Когда они прощались, уже смеркалось. Аарон провожал её до дома, но, не дойдя до поворота несколько сотен ярдов, остановился и, не поднимая глаз, произнёс:
– Мы провели вместе несколько неплохих недель, правда?
Похоже, Пенелопа не улавливала ход его мыслей.
– Да, мне было хорошо, – ответила она.
Аарон в который раз ошибся, не подготовившись к диалогу заранее. Подобного не случалось с ним ранее, но эта весна меняла его.
– Я думаю, нам уже пора всё выяснить. Что это значит?
Аарон давно не был таким серьёзным. Пенелопа, отвыкшая от этого, насторожилась.
– Что это значит? Я не понимаю тебя.
Действительно не понимала или всего лишь притворялась? Аарон склонялся ко второму варианту, но не мог обвинять в этом Пенелопу. Она не любила серьёзных разговоров.
– Ты и я, – сказал Аарон. – Всё это не просто так. Нам хорошо вместе. Скажи, что это правда!
– Я всё не могу понять, к чему ты клонишь.
– Ты всё понимаешь, Пенелопа.
Она замолчала на несколько секунд. Аарон был прав – она поняла всё с самого начала, но предпочла уйти от ответа. Но, к её несчастью, Аарон не позволит ей этого сделать.
– Я думаю, ты слишком торопишь события, – произнесла она.
– Прошло уже три недели.
– Всего три недели, – поправила его Пенелопа.
Аарон не был согласен с этим. Три недели – отнюдь не маленький срок.
– Я больше не могу ждать.
– Ты близок к тому, чтобы всё испортить.
– Всё потому, что ты всё ещё любишь Мерлина?
В словах Аарона таились нотки агрессии. Он обещал самому себе, что больше никогда не будет груб с Пенелопой, но сейчас находился на грани срыва.
– При чём здесь Юлиан? Я не люблю его, если ты хочешь это слышать. Но после того, что у меня с ним было и как это закончилось, я просто хочу свободы. Я не снова хочу погружаться в омут, который приносит только страдания.
– Страдания? – удивился Аарон. – Ты действительно думаешь, что я заставлю тебя страдать?
– Однажды уже заставил.
– Неужто за всё это время я так и не убедил тебя в том, что изменился? Ты дорога мне, Пенелопа. Дороже всего остального. Я понял это тогда, когда потерял, поэтому больше никогда не хочу с тобой расставаться. Чем я хуже Мерлина? Что ты вообще нашла в нём?
Глаза Пенелопы стали намокать.
– Зачем ты говоришь о нём? Думаешь, мне приятно это слышать? Я тяжело перенесла расставание с ним. Спасибо, что был рядом в этот момент. Но ты просишь от меня то, чего я не могу тебе дать.
– Что тебе мешает?
Аарон ждал, когда Пенелопа скажет «Я не люблю тебя». Это расставило бы все точки, но момент так и не наступал.
– Я не уверена, что это то, что нам нужно.
Терять уже было нечего. Ситуация достигла точки невозврата. Послав весь мир к чёрту, Аарон схватил Пенелопу за шею и, прежде чем поцеловать, сказал:
– Зато я уверен.
Настоящий Аарон Браво именно так всегда и поступал. Он брал от жизни всё, не спрашивая у неё на это разрешения, и ничего не отдавал взамен. В какой-то момент он начинал забывать о том, кто он есть на самом деле, но этот ничем непримечательный весенний денёк заставил Аарона проснуться.
– Зачем? – шёпотом спросила Пенелопа, когда поцелуй закончился.
– Потому что я люблю тебя, – признался Аарон.
Пенелопа была растеряна. Внутри неё разгоралась настоящая война. Одна сторона просила действовать благоразумно, а другая настаивала на том, чтобы Пенелопа целиком отдалась во власть инстинктам.
– Всё так просто? – произнесла она.
– Я не вижу смысла усложнять. Разве ты не понимаешь, что мы созданы друг для друга?
– Ты никогда не верил в судьбу.
– Узнав тебя заново, уверовал.
Слёзы пропали с глаз Пенелопы. Похоже, некий барьер внутри неё рухнул, оставив после себя приоткрытые ворота.
– Я не знаю, что я должна делать, – положив голову на плечо Аарона, сказала Пенелопа. – С одной стороны, мне и вправду хочется этого. С другой стороны, я понимаю, что это неправильно. Сколько людей я ещё должна предать, прежде, чем меня все возненавидят?
