Во время его ответа Макавеев морщится, как от зубной боли, дёргается и т.п.
Макавеев. Хорошо. Теперь потрудитесь решить следующие ситуационные задачи: Больной 30 лет поступил в приемный покой больницы с жалобами на сильные боли в правом предплечье. Из анамнеза: четыре дня назад на производстве он поранил правую кисть металлическим предметом. За помощью в лечебное учреждение не обращался. Через двое суток рука отекла, появились нарастающие боли в области правой кисти и предплечья, температура тела повысилась до 38°С. На третьи сутки отек и гиперемия распространились до локтевого сустава, движения правой рукой стали вызывать значительную болезненность, температура тела повысилась до 40°С, появились головные боли и сухость во рту. При объективном обследовании: кожные покровы несколько бледные, язык сухой, обложен серым налетом. Температура тела 39,5°С. Правое предплечье и кисть сильно отечны, наблюдается гиперемия кожи. При пальпации в средней трети предплечья определяется участок флюктуации. В общем анализе крови отмечается высокий лейкоцитоз и сдвиг лейкоцитарной формулы влево. Ваша задача: поставить клинический диагноз и обосновать его, оценить тяжесть состояния пациента, определить к какой группе заболеваний относится, назвать основных возбудителей данного заболевания. Какие формы данного заболевания различают? Как данное заболевание делится по локализации, укажите специальные названия отдельных видов? Расскажите об основных принципах лечения и тактике ведения больных? Какие виды лечения применяют и в каких случаях? В каком конкретном лечении нуждается данный пациент? Какие осложнения данного заболевания возникают и осложнением каких заболеваний может быть данное состояние?
Коган (с ходу). У пациента флегмона кисти и предплечья правой руки, состояние средней тяжести. Гнойная хирургическая инфекция (стафилококк, стрептококк, синегнойная палочка). Различают серозные, гнойные, гнилостные, анаэробные виды. Делится на эпи-, субфасциальные, межмышечные, подслизистые, органные, межорганные, поддиафрагмальные, тазовые, забрюшинную. Отдельные виды – медиастинит, паранефрит. Антибиотикотерапия, как самостоятельный метод применяется в ранней стадии процесса, когда нет гнойно-резорбтивной лихорадки, нет ясности о распространении процесса. Основной метод – оперативный – вскрытие и дренирование флегмоны. Данный пациент нуждается во вскрытии раны дезинтоксикации, обезболивании и иммобилизации. Лимфаденит, лимфангит, тромбофлебит, гнойный артрит, сепсис. Осложнением данного состояния могут быть карбункул, гнойный лимфаденит, булёзная рожа, гнойный артрит, тендовагинит, реже – гематогенные заносы инфекции.
Макавеев хочет задать очередной вопрос, но его останавливает Орлов.
Орлов. Я думаю, коллеги, всего вышесказанного Сергеем Юрьевичем достаточно. Все мы убедились в его отменных знаниях. (Когану.) Ступайте, Сергей Юрьевич, Вы заслужили свой диплом с отличием!
Коган (сдержанно). Благодарю Вас, господа коллеги. (выходит из аудитории).
***
Кабинет Романько. Стремительно входит Коган, показывает деду диплом с отличием.
Романько (взял диплом, просмотрел, обнимает внука). Поздравляю!
Стук в наружную дверь.
Коган. Ты кого-то ждёшь?
Романько. Нет. Открой, пожалуйста.
Коган уходит. Сначала вбегают Ардашев и Любимов, за ними возвращается Коган.
Ардашев, Любимов (хором). Здравствуйте, Матвей Иванович!
Романько. Здравствуйте, молодые люди.
Ардашев (Когану). Мы тебе на диплом нашли подарок!
Коган. Да? И какой же?
Любимов что-то говорит ему на ухо. На лице Когана смесь удивления с восторгом.
Быть не может! (деду). Мы обязательно отпразднуем диплом, но чуть позже, я скоро вернусь, хорошо?
Романько. Хорошо.
Молодёжь убегает.
Затемнение.
***
Улица. Стоит автомобиль, в нём восседает парень маргинальной внешности, другой стоит, облокотившись на капот и курит, Коган, Любимов и Ардашев смотрят на автомобиль. Коган в полном восторге.
Любимов (парню, сидящему в машине). Салагин, сколько просишь?
Салагин (не слишком трезвым голосом). Восемь тысяч!
С лица Когана уходит весь восторг.
Коган. Салагин, Тунеядцев, но… У меня нет таких денег.
Тунеядцев. Да не ломайся, Коган! Настоящий Руссо-Балт, только с завода!
