Loe raamatut: «Карелия», lehekülg 4

Ночью приди.

Ночью ко мне приди

Обними меня. Прижми к своей груди.

Если честно, я был негодным,

Я был несносным.

Ночью ко мне ты приди.

На прощение право имеет даже преступник.

Но я никого не убил, ничего не сломал.

Я не обманщик, и не отступник -

Я никогда ничего не украл.

Но право все же я имею на прощенье

Чтоб кто-то гладил по лицу рукой.

Я незаметный будто привиденье

Я был всю жизнь твоим слугой.

Но если не слуга, не господин, то кто?

Дым лишь бывает во время огня.

Почему же мне не легко?

Без слез не прожить и дня.

Мотылек.

Мы расстаёмся, и богам нас судить.

Ты под дождем стоишь в моем пиджаке;

Уйдя, я постараюсь забыть,

Твой поцелуй на моей небритой щеке.

Ты под дождем стоишь в моем пиджаке,

Он согревает лучше солнца и меня.

Был бы оправданным удар по щеке,

Но лучше мотыльку лететь от огня.

Невинный ангелочек отрезает крылья.

Не с кем больше в облаках летать.

Из сердечка уж не вынуть клинья,

Кому ж его теперь лечить отдать?

Белокурый ангел красит пряди в черный

Нимб божественный меняет на рога.

Осталось выкинуть наряд позорный,

Но у ангелочка сигаретой занята рука.

Мы расстаёмся, и богам нас судить.

Бескрылый ты стоишь, и смотришь на меня.

Наверно, не получится тебя забыть,

И будет жаждить мотылек огня.

На обочине.

Таблетки на столе. Стакан воды.

Ты опять не видишь света.

У окошка снова ждешь беды.

В пепельнице тлеет сигарета.

Я снова чую аромат полыни

Я снова в красных кедах на зеленый свет,

По дорогам, о которых все забыли

На обочине, в которой тебя нет.

Придешь меня забрать, как раньше?

Иль выпьешь разом все таблетки на столе?

Я гордо заявляю о реванше -

Заводи скорей свой шевроле.

Увижу ль снова отблеск фар?

Услышу ль визг твоих колес?

Ты присосешься снова как комар.

На кость накинешься как пес.

Лора Палмер.

Поймают души моей вора,

Иль слезы впитает кровать?

Будто мертвая в пластике Лора -

Я больше не буду дышать.

Необычная эта любовь.

Я бога увидел в убийце и воре.

Он кости сломает мне вновь -

Все будут помнить о Лоре.

Я не голодный до ласки.

Я ныряю в себя, будто в нору.

Людям свойственно помнить лишь маски,

Запомнят счастливую Лору.

Глупая эта любовь.

Еще одно унылое утро.

В воскресенье сходить бы в церковь.

Но я, в компании пива, забываюсь как будто,

У берега озера в свете фейерверков.

Ты снова здесь, среди музыкантов,

Счастливый! И снова сбежавший из дома.

Намечаешь пути своей банковской картой,

Порошком на экране айфона.

Глупая эта любовь.

Ты любишь дороги. Я забываюсь ночами.

Ты приходишь с улыбкой вновь;

Берешь меня за руку, и шепчешь: "Помчали!

Из этого города прочь".

Медленно крадется ночь,

Мы прячемся в огнях заправки.

Ты хочешь снова мне помочь,

Отсыпав пару щепоток травки.

Так поцелуй же меня!

Как лужа бензина целует асфальт.

Я хочу больше огня,

Сожги же мой чертов гештальт.

Человек убивает собаку.

Над твоей могилкой тихо я пою,

Глажу на могилке синие цветы

Я хочу тебя увидеть на яву,

Вспомнить все любимые черты

Я надеюсь – ты сейчас в раю.

Ты при жизни не боялся темноты.

Зная, не боялся, что тебя убьют.

Мокнут на погосте тихие кресты.

Вот и твой – в песке косится от дождя

Ждет, когда с тобою рядом лягу.

Зовешь меня, за жизнь во сне судя.

Ты видишь…

Я убиваю собаку.

Я беру ее поводок,

И вешаю на крест.

Вместо рюмки – миска, в ванну проводок,

Рядом столько много мест.

Палач.

Я чувствую, как снег,

Покоем обладая, тает в волосах.

Бегу к тебе, и даже я не знаю, кто ты.

Бегу, и щеки все в слезах.

И кашель до мокроты.

Моим котам, которых приручил,

Колыбельных не хватает.

И время убегает, ночи в 23 часа.

