Евгений Белкин. Сезон 1

© Роман Арт, 2023

ISBN 978-5-4493-6638-2 (т. 1)

ISBN 978-5-4493-6639-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

 
Зачем придумали, вообще, стихи писать?
Хореи с ямбами и прочий амфибрахий…
Порою хочется послать всё это на хуй
И так, как было, прозой рассказать.
 
 
Но вот опять слетятся музы и амуры,
Когда смеркается вечерняя пора,
И будто слышен скрып гусиного пера,
А не щелчки ключей клавиатуры.
 
 
Не принесут ни славы, ни бабла
Слова, в размер составленные рядом,
Но отравить способны, словно ядом,
Ответные недобрые слова.
 
 
Так для чего ж писать и кто читатель?
Ужели в этот виртуальный век
Такой найдётся в мире человек,
Чтоб стал стишков каких-то почитатель?
 
 
Скорей, отнюдь. Но надо понимать,
Что прекратят сменяться дни и ночи,
Настанет час предстать пред светлы очи
И показания за все дела давать.
 
 
Из заповедных десяти основ
Все понемногу что-то нарушают:
Жену у ближнего, к примеру, возжелают
Иль создают кумиров из певцов.
 
 
На небесах таких грехопадений
Никто б от скуки вынести не смог,
И потому, оставив декалог,
Желают позитивных впечатлений
 
 
И вопрошают, искренне любя:
«Чем племя человечье ты прославил?
Земной удел навеки ты оставил
Прекраснее, чем был он до тебя?»
 
 
«О, я репостил, силы не жалея.
Котятками, и фотками детей,
И изреченьями умнейших из людей
Я интернеты сделал красивее».
 
 
«А был ли благ твой путь земной?»
«Куда же блаже? Я ведь даже
Был на работе крайне важен.
Начальник был доволен мной.
 
 
На мне одном была забота:
С утра его опередить
И полный чайник вскипятить
К его приезду на работу.
 
 
Вообще, я скромно жил и тихо:
Не доставляя никому вреда,
Я и добра не делал никогда,
Но не чинил и лиха.
 
 
Бывали, каюсь, дни такие
Что лишнего порою пил,
Но никогда жену свою не бил,
И на свои бухал, не на чужие».
 
 
«Великой волей дан тебе был разум.
Как мудро ты распорядился им?»
«Я миссию терранов проходил
И протоссов всех изничтожил разом».
 
 
«Всевышний, он, наверное, дебил…
Таких в котёл бросать засранцев,
А не под кущами средь агнцев
Селить, чтоб он нектары пил».
 
 
Тут враты огненной геенны
Перед безумцем растворились,
В них тут же бесы появились,
Несут трезубцы охуенны.
 
 
И грешник на колени пал,
И молит, и в поклонах бъётся.
В итоге, бедный, признаётся:
«Ведь я стихи ещё писал!»
 
 
«Вот как? Искусство доставляет!
Стихи его несите мне!
Постойте, черти, в стороне,
А там посмотрим, чьим он станет».
 
 
Том со стихами достают.
Вот фолиант на длань ложится,
И за страницею страница
Пред светлым взором предстают.
 
 
Но вскоре взор, что так блистал,
Совсем становится невесел:
«А забирайте его, бесы.
Такой хуйни понаписал!»
 
 
***
 
 
Нет в жизни проку от стихов,
После неё, по ходу, тоже,
И вклад поэтов так ничтожен
В сравненьи с замыслом богов.
 
 
Увы, не каждый оказался
В том месте и на том пути,
Где он сумел себя найти,
И в памяти людской остался.
 
 
Но я, хотя бы, попытался.
 

Эпизод один

 
«Вещей престранных в мире много,
Но всех престраннее – судьба:
Никто, я думаю, не в курсе,
К чему, вообще, ведёт она.
 
 
Иной вчера был на вершине,
Сегодня ищет, что пожрать,
Потом случайно подфартило,
Но вновь сумел он всё просрать.
 
 
Другой, путём трудов, лишений,
Всего добился в жизни сам,
Но рока перст непредсказáнный
Отправил это всё к хуям.
 
 
Сидят у Ясеня три норны
И нити режут невпопад,
Им по приколу судьбы мира
Кромсать и править на свой лад.
 
 
Но высший промысел возможен
В причинно-следственной фигне,
И смысл, неведомый людишкам,
Таиться может в ней вполне.
 
