Семь алмазов французского графа

Глава 1

Наше время

– Философская культура древней Греции, Египта и Индии, несомненно будет признаваться и впредь даже самыми преуспевающими приверженцами современных модернистских учений, как главенствующая, доселе пока не создавшая себе равных! – Профессор Ларионов, прервавшись, обвел пытливым взглядом свою молодую аудиторию.

Ах, как значимы были для него такие минуты, особенно теперь, на склоне лет! Ведь с каждым ответным, заинтересованно смотрящим на него взглядом, ликовала его стареющая профессорская душа. Она, стареющая дома, за немощью одряхлевшего тела, которое все меньше и меньше подавалось командам его разума, здесь, в аудитории, поймав блеск, засветившийся в очередной паре молодых студенческих глаз, молодела сама!

– Философия дарит нам жизнь в том смысле, что открывает нам цель ее! Материальность же дарит нам смерь, в том смысле, что омертвляет те стороны человеческой души, которые должны быть отзывчивы на живые импульсы творческой мысли! И в этой связи, друзья мои, я могу сказать вам определенно, что законы, по которым живут люди двадцать первого века, абсолютно проигрывают законам тех древних дней! Сегодняшний человек – возвышенное создание с бесконечными возможностями самоусовершенствования, и это, конечно же, неоспоримый факт! И факт неплохой! Но! Сегодняшний человек, пытаясь равняться на ложные стандарты современного выживания в обществе, произвольно, а зачастую и непроизвольно отворачивается от данной ему от рождения способности к пониманию и, не осознавая этой потери, с головой окунается в поток материального иллюзорного бытия!

Прозвучавший сигнал на перерыв, который, казалось бы, должен заставить студентов зашевелиться, не произвел подобного действия с их стороны. Они продолжали сидеть, обратив свои взгляды на профессора, увлеченные не только его лекцией, но и уважением к импозантному пожилому человеку, которое он, на протяжении всего учебного года, вызывал у них на каком-то глубинном подсознательном уровне, словно закаленный опытом гипнотизер у неопытной публики.

Профессор, в очередной раз, «приняв» тишину, благодарно улыбнулся.

– На этом наша лекция закончена. – Сказал он. – Если было интересно, продолжим в следующий раз.

Однако следующему разу случиться было не суждено. Профессор философии Московского Государственного университета имени Ломоносова Ларионов Виталий Михайлович, спустя два дня был найден убитым у себя в квартире.

Убийство обнаружила Смирнова Вера Васильевна, соседка профессора, которая убирала у него в квартире. Она, как обычно, к полудню, подошла к его двери со своими ключами, и сразу обратила внимание, что дверь всего лишь, защелкнута на «собачку». В обязательные же правила профессора входило запирать квартиру еще и на два сложных английских замка. И тогда Вера Васильевна подумала, что профессор, возможно, находится дома – может плохо себя чувствует, а может лекции перенесли – и она отщелкнула «собачку», воспользовавшись самым маленьким ключом из своей увесистой связки.

Войдя в квартиру, пожилая женщина сразу же обнаружила неладное. В прихожей на полу прямо перед входом, она увидела перевернутую обувную тумбу и вывалившуюся из нее на самый проход обувь. Боязливо заглянув в комнату, она вскрикнула от испуга, машинально прижав руку со связкой ключей к груди. – В проеме на полу виднелась оголенная нога профессора в черном лаковом ботинке с задравшейся почти до колена брючиной.

«Сердце!» – тут же подумала Вера Васильевна. – Конечно! «У него прихватило сердце!» Предположив, что профессор, не совладав с сердечным приступом, упал прямо перед дверью в прихожей, свалил тумбу, а потом, обессиленный, попытался ползком добраться до комнаты, чтобы достать из аптечки лекарство, Вера Васильевна метнулась к Ларионову в надежде, что он еще жив, но тут же в страхе отпрянула от распростертого на полу тела. На шее Виталия Михайловича была затянута веревочная петля.

Оперативная группа майора Камушева Андрея Константиновича прибыла на место преступления. После тщательного обследования, было установлено, что убийство профессора произошло от десяти до двенадцати ночи. В квартире все было перевернуто вверх дном, однако на взгляд Веры Васильевны, ничего ценного, что могло бы заинтересовать обычного ворюгу, не пропало.