– Тебе недостаточно моей любви?
– Если бы я знала, что она настоящая…
– Настоящая, Пенни.
– Я даже не знаю, существует ли она.
Пенелопа тихо засмеялась. В её нежном хохоте прослеживались нотки отчаяния, которые она и не стремилась скрывать. Она понимала, что её жизнь катится в никуда, но планомерно достигала стадии принятия.
Аарон готов был принять за неё любое решение. Она сомневалась, но для него было чуждо это чувство. Он знал, что нужно ему, и что нужно ей. И, как ни странно, это потребности совпадали.
– Мне о многом придётся подумать, – сказала Пенелопа на прощание. – Спасибо, что лишил меня спокойного сна.
– Однажды ты погубишь меня, – улыбнулся Аарон, обняв её.
В этот раз объятия были непринуждёнными и тёплыми, в отличие от предыдущих. Ранее Пенелопа стеснялась их, однако, сейчас, обнимала Аарона не только с энтузиазмом, но и с удовольствием.
Кого стоит благодарить за случившееся? Судьбу, в существовании которой Аарон едва не разуверился? Меркольта, который мог соврать? Или самого себя, который умеет лишь всё портить?
Не найдя правильного ответа, Аарон решил не благодарить никого.
От пятисот марок, полученных Аарон в «Аттиле» осталось совсем немного. Он смог купить на них всё необходимое для себя и Элизы, а так же приобрести необходимые лекарства для матери, которые хоть немного, но смогли улучшить её состояние.
Оставшиеся деньги Аарон решил потратить с солидным размахом – пригласить Пенелопу в дорогой французский ресторан «L’Assiette». Несмотря на то, что поход туда сильно ударит по карману Аарона, он ни капли не пожалеет об этом, потому что должен впечатлить Пенелопу, доказав ей, что он никакой не бродяжка в обносках, а настоящий мужчина, который может преподнести своей женщине самое лучшее.
Забронировав заранее столик, воодушевлённый Аарон отправился на «Грилленштрассе» для того, чтобы забрать оттуда Пенелопу.
Сегодня он был красив как никогда. Он не любил официальных костюмов, но ради Пенелопы пренебрёг своими принципами и достал из шкафа пиджак, брюки, рубашку, туфли и галстук.
Аарону не нравилось своё отражение в зеркале, но слова Элизы о том, что теперь он стал самым красивым братом в мире, заставили поверить в это.
На улице было прохладно, но Аарон знал, что встреча с Пенелопой мгновенно согреет его. Находясь рядом с ней, он не боялся ни мороза, ни дождя, ни ветра, ни адского пекла.
Пенелопа всегда показывала себя педантичной особой, предпочитая приходить на место встречи даже раньше положенного. Не подвела и в этот раз – стоило Аарону позвонить в дверь, как она, будучи полностью собранной, отворила её.
Несмотря на то, что в глазах окружающих Пенелопа не менялась, Аарону она казалось красивее с каждым днём. Блеск её глаз сражал наповал не хуже копья, запах духов валил с ног, будто смертоносный яд, а изгибам талии могла позавидовать даже Афродита.
– Прекрасно выглядишь, – сделал комплимент Аарон.
Пенелопа замялась. За последнее время ей приходилось слышать много комплиментов в свой адрес, но всякий раз это заставляло её краснеть, как в первый.
Аарону было не жалко и сотни комплиментов – это меньшее, что он мог ей дать.
– Красивый галстук, – сказала Пенелопа, поправляя его. – Тебе очень идёт.
Возможно, это было правдой, но в следующий раз Аарон наденет его не раньше, чем через полгода.
– Нам надо торопиться, – произнёс Аарон, взяв Пенелопу за руку. – Такси вот-вот подъедет.
Пенелопа кивнула, но в этот момент выражение её глаз изменилось.
– Что случилось? – спросил Аарон.
– Обернись.
Он послушался и, развернувшись, увидел, как в его сторону движется Мерлин. Аарон никогда не жаловался на зрение, поэтому мог поклясться, что Юлиан немного светился. Его походка была быстрой и уверенной, а взгляд – холодным и непоколебимым. Именно так выглядят крайне рассерженные люди.
