85. И те мгновения, что вызывают трепет в воздухе божественном,
И взгляд приходит устремленный, пристальный
На золотую Вечность солнечных цветов – земных созданий:
Это и есть непреходящее блаженство.
Тысячью лотосов, колеблющихся на едином стебле,
90. Мир приукрашенный, притворный и мир уже в экстазе
Карабкаются к некому далекому незримому богоявлению.
А на другом конце той самой вечной лестницы
Царства могучие бессмертного Огня достичь стремятся
Неограниченных и совершенных ценностей все-Бытия.
95. Из темноты и горя мира,
Из тех глубин, где жизнь и мысль погребены,
Восходит одиноко к небесам Огонь бессмертный.
В священных тайниках Природы скрытой,
Горит извечно Он на алтаре сакральном Разума;
100. Его жрецы – души богов,
А человечество – дом жертвоприношения Ему.
Однажды разожженный, Он не погаснет никогда.
Огонь, пылающий вдоль тайных троп Земли,
Восходит и насквозь пронзает смертный мир,
105. Пока, несомый гонцами Дня и Сумерек,
Он не войдет в оккультный вечный Свет
И не взберется, раскаляясь добела, на Трон невидимый.
Его миры – ступени восходящей Силы:
Мечты гигантского размаха и титанических масштабов,
110. Дома непогрешимого и озаренного Могущества,
Царства Добра, не знавшего рожденья, неизменного и чистого,
Вершины горние величья Истины вечного света -
Они все начинают проявляться в небе символическом,
А наши души – призываться в его безбрежье.
115. Там, на своих вершинах они поддерживают охранительное Пламя;
Мечтая о непостижимом Запредельном,
Что оставляет позади дороги все Судьбы и Времени,
Они своими указателями направляют на высоты над собой,
Сквозь бледно-голубой эфир божественного разума
120. К какому-то златому откровенью Бесконечья.
Как гром, который раздается на вершинах Бога,
Неутомим и грозен их сильный Глас:
Превосходя земную жизнь, они нас призывают превзойти самих себя
И предлагают непрестанно взбираться ещё выше.
125. Вершины эти – слишком далеки от нас
И слишком высоки для наших смертных сил; на них восходят
Только при поддержке сильной и очевидной воли духа
И с напряжением и упоением страстным от тяжкого труда.
Неумолимые, суровые вершины истребуют от нас
130. Усилий слишком долгих для наших смертных нервов -
Сердца наши не согласятся с этим, а плоть просто не выдержит;
Лишь сила Вечного способна нас подвигнуть
К приключению огромному на этом восхождении
И к жертве нашей всего того, что дорого нам здесь.
135. Всё наше человеческое знание – зажженная свеча
На тусклом алтаре глубокой светлой Истины,
А добродетель человека – платье грубо сшитое и пригнанное плохо,
В которое облачены безжизненные образы Добра;
Слепая, страстная, запачканная, кровоточащая
140. Его энергия плетется к бессмертной Силе, всё время спотыкаясь.
Несовершенство не дает покоя нашей высшей силе;
Частичные и бледные раздумья – вот наша участь.
Счастливы те миры, которые ещё не ощутили нашего падения,
Где Воля едина с Истиной, Добро едино с Силой;
145. Не доведенные до нищеты нуждою разума земного,
Они хранят в себе природное дыхание могуществ Бога,
Его простые скорые спонтанные глубины;
Там существует «Я» великое – Его открытое для всех зерцало,
А в «Я» – автократия суверенная Его блаженства,
150. Частью которой обладают существа бессмертные -
Наследники и соучастники божественности этой.
Сквозь царства Идеала прошел свободно Ашвапати,
Признал их красоту и вынес тяжесть их величия,
Отведал славы их полей чудесных
155. И пересек без остановки господство их великолепий.
Всё было там значительным, но светом обладало лишь частично.
В Идее каждой, окрыленной серафимом, высоколобой,
Объединяющей всё знание одною главной мыслью,
Склоняющей все действия лишь к одному, но золотому, смыслу,
160. Все силы подчинились одиночной силе
И мир создали, где царить могла она одна -
Жилище совершенное беспримесного идеала.