Из родственников профессора, которым незамедлительно следовало сообщить о его смерти, имелся единственный сын – Ларионов Валерий Витальевич, тридцати восьми лет. Он, по сведению Смирновой, был холост и в настоящее время проживал в Петербурге в квартире своей тетки, по линии матери.

– Он уехал в Питер сразу после школы – сообщила Вера Васильевна.

– Таково было решение самого Виталия Михайловича, который за два года до этого похоронил жену. Дело в том, что Ирочка, то есть Ирина Семеновна, сестра покойной жены профессора, Галины Семеновны, была глубоко несчастной женщиной. Именно в том году, когда Валера закончил школу и по плану должен был поступать в МГУ, у Ирины в автокатастрофе погибла вся семья. Муж и две дочери – Наденька и Лерочка- девочки восемнадцати и четырнадцати лет. Ирине после смерти семьи нужно было как-то выживать, а как было выжить одной после такого? Вот тогда Виталий Михайлович и решил отправить к ней Валеру, тем более, что Ирочка его очень любила.

Валера закончил Питерский университет, приобрел юридическую специальность, а потом, со слов Виталия Михайловича, удачно устроился на работу там же в Питере. Отца Валера навещал часто, особенно когда учился в университете. В последнее время, правда, это случалось реже, но Виталий Михайлович не сетовал на сына. Говорил, что тот устроился в какую-то серьезную фирму, и был теперь загружен работой. Профессор только расстраивался по поводу его женитьбы. Все боялся, что внуков так и не дождется. – Вера Васильевна вздохнула – как чувствовал!

– Выходит, у профессорского сына теперь только тетка осталась? – уточнил лейтенант Рокотов.

– Да, что Вы! – спохватилась Вера Васильевна. – Она умерла уж лет пять или шесть назад, а квартиру записала на племянника.

– Понятно! – сказал майор Камушев. – Стало быть, других родственников у профессора нет?

– Нет! – подтвердила Вера Васильевна.

Оперативники после работы экспертов отправили труп в морг, опечатали квартиру и, попросив Веру Васильевну сразу же сообщить им о приезде сына профессора, уехали.

Глава 2

Телефонный звонок с сообщением о смерти отца застал Валерия на работе. Ему сообщил об этом лейтенант Рокотов.

Выслушав сообщение, он выронил телефонную трубку и тупо уставился на сидящего рядом сотрудника, Виктора Аркадина.  – Что? Что случилось, Валера? – воскликнул Аркадин.

– Сообщили, что кто-то убил моего отца. Да, как это возможно? – все еще не веря в страшное известие, воскликнул Валерий и в отчаянии стукнул кулаком по столу. – Почему убили, за что его можно было убить? Абсурд какой-то!

Долгожданный отпуск, которого с нетерпением ждал Валерий, после трех лет работы в крупной питерской компании по продаже недвижимости, где он работал ведущим юристом, предвиделся только через пару недель.

– Как же я сорвусь сейчас, а Аркадин?

– Обратись к руководству, пусть вызывают из отпуска Обертынского – посоветовал Виктор. – А что еще остается делать в такой ситуации?!

– Угу! Придется.

– Когда это произошло? – спросил Аркадин.

– Не знаю. Я не спросил, а лейтенант сказал только, что труп был обнаружен сегодня в полдень.

– Тебе надо срочно отправляться в Москву! Срочно! Ты, давай-ка, посиди, приди в себя и соберись с мыслями. Подумай, прежде всего, что тебе следует с собой взять, а я, пожалуй, сам схожу к руководству.

Сборы с помощью Аркадина состоялись быстро, и вечером Валерий уже отправился на самолет, который вылетал в Москву ночным рейсом в одиннадцать пятьдесят.

…Организацию похорон профессора Ларионова взяла на себя администрация университета, да и Вера Васильевна старалась изо всех сил, чему Валерий был очень признателен. И когда, наконец, в просторной квартире профессора собрали последний поминальный стол, Валерий с облегчением вздохнул, только теперь осознав, что обязательный ритуальный процесс прошел вполне благополучно.

На следующий день после похорон в десять часов утра к Валерию заехал руководитель группы расследования, майор Камушев, и, выразив соболезнование, попросил уделить ему некоторое время для беседы.

Валерий пригласил его в рабочий кабинет отца.

– Валерий Витальевич, ваша соседка, Смирнова Вера Васильевна, сообщила, что Вы проживаете в Питере, и что наведывались к отцу в последнее время редко по причине занятости, но, тем не менее, мне хотелось бы задать Вам ряд вопросов.

