Алая Завеса. Наследие Меркольта

Юлиан ужаснулся, увидев эту картину. Несмотря на то, что Уэствуд часто называл старым, на самом деле ему был всего лишь чуть больше пятидесяти – он всё ещё оставался зрелым мужчиной, полным сил.

– Мистер Глесон?– осторожно спросил Юлиан.

Уэствуд поднял голову. Несмотря на измученный вид, в его глазах читалось полное понимание происходящего. Юлиан с облегчением выдохнул, убедившись, что инспектор сохранил ясность разума.

– Рад, что ты навестил меня, – медленно произнёс Уэствуд. – Прости, что не удалось предупредить.

Обычно в гости к больным приходят с полным пакетом фруктов, а не с пустыми фруктами, но это вряд ли расстроило инспектора.

– Я узнал об этом случайно, – ответил Юлиан. – Что случилось, мистер Глесон?

– Должно быть, в моём возрасте не стоит так усердно трудиться, – попытался улыбнуться Уэствуд. – А я ночами не спал, пытаясь найти свидетельства причастности Рейнхардта к убийствам, – он прокашлялся. – Напрасно я этого говорю. У стен есть уши.

– Вам удалось что-то узнать? – настороженно спросил Юлиан.

– Удалось. Когда я отсюда выйду, покажу всё, что у меня есть. Думаю, мне найдётся, чем удивить.

Юлиан сомневался, что после всего, что с ним случилось за последний год, его ещё можно чем-то удивить.

– Надеюсь, вы скоро поправитесь, – сказал он.

– Быстрее, чем тебе кажется. Это пустяки. Встану на ноги через пару недель, и мы закончим начатое. Ты же со мной?

Юлиан кивнул.

– Я рад, – прохрипел Уэствуд. – Больше мне не на кого положиться.

Юлиан остерегался, что двух недель могло и не хватить. Сорвенгер действовал куда быстрее.

– Я советую вам отдохнуть, – произнёс Юлиан. – Выглядите очень неважно.

– А когда я выглядел по-другому? В старости все выглядят неважно. Поживёшь с моё, узнаешь.

– Что говорят врачи? Они озвучили диагноз?

– Пока что нет. У них здесь всё очень медленно. Дают какие-то таблетки, и мне становится лучше. Но, думаю, дело не в них, а в здоровье, данном мне от рождения. Я никогда не ходил по врачам. Всё заживало само. Время – лучшее лекарство.

– Фрау Бергер сказала, что вы потеряли сознание перед тем, как оказаться в больнице. Не думаю, что это простое переутомление.

– На нашей нервной работе и не такое случается. Многие теряют сознание при виде первого трупа.

В голове Юлиана промелькнуло воспоминание о первой смерти, которую он видел. Неподвижное тело Ривальды Скуэйн падало, словно в замедленной съёмке, а рука Сорвенгера крепко сжимала её сердце. Капала бурая кровь.

Юлиан поморщился. Он не потерял тогда сознание, но это событие оставило на его душе глубокий шрам, который не сотрёт никакое время.

– Я буду приходить к вам каждый день, – пообещал Юлиан.

– Мне достаточно и Маргарет, – отмахнулся Уэствуд. – Думал, хоть здесь отдохну от неё, но она не позволяет. Не трать своё бесценное время на бесполезного старика.

Несмотря на колкие высказывания в адрес миссис Глесон, Юлиан чувствовал, что Уэствуд до сих пор любит свою жену. Этому могла позавидовать едва ли не любая пара – Юлиан был твёрдо уверен в том, что у большинства любовь проходит спустя три года.

– Вы не бесполезен, – сказал Юлиан. – Вы защищаете этот город.

Уэствуд попытался засмеяться, но всё обернулось долгим кашлем. Юлиан пожалел о сказанном – он хотел подбодрить старика, а не причинять ему боль.

– Видишь, до чего доводят твои шутки? – произнёс инспектор. – Едва лёгкие не выплюнул. Надеюсь, у меня не пневмония.

В противовес, Юлиан надеялся, что у него всего лишь пневмония. Он не хотел думать о чём-то ужасном – негатива и без этого было с избытком.

– Отдыхайте, мистер Глесон, – сказал он. – Забегу по возможности.

– Да-да, не забывай старика.