Коган. Я понимаю, но всё равно, таких денег у меня никогда не водилось.
Салагин (агрессивно). Твоя цена?
Коган. Три с половиной, максимум четыре. Больше, при всём желании, не могу.
Салагин и Тунеядцев ржут.
Салагин. Нашёл идиотов!
Коган то краснеет, то бледнеет, Любимов растерян, Ардашев в гневе.
(Ардашеву.) Чего, Валерьянка, ноздри раздуваешь?
Ардашев. Да ничего! Обещал по закупочной цене его продать, а сам ломаешь! Оправдываете вы свои фамилии! (друзьям.) Пошли отсюда, вообще не стоило с ними связываться!
Уходят.
Явление XIII
Коган, Дмитрий Теодорович
Рабочий кабинет. За столом сидит светловолосый молодой мужчина, работает с документами. Неподалёку от рабочего стола стоит трость.
Стук в дверь.
Мужчина. Да-да, войдите.
Входит Коган.
Коган. Здравствуйте, Дмитрий Теодорович.
Дмитрий Теодорович (радостно). А, это ты, Серёжа! Проходи!
Коган проходит, жмёт Дмитрию Теодоровичу руку, садится.
Ну, с чем пришёл?
Коган. Дмитрий Теодорович, я попрощаться пришёл.
Дмитрий Теодорович. Что такое, уезжаешь куда?
Коган. Уезжаю в Латвию. По распределению.
Дмитрий Теодорович. Погоди, погоди… Какое распределение? Тебе же в июне диплом получать.
Коган (помявшись). Ладно, Вам можно сказать. Я уже получил диплом. Дед за меня переживает, отправляет к родственникам. Заодно смотивировал тем, что опыт получу.
Дмитрий Теодорович. Ты не злись на старика, ладно? Он как лучше хочет.
Коган. Да, я понимаю. Мне не нравится, что он использует свою власть…
Дмитрий Теодорович. Иногда её нужно использовать. Он правильно поступил в данной ситуации. Никто сейчас не знает, что будет дальше. Может, лучше, а может и хуже. И когда ты вернёшься?
Коган. Не раньше конца октября.
Дмитрий Теодорович. Что ж, поздравляю, коллега! (жмёт Когану руку).
Коган. Спасибо! Дмитрий Теодорович… Я хотел бы по возвращении работать под Вашим началом… Можно?
Дмитрий Теодорович. Я только за. Доживём до октября, там посмотрим.
***
Николаевский вокзал. Коган, Любимов и Ардашев стоят на перроне. У Когана за плечами вещмешок.
Любимов. А что Матвей Иванович не поехал?
Коган. Не захотел. Мы с ним дома попрощались. Присматривайте за ним, ладно?
Ардашев (поморщившись от табачного дыма). Серко, что за просьбы? Конечно присмотрим!
Гудок поезда.
Пора! Пиши, Серко!
Обнимаются. Затем Любимов и Ардашев уходят. Коган остаётся на перроне, курит.
К нему вразвалочку подходит мужик.
Мужик. Паря, дай сигаретку.
Коган. Конечно, держите! (даёт сигарету и прикурить).
Мужик (крякнув.) Вот спасибо! (уходит).
Коган (вслед). Не за что.
Докуривает, собирается идти в поезд, хлопает себя по карману. Пауза. Со встревоженным лицом хлопает ещё раз, затем лезет туда рукой.
(сам себе.) Ах ты, шельма, кошелёк украл!
Затемнение, гудок поезда, шум толпы.
Явление XIV
Коган, Дежурный, Прохожий, Пчелинцева, Кузьма, Матрос, Городовой
Начало ноября 1917 года
Николаевский вокзал. Всё здесь по-прежнему, кроме одной детали: нет народа и до ужаса тихо.
Прибывает поезд. Из него выходит Коган всё с тем же вещмешком, оглядывается, он удивлён. Замечает дежурного.
Коган. Простите пожалуйста!
Дежурный (спокойно). Вам чего?
Коган. А… Почему так тихо? И где люди?
Дежурный. Так поезда нынче редко ходят, нужды особой нет.
Коган. Простите, я не совсем понимаю.
Дежурный. Что же тут непонятного? Вы нездешний, что ли?
Коган. Нет, коренной, я был в другой стране длительный период.
Дежурный. А где?
Коган. В Латвии.
Дежурный. Хорошо там?
Коган. Да как сказать… Я в селе жил и работал, ну, терпимо. Хорошо там, где нас нет.
Дежурный. Это уж точно.
Коган. Я могу где-то извозчика взять?