– Конечно, конечно! Вы же понимаете, что я больше чем кто-либо другой заинтересован в этом расследовании и потому очень признателен, что Вы, как руководитель, прибыли ко мне лично. – Он благодарно улыбнулся. – Может, кофейку сварить, а, товарищ майор?

– Сварите, я с удовольствием выпью.

– Вот и славно! С этим я, как заядлый холостяк, управлюсь быстро.

На столе лежали семейные фотоальбомы, которые Валерий рассматривал как раз перед приходом майора.

– Вот, можете пока альбомы посмотреть, чтоб не скучать – предложил он Камушеву.

За кофе Камушев расспрашивал Валеру об отце. Прежде всего пытаясь выяснить, чем занимался профессор в последнее время.

– Вот о последнем времени я рассказать затрудняюсь. Навещал его очень редко, а из телефонных разговоров, сами понимаете, мало чего узнаешь. – Молодой человек развел руками.

– Ладно, расскажите тогда о том, что Вам известно.

– Да, собственно, кроме работы и общения с друзьями, ничем таким отец не занимался.

– А, что Вам известно о его друзьях, с кем он общался больше всего?

– В основном он поддерживал близкие дружеские отношения только с двумя людьми. – Валера открыл фотоальбом.

– Вот здесь на фотографии папа снят с женщиной, видите – он указал на одну из фотографий. – Это Белова Софья Максимовна, его подруга. Я помню ее столько, сколько себя самого.

– Она живет в Москве?

– Да. На Садово-Кудринской. Мы с родителями часто ходили к ней в гости.

– Она одна живет?

– Ну, сначала, конечно же, жила с мужем. Я, правда, его не помню. Умер рано. А потом с внучкой Катериной. Софья Максимовна ее воспитывала. Катя – дочь ее сына. Мать девочки умерла не то при родах, не то вскоре после них, я точно не знаю. А сын Софьи Максимовны, Леонид, спустя два года женился и уехал с новой женой в другой город. Девочка осталась с бабушкой. Ну, а потом в новой семье Леонида появилось еще двое детей. Словом, Катя там не пришлась ко двору и жила у бабушки вплоть до замужества.

– Понятно. А второй?

– Что?

– Я интересуюсь вторым человеком, с которым Ваш отец поддерживал близкие дружеские отношения.

– Это Дмитрий Сергеевич Купидонов. Он жил в Туле, и потому я лично с ним не встречался. Знаю только, что знакомы они были с отцом, так же, как и с Софьей Максимовной с детства. Помню, отец часто заказывал телефонные переговоры с Тулой и общался с ним.

– А почему жил? Он…

– Он умер недавно. Кажется, инфаркт. Кстати, у отца тоже было несколько его фотографий, сейчас я Вам покажу. – Валерий принялся перелистывать альбомы. Однако фотографий отцовского друга не обнаружил.

– Что? – вопросительно взглянул на него майор.

– Фотографий туляка нигде нет. Возможно, отец зачем-то вытащил их из альбомов.

Майор насторожился и сделал пометку в своем рабочем блокноте.

– Вы думаете, это может иметь какое-то значение? – спросил у него Валерий.

– Пока не думаю. Я просто взял себе это на заметку.

– Выходит, Вы, Валерий Витальевич, были знакомы с тульским другом отца только понаслышке? – уточнил майор.

– Да, именно так.

– Ладно… Ладно! – задумчиво произнес он и побарабанил пальцами по столу.

– Валерий Витальевич, что еще Вы можете мне рассказать?

Валерий задумался.

– Да, собственно…… У отца, конечно же, было немало знакомых, в том числе и на работе, но знакомствам этим он не придавал особого значения. Вернее, они не представляли для него большой ценности.

– Почему Вы так думаете?

Валерий улыбнулся и пожал плечами.

– Насколько мне известно, самым ценным для отца были его студенты. Он бесконечно готов был возиться с ними, вечно устраивал какие-нибудь дополнительные семинары, а иногда даже водил своих подопечных на экскурсии. А однажды, еще при жизни мамы, привел всю группу домой. – Их было человек двадцать. На кафедре в тот момент затеяли ремонт, в помещении им было отказано. Словом, вся эта толпа собиралась у нас потом два раза в неделю в течение месяца, и мама, надо отдать ей должное, терпела. Вот такие дела, – заключил Валера и вопросительно взглянул на майора.