В знак их победы и веры их
Они преподнесли при входе Путешественнику
165. Негаснущее пламя – неувядаемый цветок -
Эмблему привилегии этого царства высшего.
Сияющий чудесный Ангел этого Пути
Вручил стремлению души
Идеи свежесть и могущество, считая каждую из них
170. Источником глубоким и силой наивысшей Истины,
Сутью значения вселенной,
Ключом бесспорным к совершенству и пропуском в ворота Рая.
Там также были области, где встретились все идеалы абсолютные,
И круг блаженства образовали, скрепив его руками;
175. Свет светом здесь объят был, огонь огнем увенчан,
Но ни один из них не потерял основу Ашвапати,
Чтоб его душу не потерять в единой мировой Душе,
В размноженном восторге бесконечности.
Затем он в круг божественнее прежнего вошел:
180. Там, в нём, объединенные в величьи общем, свет и блаженство,
Все силы высшие, прекрасные, желанные,
Забывшие свои различия и царствие своё отдельное,
Стали одним многообразным целым.
Там, на распутьях Времени,
185. Вне полного Безмолвия и Слова многократного
В нетронутой и неизменной Истине,
На высоте духовной, где все едины,
Объединенные навечно и неделимые,
Сияющие дети Вечности живут.
Конец Песни двенадцатой
Песнь тринадцатая
В СУЩЕСТВЕ РАЗУМА
Туда, где лишь Безмолвие прослушивало Глас вселенский,
Но все неисчислимые призывы оставляло без ответа,
В конце концов, пришло бесстрастное, пустое небо;
Души вопрос извечный не вызвал никакого отклика.
5. Нежданный результат убил все страстные надежды:
Полнейшее отсутствие движения любого в могучей тишине
Напоминало молчаливого покоя пустоту -
Конечную строку на заключительной странице мысли.
Миров иерархия здесь восхождение остановила.
10. Остался Ашвапати на выгнутой дугою вершине
Наедине с гигантским Существом космического Разума,
Которое всю жизнь держало в углу своих просторов.
Всесильное и неподвижное, и отчужденное
Оно участия не принимало в мире, возникшем из самого него:
15. Оно не вслушивалось в песнь победы
И было безразлично к собственному пораженью.
Оно услышало крик горя, но внимания на это не обратило;
Был беспристрастным взгляд его на зло и на добро,
Оно увидело, что разрушение пришло, но не пошевелилось.
20. Равновеликая Причина сущего, Провидец одинокий
Свидетель-Властелин бесчисленных воздействий самой Природы,
Дающий разрешение движеньям её Силы,
И Мастер многообразия форм -
Оно не действовало, но несло в себе все мысли и деяния.
25. И разум Ашвапати отражал безбрежье этого покоя.
Молчание свидетеля – основа потаенная Мыслителя:
Любое слово образуется в сокрытой тишине глубин,
Любое действие приходит в действующий мир,
В громкоголосый разум из скрытой тишины;
30. Секретностью окутаны те семена,
Что Вечность сеет в Тишину – мистическую родину души.
В непреходящем, высшем, замкнутом в себя молчаньи Бога
Существование видящее повстречало Силу эффективную;
Так Тишина познала самоё себя, и мысль приняла форму:
35. Двойная сила возродила создавшее само себя творение.
В безмолвном этом существе жил Ашвапати, а в нём жило оно;
Ему принадлежали и безбрежье, и спокойствие,
И молчаливые глубины, что слушают мир с давних пор;
Он выпестовал с ним существо единое, свободное и мощное.
40. Несвязанный и отстраненный Ашвапати смотрел на всё, что создал он.
Как тот, кто строит то, что сочиняет сам,
И в том, что видит, не теряет самого себя,
Как зритель драмы, выдуманной им самим,
Он посмотрел на мир, увидев его мысли побудительные,
45. Несущие в себе груз ясного пророчества,
Увидел силы с их основой из огня и ветра,
Возникшие из полного безмолвия в его душе.
Казалось, он сейчас всё знал и понимал;
Не стало побуждения и никакого порыва воли не было -
50. Великий возмутитель отставил в сторону свою задачу;
Не было больше ни желанья, ни причины спрашивать.