– Что ты здесь делаешь? – в панике крикнула Пенелопа.
Она понимала, чем попахивает дело.
– Я к нему, – прошипел Юлиан и приблизился к Аарону.
Браво не боялся. Более того, ему было крайне приятно находиться на месте победителя, наслаждаясь бессилием проигравшего.
– Что тебе нужно от него? – подбежала Пенелопа.
– Хочу услышать от него правду, – сказал Мерлин. – Это он украл вашу вазу.
Пенелопа опустила одну бровь, но ничего не ответила. Она с интересом ожидала продолжения.
– Все знают, что вазу украл ты, а не я, – усмехнулся Аарон. – Ты зря пришёл сюда, Мерлин. Иди домой и не мешай нам.
– Я никуда не уйду. Скажи ей, глядя в глаза. Признайся. Ты воруешь у того, кому клянёшься в любви. Пенелопа глупа, если не понимает этого.
– Проваливай, Мерлин. Твои дешёвые фокусы больше не сработают. Хочешь оклеветать меня в глазах Пенелопы? Ничего не выйдет. Она знает, что ты собой представляешь. Пустое место.
– Верни вазу, – настоял Мерлин. – Прямо сейчас.
Аарона не покидало чувство, что он разговаривает с незнакомым человеком. Ему приходилось контактировать с разными ипостасями Мерлина, но у всех них было нечто общее – лицемерие, трусость и фальшивость.
В этот раз что-то было не так. Аарон видел в глазах Мерлина небывалую уверенность. Он знал, о чём говорит. Он знал всю правду.
Однако, что бы он ни говорил, Пенелопа не поверит. Аарон не мог предать её, и она это знала.
– Уходи, пока не случилось ничего страшного, – размеренно произнёс он. – Я обещал Пенелопе, что больше тебя не трону. Не заставляй меня расстраивать её.
– Пенелопа должна знать, кем ты являешься. Вор. Лжец. Предатель. После такого она тебя уже никогда не простит. И твоя дешёвая лирика окажется бесполезной.
– Мне надоело это, Мерлин, – сказал Аарон и приблизился к нему.
Два врага стояли друг напротив друга на расстоянии вытянутой руки. Оба всматривались в глаза оппонента, пытаясь измерить количество заключённой в них ненависти. Но ничего не выходило, ибо её было с избытком.
– Аарон, позволь мне поговорить с ним, – попросила Пенелопа.
В её голосе чувствовалась боль – Мерлин испортил ей вечер. Это было достаточным поводом для того, чтобы наказать его.
– Он больше никогда в жизни к тебе не приблизится, – ответил ей Аарон. – Я позабочусь об этом.
В глазах Мерлина прослеживался красный оттенок. Это выглядело пугающе, но Аарон старался найти для этого рациональное объяснение.
Существовали эликсиры, которые на какое-то время увеличивали физическую силу. Побочным эффектом их действия являлось изменение структуры организма – в том числе и красные или жёлтые глаза. Аарон слышал миф о том, что именно такими эликсирами пользовались сто лет назад охотники на вервольфов, что увеличивало их шансы на успех в смертельном противостоянии со зверем.
Скорее всего, Мерлин использовал нечто подобное для того, чтобы иметь хотя бы малейший шанс справиться с Аароном.
– После этого дня ты навсегда исчезнешь из её жизни, а не я, – произнёс Мерлин. – Признавайся, Браво. У тебя нет шансов для оправдания. Гарет и Хелен видели твоего сообщника возле забора в тот день. Напомнишь, как его зовут?
Рудольф. Аарон грешным делом подумал, что он впервые в жизни смог справиться со своей задачей чётко и безукоризненно, но в итоге ошибся. Нелепое создание, носящее это имя, вновь подвело его.
Нашла коса на камень? Нет. Мерлин никого не сможет убедить. Никто не поверит в его доказательства в виде свидетельств его близких друзей.
– Хелен ничего не говорила мне, – сказала Пенелопа.
– Потому что ты не находишь для неё времени, – ответил Мерлин. – Видимо, Браво оказался для тебя дороже.
– Не говори так.
– Ты променяла всех своих близких ради этого… Который не только обокрал тебя, но и лгал на протяжении двух месяцев.
Аарон больше не мог терпеть этого. Размахнувшись со всей силы, он попытался ударить Мерлина, но вместо этого отлетел на несколько ярдов назад.
