Это было очень хорошей идеей, потому что Юлиан невероятно устал от общества людей. То, что для них был весельем, в какой-то момент для Юлиана стало пыткой, потому что он предпочитал более тихие мероприятия и тот круг общения, в котором был знаком со всеми.

– Беседка подойдёт, – сказала Пенелопа. – Хочу проветриться, потому что от всего этого… Кружится голова. Я пьяна, Юлиан.

Юлиан почувствовал запах спиртного, исходящего из Пенелопы. Невольно про себя он отметил, что этот запах в какой-то мере даже возбуждает.

– Хорошо, – ответил Юлиан. – Надеюсь, никто не заметит, что мы ушли.

– Не беспокойся об этом. Спохватятся в лучшем случае тогда, когда отправятся за стол.

Беседка находилась в самой глубине сада – она была невысокой, открытой и уютной, окрашенной в белый цвет.

Ещё до того, как Юлиан и Пенелопа приблизились к ней, они услышали странные звуки внутри. Нет, они не были зловещими – скорее, смешными.

В темноте было сложно рассмотреть лица, но по очертаниям тел Юлиан распознал в этих двоих страстно целующихся друг с другом Гарета и Хелен.

– О, нет, – закрыла лицо руками Пенелопа.

– Может, не стоит им мешать? – спросил Юлиан.

Гарет держал Хелен за волосы, а она впивалась ногтями в его спину и временами вздрагивала от щекотки. Юлиан понимал, что всё происходящее в беседке очень личное, но не мог свести с них глаз.

– Уйдём, пока они нас не заметили, – посоветовала Пенелопа и, схватив Юлиана за рукав, потащила с собой. – Поверить в это не могу… Она же обещала мне, что никогда… С ним.

– А что с ним не так? – спросил Юлиан, когда они отдалились на безопасное расстояние.

– Он же раздражал её. Она только об этом и говорила, правда… Очень часто. Почти всегда.

– Они хорошо смотрятся вместе, – улыбнулся Юлиан.

Не настолько хорошо, как он с Пенелопой, но конкуренция получается вполне достойной.

– Не могу на это смотреть, – отмахнулась Пенелопа.

– Похоже, нам придётся вернуться на танцы, – пытаясь изобразить грусть, сказал Юлиан.

– Нет, не придётся. Если я сделаю ещё пару пируэтов, меня стошнит. Пошли в дом, спрячемся в спальне от всего этого.

Глаза Юлиана поползли на лоб.

– Ты считаешь это хорошей идеей? – спросил он.

– Лучшей за сегодня.

Юлиану стало тревожно, потому что, несмотря на то, что у него не было никаких грубых намерений, отец и мать Пенелопы могли бы подумать совсем по-другому.

Что будет, если герр Лютнер внезапно нагрянет? В лучшем случае достанет фамильное ружьё и пристрелит Юлиана, а в худшем – заставит танцевать до следующего вечера.

– Расслабься, – сказала Пенелопа и положила ладонь на плечо Юлиана. – Я просто хочу отдохнуть. Весь день эта… Суматоха. Ты не представляешь, что мне пришлось пережить за этот день.

Юлиан кивнул, потому что отказывать имениннице в её день был весьма дурным тоном.

Они пробрались в дом через чёрный ход со стороны сада – таким образом, никто их не заметил. Внутри никого не было, и единственным источником шума являлся небольшой телевизор в гостиной, в котором показывали Людвига Циммермана – одного из членов закрытого совета правительства.

Проскользнув по лестнице наверх, Пенелопа протолкнула Юлиана внутрь своей спальни и закрыла за собой дверь.

Юлиану приходилось бывать тут раньше, но впервые он проник сюда через дверь. В прошлом году, той печальной осенью, во время домашнего ареста Пенелопы, он в духе настоящего Ромео залез сюда в окно, использовав волшебную верёвку.

С того времени тут практически ничего не изменилась – та же мягкая кровать с розовым одеялом, такое же круглое зеркальце на стене, и те же куклы, которые Пенелопа хранила в качестве воспоминания из детства.

Подойдя к окну, она тихо и слегка виновато произнесла:

– Возможно, стоило сказать тебе об этом раньше, но я немного испугалась. Не знаю чего – твоей ревности или саму себя, но и по сей день мне неприятно вспоминать те события.