– Да, маловато будет, прямо скажем, совсем негусто! Ну, да ладно! Как говориться, негде взять и тут уж ничего не поделаешь! – вздохнул Камушев.

– Валерий Витальевич, и все же, Вы должны напрячь свою память, покопаться в воспоминаниях, и, возможно, вспомнить что-нибудь неординарное – то, что покажется Вам важным или значимым. Ведь Вы же понимаете, что при таком малоинформативном положении вещей, расследование проводить очень сложно. Не стану от Вас скрывать, что у нас, на сегодняшний день, практически нет никаких зацепок. Мои ребята, правда, сегодня с самого утра работают в университете, может там что-то добудут, как знать, но пока, увы! И еще. Если у Вас есть возможность, не уезжайте пока из Москвы. Мало ли какие вопросы у нас могут возникнуть. А по телефону, сами понимаете, какой разговор!

– Хорошо! У меня как раз сейчас есть такая возможность. Через несколько дней намечается очередной отпуск.

– Вы не планировали куда-нибудь уехать?

– Ну, если только в последнюю неделю. А сначала я планировал просто выспаться.

– Так осуществите это в Москве, а не в Питере.

– Придется!

Глава 3

Катерина захлопнула за мужем дверь, и, чертыхнувшись, направилась в спальню, на ходу завязывая халат.

– Опять испортил настроение с самого утра. – Забубнила она. – Вчерашнего ему показалось мало!

У Володи в последнее время были крупные неприятности на работе и всю эту неделю он возвращался домой «не в себе». На вопрос своей молодой жены – что случилось, отвечал резко и раздраженно. – Отстань, тебя это все равно не касается!

Катерина с обидой поджимала губы и уходила прочь с его глаз, оставляя мужа на муку угрызений совести.

Через некоторое время Володя смягчался, но опять же, ненадолго. Он заходил в комнату, где она, насупленная, обычно сидела на диване с напряженно сжатыми коленями и дружески клал руку ей на плечо.

– Кать, ладно тебе, кончай дуться. Неприятности у меня на работе, понимаешь?

– Понимаю, потому и спрашиваю. Посочувствовать тебе хочу, поддержать, а ты рявкаешь, как с цепи сорвавшийся.

– Ну, ладно, ладно котенок, не обращай на меня, дурака, внимания! – и он, наклонившись, примирительно чмокал ее в щеку.

– Пойдем, накорми меня лучше!

– Можно подумать, что я для этого тебя не ждала весь вечер! – И Катерина, встав с дивана, шла на кухню.

Во время еды она снова пыталась выяснить хоть что-то о его неприятностях, и Володя, поначалу вроде бы приступал к разговору, прежде всего сетуя на партнеров, которые наперекор ему, главе фирмы, обделывали свои грязные делишки прямо у него за спиной. О скрягах инвесторах, готовых удавиться за копейку, о хапугах администраторах и налоговиках, в то же время, не называя ни одной конкретной фамилии объектов своего раздражения. Однако дотошное участие жены его быстро раздражало, и он снова срывался, сетуя на ее непонимание. Ему, мол, на работе все это до чертиков надоело, а она еще и дома начинает его доставать!

Стычка заканчивалась незаконченным ужином и очередной обидой Катерины, иногда доходящей до слез, а дальше, как получится. – Порой ночным примирением супругов в постели, а порой и сном в разных комнатах. Благо, что в квартире их было три.

… Катерина направилась в кухню, поставила варить кофе, и, дожидаясь, пока он закипит, принялась делать бутерброд. В этот момент зазвонил городской телефон и она, оставив свое занятие, направилась в прихожую, чтобы снять трубку.

– Алло, привет бабуль, подожди минутку у телефона – сказала она. – Я только кофе выключу, и, положив трубку на столик, снова отправилась на кухню.

– Что случилось, бабуль, ты чего звонишь так рано?

– Да, хотела застать тебя, пока ты куда-нибудь не усвистала с утра. А, что я тебя разбудила?

– Да нет, я Володю на работу провожала. Только что ты все время беспокоишься по поводу застать, не застать, бабуль? А мобильник?

– Не люблю я этот твой новый мобильник, Катюш, глупый он какой-то! Ну его к лешему, ей богу!

– Ой, ба, древняя ты у меня, аж жуть!

– А то не древняя, в такие-то годы!

– Ладно, чего ты хотела?

– Прежде всего, я хотела тебе сообщить очень печальную новость.