Он мог там оставаться, став победителем и Существа, и Тишины:
Его душа нашла покой, познав космическое Целое.
Затем внезапно проявился яркий перст и указал
55. На всё, что видимо, доступно осязанию и слышимо, и ощутимо,
И показал уму, что ничего познать нельзя;
Постигнуть знание необходимо там, откуда оно к нам приходит.
Луч недоверчивый разрушил всё, что представлялось явным,
Ударил в корень истинный мыслей и чувств,
60. Которые взросли в мире Неведенья.
Играя под дождем и светом с божественных небес
И устремляясь к сверхсознательному Солнцу,
Они не могут победить, какой бы не достигли высоты,
Каким бы ни был острым их язык при этом.
65. Сомнение разъело даже способ мыслить,
И недоверие было наброшено на инструменты Разума;
Всё то, что Он считал блестящими монетами реальности -
Доказанные факты, вывод зафиксированный, ясность заключения,
Понятный смысл и прочная теория -
70. Представилось фальшивками в кредитном банке Времени или
Активами, которые негодны и ничего не стоят в казначействе Истины.
Неведение, сидящее на неудобном троне,
Своей случайной властью исказило
Фигуру знания, одетую в сомнительную речь
75. И в показные мыслеформы, явно ей несоразмерные. Оно – как тот
Идущий в темноте, которого внезапно ослепили слабым светом:
Что знал он, было лишь образом в разбитом зеркале,
Что видел он, было реальным, но взгляд его был ложным.
Идеи все в его обширнейшем репертуаре
80. Были похожи на далекие раскаты грома в проходящей туче,
Которая гремела громко, но никакого следа не оставила.
Это был дом хрупкий, висящий в воздухе изменчивом,
Ненадолго подвешенный на дерево вселенной
На тонкой и искусной паучьей нити, вокруг которой он вращается,
85. Которую он после втягивает внутрь себя. Дом этот – разум наш -
Был лишь ловушкой, чтобы поймать еду для насекомых жизни -
Крылатых мыслей, которые едва порхают при недолгом свете,
Но умирают, если попадутся во фразы жесткие ума
Иль станут целью слабой, но принимающей огромные размеры
90. По человеческим масштабам, мерцаниями яркой дымки воображения
И убеждениями нежизненными, опутанными нитью той.
Магическая хижина уверенностей, собранных до кучи
И созданных из болтовни пустой и пыли яркой,
В которой разум наш хранит свой образ существующей Реальности,
95. Обрушилась в Незнание, откуда родилась.
Остался только отблеск фактов знаковых,
Накинувший покров на тайну, спрятанную в свете их,
И ложь, основанная на реалиях сокрытых,
Которыми они живут, пока им не настанет Время.
100. Наш разум – это дом, терзаемый сраженным прошлым,
Идеями мумифицированными, призраками старых истин,
Бога спонтанными движениями, формальностей цепями связанными
И упакованными в долгий ящик нарядного стола рассудка,
Или могила для великих и упущенных возможностей,
105. Или контора для обращения дурного с душой и жизнью,
И всеми небесными дарами, что люди превращают в мусор,
И с тем, что они разбазаривают из кладовых Природы.
Иль разум – это театральные подмостки комедии Невежества.
Мир представлялся сценой долгих бесконечных неудач:
110. Бесплодным стало всё, основы безопасной не осталось.
И атакованный стрелою осуждающего света,
Строитель-Разум потерял свою уверенность
В удачной ловкости и верном повороте мысли,
Что превращает душу в пленницу словесной фразы.
115. Ведь мудрость высшая её сверкала лишь предположениями,
Её организованная мощная наука о мирах была
Лишь мимолетным светом, пролитым на поверхность существа.
И не было там ничего – была лишь схема, нарисованная чувством,
Был суррогат мистерий вечных,
120. Небрежный внешний вид реальности,
План и высотная отметка, наложенная Словом-архитектором
На внешнее обличье Времени.
Само существование было омрачено сомнением;
Оно всем представлялось неким листом лотоса,
125. На голой заводи вселенского Небытия.