 
Так что ж теперь не выпить пива,
Коль жизни путь известен мой
И нет назад уже дороги?
Да, нет дороги мне домой…» —
 
 
Так размышлял, в купе возлёжа,
Печальный будущий студент,
Своих родителей надёжа,
Короче – абитуриент.
 
 
Он был неглуп, но и не гений,
Читал и Сартра, и Камю,
Но в думах экзистенциальных
Не признавался никому.
 
 
Сын из приличного семейства:
Отец – на ферме, в школе – мать,
Другого он не видел плана,
Как в институты поступать.
 
 
Хотя горячего желанья
Граниты грызть он не имел,
Но и границ своей отчизны
Копать он тоже не хотел.
 
 
Нет перед ним громадья планов
Слетать на Марс, построить БАМ
И посвятить остаток жизни
Служенью людям иль богам.
 
 
Закрывшись зόнтом фатализма,
Как покорившийся судьбе,
На дальней станции за пивом
Под дождь он вышел из купе.
 
 
«Стоянка ровно три минуты!» —
Предупреждает проводник.
И наш герой бежит с пакетом
К ларьку по лужам напрямик.
 
 
Но – вот беда! – окно закрыто,
А за окном томятся в ряд
Будвайзер, Балтика и Туборг,
В пакет к нему они хотят.
 
 
«О, где же ты, ларька хранитель,
Когда так нужен ты мне днесь,
Лишь три минуты есть в запасе…»
А из кустов: «Да здесь я, здесь!»
 
 
Качнулась куща, ветвь согнулась,
И из листвы являет лик
Зарос щетиною суровой
В дырявом свитере мужик.
 
 
Заправлен свитер как попало,
Что из ширинки край торчит.
Паскудный вид не замечая,
Мужик задумчиво ворчит:
 
 
«Да что за жопа-то, ей богу,
Полдня ни поезда совсем,
А сядешь срать, ети за ногу,
Так сразу, сцуко, нужен всем».
 
 
С замком расправился на двéри,
Вошёл в ларёк, открыл окно,
Взял деньги чинно, пиво выдал —
Но было поздно всё равно:
 
 
Гудком со станцией прощаясь,
Уж мерно двигался состав,
Свой путь урочный продолжая
И никого не подождав.
 
 
Был наш герой в смущеньи полном,
И, взглядом поезд проводя,
Он сел на мокрую скамейку,
Щеку к киоску прислоня.
 
 
Однако ж вспомнил он о норнах
И прочих происках богов,
И что расстраиваться вздорно,
Раз путь такой ему готов.
 
 
Воспрял от дум он этих сразу,
Чему способствовал глоток
Из банки сделанный. Под пивом
Принять гораздо легче рок.
 
 
Тут заскрипела дверь киоска,
С другой от лавки стороны,
И слышно было, как прошлёпал
Тот мужичок опять в кусты.
 
 
«Эх, мля! – раздáлось из акаций. —
Всё снова тихо и темно.
Смогу теперь посрать нормально.
Теперь-то времени полно». —
 
 
«А скоро ль следующий поезд?» —
«Ипать! Опять ты тут?! Ага,
Никак ларёк ограбить хочешь,
Пока я делаю дела?» —
 
 
«Богатство вашего киоска
Меня ни капли не ебёт.
Я не из тех, кто для наживы
На сделку с совестью идёт.
 
 
Пока ларёк вы открывали,
Мой поезд смылся втихоря.
Я тут торчать теперь обязан,
Во многом вам благодаря». —
 
 
«Повёл ты речь, конечно, дерзко, —
Ему ответ был из кустов, —
Но говоришь ты, парень, честно,
И я помочь тебе готов.
 
 
Зайди пока в киоск, укройся
От проливного-то дождя,
А я, разделавшись с делами,
Приду немного погодя.
 
 
Там щёлкни чайник, что на плитке,
И в жёлтом тазике с водой
Стаканы, те, что возле печки,
Пока с «Доместосом» отмой».
 
 
Наш фаталист всё так и сделал:
В ларьке уютно и тепло,
Свистит вскипевший махом чайник,
Блестит гранёное стекло.
 
 
Мужик на ящике с жевачкой,
Наш друг – на бочке огурцов.
Один пьёт чай, другой пьёт пиво.
С таких хозяин начал слов:
 
 
«Меня Вергил зовут Иваныч,
Иван мой батя, значит, был,
А дед мой был казак Вергила,
И в честь него вот я – Вергил.
 