Дежурный. Да где же Вы его возьмёте? Разбежались все извозчики.
Коган. Как это-разбежались? А-а, это шутки у Вас такие? Смешно.
Дежурный. Да какие уж тут шутки… Вам куда?
Коган. В Малый Сампсониевский.
Дежурный. Далековато… Придётся пешим идти, ничего не поделаешь.
Коган. Так, а что с извозчиками?
Дежурный (устало). Говорю же Вам, нет их, не работают больше, нет нужды.
Коган (так ничего и не понял). Ладно, пойду пешком. Всего Вам хорошего.
Дежурный. И Вам не хворать.
***
Коган идёт по улице, попутно поражаясь тишине и пустынности Петрограда.
В какой-то момент он практически нос к носу сталкивается с Пчелинцевой. Она растрёпана, очень плохо одета, и, судя по всему, невменяема. Рядом с ней хорошенький мальчик лет десяти, он держит в руках шапку.
Пчелинцева (Когану). Подайте на пропитание…
Коган никак не отвечает. Он в шоке и ужасе одновременно.
Пауза.
Коган. Наталья Ивановна… Наталья Ивановна, что с вами?
Пчелинцева (пытаясь его узнать). Ты откуда?
Коган (берёт её за плечи). Наталья Ивановна, это я. Я, Коган.
Пчелинцева. А-а… Вернулся?
Коган. Только с поезда. Что с вами, что происходит?
Пчелинцева. Ад происходит, Серёжа…
Коган. Где Сергей Николаевич? Почему вы с Кузьмой здесь стоите? (помахал мальчику рукой, тот поздоровался с ним на языке жестов).
Пчелинцева. Пропал. При штурме Зимнего.
Коган (ему показалось, что он ослышался). Штурме Зимнего дворца? Зачем его штурмовали? Наталья Ивановна, честно говоря, я мало что понимаю. Такое ощущение, будто попал в… Какое-то иллюзорное пространство, не иначе!
Мальчик убегает.
Пчелинцева. Хорошо, что тебя Матвей Иванович увёз. Хорошо, что ты этого не видел.
Коган (он окончательно запутался и вовсе ничего не понимает). Чего «этого»?
К ним направляется пьяный матрос, держит за ухо Кузьму. Коган стоит, открыв рот.
Матрос (Пчелинцевой). Мамаша, ты бы за щенком своим присматривала! Скулит, по ноге бьёт!
Пчелинцева. Подать он тебя просил, немой он.
Матрос (с силой пнул Кузьму, да так, что тот чуть не падает, Коган ловит его, помогает удержаться на ногах.) Так ты ему табличку какую нарисуй, али неграмотная? Да и нету у меня денег!
Коган сверлит взглядом матроса, тот замечает это.
Чего ты, парень?
Коган (зло). Аккуратней бы с ребёнком, солдат!
Матрос (махнул рукой). А… Ну вас! (уходит).
Коган. Наталья Ивановна, вам деньги нужны? Вот, возьмите! (достаёт из-за пазухи несколько купюр, протягивает Пчелинцевой).
Пчелинцева. Не надо, Серёжа.
Коган. Берите-берите! И возвращать ничего не надо! (пауза, Коган отсчитывает две купюры, кладёт Пчелинцевой в ладонь.) Тогда хотя бы это возьмите!
Пчелинцева (абсолютно растерянно). Спасибо…
Коган. Не стоит. (потрепал Кузьму по голове, тот посмотрел на него, улыбнулся, Коган улыбнулся в ответ, Пчелинцевой.) Если вам ещё что-нибудь нужно, кров, ночлег, не знаю… Помощь моя как врача, приходите к нам. Адрес знаете?
Пчелинцева. Нет.
Коган. Малый Сампсониевский проспект пять, квартира тридцать. Запомните?
Пчелинцева. Да. Спасибо тебе, Серёжа…
Коган (отмахнулся от стеснения). Не стоит. Всего хорошего. (помахал Кузьме, уходит)
***
Малый Сампсониевский проспект. Коган сталкивается с прохожим.
Коган (прохожему). Простите ради бога! Я Вас не ушиб?
Прохожий. Всё в порядке, молодой человек.
Они собираются расходиться в разные стороны, но прохожий вдруг останавливается и оборачивается в сторону Когана.
(Когану вслед.) А Вы слышали стихотворение?
Коган (обернулся). Какое стихотворение?
Прохожий.
Еще на закате мерцали…
Но вот – почернело до ужаса,
и все в небесном Версале
горит, трепещет и кружится.
Как будто бы вечер дугою
свободу к зениту взвез:
с неба – одна за другою
слезают тысячи звезд!