– Что случилось? – насторожилась Катерина.

– Я узнала, что убили Виталия Михайловича.

– Как убили? – ахнула Катерина.

– Вот так, Катюшенька! Кто-то проник к нему в квартиру и убил. Неделю назад его обнаружили с удавкой на шее. Уже и похоронили! А я, видишь ли, только узнала об этом. Вчера вечером позвонила Виталику, а трубку снял Валера. Он и сообщил мне о смерти отца. – Старая женщина всхлипнула. – А я даже на похороны к нему не попала!

– Так что же Валера не сообщил тебе о похоронах?

– Говорит, что пожалел, памятуя о моем возрасте и состоянии здоровья. Он подумал, что смерть Виталика мне будет легче перенести потом. Посчитал, что не стоит мне наблюдать все это воочию.

– Он прав, бабуль. Я бы на его месте поступила также.

– Ах, Катенька, прав не прав, теперь уж ладно. Отвезешь как-нибудь меня к нему на могилку, ладно, милая?

– Конечно, бабуль, какой вопрос! А Виталия Михайловича, что, ограбили?

– Валера говорит, не похоже на то. Хотя, откуда ему знать, что пропало, он ведь и не жил с отцом.

– Ну, а полиция, что?

– Тоже отвергает версию ограбления, хотя по подчерку предполагает, что преступники все же, что-то искали.

– Интересно, чего такого они могли искать в квартире одинокого пожилого человека, к тому же, совсем небогатого?

– Не знаю, Катюш, хотя, бродят у меня кой-какие мыслишки, но… – Софья Максимовна загадочно умолкла.

– Бабуль, ты что? Ты что-то знаешь?

– Ну, что ты, детка, нет конечно! Просто мне в голову пришла одна мысль, но это всего лишь мои тараканы, как ты говоришь!

– Вообще-то я звоню тебе потому, что завтра ложусь в больницу. – Переменила тему разговора Софья Максимовна. – И мне хотелось перед этим увидеть тебя. И главное, кое – что передать.

– Ты в больницу? Как? Что случилось, бабуль?

– Да, я на той неделе анализы сдавала, оказались хреновые, вот меня участковая в больницу и укладывает!

– Ба, ну в чем дело – то? Почему я узнаю об этом только после твоей участковой, а?

– Да, не хотелось тревожить тебя, Катюш, понапрасну.

– Да, что, значит, тревожить? У меня, что семеро по лавкам бегают, или работой я загружена, или, может, ты у меня ни одна единственная, а? Сколько раз я тебя ругала за такие вещи, а ты опять за свое? И самое интересное, что в среду я у тебя была, но ты обо всем этом даже словом не обмолвилась!

– Ладно, Кать, не ворчи! Ничего страшного не случилось. Полежу в больнице недельку, другую, они меня там подштопают, и, глядишь, потяну еще!

– Ба, ну какая больница! Знаю я, как они тебя там подштопают! Нашла метод – искать здоровье у больного!

– Ладно, Кать, не воображай уж так-то! Самые обычные лекарства у них имеются, а мне и надо-то всего ничего!

– Ой, бабуль, ты неисправима! В общем так! Я сейчас же звоню Володе, и мы определяем тебя совсем в другое место. А пока позвони своей участковой и попроси, чтобы она подготовила твои анализы и медицинскую карту. Я сама за ними заеду сегодня, поняла?

– Кать, да не затевала бы ты все это, а? Опять же, мужа надо просить…

– Ба! Давай-ка на этом закончим наш разговор! Звони сейчас же участковой и скажи, что во второй половине дня я к ней заеду. Ее, кажется, Валентина Николаевна зовут?

– Да!

– Ну, вот и звони ей, а потом, как договоришься, мне перезвони! Все! – и Катерина положила трубку.

– Вот артистка-то! Беспокоить она меня боится. Два инфаркта перенесла и все выпендривается. – И, махнув рукой, Катерина принялась звонить мужу.

Володя перезвонил ей через пару часов и сообщил, что выбил место для Софьи Максимовны в хорошей клинике. – Так что, пусть собирается! – сказал он. – Послезавтра отвезем ее туда.

– А завтра не получится? – спросила Катерина.

– Какая ты шустрая Кать! Скажи спасибо, что на послезавтра получилось!

После обеда Катерина отправилась в поликлинику за анализами. Там она переговорила с лечащим врачом Софьи Максимовны, и та не сообщила ей ничего утешительного.