А тот великий наблюдатель и созидатель Разума
Нам представлялся лишь посланником чего-то наполовину видимого,
Покровом, что висит между душой и Светом,
Каким-то идолом, а не живущим телом Бога.
130. И даже дух безмолвный, глядящий на свои дела,
Предстал каким-то бледным ликом Непознаваемого;
Обширная всевидящяя Сущность казалась просто тенью,
Её спокойствие освободительное и недвижное -
Пустым отходом от существа, живущего во Времени,
135. А не её собственным ви́дением Вечности.
Там был покой глубокий, но не было невыразимой Силы:
И не было там нашей доброй и могучей Матери,
Которая к своей груди сбирает жизни своих детей,
И рук Её, сжимающих весь мир в своих объятиях
140. В бездонном восхищении Бесконечного, не ощущалось,
Блаженства не было – прекрасного зерна творения -
Страстности чистой экстаза Бога, смеющегося
В ярком пламени сердца Любви бескрайней.
Ответить на вопросы Ашвапати должен Дух,
145. Который больше был Существа Разума.
Ибо здесь не было ни путеводной нити, ни верного пути;
Ведущие наверх тропинки исчезли в неизвестном направлении;
Виденье творческое сотворило Запредельное
С противоречащими образами и несовместимыми оттенками;
150. Частичный опыт Целое на части раздробил.
Он посмотрел наверх – там было тихо и пустынно:
Сапфирный небесный свод абстрактной Мысли
Растаял в Пустоте бесформенной.
Он вниз взглянул – безмолвие и темнота царили там.
155. Посередине слышался шум мысли и молитвы,
Борьбы, труда без остановки, без конца;
Невежественный тщетный поиск возвысил голос свой.
Какой-то шепот, шум от движения, зов чей-то,
Бесчисленные крики – пена звуков
160. Катилась непрестанно по волнам океана Жизни
Вдоль побережий смертного Невежества.
Там на груди этой огромной, неуравновешенной
Идеи, формы, существа и силы, как волны, набегая друг на друга,
Толкались ради впечатлений и верховенства:
165. Всплывали и тонули, и опять во Времени всплывали;
На самом дне бессонной этой суеты
Небытие – родитель рвущихся наверх миров,
Творящая и разрушающая Смерть, мистическая Пустота, -
Небытие, которое поддерживает вечно даже неразумный крик
170. И вечно не впускает божественное Слово,
Недвижное и отвергающее и вопросы, и ответы,
Покоилось под этим развитием событий и голосами этими
Немою неопределенностью смутного Бессознательного.
Две тверди – небо света и небо темноты
175. Определили пределы для прогулки духа;
Он скрыто выдвинулся из бесконечья Существа
В мир преходящих событий и существ,
Где должно умирать, чтоб жить, и жить, чтоб умирать.
Бессмертный через возрожденье после смерти
180. Блуждал дух по спирали своих деяний
Или бесцельно бегал кругами своей мысли,
При этом оставаясь тем же самым изначальным существом
И зная ровно столько же, сколько в самом начале знал.
Быть было здесь тюрьмой, а умирание – спасением.
Конец Песни тринадцатой
Песнь четырнадцатая
ДУША МИРА
Стремление Ашвапати привело к ответу, скрытому таинственной вуалью.
На заднем плане пространства Разума, мерцающем вдали,
Виднелся шахтный ствол – его зев пламенеющий разверстый;
Казался он воротами в приют уединения, в котором созерцают радость,
5. Каким-то входом в некую мистерию, в обитель тайную.
Из этого поверхностного и вечно озабоченного мира
Дорога уводила в недра к неизвестному, к источнику,
В туннель, связующий с глубинами Всевышнего.
Она нырнула вниз мистическим ручьем надежды
10. Сквозь множество слоев бесформенного и немого «я»,
Чтоб в этом сердце мира достигнуть максимальной глубины,
Чтобы оттуда хлынул бессловесный зов,
Просящий Разум, пока ещё невосприимчивый,
Зов, выражающий незримое и страстное желание.