Она выждала небольшую паузу, ожидая, что Юлиан передумает слушать, но этого не случилось, поэтому пришлось продолжить:

– Мы с Аароном знакомы с раннего детства. Возможно, даже когда-то были лучшими друзьями. Родители одобряли нашу дружбу, но когда в старшей школе мы впервые поцеловались и начали встречаться, они резко высказались против. Им не нравился статус Аарона – он из очень бедной семьи, к тому же, что рос без отца. А я что… Наплевала я на их мнение и продолжила, потому что мне было интересно, как это – по-серьёзному и по-взрослому. Меня не волновало его финансовое благополучие, и сейчас, клянусь тебе всем, для меня это на последнем месте. Если ты не помнишь, первое время я думала, что ты придумаешь то, что ты внук Джампаоло Раньери и на самом деле ты простой паж при доме Ривальды Скуэйн.

– В этом, определённо, был свой шарм.

– Я пожертвовала ради Аарона всем – своим спокойствием и отношениями с семьёй. Я сбегала к нему, сгоряча говорила родителям, что отказываюсь от их наследства и однажды они сдались. Они приняли Аарона, и он им… Даже понравился. Как же счастлива я была тогда! Пока все ищут свою судьбу годами – пробуют и ошибаются, но снова пробуют – я считала, что у меня получилось с первого раза. Он был моим первым, Юлиан – и я думала, что останется последним. Тебе, наверняка, будет неприятно это слышать, но раз уж у нас получился столь личный разговор – признаюсь, что он был тем, кто лишил меня невинности. До сих пор страшно, что сделали бы родители, если бы узнали об этом.

– Что? – встрепенулся Юлиан. – Не просто, а… С Аароном?

Пенелопа громко вздохнула. Судя по всему, она пожалела о сказанном. Юлиан и сам пожалел, что так отреагировал на это, но точка невозврата уже была пройдена.

В неведении жить проще, но насколько это правильно? Миры реальности и иллюзий благополучно сосуществуют, но, рано или поздно, каждый должен выбрать, на какую сторону он встанет. Юлиан сделал свой выбор, и теперь боролся с его последствиями и настоящим мятежом в его душе.

Пенелопа отошла от окна и присела на кровать рядом с Юлианом. Он услышал её тихое, но неровное дыхание. Посмотрев в её лицо, он заметил, что по нему текла одинокая слеза, смешанная с частью туши.

Кто был причиной этой слезы – Юлиан и Аарон?

– Ты сам принудил меня к этому разговору, поэтому не строй из себя страдальца. Так бывает – мы не в средние века живём. Пойми, важно не это… Важно то, что после всего, что я сделала ради Аарона, он по сути вырвал живьём моё сердце.

Юлиан видел своими глазами, как вырывают сердце – масштаб был куда глобальней, но он не стал перебивать Пенелопу.

– Я узнала, что он изменил мне, – сказала она.

– Банальная измена? – удивился Юлиан. – Всё так просто?

Саспенс, нагнетённый Пенелопой, не соответствовал такой развязке.

– Ты вообще слушал, что я тебе говорила? Неужто ты… Хотя, ладно. Первое время я делала вид, что ничего не произошло. И так продолжалось до тех пор, пока… Не повторилось ещё раз. Я вывела Аарона на серьёзный разговор. Поначалу он не признавал своей вины, но я привела неоспоримые доводы, и он всё-таки признался. Да, он долго извинялся, но мне было видно, что он ни о чём не жалеет. Он привёл мне странную логику… Для меня непонятную. Дескать, он так не может – принадлежать только мне и никому больше, проводить время только со мной и иметь близость только со мной.

– Он сумасшедший?

– Это какая-то… Ошибка рассудка. Я была готова быть только с ним – до конца жизни, наверное, а он отнёсся ко мне как к игрушке. Надо же, всё так просто… «Да, я люблю тебя, но мне временами требуются новые ощущения».

– И после такого ты продолжила с ним общаться?

– Изначально я не планировала, но он был так настойчив… Однажды я сдалась. Он приходил ко мне, и, ты не поверишь – плакал. Плакал и просил хотя бы дружбы, говорил, что осознал всё, что был не прав и такого впредь не повторится, но разве могла я верить? Уже тогда я понимала, что некоторые люди не меняются. Поэтому… Настойчиво прошу тебя никогда не разбивать моё сердце, потому что ещё одного раза я не переживу.