 
По мне так что? Оригинально.
А как тебя зовут, вообще?
Хоть говорил ты и нахально,
Но мне, признаться, по душе». —
 
 
«Я не хотел, прошу пардону,
Ни в коем разе оскорбить.
Но мне и по сейчас досадно,
Что не смогу я в срок прибыть.
 
 
К тому ж в купе остались вещи,
Найти их я не знаю как.
Хоть документы и со мною,
Но всё равно я был дурак.
 
 
Зовут меня Евгений Белкин,
Я еду в город, поступать.
Экзамен завтра ровно в восемь.
Жаль, мне теперь там не бывать…» —
 
 
«Не так уж жаль, – Вергил заметил,
Поверх стакана подмигнул. —
Хотел бы сдать – учил сидел бы,
А не за пивом скаканул».
 
 
Евгений думал возмутиться,
Но вдруг почувствовал, что да,
Плевать хотел он на экзамен,
И всё на свете ерунда.
 
 
Когда всем рулит провидéнье,
Покуда норны режут нить,
К чему какие-то движенья?
Уж лучше пива здесь попить.
 
 
Примерно этими словами
Вергилу Женя отвечал,
Но тот бесшумно рассмеялся
И головою покачал:
 
 
«Ну нет уж, друг, твой поезд скоро,
Ты мне всю ночь не нужен тут.
Получишь вещи по приезду
И сразу дуй в свой институт.
 
 
Приходит поезд в семь ноль восемь,
Успеешь даже выпить чай,
Потом давай сдавай экзамен
И лишь попробуй мне не сдай!»
 
 
Вергил плечо ему похлопал,
Весьма его приободрил,
Но после паузы минутной
Серьёзно с ним заговорил:
 
 
«Ты фаталистских, будто, взглядов?
Слыхал за это я дерьмо:
Мол делать ничего не надо,
Раз всё случается само…» —
 
 
«А вы считаете, конечно,
Я глуп ещё, совсем юнец,
А человек всем управляет
И счастья своего кузнец?» —
 
 
«Лишь крайность зрить – то свойство юных:
Добро и зло; здесь тьма, там свет;
Тот чёрен, этот бел – никак иначе,
Полутонов для вас как будто нет.
 
 
Зачем же дан был человеку разум?
В насмешку что ли, чтобы посмотреть,
Как он, всё зная, чувствуя, смышляя,
Всю жизнь под чью-то дудку будет петь?
 
 
Ужели будто мелом на асфальте
Начертан кем-то наш с тобою путь,
И мы, о том не зная, тупо прёмся,
Не смея ни на шаг с него свернуть?» —
 
 
«А как тогда?» – «Ты дальше слушай.
Ты волен делать то, в чём есть резон.
Из всех путей ты можешь выбрать лучший,
Хотя не факт, что это будет он.
 
 
Порой вмешаться может в дело случай,
И лучший, как казалось, из путей,
Благими вымощен задумками, бывает
Приводит в омут полный ёбаных чертей.
 
 
Другой пример, совсем тому обратный:
Любовь ты повстречаешь на пути.
Случится ж это, друг, не специально,
Её, поверь, нарочно не найти.
 
 
Казалось бы – судьба, куда деваться?
Осталось только жить да поживать.
Вот тут как раз так просто обосраться,
И чувства нежные все напрочь обосрать.
 
 
Невероятны вариации Вселенной,
Непредсказуемы и наши в ней дела,
Но если вечно ждать судьбы веленья,
Увидишь – жизнь никчёмная была».
 
 
«Я понял вас, – ему ответил Белкин,
Задумавшись на несколько минут. —
Я мог бы, право, даже согласиться,
Но свой пример хочу представить тут». —
 
 
«Давай, валяй, пока ещё есть время». —
«Есть дядя у меня, он брат отца.
Я, кстати, буду жить в его квартире,
Пока что он в разъездах без конца.
 
 
Особенный он тем, что у Фортуны
Он первый в списке, если не один,
И если может что хорошее случиться,
Как пить дать, что случится это с ним.
 
 
Какое бы ни начал дядя дело,
Его ждёт непременнейший успех,
И сам он удивлён, что удаётся
То, что не получается у всех.
 
 
Тут я уже молчу про лотереи,
Про казино отдельный разговор.
Скажу лишь, что к столу с сукном зелёным
Его не подпускают с давних пор.
 
 
В лихие времена свобод внезапных
Был, говорят, за ним и криминал,
Но не осталось по архивам данных,