И как над горящею Францией
глухое лицо Марата, —
среди лихорадящих в трансе луна —
онемевший оратор.
И мир, окунувшись в мятеж,
свежеет щекой умытенькой;
потухшие звезды – и те
послов прислали на митинги.
Услышьте сплетенный в шар шум
шагов без числа и сметы:
то идут походным маршем
к земле – на помощь – планеты.
Еще молчит тишина,
но ввысь – мечты и желания,
и вот провозглашена
Великая Океания.
А где-то, как жар валюты,
на самой глухой из орбит,
солнце кровавым Малютой
отрекшееся скорбит!
Коган слушает его, чуть наклонив голову.
Слышали?
Коган. Нет. Первый раз слышу.
Прохожий. Не нравится?
Коган. Почему же? Красиво. Это Вы написали?
Прохожий. Нет, Асеев. (уходит).
Некоторое время Коган стоит в задумчивости.
Мимо проходит городовой. Замечает Когана.
Городовой. А ты что здесь?
Коган (словно очнувшись). Вы мне?
Городовой. Тебе, тебе!
Коган. Домой приехал. Я живу в этом доме. А почему вы со мной на «ты» разговариваете, мы знакомы?
Городовой. Фу-ты, интеллигентишка! Откуда?
Коган (растерялся, с ним никто никогда не разговаривал в таком тоне). Местный.
Городовой. Местные нынче со всеми на «ты». Власть сейчас такая.
Коган. Не все…
Городовой. Ещё спорить со мной будешь?
Замахивается на него, Напуганный Коган спешно заходит в парадный.
Затемнение.
Явление XV.
Коган, Ардашев, потом Любимов.
Подъезд дома, где живут Коган и Романько. Коган хочет позвонить в дверь, но звонка нет. Он удивлён, стучит костяшками пальцев. Дверь никто не открывает. Коган стучит повторно. То же самое. Коган стучит кулаком и опять та же самая картина. Несколько разозлившись, Коган стучит в дверь ногами. За этим занятием проходит минута-две.
Голос за дверью. Господи, опять вы со своей агитацией? Сколько можно?
Коган прислушивается, голос показался ему знакомым.
Дверь открывается на цепочку. Показывается голова Ардашева.
Ардашев (резким, совершенно не свойственным ему тоном). Ну что, опять глотки драть буде…
Увидел Когана, Коган его. Смотрят друг на друга.
Серко, ты?
Коган. Я.
Некоторая пауза.
Мне можно пройти? Или ты всех так?
Ардашев (до него дошло, что происходит, закрывает дверь, лязг замков, открывает дверь полностью, сменив тон на привычно-спокойный, виновато). Извини. Проходи, конечно, твоя же квартира.
Коган заходит в квартиру.
Затемнение.
***
Квартира Романько. Столовая. Ничего не изменилось в ней, всё, как и прежде.
Входят Ардашев и Коган.
Ардашев. Так… Ты есть хочешь?
Коган (подумав). Вообще… Да, не отказался бы.
Ардашев прогревает буржуйку. Коган чуть изумлённо наблюдает за ним.
Ардашев. Могу предложить тушёнку и сварить какой-нибудь крупы или картошки…
Коган молчит. Ардашев оборачивается к нему.
Чего ты молчишь? (пауза, подходит к Когану, дёргает его за рукав). Эй, Серко!
Коган. А? Что ты говоришь?
Ардашев. Я говорю, мне крупу варить или картошку?
Коган. Давай картошку.
Ардашев. В мундире или так?
Коган. Так.
В процессе дальнейшего диалога Ардашев достаёт из мешка картошку, чистит её, наливает в кастрюльку воду и т.д.
Представляешь, на меня сейчас чуть какой-то умалишённый городовой с кулаками не набросился!
Ардашев. Сейчас это не редкость.
Коган. А чего ты, на буржуйке картошку варить станешь?
Ардашев (спокойно). Газа нет.
Коган. Как нет?
Ардашев. Вот так. Уже больше двух недель. Воды тоже. Ходим за ней на колонки и реки. С током тоже плохо, максимум на шесть часов дают.
Пауза.
Коган. Валера…
Ардашев. Да?
Коган. Хотя бы ты мне можешь объяснить, что в городе происходит? Я уезжал из совсем другого Петрограда!
Ардашев. Да, ты прав. Хочешь чаю, только вскипел?
Коган. Давай.
Ардашев отрывается от чистки картошки, заваривает Когану чай, подаёт кружку. Затем закуривает, Коган тоже.