– У меня и мысли не было, Пенелопа, что ты…

– Думаешь, Аарон так не говорил? Расставшись с ним, я поклялась себе, что лучше останусь навсегда одна, чем снова проникнусь кем-то, но тут… Появился ты. Я совсем не понимаю, как это случилось. Как в одночасье мир перевернулся, и я поняла, что Аарон – всего лишь неудачный опыт. Ты был таким простым – так сложно было поверить, что ты способен на поступки в духе Аарона. Надеюсь, я не ошиблась.

Ещё минуту назад Юлиан был зол на Пенелопу за то, что она позволила с собой сделать Аарону, но, выслушав её историю, он будто наконец увидел в ней человека. Конечно, он видел и раньше, но случившееся сейчас открыло дополнительную дверь – в самые недра хрупкой девичьей души.

Он обнял Пенелопу. В ответ она положила голову на его плечо и закрыла глаза.

– Я никогда не поступлю так же, – сказал Юлиан. – Мне попросту незачем. Зачем мне кто-то, если у меня уже итак всё есть? Ты самая прекрасная девушка в этом городе – какому дураку могло прийти в голову променять тебя на кого-то?

– Аарону, – прошептала Пенелопа и положила Юлиану руку на ногу.

Он ощутил странную дрожь.

– Не хочу больше слышать это имя, – сказал Юлиан и прикоснулся губами к губам Пенелопы.

Поцелуй с пьяной девушкой имел совершенно иной вкус – он был куда более насыщенным, раскрепощённым и страстным.

Сдерживающие себя ранее, они и не подозревали, какими красками могут засверкать банальные прикосновения – стеснительные ранее, но свободные сейчас.

Пенелопа обняла руками Юлиана и принялась массировать его спину в такт движения языка. Юлиану сложно было удержаться, и его руки машинально опустились ниже.

Его уже не волновало то, что на Пенелопе было дорогое бархатное платье, а сам он был одет в костюм, который ему не принадлежал.

В комнате было итак жарко, а из-за объятий Пенелопы он ощущал себя как на поверхности солнца, поэтому сам не заметил, как оказался без пиджака, который Пенелопа презрительно сорвала с него и кинула на пол.

Юлиан не ощущал этих эмоций никогда раньше. Пенелопа страстно поцеловала его в шею и расстегнула верхнюю пуговицу его сорочки.

Будь Юлиан немного трезвее, он громко сказал бы «О, Боже, что ты делаешь? Немедленно прекрати!». Но ситуация и обстоятельства были совсем другими.

Пенелопа, не обращая внимания на то, что мнёт своё платье, присела на колени Юлиана. Она коснулась его там, где раньше не касалась, и возбуждение Юлиана увеличилось стократно.

Он знал, что рискует сейчас головой, но его руки непроизвольно залезли Пенелопе под платье. Он почувствовал её тепло, смешанное с дрожью.

Пенелопа оперлась на Юлиана всем своим весом и он, не в силах противиться своим инстинктам, шумно свалился на кровать. Пенелопа, на несколько секунд отпустив его губы, расстегнула оставшиеся пуговицы на его рубашке.

Головой он понимал, что должен стесняться, потому что никогда ранее не оголялся при Пенелопе, но алкоголь в крови страстно просил продолжения.

Снова прильнув к губам Юлиана и случайно укусив его за язык, Пенелопа вслепую принялась расстёгивать пуговицы на своей спине.

Юлиан чувствовал этот манящий аромат, состоящий из смеси вина, лёгких духов и похоти. Пожалуй, именно так пахла настоящая любовь.

Был ли этот раз первым для Юлиана? Нет. Они прошли вместе с Дороти Палмер несколько уроков по этой теме, но те события и близко не напоминали нынешние.

Конечно, Юлиану было хорошо тогда. Но разве настолько?

Прежде чем выпустить из себя этот всепоглощающий поток эмоций, Юлиан прошептал Пенелопе на ухо:

– Ты готова?

– Давно, – прерывисто ответила она. – Очень давно.