Мерлин даже не поднял руки – всё сделал при помощи своих красных глаз. Он не сводил их с Аарона – видимо, подобным образом контролировал вышедшую наружу силу.
– Что вы делаете? – набросилась на Мерлина Пенелопа. – Прекратите немедленно! Даже если это был он, не стоит…
– Он заслужил! – ответил Мерлин. – Ты ничего не понимаешь! Он предательским способом забрал тебя, и теперь смеётся у меня за спиной! Что он наговорил тебе? Что, Пенелопа?
Она больше не стала сдерживать своих слёз.
– Сейчас отец услышит, – прошептала она. – Если он увидит тебя рядом со мной…
– Мне плевать, что скажет твой отец. Ты думаешь, что я собираюсь кого-то слушать? Я буду делать всё, что захочу. Кажется, так ты говорил, Браво?
Аарон чувствовал боль. Он не ощущал никакого давления со стороны Мерлина, но все кости в организме разом заныли, как у старика. Это не позволяло ему подняться.
Похоже, Мерлин принял весьма сильный эликсир. Это полностью лишало его чести – настоящий мужчина никогда не выйдет на поединок, имея несправедливое преимущество. Пенелопа поймёт это. Что бы ни случилось, она останется на его стороне.
– Ты слаб, – прохрипел Аарон. – И никогда с ней не будешь.
– Не буду. Она предала меня, променяв на тебя. Я не ты, и дважды в одну воду не зайду. Признавайся!
Мерлин приподнял левую ладонь и сжал её в кулак. Аарон почувствовал боль, подобную той, которую испытывают, когда ломаются все кости в организме.
Собираясь на свидание, Аарон не готовился к пыткам.
– Прекрати! – кричала Пенелопа, пытаясь помешать Мерлину. – Ты же убьёшь его!
Она наткнулась на невидимый барьер, который не позволил ей коснуться Мерлина.
– Это всего лишь боль, – глаза Юлиана полыхали огнём – не абстрактным, а самым настоящим. – Она исчезнет, как только я опущу руку.
– Скажи ему что-нибудь, Аарон! Я не знаю, что, но… Если это и вправду сделал ты, скажи! Если ты впрямь любишь меня, скажи!
Аарон был готов держаться до конца, но Пенелопа была права. Их стычка прежде всего негативно влияла на неё. В этот раз Мерлин победил. Но это не означало, что он выиграл войну.
– Я согласен, – задыхаясь, сказал Аарон. – Я всё расскажу.
Мерлин отпустил его примерно через десять секунд, заставив его ещё немного пострадать напоследок. Аарон понимал, что оказался унижен прямо на глазах у Пенелопы, но никто не отменял шанса на реванш.
Поднявшись и отряхнувшись, он убедился, что все его кости и впрямь целы, а боль оказалась лишь иллюзией.
– Он прав, – нашёл в себе силы признаться Аарон. – Я и впрямь это сделал, Пенелопа.
Огонь в глазах Мерлина затих, но не потух полностью. Он всё ещё походил скорее на демона, нежели на человека.
– Это не может быть правдой, – еле слышно пролепетала Пенелопа.
– Мама умирает… На операцию требуется очень много денег, которых у меня, как ни странно, нет. Где мне ещё было их взять? Как бы ты поступила на моём месте?
– Я ушам своим не верю. Ты лгал мне.
– Что мне ещё оставалось? Смотреть, как она умирает? Вам обоим вообще дано понять это? Вы когда-нибудь теряли своих близких? Когда-нибудь испытывали чувство голода? – Аарон посмотрел на равнодушного к этим словам Мерлина. – Когда в твоей жизни что-то случается, ты первым делом обращаешься к своему всемогущему деду, который щёлкает пальцем, и все желания исполняются!
– Это не оправдание, – сказала Пенелопа.
– Выходит, ты такая же, как и твои родители. Бесполезная вещь для тебя важнее жизни человека.
– Не важнее. Но бывают другие способы.
– У нас с тобой разные взгляды на жизнь. Теперь я понимаю, чем тебе приглянулся Мерлин.
Аарон не хотел признавать, что Пенелопа права, но в глубине душе уже знал это. Тем не менее, он не мог перестать обвинять её, потому что ничего другого не оставалось.