И бабка заругает

Я…

Тушу окурок пред ее ногами -

"Чертова свинья".

Бегу к тебе. Зачем?

Ты боли прячешь от меня,

Отнюдь не я твой больше врач.

Мне не хватает дня проститься.

И если я не доктор, то палач.

Сбился с пути.

Ночь тебя так и пугает,

И дорогу домой не найти.

Я знаю, как трудно бывает,

Ты просто сбился с пути.

И мне тебя не спасти.

Я знаю, как больно бывает,

Как страшно себя не найти,

Но буря всегда утихает.

И солнце тебя не сожгло,

И в холоде ты не сломался.

Просто тебе не везло.

Ты просто опять потерялся.

Что такое боль?

Мы забудем что такое страх

Мы забудем что такое боль

Мы с тобой поселимся во снах

И полюбим вновь

И только ты касаешься меня

И только твои руки греют мое тело

Мы жаждим огня

И сжигаем все смело.

Мы забудем что такое страх

Нам не страшно. Пусть приходит ночь

Увидимся снова во снах

Когда солнце скроется прочь.

И только ты касаешься меня

И только твои руки греют мое тело

Мы жаждим огня

И сжигаем все смело.

Святой Валентин.

Удавкой в вороте пуговица -

Я виноват отчасти в твоих бедах.

Я буду красным фонарем в твоей улице

Бродягой в порванных кедах.

Я слышу плач пианино

И визг полицейских сирен

Я умер в день того Валентина,

Что никогда не прощает измен.

Не гаснет красный фонарь

Не кончается тявканье псин.

А ты мне под дыхло ударь -

Любимый святой Валентин.

Положи мне голову на грудь.

Положи мне голову на грудь.

Ты знаешь…

Я не срывался в путь,

Гладя голову, тебе я говорю.

Спи крепко, солнце,

И меня забудь.

Положи мне голову на грудь.

Ты знаешь…

С детства с градусника ртуть -

Сейчас ты ею пахнешь.

Закрой глаза, меня забудь.

В моих объятиях ты чахнешь.

Отправляйся же скорее в путь.

Ты умираешь.

И прежде чем уснуть,

Ты от меня узнаешь,

Кто тебя отправил,

В путь.

Спящий.

Знаешь ты о том: любить мои стихи -

Не модно.

Есть Сою вместо мяса – годно.

Но ведь изделия из Сои так сухи!

Я кофе пью, чтоб ты

Мог прикорнуть под колыбельные мои.

Я подарил тебе подушку из хвои,

Чтоб не мешали спать тебе коты.

Я зонт тебе даю, чтоб от грозы

Ты спрятал голову. И от дождя одежду.

Но ждешь ты от меня надежду,

Как мяса ждут изголодавшиеся псы.

Я жду, когда по настоящему поймешь,

О чем пою я в колыбельных для кота.

И вновь тебя к кровати отведя,

Я буду петь, пока ты не уснешь.

Мне больше нечего тебе желать,

Лишь одеяло теплое, и мягкую подушку.

И пусть мои стихи прошепчутся на ушко,

Чтоб крепко и беспробудно спать.

Совы и змеи.

Вылетев из клетки, птицы

С недоверием смотрят в небо.

Услышанные в клетке небылицы,

О том, что птиц сдувает ветром -

Их убедили не сбегать.

Ты тоже веришь, что нельзя летать?

Зачем себе отрезал крылья,

И чужие хочешь перья вырывать?

Совиное гнездо в еловых ветках

Кишит любовью матери-совы.

Хоть и свободно в лапах цепких,

Но с совой нет жизни для змеи.

Рожденный ползать по земле,

Летать не хочет в небесах.

А то, чему гореть в огне,

Промокнет в радостных слезах.

Совы любят ночью убивать.

Змеи для такого выбирают день.

Ночью все же безопаснее летать,

Ну а днем меня сокроет тень.

Дороги.

Мои вены – дороги Карелии,

А густая шевелюра – еловые леса.

Мое сердце – город у озера,

Онежское озеро – слеза.

Мои вены – дороги Карелии,

Так погладь их пальцами,

Как по шоссе проезжает "Королла",

Чапаевскими кольцами,

Увенчаны пальцы мои.

В тучах.

И в тучах отдыхает ночь,

Стыдливо в вате облаков скрывая звезды.

Как мать утаивает девственную дочь,

Я в дневниковых записях скрываю грезы.

И в тучах плачут раненные чайки

Обреченные не долететь до гнезд.

Птенцов от скуки убивают галки,

До этого на кладбище склевав овес.

И в тучах разрывается фейерверк,