Юлиана охватил мандраж. Он много раз представлял себе этот день и репетировал своё поведение, но всё пошло не совсем по плану.

Он должен был полностью выключить свою голову – забыть о стеснении и страхе перед отцом Пенелопы. Он не должен думать, что совершает что-то мерзкое, потому что взрослые именно так любят друг друга.

Бояться не стоило. Нужно было быть самим собой.

Раздался громкий стук в дверь.

– Пенелопа! Ты там?

Это был голос Флеерты Лютнер.

Осознав, что его сказка близка к завершению, Юлиан обессилено упал ничком на кровать. Пенелопа громко вздохнула и апатично легла на спину.

– Только не это, – прошептала она.

Раздался ещё один стук.

– Живо вниз, Пенелопа!

Это была отнюдь не дружелюбная просьба, а самый настоящий приказ.

Пенелопа поспешно принялась застёгивать своё платье. Оно изрядно помялось, а её волосы переплелись друг с другом, оставив от укладки, над которой усердно кропотали не один час, лишь жалкие остатки.

– Придётся идти, – сказала Пенелопа. – Я пойду первой, а через пять минут выйдешь ты.

– Да, конечно, – понуро ответил Юлиан.

Он не мог поверить, что продолжения не будет. В какой-то момент ему приходила в голову мысль, что можно не обращать никакого внимания на фрау Лютнер, но это было бы совсем неправильным в отношении Пенелопы.

Спрятавшись за дверь, Юлиан с грустью проводил Пенелопу.

Появится ли у него ещё когда-нибудь шанс? Захочет ли Пенелопа повторить всё это, если не будет под воздействием вина? Или же, всё зависит только от самого Юлиана?

Хотелось верить, что ничего ещё не закончено. Но здесь и сейчас он ощущал себя как никогда обманутым.

Выждав те самые пять минут и приведя себя в более-менее пристойный облик, Юлиан удостоверился, что за дверью никого нет и вышел из комнаты.

Снизу доносились крики родственников Пенелопы, то сменяющие, то перебивающие друг друга.

Что-то произошло – скорее всего, Юлиан и Пенелопа были кем-то замечены, поэтому ему совсем не хотелось идти туда. Он мог бы сбежать отсюда, но это означало бы предательство Пенелопы.

Он неторопливо и боязливо спустился по лестнице.

– Где ты был? – раздался зловещий голос герра Лютнера.

Юлиану стало страшно. Он ощущал себя добровольно идущим на эшафот.

– Успокойся, Моритц, – произнесла фрау Лютнер и взяла мужа за руку.

– Я был… В туалете, – пролепетал Юлиан.

Пенелопа мгновенно приблизилась к нему. Вряд ли от чьего-то внимания мог ускользнуть её неряшливый внешний вид, но, похоже, сейчас это гостей волновало меньше всего.

– Что случилось? – шёпотом спросил у Пенелопы Юлиан.

– Кто-то…

– Украл нашу фамильную вазу! – ответил за свою дочь Моритц Лютнер.

Юлиан попытался представить, о какой вазе идёт речь, но так и не смог.

– Я вижу, все собрались здесь, – продолжил отец семейства. – У меня нет сомнения, что это сделал кто-то из вас. Поэтому, пока не случилось ничего страшного, я требую виновного признаться.

Все молчали. Хелен докрасна сжала руку Гарета и прижалась к нему. Аарон подозрительно осматривал всех.

– Вам же хуже, – сказал герр Лютнер. – Виновный, кем бы он ни был, бесчестный трус. Он пришёл в мой дом и пил вино за моим столом. Я оказал ему гостеприимство, но какой монетой он мне отплатил?

– В какой момент пропала ваза? – спросил Аарон.

– Когда мы сидели за столом, она ещё была здесь, – ответил Лютнер. – Поэтому, смею предположить, во время наших танцев.

Все молча переглянулись.

– Так кого же не было в саду? – спросил один из родственников, краснощёкий и толстый мужчина.

– Кажется, я знаю, – сказал Аарон, нагнетая напряжение. – Юлиан Мерлин исчез прямо во время танца, и с тех пор я его не видел.

Все взгляды – хмурые, непонимающие и удивлённые, одновременно проткнули насквозь Юлиана.

Ему хотелось прямо сейчас применить смертельное заклятье на Аароне, но, увы, он им не владел.