Меркольт обманул его. Он обещал, что если окажется на свободе, то выполнит любое желание Аарона. Но, вместо этого он оставил его возле того самого разбитого корыта, о котором и говорил.
– Куда ты дел её, Аарон? – спросила Пенелопа.
– Продал в «Аттилу». Но мерзкий продавец дал мне за неё всего лишь пятьсот марок. Этого не хватит на операцию. Можешь порадоваться, Мерлин.
Юлиан всё ещё не реагировал ни на что. Вместо этого он наслаждался сладким вкусом мести.
– Твоя принципиальность погубит тебя, Браво, – произнесла Пенелопа. – Ты мог попросить нас о помощи. Ты никогда не был один.
– Мне не нужна ничья помощь.
– Это и губит тебя.
– Я верну вам деньги за вазу, – произнёс Аарон. – Но учтите – это кровавые деньги. И ваза была злом. Знаете, что скрывалось в ней? Дух Меркольта! Спросила бы у своего отца, зачем он держал её дома.
– Не придумывай, Аарон.
Тушь размазалась по лицу Пенелопы. Она не стала от того менее прекрасной, но эта красота отныне была не тёплой, а холодной.
– Пожалуй, я пойду, – прошёл вперёд Аарон. – До встречи, Мерлин.
– Ты никуда не пойдёшь, – ответил Юлиан.
Пенелопа схватила его за плечи.
– Отпусти его! – крикнула она. – Ты и так победил! Что ещё тебе нужно?
– Ты заставил меня страдать, – сказал Мерлин Аарону. – А я заставлю страдать тебя.
Аарон приготовился отразить магический удар, но, едва Юлиан приподнял руку, взлетел в воздух и со скоростью экспресса ударился в стену.
Пенелопа кричала что-то Мерлину, но Аарон не мог разобрать ни слова. В ушах шумело, в глазах двоилось, а голова была тяжелее мемориала Гуса Айдура. Скорее всего, были сломаны правая рука и несколько рёбер.
Аарон начал терять сознание. Это означало конец? Так бесславно он нашёл свою смерть? Пытаясь помочь всем, он проиграл самому себе?
Аарону хотелось сказать «нет» судьбе, но тяжесть головы не позволяла ему пошевелиться.
После нескольких минут забытья Аарон наконец открыл глаза. На его лбу лежала рука Пенелопы, которая, плача, не переставала молиться. Аарон чувствовал тёплый луч света, исходивший из неё.
Это был прощальный подарок.
Когда Пенелопа убрала руку, в глазах Аарона всё ещё расплывалось, но он мог рассмотреть очертания её лица.
– Спасибо, – прошептал он. – Ты во второй раз спасла меня.
Безумно хотелось пить.
– И в последний, – равнодушно ответила Пенелопа, после чего лёгкий тон сменился грозным криком. – А теперь убирайтесь отсюда! Оба! Больше никогда не хочу вас видеть!
12 глава. (Не) законченное дело
– Знакомые всё лица, – равнодушным и скучающим голосом произнёс Ганс Сорвенгер, когда Юлиан зашёл в лавку.
Обстановка не изменилась – оставалась такой же невыносимо красочной и раздражающей.
– Доброго дня, – так же равнодушно ответил Юлиан и осмотрелся по сторонам.
Среди прилавков он искал взглядом нечто, напоминающее легендарную вазу Артемиды, но найти не мог. Возможно, Сорвенгер успел продать её. Это очень сильно расстроило бы не только Юлиана, но и старшего брата хозяина «Аттилы».
– Что ищете в этот раз? – спросил Ганс. – «Кольт Уокер»? «Откровения Меркольта»? Историю моей родословной?
Отчего-то Юлиана забавляла эта обоюдная ненависть.
– Вазу Артемиды, – спокойно, как бы невзначай, произнёс он. – Хочу купить её.
Сорвенгер не стал скрывать своего удивления.
– Серьёзно? Вы? А вам известно, сколько она стоит?
– Да, – приблизился Юлиан к прилавку. – Пятьсот марок.
Ганс протяжно засмеялся.
Каждый из братьев Сорвенгеров был мерзок по-своему. Старший заставлял себя ненавидеть своими преступлениями, всемогуществом и хитростью – он был эдаким неуловимым змеем, который выйдет победителем из любой передряги. Младший же вызывал отторжение исключительно своим поведением – нарочито некультурным и преисполненным ненавистью ко всем, кто находился рангом ниже него.