15. Свет шахты был как будто бы перстом какой-то тайны, манящей внутрь,
Перстом, пронзившим атмосферу этих недр хрустально чистую,
Чтоб обратиться к Ашвапати из некой близкой потаённой глубины:
Как если бы послание от скрытой души мира
И импульс радости там притаившейся,
20. Излившийся из чаши погруженного в раздумья счастья,
Мерцали в зеве этой шахты, украдкой продвигая в Разум
Света восторг безмолвный и трепещущий,
Изысканность и страсть огня, похожего на розу.
Как тот, кого манит приют духовный, некогда утраченный,
25. И тот, кто ныне ощущает близость ожидающей любви,
Вошел он, звуками таинственными привлекаемый,
В зев тот неясный и дрожащий,
Который сразу же объял его и спрятал от погони дня и ночи.
Возник какой-то голос приглушенный, многозвучный -
30. Все звуки следовали друг за другом и в то же время повторялись.
Зов этот к наслажденью непредвиденному, тайный
В призывном голосе кого-то давно известного и горячо любимого,
Но имя чьё, уж, позабыто умом непомнящим,
Вёл сердце праздное к восторгу и экстазу.
35. Бессмертный зов очаровал плененный слух.
Затем, звучание мистерии властительной снижая,
Он стих до шепота, звучащего вокруг души.
Казался он томленьем пылким одинокой флейты,
Чей звук струится по берегам воспоминаний,
40. Слезами страстной радости глаза переполняя.
Он оттенял безлунную ночную тишину назойливой мелодией,
Похожей на щелчки сверчка с его высокой односложной нотой,
И бил по нервам мистического сна
Своим настойчивым магическим сигналом к пробужденью.
45. Звук мягкий, как у колокольчиков ножных браслетов,
Наполнил серебром дороги сердца уединенного;
И танец этот скрасил одиночество непреходящее:
Забытая, оставшаяся в прошлом, сладость пришла с рыданиями радости.
Звук временами представлялся доносящимся издалека
50. Позвякиванием мерным мелодичным каравана длинного
Шагающих верблюдов иль гимном безбрежья леса,
Торжественным напоминанием, идущим от храмового гонга,
Гудением пчел, которые напились меда в полях, залитых солнцем,
В страстном экстазе полуденного лета,
55. Иль отдаленным гулом странствующих волн морских.
В дрожащем воздухе разлился фимиам,
В груди затрепетало мистическое счастье,
Как если бы невидимый Возлюбленный пришел,
И проявилось вдруг очарование Его лица,
60. И радостные руки прикоснулись к ногам искателя,
И изменился мир от красоты Его улыбки.
Так Ашвапати оказался в царстве удивительном бесплотных тел:
То было обиталище чувств интенсивных без наименований и голосов.
Здесь ощутил он глубину, что удовлетворяла высоте любой,
65. И обнаружил тот укромный уголок, который все миры мог заключать в себе,
То место, что являлось средоточием сознательным Пространства,
Коротким промежутком вечности в сердце у Времени.
Безмолвная Душа этого мира там пребывала:
Там пребывало Существо – Присутствие и Сила -
70. Одна особенная Ипостась, которая была собою и всем на свете,
Которая лелеяла Природы милые и сопряженные с опасностью пульсации,
Преобразуя их в чистейшие небесные биения.
Та Ипостась, которая могла любить любовью безответной,
Встречая наихудшее и обращая это самое плохое в наилучшее,
75. Та самая, что исцеляла горькую безжалостность земли,
Преобразуя всякий опыт в наслаждение;
Она качала колыбель вселенского Дитя,
В плачевные пути рожденья вмешиваясь,
И унимала слёзы руками радости;
80. Она зло приводила к потаённому добру
И ложь, в себе уверенную, обращала в радостную правду;
И её силой стало обнаружение божественности.
Разума Бога сверстница и безграничная, -
Она внутри себя несёт и яркий свет, и семя:
85. То семя, которое вновь порождает Вечного,
Тот яркий свет, который отменяет в смертных смерть.
Всё стало ко всему родным и сущностным, и близким,
И близость Бога была везде;
Не ощущалось ни завесы, ни грубого инертного барьера,
90. И Время не могло здесь изменить, и расстояние – разделить.