– Как ты смеешь? – взорвался Юлиан.

– Потише, Юлиан, – тихо сказала фрау Лютнер. – Я тоже не помню вас во время танцев, поэтому, простите…

– Ты должен сознаться, – перебил её Моритц Лютнер.

Пенелопа испуганным взглядом посмотрела на Юлиана. Да, она могла прямо сейчас предоставить для него алиби, сказав, что всё это время была с ним, но такое решение могло иметь необратимые последствия. Она не могла сознаться отцу, что уединялась с Юлианом в своей комнате, потому что вряд ли он такое бы одобрил.

Юлиан не мог обвинить её в этом.

– Я не брал вашу вазу, ясно? – громко оповестил всех он. – Я даже не знаю, как она выглядит. Вы не имеете права предъявлять мне такие обвинения, а слушать этого мерзавца Браво попросту глупо!

– Как ты смеешь так разговаривать со мной? – гневно приблизился к Юлиану Моритц Лютнер.

– Это вы как смеете так разговаривать со мной? – в противовес спросил Юлиан. – У вас нет никаких доказательств моей вины, поэтому, будьте добры, разговаривайте со мной повежливей.

Все гости затихли. Никто не ожидал подобной дерзости от Юлиана – даже он сам. Его коленки начали трястись, но он с гордостью выдерживал подавляющий взгляд герра Лютнера.

– Доказательствами будут заниматься другие, – произнёс отец Пенелопы. – Если тебе нужны проблемы в виде закона – пожалуйста, я не против. Если же, хочешь выйти сухим их воды – верни мне это вазу и выметайся из моего дома.

Юлиан посмотрел на дрожащую Пенелопу. Несмотря на то, что он был не вправе что-то требовать от неё, втайне надеялся, что она всё же сознается отцу в том, чем занимался Юлиан во время кражи. Он чувствовал борьбу внутри неё, но честность всё же проиграла.

Она молчала.

– Ты трус, Браво, – повернул голову Юлиан. – И заплатишь за это.

На лице Аарона появилась презрительная ухмылка, которую никто, кроме Юлиана не смог заметить. Мерлин не знал смертельных заклятий, но знал, как ломают носы, потому был очень близок к тому, чтобы сделать это.

Пенелопа схватила его за руку прежде, чем он сорвался.

– Ваза две сотни лет передавалась из поколения в поколение, – оповестила фрау Лютнер. – Она для нас – не просто фарфоровый сосуд, а символ и талисман, приносящий удачу и оберегающий нашу семью от несчастий. Если в том, кто это сделал, ещё осталась хоть капля человечности – верните её.

Все смотрели на Юлиана и ждали его действий. Увы, он не знал, как оправдать их ожидания.

– Я не могу вам ничем помочь, – презрительно ответил Юлиан, и, отцепив от себя руку Пенелопы, развернулся и отправился в сторону выхода.

– Стой! – крикнул вдогонку герр Лютнер. – Мы не договорили.

– Мы договорили, – ответил Юлиан. – Разбирайтесь в своих проблемах сами, а я в этом больше не участвую.

Он услышал, как Моритц Лютнер пытался кинуться вдогонку, но был остановлен женой. Юлиан уже не боялся его гнева, потому что стоял на стороне правды.

Он презирал их всех, окружающих его и ожидающих ответа, потому что никто не мог мыслить рационально. Они были готовы принять любую правду, даже если она основана на словах подлого Аарона Браво.

Юлиан ощущал злость в отношении Гарета, Йохана и Хелен, потому что они молчали, никак не попытавшись помочь. Это ли дружба?

Он вышел за пределы калитки и наконец вдохнул свежего воздуха. Что ему оставалось делать дальше? Юлиан не хотел ни в общежитие, ни, тем паче обратно к Лютнерам, потому принял единственное верное решение – идти куда глаза глядят.

Рано или поздно он дойдёт до общежития. А пока его единственными спутниками являлись злость, подавленность и несправедливость.

Юлиан вернулся в общежитие поздней ночью, но прогулка не привела его в спокойствие. Пустынные улицы и горящие фонари действовали как болеутолящее, но были неспособны решить проблем.