Юлиану сложно было сказать, что хуже. Но не мог отрицать, что диалог с Якобом у него складывался куда лучше.
– Пятьсот марок? – уточнил Сорвенгер. – Я не ослышался? За пятьсот марок я могу продать вам этот замечательный сборник Шекспира. Или музыкальную шкатулку. Что выберите?
– Два месяца назад вы купили это вазу за пятьсот марок.
Сорвенгер натянуто улыбнулся. Судя по его глазам, сказанное Юлианом было правдой.
– Неважно, за сколько я её купил, – не убирая улыбки, сказал он. – Важно, сколько она стоит на самом деле.
– Сколько же?
– Пятнадцать тысяч. Но для вас, как для постоянного клиента, который до сих пор ничего у меня не купил, цена составит всего лишь десять.
Активы Юлиана были примерно в десять раз меньше.
– Выходит, вы надули того, кто вам её продал? – спросил он.
– Надул? Что за неприятные слова? Я дал мальчику ровно столько, сколько ему было нужно.
– Ему было нужно гораздо больше.
– Он не знал настоящей ценности этого артефакта. По слухам, её правильное применение поможет раскрыть все тайны вселенной. Древние знания, что в ней хранятся, таят в себе ответы на все вопросы, над которыми учёные ломают головы не одну сотню лет. Частицы Гольдштейна. Правда о Боге. Многослойность бытия. Вы считаете, это стоит пятьсот марок?
Юлиану хотелось плюнуть прямо на стол.
– Я считаю, что это не более, чем легенда.
– Другие думают иначе. Если я не отдам вам её за десять тысяч, то вскоре продам за все тридцать. Покупателей, готовых заплатить за эти знания любые деньги, куда больше, чем вам кажется.
– Именно поэтому она уже два месяца пылится у вас?
Сорвенгера сложно было загнать в тупик. Этим он походил на своего брата.
– Я не тороплюсь, – сказал он. – Но своё слово сказал. Хотите забрать её – отдавайте десять тысяч. Это особая привилегия, соглашайтесь.
Юлиан не сомневался, что Сорвенгер отлично понимал, что таких денег у него нет. Он попросту издевался – другие мысли не приходили в голову.
– Зайду позже, – произнёс Юлиан. – Если вы никуда не торопитесь, то дадите мне время подкопить.
Сорвенгер кивнул.
Юлиан был немного расстроен, но до состояния отчаяния было очень далеко. Важнее всего было то, что он узнал, где эта ваза находится, а остальное было лишь делом времени. Для Рейнхардта не составит никакой сложности забрать вазу у брата. Неважно – путём покупки или насилия.
Юлиан хотел, чтобы всё это скорее закончилось.
Выходя из «Аттилы», он бросил взгляд на окно, находившееся прямо напротив рабочего места Сорвенгера. Хозяина лавки больше не было видно – вместо него прямо на столе с гордым видом восседал крупный, серый и пушистый британский кот.
Жалел ли Юлиан о том, что произошло прошлой ночью возле дома Пенелопы? Однозначно. Поступил бы так же, если бы появилась возможность пережить этот момент ещё раз? Скорее всего.
Юлиан был очень зол тогда. Настолько зол, что и не предполагал, что такое возможно. Но им не овладевал демон и в нём не пробуждалась вторая личность – это был он сам. Юлиан помнил всё в мельчайших подробностях и отдавал себе отчёт в действиях. И мысли были его собственными, пусть и тёмными.
Это пугало. Юлиан и ранее замечал, что последние события меняли его. Но он и представить не мог, что они начнут превращать его в чудовище.
Злость пробудила внутри Юлиана огромную силу. Как бы он не старался ранее, не мог заставить силой мысли страдать человека или откидывать его в сторону. Он не произносил никаких заклинаний и не выполнял никаких последовательностей действий. Он хотел, чтобы Аарон чувствовал боль – и это желание претворилось в жизнь. Применив банальный гравитационный знак, он отправил соперника в дальний полёт – его мощь было в десятки раз выше, нежели ожидалось.
