего двора, спотыкаясь и пританцовывая, двигался дядя Саша. В клетчатой рубашке с закатанными рукавами и трениках, пузырящихся на коленях и обвисших на заднице.

«Эх, яблочко,

Куда катишься?

Ко мне в рот попадешь -

Не воротишься!» – орал он на весь двор.

Когда весельчак поравнялся с друзьями, его занесло как подбитый истребитель. Описывая двухметровую дугу, он сделал мастерскую посадку Марте прямо на колени.

– Славно приземлился, – прокомментировал он.

Воронцова поморщилась. Разило сложным букетом сивушных масел и помойки.

Мужчина встал, пошатываясь:

– Вашу ручку, мадам.

– Дядь Сань, иди спать уже, – Марта брезгливо одернула руку.

– Эх, яблочко, да на тарелочке,

Надоела жена, пойду к девочке! – продолжил петь алкаш.

Его приставания могли растянуться надолго, но взгляд мужика остановился на недопитой бутылке пива, стоящей на асфальте рядом с Мартой. Придерживаясь за ее коленку, он наклонился и поднял трофей.

– Это убрать, мадам? – спросил он.

– Да забирай и вали уже, тебя тетя Тома искала, – пригрозила Марта.

– Томка? – дядя Саша осмотрелся вокруг.

Не обнаружив своей боевой жены, закинул бутылку. «Бульк-бульк-бульк». Пустую тару, не глядя, бросил в урну, стоящую метрах в трех. К удивлению, не промахнулся.

– Мастер! – мужик поднял указательный палец, подчеркивая свою удаль.

– Щас кто-то у меня огребет по полной! – раздался громогласный женский голос с балкона.

– Томочка, я иду, не волнуйся, – подобострастно ответил дядя Саня и качающейся походкой спешно поковылял прочь.

Тетя Тома для проформы покричала вслед, да и угомонилась. Стало необычно тихо, коты перестали орать. И птицы, как по команде, притихли. Марте казалось, что в этой странной тишине она слышит не только биение своего сердца, но и сердца друзей. Они стучали вразнобой, образуя сложный замысловатый ритм. И, затаив дыхание, можно легко различить эту удивительную музыку.

– Я все равно после Димкиной дури не могу в себя прийти. Как будто реально моделькой была, все в деталях помню, – мечтательно сказала Криса. – Только с Парижа прилетела.

Ее серое платье ниспадало с нее большущими складками, пряча в себя любые намеки на женское тело.

– Неужели все померещилось? – вздохнув, протянула Марта.

– Достать бы еще этой шмали. Хочу снова на бэхе, да в Бриони! – Макс обратился к Долиной. – А рядом ты, Криска. Моднючая до безобразия!

Моднючая, блин, ему нужна. Сам-то только с села приехал, еще навозный душок не выветрил. В глюке и он был красавцем хоть куда. На галстуке, при костюме. Финансовый менеджер Кузнецов.

Олег под утро опять нажрался. Как ни старалась Даша его остановить, уделался в дымину. Голова склонилась на бок. Прищурившись, Соколов пытался навести резкость.

– Все… спать пора, – едва проворочал языком и закинул руку на плечо Даше, – пойдем.

– Ну наконец-то, – она уже несколько часов пыталась его увести домой.

Когда Дашуня уходила, Роберт на прощанье подмигнул ей. Будто с намеком.

Криска в глюке худая была, модель, прямо высший класс! А в жизни Марте никогда не нравилось, как одевается подруга. Все мешковатое. Да и фигура у нее так себе. Рыхлые бедра, животик. Еще немного ватрушек, можно и в баржу превратиться. Но любила Долина кулинарить, хоть и одна жила. Из своего магазина много списанных продуктов таскала. Наестся плюшек, а потом горюет, что мужика нет.

– Кристина, ты себя в глюке видела? – Марта взяла за руку Кристину. – Давай худей, и на подиум!

– Да, ладно, проехали, – подруга наклонилась к Воронцовой и шепнула. – Как там у тебя? Ты все еще на этого урода батрачишь?

Марта пожала плечами.

– Завяжу я с этим. Но сначала срублю бабла и Герду назад заберу. Будем жить мы с ней вдвоем счастливые…

Она чмокнула Криску, встала и пошла усталой походкой. Обернулась, послала оставшимся воздушный поцелуй:

– Аривидерчи, мои кролики!

Свою общарпанную тесную однушку Воронцова ненавидела. Темно-синие местами ободранные стены в прихожей навевали тему школьного туалета, где в детстве одноклассницы курили и дрались.

Босиком прошлепала на кухню. Крутанула тугой железный кран, налила холодной воды. И с жадностью выхлестала сразу три стакана. После этой дури дико сушило горло. Зазвонил мобильный, это Вазгеныч.

– Ало, – ответила Марта.

– Чо вчера трубку не брала?! Сегодня вечером в восем прихади. Тут человек хароший тебя просит, – зло прорявкал армянин.

– Какой человек?

– Нормальный человек, не боис, я его знаю. Все харашо сделаешь, половина долга спишу. Поняла?!

– Поняла.

Марта положила трубку, стянула удавливающее платье и без сил свалилась на кровать. Глаза слипались, она погружалась в сон. Опять мерещился полет в пространственно-временном туннеле.