Он упал на кровать прямо в одежде, потому что не видел никакого смысла раздеваться. Ворочался очень долго – сон упорно отказывался накрывать Юлиана. Перед глазам и раз за разом возникали образы переживающей Пенелопы, злобные глаза герра Лютнера и подлая улыбка Аарона Браво.

Уже в полудрёме Юлиану привиделось, будто родственники Пенелопы аплодируют Аарону Браво, который, вполне возможно, взял реванш у своего соперника.

Юлиан уже начал привыкать к тому, что в сложные моменты голос Ривальды Скуэйн помогает ему, но сейчас она молчала.

Единственное, что было слышно в этой комнате – сопение Гарета, которому, наверняка снилось, что он занимается с Хелен тем, чем не успели Юлиан и Хелен.

Затем он уснул. В это время на дворе стоял третий или четвёртый час – Юлиан потерял счёт времени.

Во сне он увидел Ривальду Скуэйн – но не в том виде, что в предыдущий раз. Сейчас он был ей – созерцал ад её глазами. Юлиан чувствовал боль, сковавшую всё её тело и усталость, угнетающую разум.

Она стояла пред ликом демона, в голову которого вросла чёрная корона. Его глаза, горящие ярким красным пламенем, усиливали и без того немалую боль.

Демон протянул руку, в которой находилось окровавленное, но всё ещё бьющееся сердце. Ривальда, глазами которой Юлиан наблюдал за происходящим, не двигалась, но он чувствовал, как велико её желание протянуть руку к этому сердцу.

Чьим оно было? Ни Ривальда, ни демон не дали на это ответа.

– Прибудь со мной, – сказала она, после чего Юлиан проснулся.

Громко звенел будильник. У Юлиана возникло желание схватить его и со всего размаха выкинуть в окно, но Гарет учтиво успел отключить его.

– Мерзко выглядишь, – сказал он, наливая себе кофе.

Судя по всему, Гарет проснулся уже давно.

Юлиан приподнялся и обнаружил, что всё ещё одет в костюм и туфли, которые перестали блестеть и покрылись слоем пыли.

– Спасибо за комплимент, – ответил Юлиан.

Голова жутко гудела – сказалось не только похмелье, но и не недостаток сна.

– Ты как? – спросил Гарет.

– Так же, как и внешне. Что было после того, как я ушёл?

– Праздник, как ты понимаешь, не продолжился. Герр Лютнер кричал ещё долго – о дороговизне вазы, о её исторической ценности, о важности для их семьи… В общем, мы с Хелен ушли и гуляли половину ночи по городу.

– Я очень рад за вас. Надеюсь, у вас всё серьёзно?

– Серьёзно? Думаешь, в нашем возрасте можно говорить о какой-то серьёзности?

– Почему нет? Я считаю, что у нас с Пенелопой всё серьёзно… Или считал… В любом случае, я должен поговорить с ней и с этим лгуном Аароном.

Гарет подул на свой кофе и присел напротив Юлиана.

– Считаешь это хорошей идеей? – спросил он. – Я бы лично сломал ему нос, но это может не понравиться Пенелопе. Кстати, почему он так поступил?

– Он влюблён в неё, – ответил Юлиан. – Судя по всему, намерен увести её у меня.

– Никогда не видел столь мерзкого способа добиться девушки. Я всё понимаю – юношеская любовь, ничего впереди себя не видишь… Но стоит ли это того?

– Сегодня я докажу Аарону, что не стоит. Я заставлю его пойти к герру Лютнеру и сознаться во лжи. А ещё раз и навсегда запрещу приближаться к Пенелопе.

– Тобой движет гнев, – сказал Гарет.

– У тебя есть другие варианты?

Гарет поджал губы и, посмотрев в окно, ответил:

– Кто знает, вдруг Аарон пытался помочь семье Лютнеров? Вдруг, он и вправду думает, что вазу украл ты? На твоём месте я попытался бы во всём разобраться.

– Провести расследование? Которое по счёту?

– Для тебя это было бы неплохой тренировкой. Помнится, покушение на тебя и Йохана ещё не раскрыто?

– Я устал от всего этого, поэтому вижу только один вариант – пойти и начистить рожу Браво. Или отработать на нём оглушающее заклятье. Ты даже не представляешь, как может разыграться моя фантазия.

– Не советую тебе, друг.