Юлиан улыбнулся на прощание и отправился за дверь.

Он вёл себя примерно – не только ни разу не нагрубил Уэствуду, но и был невероятно вежлив. Это не было лицемерием – Юлиан говорил то, о чём он думает, а не то, что хотел слышать инспектор. Возможно, Хелен его излишне демонизирует?

Вернувшись к фрау Бергер, Юлиан послушно выпил таблетку. Не ощутив никакой разницы в сравнении с тем, что было до неё, он наконец-то спросил:

– Что с ним? Вам удалось выяснить?

Фрау Бергер очень не хотелось отвечать на этот вопрос. Это читалось не только в её глазах и мимике, но и в лихорадочных движениях пальцев рук. Именно так она нервничала – за недолгое время знакомства Юлиан успел подметить эту деталь.

– Я скажу тебе, – спустя какое-то время ответила Марта. – Но обещай, что не расскажешь об этом ни ему, ни его жене.

Юлиан нахмурил брови. Пахло чем-то недобрым.

– С ним что-то серьёзное?

– Скорее да, чем нет, – положив руку на сердце, ответила фрау Бергер. – Если говорить вкратце, то он, подобно Хелен и Йохану, тоже лишился Проксимы.

Юлиан плохо помнил тот вечер, потому что был пьян. Именно тогда он столкнулся лицом к лицу со своим двойником, потерпев от него поражение. Глупо было полагать, что он явился туда просто так – блеснуть своё удалью или запугать Юлиана.

Не было ни огненного, ни ледяного элементалей – доппельгангер сработал крайне тихо.

– Всего-навсего лишился Проксимы? – непринуждённо спросил Юлиан. – Дайте ему того же лекарства, что и Йохану с Хелен? Посмотрите на свою дочь – она живёт и процветает!

По взгляду фрау Бергер Юлиан понял, что сказал что-то лишнее.

– Посмотри в мои глаза, – произнесла она. – Думаешь, если это работало, я бы не попыталась?

– Почему это не работает? В чём разница?

– В возрасте. Хелену и Йохану по восемнадцать лет, а мистеру Глесону – пятьдесят три. Их организмы ещё находятся на стадии развития, поэтому подобные лекарства могут их обмануть. Тело же Глесона отторгает этот препарат.

– Глупость. Он не настолько стар.

Юлиан почувствовал, что начал дрожать. Судьба играла с ним очень жестокую игру, с каждым разом подкидывая всё более и более сложные задачи, но не предоставляя инструкции по их выполнению.

– Достаточно того, что он взрослый, Юлиан. Его организм не принимает эта лекарства. Что ещё ты хочешь услышать от меня.

– Так попробуйте другие лекарства!

Видимо, таблетка для успокоения ничем ему не помогла. Фрау Бергер стоило угостить Юлиана более мощным снадобьем.

– Их нет. Во всяком случае, мне о них ничего не известно.

– И что? Будем смотреть, как он умирает?

Лицо фрау Бергер стало каменным. В подобном ракурсе прослеживалось её сходство с Хелен – когда младшая Хелен злилась, она выглядела точно так же.

– Будем надеяться, что его организм справится, – едва шевеля губами, ответила она. – Он очень крепкий для такого возраста.

– Вы пустите всё на самотёк?

– Мы и так делаем больше, чем можем! Я не понимаю вашей привычки обвинять во всех бедах врачей! Мы спасаем ваши жизни, напрочь забыв о своих, но, едва что-то идёт не так, как мы становимся едва не врагами общества! Думается, мне стоило выбрать другую профессию.

– Простите, фрау Бергер. Я не хотел оскорбить вас.

Ей тоже следовало принять какую-нибудь таблетку. Или выпить половину бутылки добротного виски.

– Вы видите в нас бездушных тварей, – сказала она. – Но не знаете, что каждая наша неудача сродни потери близкого человека.

– Я всё понял, фрау Бергер. Надеюсь, вы сможете помочь Уэствуду.

– Я не его лечащий врач. Но мои коллеги сделают всё возможное. Не сомневайся в нашем профессионализме.

Юлиан не сомневался в фрау Бергер, потому что полностью доверял её дочери. Но делать ставку на людей, которых совсем не знал, не стал бы.