Ардашев. Как давно ты не получал писем от Матвея Ивановича?
Коган (подумав). Наверное, с середины октября.
Ардашев. Логично.
Коган. Почему? Кстати, где он, в Думе?
Ардашев (пропустив его вопрос мимо ушей). Если в двух словах, то… (помолчал.) Двадцать пятого октября произошла полная смена государственного и правительственного устроя.
Коган (не понял). Это как?
Ардашев. Есть два человека: Ленин и Троцкий. Хотя Троцкий, вообще-то, Бронштейн, но не суть. Они руководят партией большевиков-РСДРП. И вот они захватили власть. Много чего было: и Зимний брали, и митинги, ещё хуже февральских… Сейчас в городе, фактически, полная разруха, думаю, ты уже сам убедился. Дума распущена.
Коган. А где дед?
Ардашев. Его нет.
Коган. Он тоже куда-то уехал? И когда вернётся?
Ардашев (помолчал, затем тягостно вздохнул, как вздыхают, не желая сообщать неприятные вести). Серёж… Он умер у меня на руках, тридцатого числа.
Коган роняет кружку с чаем, та разбивается, осколки в чайной луже и заварке разлетаются по полу.
Мы шли вместе с ним по Литейному. Практически сразу, после Революции я перебрался к нему, в вашу квартиру, жил в твоей комнате. Вот. Нас остановили пьяные вусмерть солдафоны… Всё было настолько мгновенно, что никто ничего не успел понять. Да и помочь вряд ли могли бы, улицы же пустые. Они ударили Матвея Ивановича по голове какой-то… То ли трубой, то ли что-то подобное, я не видел! Принёс его сюда, потом пришёл Яков Моисеевич, лекарь, но он не успел…
Ардашев словно пережил все эти события заново, его трясёт, дрожащими руками он затягивается сигаретой. Коган сидит неподвижно.
Коган (враз охрипшим голосом). Он… Он говорил что-нибудь? Ему было больно?
Ардашев (рыдая). Нет! Он сразу потерял сознание, думаю, ничего не чувствовал. И в себя не приходил.
Коган (у него рекой текут слёзы). А зачем это? Зачем? Вот это всё? Ардан… Зачем?
Пытается прокричаться, но из горла у него выходит только сдавленный писк. Кое-как отходит к окну.
Пауза.
Где ты его похоронил?
Ардашев. На Громовском. Как похоронил… Просто закопал и табличку деревянную написал.
Коган (вдруг). Картошка сварилась?
Ардашев. Должна.
Коган. У меня спирт где-то оставался… (уходит, возвращается с бутылкой спирта, ставит её на стол, Ардашеву). Раскладывай ужин.
Ардашев раскладывает тушёнку с картошкой по тарелкам. Они садятся за стол. Коган наливает в чашки спирт.
Ну, дед… Пусть земля тебе будет пухом… Прости нас… Прости меня.
Выпивают залпом, не чокаясь. У Когана опять ручьём льются слёзы, Ардашев потупился, молчит. Молча едят. Так проходит какое-то время.
Ардашев. Наш полк расформировали, я теперь так… Сам по себе.
Коган. Я… Мне пару дней нужно будет побыть здесь… Принять как-то, осмыслить… Потом пойду работать.
Ардашев. Мариинская полностью подчинена большевикам.
Коган. Я пойду к Дмитрию Теодоровичу.
Ардашев. Он застрелился. Не захотел прогибаться под них.
Когана передёрнуло, бросило в жар.
Пчелинцева ушла добровольно, теперь попрошайничает.
Коган. Я встретил её с Кузьмой.
Ардашев. Вражин, насколько мне известно, кончил курс и уехал. Куда-не знаю.
Коган. А Орлов, Макавеев, Данилецкий?
Ардашев. О Данилецком ничего не известно, Макавеева свергли, теперь у Академии другой начальник. Орлов работает на прежнем месте, недавно видел его в городе.
Шум в прихожей. Крик: «Ардан, ты дома?»
Коган бледнеет, напрягается.
Входит Любимов.
Пауза.
Дома, дома.
Любимов. Коган вернулся!
На Когане нет лица.
Коган (с трудом подбирая слова). Ты… Ты живой?
Любимов. А с чего мне умирать?
Пауза. Коган теряет сознание, валится вместе со стулом на пол.
Любимов (Ардашеву, испуганно). Чего это он? Я невовремя?
Ардашев (взял Когана на руки, перетащил на диван, уложил, пощупал пульс на запястье, затем на сонной артерии, Любимову). Быстро иди на Лиговский, там в четырнадцатом доме Яков Моисеевич, лекарь живёт, веди его сюда! Быстро!!