– Судя по анализам, состояние у нее пред инфарктное, Екатерина Леонидовна – заключила врач. – Так что, в больницу ей нужно срочно. Случись третий инфаркт, не дай бог, боюсь, она его не переживет. Вот такие дела!

– А если мы отвезем ее в больницу послезавтра? – забеспокоилась Катерина – ничего?

– Ничего! Послезавтра ничего. Только предупредите ее, чтоб как можно меньше суетилась. Пусть три-четыре раза в день непременно укладывается в постель и ни в коем случае не нервничает.

– Хорошо, я сама прослежу за этим. – Пообещала Катерина.

После поликлиники она поехала к Софье Максимовне и первым делом уложила ее в постель.

– Ужин я тебе сама приготовлю. – Катерина отправилась на кухню, однако вернулась оттуда через несколько минут.

– Ба, ну что за дела? – ни масла растительного, ни овощей! Я бы борщик тебе сварила! Что ты все экономишь, а? Или мне тетю Иру пойти отругать за недосмотр? За что, спрашивается, я ей плачу?

– Не сердись, Катюш, я в последнее время есть совсем не хочу. Чего же мне Иру лишний раз заставлять по магазинам бегать! Позавчера вон, два йогурта выкинула – вздулись, да три сосиски, которые совсем сморщились. Для чего мне зря деньги-то тратить, а Кать?

Катерина на все это махнула рукой, и, сняв фартук, отправилась в магазин.

Вернувшись, она застала у Софьи Максимовны ту самую тетю Иру, проживающую по соседству.

«Ну вот, легка на помине» – с раздражением подумала Катерина. – «Ее только когда надо не бывает! Теперь же не выпроводишь ни за какие коврижки. Будет уши натирать до тех пор, пока я не уеду».

Предположения Катерины оправдались. Одинокая семидесятилетняя соседка домой и впрямь не спешила, а когда Катерина приготовила ужин, с удовольствием уселась за стол вместе с ними.

– Эх, Катя, жаль, что ты за рулем. – Сказала она с сожалением, окинув вожделенным взглядом аппетитный стол. – Под такую закусочку и рюмочку пропустить было бы не грех. У меня ведь есть! На той неделе с пенсии бутылочку себе купила, так там еще половина осталась. Ну, да ладно. Максимовне пить нельзя, ты за рулем, а мне одной не пристало!

Перекусив, Катерина взглянула на часы. Было без четверти шесть.

– Ну, все, мне пора! Володя обещал сегодня пораньше приехать, надо ужин ему приготовить. Тетя Ира, помойте посуду, пожалуйста.

– Конечно помою, Катюш, не беспокойся. А потом мы с Максимовной пойдем телевизор смотреть.

– Только долго не смотрите. Максимовне врач велел побольше отдыхать! – строго наказала Катерина.

– Катюш, пойдем-ка со мной – сказала, Софья Максимовна, и, поднявшись со стула увлекла внучку в комнату, оставив соседку наедине с грязной посудой.

– Вот, возьми это с собой – указала она на сверток, лежащий на трюмо.

– Что это?

– Здесь, Катюш то, что может тебе пригодиться после меня.

– Ба! – Катерина возмущенно топнула ногой. – Что за настроение, а? Уж не умирать ли ты собралась?

Софья Максимовна очень серьезно взглянула на внучку.

– Может и собралась, детка! Возраст у меня, для этого, прямо скажем, вполне подходящий!

– Да, не возьму я ничего! – возмутилась Катерина. – Что за глупости, в конце концов! Мы ее в хорошую больницу определяем, а она тут накручивает опять…

– Это, Кать, возьми. – На удивление твердо сказала Софья Максимовна.

– Ба, да ты что? – не на шутку испугалась Катерина, подумав, что старая женщина, возможно, предчувствует свою скорую кончину, и от этих мыслей у нее выступили слезы.

– Ба, ты…? – всхлипнула она.

– Да, не пугайся Катюш! – угадав мысли внучки, улыбнулась Софья Максимовна. – Я пока еще умирать не собираюсь!

Расцеловавшись с Софьей Максимовной у порога, Катерина сказала ей – «до послезавтра» и скрылась за дверью. Старая женщина, как всегда, перекрестила захлопнувшуюся за внучкой дверь три раза и, прочитав молитву, отправилась на кухню помогать соседке убирать со стола.