– Если у вас не выйдет, я верну ему Проксиму, – уверенно сказал он. – Как и вы, сделаю всё возможное.

Марта Бергер вновь посмотрела на Юлиана, как на ребёнка, который делает громкие заявления, но выглядит глупо. Возможно, он и являлся тем самым ребёнком, который ещё не знает, как устроена жизнь. Им, взрослым, виднее.

– Проксиму нельзя вернуть, – произнесла фрау Бергер.

– Её не просто так похищают. Три человека подряд – это совпадение? Кому-то нужна эта Проксима. Вы же не думаете, что это делается с целью развлечения? Кто-то держит её у себя, а значит, мы сможем отобрать её.

Марта Бергер недоверчиво покачала головой. Юлиан и не рассчитывал на понимание с её стороны, ибо она была чрезмерно нормальной и думала мозгом, а не импульсами. Она никогда не стала бы искать теории заговоров и некий разумный умысел.

Возможно, и Хелен ожидает такое будущее. Но оно ещё не наступило, а значит, Юлиан целиком может положиться на неё.

Чем больше негатива происходило в жизни Юлиана, тем больше он начинал ценить Магдалену. В отличие от остальных, она не давала ни одного повода для того, чтобы разочаровать. Порой Юлиану казалось, что он не заслуживает той любви, что она преподносит ему, и видел в этом некий подвох.

Он не считал себя ни таким красивым, как она, ни таким харизматичным. И, тем более, в Юлиане не прослеживалось и толики того таланта которым обладала Магдалена – она превосходно рисовала, хорошо писала и вполне сносно пела. Юлиан же выше всяких похвал умел ныть, нервничать и отчаиваться.

Говорят, что противоположности имеют свойство притягиваться, но чаще это касалось другого – большого и маленького, доброго и злого, чёрного и белого. Сочетание же прекрасного и ужасного было попросту глупым.

В ответ на эти слова Магдалена бралась доказывать Юлиану, что он самокритичен. Она утверждала, что он куда умнее её и обладает не только безупречными чертами лица, но и настоящим мужеством. Магдалена любила его растрёпанные волосы так же, как их ненавидели остальные. Обожала его отнюдь не мускулистое тело ровно так же, как он его и стеснялся.

Юлиан же мало что говорил ей касательно её внешности. Он наслаждался ей столько времени, сколько мог, и это было важнее любых слов. Магдалена понимала это не хуже его, ибо между ними уже выработалась невербальная связь.

Воскресным утром она разбудила его в девять утра. Юлиан, который был решительно настроен долго и крепко спать, сначала был недоволен, но, выпив кофе, смирился.

Яркое солнце било в глаза через окно, заставляя зажмуриться.

– Ты очень милый, когда сонный, – сказала Магдалена после того, как добрых полминуты всматривалась в его глаза.

То, что из других уст звучало бы как лесть, в этот раз казалось чистой правдой. Если Магдалена и лгала, то делала это крайне искусной.

– Если бы ты дала мне выспаться, не пришлось бы на него смотреть, – отмахнулся Юлиан.

Он схватил Магдалену за спину и, аккуратно положив на кровать, завис над ней. Он попытался поцеловать её в надежде на то, чтобы продолжить незаконченное ночью, но она убрала голову в сторону.

– Давай хотя бы однажды начнём утро с завтрака, – неуклюже вырываясь, произнесла она.

Юлиан и не держал её. Но был слегка огорчён.

– Это что-то новое, – ухмыльнулся он.

– Не стоит бояться перемен.

Юлиан отпустил руки, что позволило Магдалене встать с кровати. По своему обыкновению, она вновь была одета в одну лишь белую футболку на два размера больше, чем следует.

Это безумно возбуждало Юлиана и заставляло превращаться в настоящего зверя. Но события, произошедшие у дома Лютнеров, заставляли его держать себя в установленных самим же собой рамках приличия.

– Ты сколько яиц будешь? – уже из кухни спросила Магдалена.

– Два… Или три. Я понятия не имею, из скольки яиц состоит порция.

– А бекон?

– Чем больше, тем лучше.

Подобный ответ устроил Магдалену, и она замолчала. Воспользовавшись затишьем, Юлиан откинулся на подушку и закрыл глаза. Но не смог уснуть всё из-за того ярко светящего солнца.