В глубинах духа горело пламя страсти,
И все сердца объединяло неизменное прикосновенье благоденствия,
Пульс одного блаженства от поклонения единого
В небесной выси неумирающей любви.
95. Во всём здесь пребывающее внутреннее счастье
И ощущение космических гармоний,
Неизмеримая и полная покоя вечность
Добра и радости, и красоты, и истины соединились воедино.
Здесь было бьющее ключами сердце конечной жизни;
100. Здесь дух, лишенный формы, стал душою формы.
Всё было здесь душой иль сделано лишь только из вещества души;
Непостижимая земля души была укрыта небесами этой же души.
Всё познавалось здесь духовным чувством:
Здесь не присутствовала мысль, и только собственное знание – одно оно
105. Овладевало всем при помощи отождествления, побуждаемого духом,
При помощи родства душ «я» с другими «я»,
Прикосновения сознания к сознанию
И взгляда существа на существо с вниманием глубочайшим,
И сердца обнаженного, открытого к другому сердцу без стен словесных,
110. Единодушия разумов, способных видеть в мириадах форм
Свет изливающий единства с Богом.
Здесь не присутствовала жизнь, но сила страстная,
Наичистейшая и глубочайшая,
Осознавалась и ощущалась как тонкая духовная энергия,
115. Что с трепетом передавалась от души к внимающей душе,
Воспринималась как влияние сокрытое, движение мистическое,
Свободное, счастливое и интенсивное сближение
Существ любых без масок и проверок.
Без этой силы не смогла бы никогда существовать жизнь и любовь.
120. Те́ла здесь тоже не было, ибо тела́ здесь не нужны,
Душа сама была своею собственной бессмертной формой,
Способной в одночасье ощущать связь с душами другими
Теснейшую, конкретную, блаженную, невероятно истинную.
Как тот, кто продвигается во сне сквозь ясные виде́ния
125. И истинную значимость всех этих внешних форм осознает,
Здесь, где реальность стала своим собственным виде́нием,
Осознавал явления Ашвапати по их душе, а не по наблюдаемому образу:
Как тот, кто долго жил в любви единым существом с другими,
И не нуждался ни в словах, ни в знаках при контактах сердца с сердцем,
130. Общался он безмолвно со всеми существами,
Не скрытыми материальной оболочкой.
То было место обитания самой души:
Очарование озёр, ручьев и красота холмов собой являли
Текучесть и неподвижность душевного пространства,
135. Равнины и долины – разнообразные участки радости души,
Сады, что были духа цветочными полянами,
Здесь представляли медитации о мечтаниях звонких,
А воздух был дыханием чистой бесконечности.
Благоухание блуждало разноцветной дымкой,
140. Как если б аромат и колорит цветов душистых
Смешали, чтобы повторить божественную атмосферу.
Взывая не к глазам, а лишь к душе,
Как в доме собственном, жила здесь красота.
Всё было здесь прекрасно по праву собственному
145. И не нуждалось в одеждах пышных.
Все формы были похожи на тела Богов -
То был духовный образ, что окружает душу,
Поскольку мир вокруг и сущность индивида здесь были одной реальностью.
В сияющих покоях сна духовного сидели здесь те существа,
150. Что на земле до этого были одеты в форму тела человека, а ныне,
Между рождениями своими, в беззвучном трансе находились.
Вехи рождения и смерти остались позади,
Остались позади и сцена краткая трудов земных,
И долгие дороги с их счастием небесным и адскими страданьями;
155. Они вернулись в мир души глубинный.
Собрали их для отдыха перед рождением новым: и личность,
И характер претерпевали здесь измененье в оцепенении сонном.
Они перебирали в трансе этом в обратном направлении «я» пережитые свои,
На фоне этих воспоминаний в раздумьях каждой новой личности
160. Предвидящих, пророческих
Сформировалась карта курса той судьбы, что предстояла каждому из них:
Адепты собственного прошлого, первопроходцы собственного будущего,
И избиратели той участи, что сами предрекли себе -
Они все ожидали здесь пришествия на землю для новой жизни.