Возможно, в словах Гарета и присутствовала доля истины, но для себя Юлиан уже всё решил. В последнее время зло всегда оставалось безнаказанным, и пришло время нарушить эту плачевную традицию.

Наскоро выпив кофе, Юлиан отправился в академию.

Он отсидел все занятия, совсем не воспринимая то, что говорят преподаватели. Это сейчас имело наименьшее значение, потому что всё это время взгляд Юлиана перемещался исключительно между Пенелопой и Аароном.

Они находились по разные стороны кабинета – Пенелопа села слева за первую парту вместе с Хелен, а Аарон за последнюю парту правого ряда. Сам Юлиан посадил рядом с собой Йохана – за то место, что ещё недавно принадлежало Пенелопе.

Во время скучной лекции по истории Союза Йохан положил перед собой монетку и принялся усиленно на неё смотреть. Первое время Юлиан не обращал на это никакого внимания, но уже через несколько минут это начало его раздражать.

– Что ты делаешь? – шёпотом спросил он.

Йохан, расстроенный тем, что его заметили, не стал пытаться врать.

– Пытаюсь сдвинуть её, – ответил он.

– Ты до сих пор не научился? Какой у тебя класс Проксимы?

– Прорицатель, но это совсем неважно. Я умел пользоваться телекинезом, но теперь… Не выходит.

– Наверное, ты выпил много вина.

– У меня с трудом получается с тех самых пор, как я попал в больницу. С каждым днём всё хуже и хуже.

Юлиан заметил, как Аарон кинул какую-то записку Пенелопе через всю аудиторию, после чего непроизвольно применил телекинез к монетке, и она со свистом слетела со стола.

– Спасибо, что понижаешь мою самооценку, – пожаловался Йохан и полез в карман за другой монеткой.

– Прости, я случайно.

Прозвенел звонок, который помешал Йохану завершить начатое.

Внутри Юлиана что-то кольнуло, потому что занятие было последним, и это означало, что настало время серьёзного разговора с Аароном.

С чего стоило начать? У Юлиана не было мыслей на этот счёт – эмоции мешали разработать осмысленный план. Где начать? Прямо в коридоре, рискуя нарваться на наказание стороны преподавательского состава? Или предложить Аарону найти укромное место, где никто не помешает им?

Не было времени размышлять – пора действовать.

Юлиан не нашёл более подходящего места, чем внутренний школьный двор. Тут всегда было многолюдно, но Юлиан не стеснялся публики.

– Браво! – окликнул он соперника.

Аарон остановился, какое-то время постоял на месте, после чего повернулся.

– Мерлин? – спросил он. – Ты по мою душу?

– Да, по твою.

Юлиан, преисполненный решимости, сделал несколько шагов в сторону Аарона, потому что тот идти навстречу совсем не планировал.

– Что-то хочешь сказать мне? – спросил Браво.

Они приблизились настолько близко, что между их лицами было не больше фута.

Юлиан смотрел в его глаза – маленькие, наглые, но дерзкие и пытался прочитать в них, о чём же думает Аарон. Увы, он видел в них только насмешку.

– Не только сказать, но и спросить у тебя, – сказал Юлиан. – Что ты устроил во время дня рождения Пенелопы? Ну же! Расскажи всем о своей клевете!

– Что я устроил? – удивился Аарон. – Это ты что устроил? Украл вазу у семейства Лютнеров. Вы слышали? – поднял он вверх руки. – Юлиан Мерлин не только лгун, но ещё и вор!

– Ты ответишь за свои слова, ублюдок. Ты оклеветал меня, потому что рассчитываешь, что это поможет тебе забрать Пенелопу у меня. Но ты ошибаешься. Она никогда не будет с тобой, потому что ты лгал ей раньше, лжёшь и сейчас.

Толпа столпилась вокруг них в ожидании зрелища. Юлиан подарит его им – в этом не было никаких сомнений.

– Верни вазу, Мерлин, – улыбнулся Аарон. – И вали отсюда.

– Сознайся, пока я не порвал тебя на куски. Ты хочешь этого?

Аарон засмеялся, и его смех поддержали парни, стоящие сзади него.

– Вы видели, какой он грозный? В глазах кипит гнев, а на самом деле… Жалкий хвастун. И вор.