Спустя десять минут Юлиана начало настораживать то, что Магдалена до сих пор молчала, а из кухни не доносился аромат шипящего на сковороде бекона.

Юлиан нехотя встал с кровати для того, чтобы проверить обстановку. Переступив порог кухни, он с удивлением обнаружил застывшую у плиты, словно статуя, Магдалену. В левой руке она держала яйцо, а правой размахивалась ложкой для того, чтобы разбить его. Масло на сковороде кипело, но Магдалена не двигалась.

Юлиан повернул голову направо, после чего его глаза налились ужасом. За столом сидел мужчина в чёрном смокинге – Якоб Сорвенгер.

Подобная ситуация случалась впервые в жизни Юлиана, поэтому он не знал, с чего начать диалог.

– Что вы здесь делаете? – спросил он.

Сорвенгер слегка прокашлялся.

– Решил зайти в гости, – непринуждённо ответил он.

Юлиан не особо жаловал гостей, а таких, как Сорвенгер, не любил вдвойне.

– Я не звал вас.

Пожалуй, в сложившейся обстановке не стоило грубить, но Юлиану не было дело до правил приличия. Незваный гость изначально нарушал их не только своим неожиданным приходом, но и обездвиживанием Магдалены.

Сковорода начинала дымить.

– Меня звать и не нужно, – произнёс Сорвенгер. – Я прихожу сам. Честно говоря, я немного заждался тебя. Ты не забыл про наш уговор?

– Как вы нашли меня?

– Ты оставляешь много следов и, похоже, совсем не намереваешься скрываться.

– Вы могли позвонить мне. Или связаться с герром Зеннхайзером. Я был открыт к встрече.

– Нет никакого смысла усложнять. Не угостишь чаем?

В этом доме не было чая, потому что и Юлиан, и Магдалена предпочитали кофе. В огромных количествах. Однако, даже если он и был бы здесь, Юлиан не пошевелился бы. Распивать чай со своим смертным врагом – то же самое, что заключать дружбу.

– Что вы сделали с моей девушкой? – спросил он. – Надеюсь, она жива?

– В полном здравии, герр Мерлин. Видимо, чая мне не дождаться. Значит, нам придётся ускорить диалог. Ты нашёл вазу?

Юлиан посмотрел на Магдалену. Её превратили в стоп-кадр. Она не дышала и не подавала никаких признаков жизни. Однако, её глаза были открыты и по-прежнему смотрели на яйцо.

– Нашёл, – ответил Юлиан.

– Слишком долго искал.

– Не прошло и недели.

– Где она? Почему до сих пор не у меня?

– Она у вашего брата, Ганса Сорвенгера. Он владеет антикварным магазином «Аттила», если вы вдруг не знаете.

Сорвенгер разочарованно посмотрел на Юлиана.

– У нас был немного другой уговор, – с долей укоризны произнёс он. – Ты должен был передать мне её в руки, а не назвать место.

– Ваш брат запросил за неё неадекватную цену. У меня нет таких денег.

– У Якоба Рейнхардта нет братьев, – погрозил пальцем Сорвенгер. – Сколько он попросил?

– Десять тысяч.

– Всего лишь десять тысяч? Смешно слышать, что у внука сеньора Раньери – одного из богатейших людей Италии, нет таких денег. Я думал, что он присылает тебе столько раз в неделю.

– Он давно отошёл от дел. И никаких денег мне не присылает. У нас вообще весьма напряжённые отношения.

– В любом случае, ты не выполнил свою часть сделки.

Не было никакой сделки, но Сорвенгер не хотел признавать это. Любая сделка предусматривает обоюдную выгоду, но нынешняя была на руку только ему, что превращало её скорее в шантаж.

– Что мне оставалось делать? – спросил Юлиан. – Силой забрать её у вашего брата? Или же, он любезно одолжил бы мне её?

– Только что ты озвучил два вполне себе приличных способа решения проблемы. Но не применил ни один из них. Чем ты руководствовался тогда? Ты думал о своих родных? Близких?

Юлиан ждал этого. Сорвенгер не мог спокойно прийти и уйти – в любом случае, он должен был дать понять Юлиану, насколько опасен и всемогущ.

