Сергей Мельников
Вторая попытка штабс-капитана Сабурова
Зимнее небо над альма-матер вызвало у штабс-капитана Сабурова тоску и ощущение безвозвратной потери. Любой страх в своей жизни Константин преодолевал простыми действиями: сделал одно, следом другое – и бояться уже некогда. А когда падал, как котёнок в обувной коробке, в неуправляемом аэроплане, делать было нечего, только молиться. Он выжил, но понял знак: Господь дал ему две ноги, а крылья в штатной оснастке не предусмотрел – значит, пора возвращаться в кавалерию. И всё же к началу занятий Сабуров вышел на лётное поле, из чистого любопытства.
В дальнем конце, над краем армейской палатки, торчала макушка аэростата. В ту сторону от казармы тянулась жидкая цепочка кадетов. Сабуров пристроился в хвост, чуть подотстав. Ветер доносил до него обрывки негромкого разговора.
– Я, господа, не вижу никакого практического смыла в сегодняшнем занятии, – с юношеской надменностью сказал один из учеников.
– Отчего же? – удивился другой.
– Покидать кабину падающего аэроплана считаю трусостью. Прав был Его Императорское Высочество: изобретение господина Котельникова разжижает нравы военлётов.
– Вы так судите, потому что сами в такую переделку не попадали.
– Никогда труса не праздновал, и тут бы слабину не дал. Сомневаетесь в моей смелости?
– Упаси Бог!
Храбрец свысока взглянул на своего товарища, на верхней губе топорщились ещё жидковатые печоринские усики. Сабуров сбавил шаг, чтоб не быть уличённым в недостойном подслушивании.
Под брезентовый полог учебной палатки он вошёл последним. Внутри горела чугунная жаровня, но влажная стылость гасила тепло в сажени от огня. Пахло мокрым брезентом. По центру лежала открытая алюминиевая фляга-переросток, стропы из неё, аккуратно выложенные зигзагом, кончались сложенным куполом. Кадеты с любопытством взглянули на незнакомого штабс-капитана. Заметив Сабурова, поручик кивнул ему и объявил:
– Господа кадеты, имею честь представить: �