Любимов. Ладно-ладно! (бежит, на пороге оборачивается.) А что ему сказать?
Ардашев. Глубокий обморок, похоже, нервное расстройство.
Любимов убегает.
Затемнение.
Явление XVI
Коган, Ардашев, Любимов, потом Нина
Комната Когана. Он растрёпан, в домашней одежде, сидит на койке, пытается читать книгу, измеряет температуру.
Входит Ардашев.
Ардашев. Давай градусник.
Коган отдаёт ему градусник, Ардашев смотрит на него.
(кричит в соседние комнаты.) Тридцать семь и пять.
Любимов (из соседних комнат.) Уже хорошо!
Ардашев. Хорошо, конечно, после тех трёх ночей…
Коган. А что три ночи было?
Ардашев (беззлобно). Перед тобой скакали, под сорок была температура. Витька, точно кликуша, перед иконами топтался. А сейчас как себя чувствуешь?
Коган. Голова кружится немного…
Ардашев. Ляг лучше. (берёт с постели книгу.) Что это? (смотрит обложку.) La Chartreuse de Parme.49
Коган. Стендаль. Дед из Парижа привозил.
Ардашев (открыл книгу на форзаце). Тысяча восемьсот пятьдесят второй год. (закрыл книгу, положил на тумбочку, Когану.) Лежи лучше, вдруг опять температура скакнёт. Ещё лучше поспи. Нина опять в Петрограде, куру тебе передала и пачку макарон.
Коган. Спасибо.
Ардашев выходит из комнаты. Коган ложится под одеяло, укрывается с головой.
Затемнение.
***
Снова комната Когана, только мы видим её как бы из коридора. Коган в кровати, лицом к стенке, и, должно быть, спит.
В коридоре Нина, Любимов и Ардашев. Разговаривают полушёпотом.
Нина. (Любимову). Что Сергей Юрьевич?
Любимов. Как видите, спит. Температура чуть повышена, но уже лучше. По сравнению с тем, что было даже вчера.
Нина. В Петрограде такой беспорядок…
Ардашев. А что в Москве?
Нина. Не лучше. Ничуть. Витрины в магазинах, окна в гостиницах разбиты, мостовая разворочена, воронки…
Некоторое молчание.
Ардашев. Нина, Вы с гастролями?
Нина. Что Вы! Не до того сейчас. Я переживала за Виктора Евграфовича…
Любимов. Не стоило так тревожиться, здесь я в безопасности.
Ардашев (громко). Это точно.
В комнате просыпается Коган, садится на кровати, видит Нину, Любимова и Ардашева.
Коган. Здравствуйте, Нина.
Нина (виновато). Сергей Юрьевич, простите ради бога, мы Вас разбудили!
Коган. Нет-нет, что Вы! Я сам проснулся, не хотел прерывать Ваши беседы…
Нина. Как Ваше самочувствие?
Коган. Уже лучше, благодарю. Вы, может быть, голодны? Виктор Вас накормит.
Любимов. Да, Нина, я тоже хотел Вам предложить. Пройдёмте в столовую!
Нина и Любимов уходят.
***
Столовая. Нина и Любимов за чаем.
Любимов. Вы планируете уехать из страны? Или вернуться на родину?
Нина. Ни то, ни другое. Я нужна театру, зрители, несмотря на такие страшные события, всё равно к нам ходят. Вы боитесь, что я уеду?
Любимов (помолчав). Да. Видите ли, Нина, я давно хотел Вам признаться, что очень сильно Вас люблю! С самой первой встречи, с самой первой минуты я понял, что Вы именно моя. Я полюбил Вас с первого взгляда! Я готов на всё ради Вас! Я хочу, и я готов быть с Вами всю свою жизнь. Я хочу, чтобы Ваши глаза всегда блестели от счастья, а Ваша милая улыбка никогда не покидала Ваше прекрасное лицо! Только позвольте, и я всё сделаю, чтобы Вы всегда были счастливы! Ещё тогда, когда я Вас впервые увидел, то понял, что мне больше ни одна девушка не нужна, потому что я нашел свою родственную душу. Даже не сомневайтесь в том, что мы с Вами будем самыми счастливыми. А сейчас, как бы ни было трудно, давайте будем просто жить и наслаждаться каждым моментом, который проведём друг с другом. Поверьте, что у нас все будет хорошо! (целует её).
На пороге столовой возникает Ардашев, видит эту сцену. За ним идёт Коган, но Ардашев делает ему знак, мол, тихо. Коган видит, в чём дело, они с Ардашевым бесшумно ретируются в коридор.