165. Та Личность, что сохраняется при разрушении миров,
И остается вечно той же самой в самых разных образах,
Неразличимых внешним разумом,
И принимающая в странах нам неведомых неведомые имена,
Сквозь Время на прошедшей земной странице след оставляет
170. Взрастающей фигуры своей сущности сокрытой
И учится на опыте тому, что дух уже познал,
Пока она не сможет увидеть Бога и свою истину ожившую.
Они должны еще раз встретиться с игрой-проблемой нового рождения,
С экспериментами души – восторгом и страданием,
175. И мыслью, и побуждением, что свет бросает на деяния слепые,
И предприятием рисковом, ведущим «я» сквозь формы мира сущего
По всем дорогам обстоятельств,
По внешним сценам и по внутренним движениям.
Так Ашвапати в центр творения пришел.
180. Дух, странствующий от состояния к состоянию,
Находит здесь, в своей начальной точке, успокоение
В аморфной силе и безмолвной неподвижности,
Вынашивая страстное волнение мира Души.
Всё то, что было создано и некогда разрушено,
185. Спокойная настойчивая прозорливость неизменного Единого
Неумолимо пересоздает и оживляет заново:
Все убеждения, силы, жизни, существа
На время в эту неподвижность помещаются;
Им придают там цель иную и направление новое
190. И переформируют их образ и природу их.
Они всё время изменяются, и изменение всё время нарастает,
И проходя сквозь фазу смерти плодотворную,
И после сна их долгого и заново воссоздающего
Они вновь получают своё место в процессии Богов,
195. Пока не завершится работа эта во Времени вселенском.
Здесь было место, в котором формируются миры.
Был промежуток здесь между поступком и поступком новым,
Между рождением и возрождением, меж сном и бодрствующим сном,
Тот промежуток, что силу придает творению и бытию.
200. Вне этого пространства лежали области блаженства и покоя,
Безмолвные места рожденья света и надежды, и любви,
Истоки божественной гармонии, небесного экстаза.
В оцепенении голосов этого мира
Без размышленья Ашвапати осознал мгновение вечности;
205. Его познание, избавленное от нарядов чувства,
Осознавало без слов и мыслей при помощи отождествления;
И существо его увидело себя без покровов своих,
Из бесконечья духа спустилась жизни линия.
Вдоль по дороге света внутреннего, чистого
210. Среди громад Присутствий, в одиночестве,
Под наблюдающими взглядами неназванных Богов
Его душа, как одинокая сознательная сила, проследовала
К завершению пути, который вечно снова начинается,
Сквозь тихую немую неподвижность приближаясь
215. К источнику всех сущностей – божественных и человеческих.
Там он увидел в равновесии могучего единства
Бессмертную фигуру Два-в-Одном – некое существо,
Что слилось воедино из двух тел, обнимающих друг друга, -
Фигуру двоевластия из двух объединенных душ,
220. Которая была поглощена глубоким творческим восторгом;
Транс этого блаженства поддерживал мир человеческий изменчивый.
За этими Двумя стояла в сумерках рассвета Божественная Мать,
Которая их породила из Непознаваемого.
Всегда сокрытая, она ждала дух ищущий;
225. Хранитель высших, недостижимых пиков,
Ведущий путника незримыми путями, -
Она стоит на страже аскетического подступа к Единому.
Властителем первопричины любого плана необъятного,
Пропитывающим своею мощью космические солнца,
230. Является Она. Она же – и вдохновитель этих многочисленных работ,
И тот мудрец, который расставил знаки на этой сцене.
Над всем этим стоит Она, которая и подпирает это всё, -
Единоличная всесильная Богиня, всегда сокрытая вуалью тайны,
Чей мир есть маска непостижимая Её;
235. Века – лишь поступь Её шагов,
А их события есть Её мыслей воплощение,
А всё творение есть нескончаемое действие Её.
Дух Ашвапати стал сосудом Её силы;
Безмолвный, с бездонной страстью своего желания
240. Он к Ней простёр сложенные для молитвы руки.
Его трепещущему сердцу явился жест тогда -
Величественный отклик, отодвигающий в сторону миры:
Из этой блистающей мистерии Её рука в приветствии
Взметнулась, отбросившая наполовину извечную вуаль Её одежд.