– Что вам ещё от меня нужно? – растерянно спросил юноша. – Я сказал вам, где находится эта ваза. Если она и впрямь так важна для вас – пойдите и возьмите. Для вас это ничего не стоит. Я итак много сделал для вас – причём, безвозмездно. Добывая сведения о ней, я едва не убил человека. Знаю, для вас жизнь ничего не стоит, но я устроен несколько иначе.

– Ты снова переходишь грань, Мерлин. Не забывай – ситуацию контролирую я, а не ты. Значит, я ставлю условия.

– Это открытая угроза?

– Угрозами и не пахнет. Но ты меня очень расстроил тем, что больше половины оставил мне. Кроме того, я до сих пор не знаю, насколько правдива информация. Глупо с твоей стороны врать – ты знаешь, что я в любом случае найду тебя. И буду не таким благосклонно расположенным.

Юлиан был готов услышать что угодно. Лишь бы Сорвенгер скорее покинул этот дом.

Что, если с Юлианом случится нечто подобное тому, что произошло во время разборки с Браво? Он столь же играючи одолеет Сорвенгера или тому хватит сил противостоять?

Юлиану очень хотелось узнать на этот вопрос. В отличие от Аарона, ему не будет жаль Сорвенгера. Он убьёт его с огромным удовольствием, и до конца жизни будет этим гордиться.

Но отчего-то демон спал. То ли он потерял слишком много сил во время того вечера, и восстанавливал их, то ли сам Сорвенгер каким-то образом сдерживал его. В любом случае, прямо сейчас Юлиан чувствовал, насколько слаб в сравнении со своим врагом.

– Я не соврал, – уверенно произнёс он.

– Буду рад удостовериться в истине твоих слов, – ответил Сорвенгер, поднявшись со стула. – Ты никогда не казался лжецом, и у меня нет желания остаться разочарованным.

Он подошёл к плите и принялся пристально рассматривать Магдалену. Он глубоко дышал и, хоть Юлиан и не видел его лица, это не мешало представлять, насколько дика животная похоть его в глазах и насколько обильна слюна, стекающая по подбородку.

Это заставило Юлиана нервничать, но до состояния «демонообразного существа» было ещё далеко.

– Какая же она красивая, – подвёл итог Сорвенгер. – Теперь я понимаю, почему ты променял Лютнер на неё. Даже мне в свои годы сложно сдержаться. Не смотри на меня такими глазами. Меня интересуют женщины постарше. Но мне, как, полагаю и тебе, было бы крайне неприятно узнать, что с ней что-то случилось. Надеюсь, с ней всё будет в порядке, но пути господни… Сам знаешь. Никто не может предполагать, чем закончится сегодняшний день.

Эта угроза не выглядела косвенной. Она была настолько прямой, что у Юлиана не оставалось сомнений – Магдалена в опасности. Она, как и все близкие Юлиана, и раньше была в опасности, но слова Сорвенгера обозначили её как одну из приоритетных целей.

– Это просто невинная девушка, – сказал Юлиан. – Она никогда не перейдёт вам дорогу. Для издевательств у вас есть я. А её оставьте в покое.

– Разве я говорил, что собираюсь нарушить её покой? Нет ничего милее улыбки такой прелестной девочки. Мне не чуждо прекрасное, Мерлин.

Сорвенгер улыбнулся. Если улыбка Магдалены была самым милым явлением в мире, то с Сорвенгером всё обстояло в точности наоборот. Его фальшивый оскал пробуждал рвотные порывы.

Юлиан кивнул. Он не хотел отвечать, продолжая тем самым разговор.

– Сожалею, что наша встреча вышла такой недолгой, но у меня ещё много дел, – откланялся Сорвенгер. – Полагаю, ты не против, если я пойду?

Юлиан был обеими руками «за».

– Никаких проблем, – проиронизировал он. – Конечно, идите!

Сорвенгер выдал демонстративно невежественный лёгкий поклон головы, после чего вышел через дверь. Юлиан ожидал, что он растворится в воздухе, как это было прежде, но Сорвенгер решил оставить эти фокусы в прошлом.

Юлиан облегчённо выдохнул. Он пережил очередную встречу с Сорвенгером, и это могло считаться за небольшую победу.

Едва дверь захлопнулась, Магдалена пришла чувство. Разбив наконец яйцо, она застыла, разглядывая сковороду.