Затемнение.
Явление XVII
Коган, Первый, Второй, потом Нина
Коган идёт по переулку, за пазухой несёт ещё горячий хлеб. Навстречу ему идут двое молодых людей в шинелях без погон.
Первый (Когану). Что у тебя там?
Коган. Ничего.
Второй. Врёшь! Ну-ка, покажи…
Коган пятится, всё так же держа руку за пазухой.
Хлеб, что ли?
Коган (спокойно). Если и хлеб, то что? Отберёшь?
Первый. Отберём! (хватает Когана за грудки, буханка хлеба падает на снег. Неожиданно слышны два выстрела, первый корчится от боли в руке, второй утекает. Коган берёт хлеб, отряхивает его от снега, уходит).
***
Коган стоит на улице, навстречу ему идёт Нина.
Коган. Здравствуйте, Нина!
Нина (обернулась). Здравствуйте, Сергей Юрьевич!
Коган. Я думал, Вы уже уехали из города.
Нина. Нет, уезжаю сегодня. И сразу на гастроли.
Коган. Долго Вам ехать?
Нина. Достаточно.
Коган (подумав секунду, достаёт хлеб, ломает его на две части, одну протягивает Нине). Возьмите!
Нина (ей неудобно). Что Вы, Сергей Юрьевич, не стоит! Вы же этот хлеб, наверняка домой несёте, себе, Вите и Валерьяну Алексеевичу!
Коган. Витя очень огорчится, если узнает, что Вы длительный период были голодны. Поэтому возьмите. Чтобы он был за Вас покоен. И я тоже.
Нина (взяла часть хлеба). Спасибо Вам!
Коган. Было бы за что благодарить! Когда Вы вернётесь к нам?
Нина. На новый год.
Коган. Прекрасно! Мы будем ждать, Виктор особенно. Лёгкой Вам дороги!
Нина. Сергей Юрьевич…
Коган вопросительно смотрит на неё.
Берегите Витю, пожалуйста.
Коган. Я Вам обещаю, что с ним ничего не случится. Не переживайте.
Нина. До свидания.
Коган. До свидания.
Расходятся.
Затемнение.
Явление XVIII.
Коган, Любимов, Ардашев, Нина.
Новый, 1918 год. Квартира Романько, гостиная. На столе красивые тарелки, рюмки, стоит штоф водки, корзина с пирогами, блюдо с овощами.
Коган сидит в кресле, чистит туфлю. Входит Ардашев с самоваром.
Ардашев (Когану). Ну, что ты тут туфли чистишь!
Коган. А что мне, праздник в нечищеной обуви встречать? (в тон.) А ты чего самовар принёс? Ещё даже не ужинали!
Ардашев. Нина сказала.
Коган. А, ну, раз Нина сказала… (протирает тряпочкой туфлю).
Входит Любимов в жилете от костюма, но без пиджака. Несёт блюдо, ставит его на стол.
Ардашев. Что там?
Любимов. Иди, посмотри, только пока за стол не сядем, чур не есть! (уходит).
Ардашев подходит к блюду, нюхает.
Ардашев. Пельмени! Быть не может, я сто лет их не ел! (кричит в кухню.) Нина, ты волшебница?!
Нина (кричит в ответ). Нет!
Входят Нина, в платье и Любимов, уже в пиджаке.
Это как в сказке про Колобка: по сусекам поскребла, по амбарам помела…
Коган. …Да и наскребла-таки колобков!
Все смеются.
(посмотрел на часы с маятником.) Господа… Так Новый Год через пять минут!
Всеобщая суета: Коган надевает туфли и куда-то убегает, Ардашев расставляет тарелки и рюмки, Любимов поправляет свой костюм, Нина раскладывает пельмени.
Возвращается Коган с бутылкой шампанского.
Ардашев (увидел шампанское, шутя). Вот буржу-уй ты, Коган!
Любимов. Да будет тебе, Валерьян!
Коган срывает с горлышка фольгу, раскручивает проволоку, затем бешено трясёт бутылку, практически незаметно проворачивает пробку.
Шампанское открывается с диким выстрелом, немного проливается на пол.
Часы начинают бить. Любимов встаёт со своего места.
Любимов (Нине). Я пытался подготовить какую-нибудь речь, но ничего не вышло, поэтому скажу так…
Нина превращается в слух. Коган и Ардашев суетятся, разливая шампанское.
Нина, будь моей женой!
Десятый удар часов. Одиннадцатый.
Нина. Я согласна!
Двенадцатый удар часов. Они целуются.