Радовало одно. С Аароном всё в порядке. Он получил вывих руки, ушиб рёбер и сотрясение мозга, но это было мелочью на фоне того, что могло случиться. Возможно, подоспевшая Пенелопа и её дар смогли спасти его от смерти. Возможно, помогла удача, и череп Аарона не раскрошился от соприкосновения со стеной. Вариантов было полно, но ни один из них Юлиана не оправдывал.
Он ненавидел Аарона, но в тот момент сам являлся большим злом.
Они оба навсегда потеряли Пенелопу. Возможно, это было честно. Юлиан искренне надеялся на то, что на этом их противостояние в силу бессмысленности закончится, но ни в чём нельзя было быть уверенным. Он нанёс Аарону унизительное поражение, а такие люди, как он, с этим не мирятся.
Зализав раны, Браво возьмёт реванш. Несмотря на то, что хотелось верить в обратное, Юлиан был готов. И боялся в этот раз не Аарона, а себя.
Куда больше он остерегался Хелен. Её волновали абсолютно все проблемы мира, в особенности – всё происходящее с её лучшей подругой и лучшим другом. Юлиан рассчитывал на то, что отстранённая Пенелопа оставит всё втайне, но вышло наоборот – лишившись обоих своих «возлюбленных», она обратилась Хелен и излила ей все свои душевные переживания.
– Ты поступил очень скверно, – укорительно произнесла Хелен, когда они прогуливались после учёбы.
Последние два дня в академии не было ни Аарона, ни Пенелопы. С первым всё было понятно – он получил много травм, в то время как вторая пропускала занятия без уважительной причины. Для Юлиана так было лучше – он не хотел видеть никого из них.
– Я знаю, Хелен, – ответил Юлиан. – Пожалуйста, не отчитывай меня. Я признаю вину.
Хелен не переставала строить из себя строгую учительницу.
– Ты должен был поговорить с Аароном наедине, а не устраивать своё правосудие на её глазах. Знал бы ты, как я хотела, чтобы вы были вместе… Ты понимаешь, что всё испортил?
Юлиан начал жалеть, что согласился на эту прогулку.
– Ничего уже не изменишь, – сказал он.
– Она именно так и сказала. Ты доволен? Упустил свою судьбу. Почему я не вижу счастья в твоих глазах?
– Отстань, Хелен.
– С тобой творится что-то неладное. К твоей грубости я уже привыкла, но не думала, что ты начнёшь кидаться на людей. Как ты вообще смог это сделать? Пенелопа описывала тебя, как…
Хелен замялась.
– Как кого? – подтолкнул её к ответу Юлиан.
– Как демоноподобное существо. Ты был адски силён. Она не понимает, каким чудом ты её не убил.
– Я никогда не причиню ей зла.
– Я начинаю в этом сомневаться. Тебе нужно лечиться, Мерлин. И делать это как можно скорее.
Высказывание слегка оскорбило Юлиана.
– Со мной всё в порядке, – огрызнулся он. – Я слегка перенервничал.
– Это не так называется. Это называется «снесло крышу». Сначала ты рассорился с Йоханом. Потом обездвижил Гарета. Возможно, тебе неинтересно, но это очень его задело.
– Я непременно извинюсь перед ним, – пообещал Юлиан.
– Конечно, извинишься. Он и я – твои последние друзья. Не забывай об этом.
– Я благодарен вам.
– Знаешь что? Нужно попросить у мамы успокоительных лекарств.
Юлиан поворотил носом.
– И речи идти не может, – сказал он.
– Я не оставляю тебе выбора. Прежде, чем ты кого-то убьёшь, я отведу тебя к ней на работу. Она там что-нибудь…
– Украдёт?
– Одолжит. Это единственный выход.
Хелен была как никто приставучей. Казалось, проще было справиться с Сорвенгером, нежели с ней. Юлиан мог упираться бесконечно долго, но последнее слово всё равно бы осталось за ней.
Смирившись, он кротко ответил:
– Пошли.
Юлиан ненавидел запах больниц. Казалось бы, из каждого угла пахло смесью различных лекарств, которые не переставая напоминали Юлиану о боли, страданиях и смерти.
Как относятся к такому запаху врачи? Со временем начинают его игнорировать или однажды понимают, что он им нравится? У Юлиана часто возникало желание спросить у кого-то об этом, но остерегался того, насколько глупо будет выглядеть.