– Что случилось? – спросила она у Юлиана. – Я только что поставила её на плиту.

Услышав этот голос, Юлиан почувствовал, как его нутро наполняется счастьем. Сорвенгер вернул ему Магдалену.

– С тобой всё в порядке? – обняв девушку, спросил он.

Та непонимающе посмотрела на него.

– А что со мной могло случиться?

– Как самочувствие? Дыхание?

– О чём ты?

– Я сам приготовлю, – выхватил Юлиан из руки Магдалены лопатку. – Иди отдохни.

– Я не устала!

Она искренне не понимала его. Возможно, Юлиан слишком переусердствовал в заботе.

– Мне нужно сказать тебе кое-что важное, – размеренно произнёс он. – Возможно, у нас не всё хорошо. В ближайшие дни ты не должна отходить от меня ни на шаг.

– Мы итак всегда вместе.

– Да, я знаю. Но обещай мне.

– Что случилось, Юлиан? Ты пугаешь меня!

Юлиан не мог рассказать ей всю правду прямо сейчас, и на это было несколько причин. Во-первых, она всё равно ему не поверит, потому что его слова будут выглядеть нереалистично. Во-вторых, это может напугать её. Лучше оставаться в неведении, будучи уверенной, что Юлиан сможет защитить её от кого угодно.

К несчастью, он и сам не был в этом уверен. Разумеется, он приложит все усилия для этого, но окажется ли их достаточно? В любом случае, плохая защита куда лучше её полного отсутствия.

– Мы в опасности, – произнёс он. – Это всё, что ты должна знать. Не задавай мне лишних вопросов.

– Я требую ответов.

– Тебе достаточно знать, что я не хочу потерять тебя.

Магдалена не была такой же настойчивой, как, к примеру, Хелен, но всё ещё оставалась женщиной. Этот пол отличался излишним любопытством, поэтому Юлиан решил применить простой, но действенный метод – поцеловать её.

Уловка сработала – Магдалена в эту же секунду забыла вопрос.

Последующие три дня Юлиан не посещал академию, справедливо рассудив, что благополучие Магдалены на данный момент важнее нескольких малозначащих занятий. Никто и не думал преподносить этой паре никаких сюрпризов – было настолько спокойно, что в голову невольно прокладывались подозрения.

Магдалена готовилась к дипломной работе, поэтому ей не приходилось ходить на учёбу. В свободное от ласк с Юлианом время она корпела над работой – стол был завален кипой различных бумаг с исследованиями.

Юлиан знал, что через три года его ожидает то же самое. Он рассчитывал, что к тому времени его жизнь будет свободной от нынешних проблем, поэтому особо не переживал по этому поводу.

Многим страшнее было происходящее сейчас.

Сорвенгер отлично знает, где они находятся и, если захочет, может прийти в любой момент. К своему сожалению, Юлиан не знал, как противостоять ему в этом случае – дьявольская сила не проявлялась в нём по щелчку пальцев.

Магдалена уже сопела, но Юлиан совсем не хотел спать. Оставаясь наедине с самим собой, он погружался в омут переживаний и размышлений, откуда не было обратной дороги. Времяпровождение с Магдаленой каким-то образом блокировало его сознание от дурных мыслей, и он забывался, становясь чуточку счастливее.

– Магдалена? – прошептал он.

Юлиан не хотел её будить. Он назвал её имя на всякий случай – если она не спит, он сможет немного отвлечься, в противном же случае не сильно расстроится.

– Спи уже, – недовольно пробурчала девушка.

– У тебя когда-нибудь возникало чувство, что ты теряешь себя?

– У меня возникало только чувство злости к тем, кто не даёт мне спать. Который час уже?

– Не знаю, – ответил Юлиан. – В последнее время мне начало казаться, что я не Юлиан Мерлин, а кто-то другой. Я ощущаю злость по отношении ко всему, что движется, и порой совершаю поступки, которых раньше бы не совершил.

Поняв, что спокойный сон откладывается, Магдалена открыла глаза.

– То, что случилось с тобой в последнее время, не могло оставить тебя прежним, – прошептала она. – На твоём месте я бы и вовсе не справилась.

– Я всегда считал, что сила заключается в том, чтобы сохранять человечность независимо от того, что с тобой происходит. Тебе тоже жизнь тоже приносила немало сюрпризов. Как ты могла остаться собой? Такой же милой и доброй, какой я привык тебя знать?