245. Свет появился тихий и непреходящий.
Увидел он загадочное очертание Её лица,
Пленился светлыми обширными глубинами
Той восхитительной мистерии, что создал взор Её.
Ошеломленный Её неумолимым светом и блаженством,
250. Став Её безграничной сущности частицей,
Навеки покорённой молниеносностью и сладостью Её энергии,
Бросаемой на берега экстаза необъятного,
До дна напившийся вина духовного,
Он влил в разорванную тишину своей души
255. Крик обожания и страсти,
И безграничного предания и собственного разума,
И сердца молчаливого всем повелениям Её
И потерял сознание, и распростерся у ног Её.
Конец Песни четырнадцатой
Песнь пятнадцатая
ЦАРСТВО БОЛЬШЕГО ЗНАНИЯ
Неизмеримый миг явления Души растаял,
Вновь возвращаясь в прежние поверхностные сферы
Из тех глубин, куда он погружался, и Время где не наблюдалось,
Услышал Ашвапати снова неторопливый ход часов.
5. Всё то, что было пережито и осознано, осталось позади;
Сам самому себе он стал единственною сценой.
Стоял он в царстве безграничного безмолвия,
Поднявшись над Свидетелем22 и над его вселенной,
Там ожидая Гласа, что отозвался и создал те миры.
10. Свет окружал его глубокий, совершенный -
То был взгляд вечности с его алмазной чистотой;
Было пустым, лишенным образов, сознание -
Свободным, бессловесным, не понуждаемым ни правилом, ни знаком,
Всевечно удовлетворенным лишь блаженством и существованием;
15. Существование чистое в покое пребывало
В основе голой и бескрайней духа одинокого.
Над сферой Разума поднялся Ашвапати,
Оставив царство красок и теней Природы;
Остановился он в лишенной цвета чистоте собственной сущности.
20. Это была грань духа неопределенного,
Которая могла быть и нулём, и суммою значительной -
Тем состоянием, в котором всё закончилось или всё началось.
Всё было тем, что представляет Абсолют, -
Вершиной высочайшей, откуда дух мог видеть все миры,
25. Обширным явлением покоя, безмолвным домом мудрости,
Уединенной станцией Всеведения,
Трамплином силы Вечности,
Пространством чистым в доме Все-Блаженства.
Здесь появилась мысль, которая выходит за переделы Мысли,
30. И тихий Глас, который наше ухо не может слышать,
И Знание, благодаря которому сам познающий знанием становится,
И та Любовь, в которой любящий с возлюбленным есть одно целое.
Всё пребывало в изначальной полноте, утихшим
И осуществившимся, пред тем, как сотворить смогло бы
35. Прекрасную мечту своих всеобщих действий;
Здесь начиналась жизнь духовного рождения,
Заканчивался здесь для конечного всего неторопливый ход к Бесконечью.
Дороги тысячами врастали в Вечность
Или с напевом устремлялись Туда, чтобы встретить лик Бога неприкрытый.
40. И Знание это освободило Ашвапати от оков;
Он постучался во врата Непознаваемого.
Оттуда, вглядываясь безграничным взором,
Единым с взором сущности его, в глубины собственные чистые,
Увидел он сверкание царств духа,
45. Величие и чудо его творений безграничных,
Силу и страсть, проистекающую из его безмолвия,
Восторг его покоя и его движения и чудо сладкое и в то же время
Интенсивное той жизни, что превосходит бытие простое,
Охват многосторонний нераздельный
50. Предвиденья единого огромного Всего,
Неистощимые деяния духа в непреходящем Времени и том пространстве,
Которое есть его собственная бесконечность.
Чудесное многообразие одной лучистой Сущности,
Что отвечает радостью на радость и любовью на любовь, -
55. Все представляли там собой подвижные обители блаженства Бога;
Извечные и уникальные – Единым Целым они жили.
Там силы длительными вспышками небесной Истины являются,
А все объекты – чистыми духовными обличьями Её,
Дух – более не скрыт от взора собственного,
60. Способность ощущать приносит море счастья,
А всё творение является деянием света.
Из полностью нейтрального молчания своей души