– Вор, вор, вор! – начали скандировать друзья Аарона.

– Ты сам напросился, – с животной дикостью сказал Юлиан и замахнулся на Аарона.

В нём было столько ненависти, что он буквально почувствовал заряд энергии, который проткнёт Браво насквозь. В какой-то момент ему показалось, что рука облачена в окровавленный серебряный доспех, а перед глазами стоит еа Аарон, а грешник, молящий о пощаде.

Время словно замедлилось, и Юлиана остановило блокирующее заклятье Аарона. Они синхронно отшатнулись друг от друга.

Юлиан обнаружен, что окружён прихвостнями Аарона, которые полностью перекрыли для него путь к отступлению. На его же стороне никто не стоял.

– Заведи себе друзей прежде, чем нападать на таких соперников, как я, – прошептал Аарон. – Где они все? Где Эриксен? Прячется где-то в стороне и еле сдерживает слёзы от страха? По-моему, это всё?

– Будь мужчиной, встань со мной один на один, – процедил сквозь зубы Юлиан.

– Мне это ни к чему, потому что у меня совсем нет желания кому-то что-то доказывать и драться со мной. Ты птица другого полёта – мне не ровня. Будь у меня желание, я растоптал бы тебя на месте, но я, в отличие от тебя, ещё способен думать и не ищу проблем на свою голову. Займись своими делами – верни вазу Лютнерам, например.

– Я не брал её, и ты это знаешь. Как думаешь, где я был во время кражи?

– Прятал вазу?

– Нет, я был в спальне Пенелопы, и она сможет это подтвердить. Когда она узнает, что ты оклеветал меня, она не простит тебя ещё один раз. Ты по своей вине лишил сам себя счастья – а подлость вернуть его не поможет.

– Ты сам себя слышишь? Если бы у меня были планы на Пенелопу, она давно бы бросила такого жалкого неудачника, как ты. Я сочувствую ей, потому что она выбрала тебя. Рано или поздно она одумается, и тогда ты останешься в одиночестве. Где тебе и самое место.

Внутри Юлиана продолжала кипеть ярость. Он не мог понять, откуда у него взялся такой запас злости, но и не пытался никак остановить её. Он был с ней единым целым, и этот союз был готов уничтожать.

– Ещё слово и…

– Что и?

Юлиан осознал, что в разговорах больше нет смысла, поэтому выставил вперёд левую руку и прошептал формулу заклятья огня. Однако, ярость мешала ему сосредоточиться на чистоте выхода энергии, поэтому Аарон, который был спокоен и собран, с лёгкостью парировал этот выпад.

За этим последовало несколько толчков энергии, которые Юлиан ощутил, падая плашмя на землю.

Едва отойдя от удара, он приподнял голову и увидел над собой несколько лиц, среди которых было и лицо Аарона.

– Надеюсь, ты усвоил урок, – сказал он.

– Трус, – пробормотал Юлиан. – Ты прячешься за спинами друзей.

– Дешёвка. Подделка. Парни, пошли отсюда.

Юлиан попытался встать, но в спине что-то угрожающе хрустнуло и заставило присесть обратно. Когда боль отпустила его, Аарон и его друзья уже были далеко. Более того, на Юлиана никто уже не смотрел – внутренний двор был почти пуст.

Ярость сменилась подавленностью. Юлиан был готов плакать и кричать в небеса, но не хватало сил. Он одновременно перенёс сразу несколько телекинетических ударов – по одному от каждого из друзей Браво.

С одним залпом Юлиан с лёгкостью бы справился, после чего перешёл бы в атаку и уничтожил Аарона, но к тому, что случилось, он был не готов. Это подло – нападать кучей на одного, но победителей не судят.

А Юлиан проиграл сегодня по всем статьям.

– Ну ты даёшь, – услышал он голос Пенелопы сзади себя.

Юлиан приподнял голову в надежде, что это не галлюцинация. К счастью, Пенелопа была вполне себе реальной.

– Он должен был ответить, – сказал Юлиан и ещё раз попытался встать.

– Не двигайся, – ответила Пенелопа и положила руку на спину Юлиана.

Она закрыла глаза и принялась копить силу, после чего Юлиан ощутил вибрирующее тепло, распространяющееся из её руки в его тело.