– Я не знаю никого добрее тебя.

– Мне кажется обратное. Все близкие люди начинают отворачиваться от меня. И мне сложно обвинить их в чём-то, потому что я осознаю свою неправоту. Но не могу ничего поделать с собой. Не могу измениться. В последнее время я всё больше и больше становлюсь уверен в том, что в конечном итоге останусь один.

– Я не позволю тебе остаться одному, – пообещала Магдалена. – Что бы ни было.

Для Юлиана много значили эти слова. Но он уяснил для себя то, что не бывает ничего вечного. Рано или поздно всё сгорает, оставляя после себя лишь горький пепел из разочарований и несбывшихся надежд.

– Я боюсь сам отвергнуть тебя, – признал Юлиан. – Мне сложно представить, зачем я это сделаю, потому что лучше тебя в моей жизни никого нет. Но в моей душе поселилась какая-то… Чернь. Она провоцирует меня на ужасные поступки.

– Ты убил кого-то?

– Почти. Я не рассказывал тебе, но недавно я пытался призвать своего доппельгангера, потому что думал, что это он охотится за моими близкими. Но вместо этого я столкнулся с… Ты не поверишь. В своём сне я видел того, кто назвался Халари.

– Ты видел Отречённого?

– Он так назвался. Что, если какая-то его часть проникла внутрь меня? Что, если это он делает меня тем, в кого я превращаюсь?

– Халари давно мёртв. Я рассказывала, как его распяли. Тебе просто приснился страшный сон. Когда пускаешься на такие авантюры, как вызов доппельгангера, случается нечто подобное.

– Но всё было так реально…

– Ты зря переживаешь. Никто же не умер. Все живы – это самое главное.

– Иногда кому-то просто везло. Хелен и Йохан едва не погибли из-за меня. Теперь ещё и Уэствуд находится в критическом состоянии. Мне страшно представить, что будет дальше. Я чувствую свою вину за это. Если кто-то умрёт… Я не смогу простить себе этого.

– В этом нет твоей вины, – Магдалена взяла Юлиана за руку. – Это роковая случайность. Вспомни, как ты пытался вытащить Йохана из огня, а сам едва не задохнулся. Как ты спалил себе ладони, но не позволял умереть Хелен. Я не знаю ни одного такого же самоотверженного человека.

– Я постоянно грублю Хелен. До сих пор не извинился перед Йоханом за то, что начал встречаться с тобой. И это только малая часть среди всего того, за что я обвиняю себя.

– Мы все не безупречны, Юлиан. Я в том числе. Но нам приходится с этим жить. Ведь всё происходящее вокруг – совокупность распрей и конфликтов. Идиллия, дружба или счастливая любовь не движет историю дальше. Они означают стагнацию. Наши недостатки делают нас уникальными и по-своему прекрасными.

– Назови хотя бы один свой недостаток.

– Безграничное доверие к некоторым людям. Всякий раз происходит одно и то же – они уходят. А я продолжаю верить. Неспособность учиться на своих же ошибках рано или поздно обернётся крахом.

Было ли это изречение адресовано и в адрес Юлиана? Магдалена молчала. Она боялась это признавать, потому что безгранично ему доверяла.

– Выходит, не надо никому доверять? – спросил он. – Жить только ради себя самого?

– Это как раз и сделает тебя тем, кем ты боишься стать. Человека олицетворяют не только его поступки, но и его близкие. Если мы будем думать только о себе, мы превратимся в хаотичное стадо и потеряем себя.

– В твоих словах таится противоречие. Только что ты сказала, что слепое доверие приводит к краху.

– Я знаю. Возможно, ты думаешь, что у меня есть ответ на любой из твоих вопросов, но это не так. В эти моменты я осознаю, насколько глупа. Если бы я знала, как и ради чего жить, я была бы ещё счастливей, чем сейчас. Возможно, суть жизни как раз в бесконечном поиске? Ведь, получив ответы на все вопросы, ты потеряешь интерес ко всему.

– Почему, находясь рядом с тобой, я чувствую себя настолько спокойно?

– Ты первый, кто говорит мне это. Раньше я считала, что являюсь настоящей головной болью.