Марта Бергер смеялась бы громче всех, потому что была настолько обычной, насколько это можно представить. Если хулиганские гены Хелен и были наследованы от матери, то они умерли в мисс Бергер примерно двадцать лет назад.
Ныне же эта женщина представляла собой ничем непримечательного доктора в белом халате. Юлиан так толком и разобрался, кем она является на самом деле – врачом или медсестрой. У неё можно было проконсультироваться по любому вопросу, что создавало впечатление об её бескрайнем всезнайстве.
Никто не может знать всё. Но Марта Бергер была тем самым редким исключением.
– Такие снадобья выписываются только по рецепту, – заявила она Хелен после того, как дочь озвучила свои требования.
– Именно поэтому здесь. Юлиану очень плохо. Посмотри на его лицо. Он так плохо никогда не выглядел.
Фрау Бергер принялась пристально рассматривать Юлиана. Для него была откровением новость о том, насколько паршиво он ныне выглядит.
– Согласна, – сказала Марта. – Круги под глазами. Нервный тик. Ужасно. Я рекомендовала бы ему лечь на пару недель в больницу.
Врачи излишне параноидальны. Если у них возникает малейшее подозрении, что что-то не так, они незамедлительно пророчат скорую смерть и настоятельно требуют пройти курс лечения.
– А ещё он здорово похудел, – кивнула Хелен. – На щеках образовались глубокие впадины.
Юлиан машинально потрогал своё лицо. С ним всё было нормально.
– Издеваетесь, – выпалил он. – Зачем ты меня притащила сюда, Хелен?
– Чтобы обезопасить общество, – ответила Хелен, после чего повернула лицо к матери. – Так у тебя есть что-нибудь.
– Курс лечения, – непоколебимо ответила фрау Бергер.
– Я здоров, – произнёс Юлиан. – И у меня ещё много неразрешённых дел.
Фрау Бергер выдохнула и закатила глаза.
– Знали бы вы, как часто мне приходится это слышать, – сказала она. – Практически ежедневно. Несколько дней назад сюда поступил один полицейский. Выглядел хуже привидения, но не прекращал работать.
Юлиана не обрадовало сравнение с привидениями и полицейскими.
– Жена вызывала врачей, но полицейский прогонял их, – продолжила фрау Бергер. – Как и ты, фанатично твердил о незаконченном деле. Не замечал ничего вокруг. Дошло до того, что у него развилась лихорадка, и он потерял сознание. Благоразумная жена воспользовалась этим и таки отправила мужа в больницу.
Полицейский. Незаконченное дело. Фанатизм. В этом городе был всего один инспектор, настолько преданный своей работе.
– Как зовут этого полицейского? – спросил Юлиан.
– Пол Глесон, – ответила фрау Бергер. – Мне кажется, ты с ним знаком.
Юлиан несколько секунд недоумённо смотрел в её глаза. Уэствуд несколько дней находится в больнице, а он узнаёт об этом только сейчас! Подобная несправедливость едва не спровоцировала Юлиана начал истерику, но, вспомнив события на Грилленштрассе, он одумался и прошептал:
– Что с ним?
– Это сложно объяснить, – осторожно ответила фрау Бергер. – Не думаю, что тебе это будет интересно.
– Глесон не просто знакомый, а мой друг. Я хочу знать всё, что с ним произошло.
– Сначала выпей таблетку.
– Никаких таблеток! Он жив?
– Жив. Выпей…
– В какой палате?
Настойчивость Юлиана переходила границы дозволенного. Марте Бергер со всей её обычностью ни за что не хватило бы сил для того, чтобы противопоставить ему хоть что-то. Но она попыталась:
– Выпей таблетку, и мы всё с тобой обсудим.
Обычно нарочито спокойный тон раздражал. Но в этот раз он заставил Юлиана прийти в себя. Он и впрямь в последнее время слишком много грубил. И, если по выражению Хелен, она к такому отношению уже привыкла, другие были далеко от этого. Не стоило грубить старшим.
– Я навещу его, а потом съем любую отраву, которую вы мне дадите.
Марта и Хелен переглянулись.
– Думаю, мы принимаем эти условия, мама, – сказала дочь.
Уэствуд выглядел именно так, как Марта и Хелен описывали самого Юлиана. Под глазами были огромные фиолетовые круги, из зрачков исчез блеск, кожа приобрела желтоватый оттенок, лицо заметно исхудало, а губы иссохли.