– И всё же, как следует поступать, чтобы остаться самим собой и не потерять всё, что мне дорого?

– Стоит принять свои пороки и осознать, что не бывает безупречных людей. Ошибки – это важнейшая часть нашей жизни. Знаешь, сколько раз я ошибалась, прежде, чем найти тебя?

– Выходит, ты считаешь, что со мной угадала?

– Я не могу быть уверенной. Но очень хочу в это верить. Я говорила, что все люди рано или поздно уходили из моей жизни. Обещала, что в следующий раз буду готова. Но так и не смогла. Я не знаю, что буду делать, если ты уйдёшь.

– Я не уйду.

Похоже, Магдалене надоел этот бессмысленный разговор, потому что вместо очередного монолога она поцеловала Юлиана. Похоже, она раскусила эту хитрость и ударила его тем же самым оружием.

Юлиан мысленно похлопал Магдалене. Она не переставала удивлять.

Их покой был нарушен на четвёртый день, когда ближе к полудню раздался звонок в дверь. Ни Магдалена, ни Юлиан не ждали гостей, поэтому она удивилась, а он насторожился.

Сорвенгер не стал бы звонить в дверь. Он постарался бы снова впечатлить Юлиана внезапным появлением прямо посреди кухни. Но мысль о том, что в дом нагрянуло нечто страшное, не развеивалась до тех пор, пока он не открыл дверь.

На пороге стояла Хелен. На фоне Сорвенгера она казалась меньшим злом, но и ей опасности было не занимать.

Юлиан старался не показывать вида, что он только что был напуган и едва успел проглотить комок, появившийся в горле после звуков звонка.

– Привет, Хелен, – невозмутимо произнёс он. – Что ты здесь делаешь?

Юлиан не нашёл смысла спрашивать, откуда она узнала адрес. Он был знаком с Хелен почти год, и успел уяснить, что эта девушка может узнать всё, что ей нужно, за считанные минуты.

– Странно слышать это от человека, который исчез почти на неделю, – учительским тоном ответила Хелен. – Почему ты не появляешься в академии?

Юлиан готовился соврать и уже придумывал нужные слова, но его размышления прервала появившаяся Магдалена. Несколько секунд она смотрела в глаза гостье, после чего спросила:

– Это та самая Хелен Бергер?

– Мы виделись вообще-то, – ответила Хелен.

Тот день ни одна, ни другая не смогут забыть в ближайшее время. Событие, спровоцировавшее их первую встречу, едва не обернулось массовой потасовкой с участием Юлиана, Аарона, Гарета и еще едва ли не десятка людей.

– Рада познакомиться, – улыбнулась Магдалена.

По лицу гостьи Юлиан понял, что она не может ответить взаимностью. Хелен не скрывала, что мечтала видеть Юлиана вместе с Пенелопой, а не Магдаленой, поэтому прохладно относилась ко второй.

Юлиан мог бы объяснить Хелен, что Магдалена ни в чём не виновата, но не был готов сопротивляться её упрямству.

– Мне не до знакомства сейчас, – грубо ответила Хелен. – Ты долго собираешься отсиживаться здесь?

– Не говори, что вы заскучали, – ответил Юлиан. – Кажется, ты сама говорила, что меня следует оградить от общества.

– Я сейчас тебя ударю, – произнесла Хелен настолько уверенно, что Юлиан ей поверил. – Ты знаешь, что случилось с Гаретом?

Непринуждённая улыбка пропала с лица Юлиана.

– Он жив?

– Если бы он умер, я точно тебя бы ударила. С ним всё в порядке. Успели спасти.

– Что случилось?

– Кто-то напал на него, когда он был в гостях у отца. Нашли уже без сознания.

– Когда это произошло?

– Позавчера. Он целый день ждал тебя, а ты так не пришёл. Настолько сильно увлёкся своей новой девицей, что забыл обо всём на свете? Кажется, я говорила, что у тебя осталось только два друга.

– Не груби ей, – ответил Юлиан. – Она моя девушка и заслуживает уважения. Что случилось с Гаретом?

– Он хочет рассказать тебе обо всём лично.

Юлиан виновато посмотрел на Магдалену. В глазах девушки не прослеживалось никакой злости – казалось, она была умилена взаимоотношениями Юлиана и Хелен.