Коган (Ардашеву). С Новым годом!
Чокаются. Пьют.
Ардашев (будто очнувшись, Любимову). Что ты сказал?
Любимов (взяв Нину под руку). Это моя невеста!
Всеобщая радость.
Нина. Ой, у нас же ещё к чаю что-то есть! (уходит на кухню).
Ардашев. К чаю… (смотрит в свою тарелку.) Мы ещё даже не ужинали.
Любимов. Не хочется праздник портить, но сказать придётся.
Коган. Что такое?
Любимов. Меня на фронт отправляют. Шестого числа.
Пауза.
Ардашев. Нина знает?
Любимов. Ещё нет. Но, надеюсь, поедет со мной.
Коган (не понял). На фронт?
Любимов. А что?
Ардашев. Это небезопасно.
Любимов. Как тогда?
Ардашев. Пусть остаётся у нас. Или ей есть, где жить в Москве?
Нина (на пороге гостиной). Есть.
Любимов. Ты уверена? Может, правда, останешься здесь?
Нина. Нет. Мы проводим тебя, и я уеду в Москву.
Некоторая пауза.
Ардашев. Встретили Новый год… (залпом выпивает свой бокал).
Затемнение.
Явление XIX.
Коган, Любимов, Ардашев, Нина.
6 января 1918 года.
Вокзал. Людей по-прежнему всё так же мало.
Коган, Любимов и Ардашев стоят на перроне. Ардашев нервно курит.
Ардашев. Вот почему именно сейчас и именно тебя? Три с половиной года не призывали…
Коган. Ардан, заткнись, и без тебя тошно.
Некоторое молчание.
Любимов (Когану). Если что, Нина комнату снимает на Сивцевом Вражке. Знаешь, где это?
Коган. Примерно.
Ардашев. Нет, не понимаю…
Коган, Любимов (в унисон). Хватит!
Любимов. Ты, как старая бабка, Ардан, ей-богу!
Появляется Нина.
Нина (увидела вдалеке Любимова, кричит). Витя, Витя!
Любимов обернулся, увидел её.
Любимов. Я сейчас вернусь.
Уходит к ней.
Нина (передаёт ему узелок). Вот, там бельё тёплое и поесть…
Любимов (тронутый её заботой). Спасибо! (порывисто целует её и обнимает).
Гудок эшелона.
Уже отправление. (подходит с ней к Когану и Ардашеву.) Отправляется.
Ардашев судорожно сглатывает, потом отворачивается. Коган и Любимов обнимаются.
Коган (Любимову, тихо). Пиши.
Любимов (Ардашеву). Ардан…
Ардашев поворачивается, порывисто обнимается с Любимовым, вновь отворачивается.
(Нине.) Если что, пиши Когану, приезжай, поняла?
Нина. Да.
Любимов. Пообещай!
Нина (со слезами). Обещаю!
Коган отходит от них, закуривает. Делает быстрые затяжки.
Любимов прыгает на подножку поезда, Нина идёт за отходящим эшелоном, держит руку жениха. Постепенно отпускает, и, в конце концов, держит только его пальцы. Через какое-то время и пальцы они расцепляют, эшелон уезжает.
На перроне Коган подавился табачным дымом, Ардашев стучит ему по спине.
Ардашев (зло). Что ж ты, и курить, как следует не умеешь!
Коган (кое-как откашлявшись). Умею. Я не меньше твоего переживаю!
Ардашев. Несправедливость! Меня вообще почему-то даже не пытались призвать!
Затемнение.
Явление XX
Коган, Ардашев
Кабинет Когана. Коган лежит на кровати.
На пороге Ардашев.
Ардашев. Нашёл что-нибудь?
Коган. Нет. Ты?
Ардашев. Посуду в столовой помыл. Двадцать рублей дали.
Коган. Хм… Да, негусто!
Ардашев. Не жги лампу долго, керосин дорогой.
Коган. Пока тебя не было, электричество давали. Три часа было, потом стемнело.
Ардашев. И что?
Коган. И электричество выключили. Где-то, кстати, свечи оставались.
Ардашев. Их тоже жечь особенно не стоит.
Коган. А что делать? Ну хорошо, давай сидеть в темноте. (набросил на плечи шаль, куда-то пошёл).
Ардашев (себе). Ещё дров надо наколоть, буржуйку растопить, что-то на ужин приготовить…
Стоит, прислонившись к косяку, задумался.
Возвращается Коган с двумя большими свечами и подсвечниками в другой руке.
Коган. Вот! Одну можно сегодня зажечь, моя, которая здесь, ещё не сгорела, а другая на потом.
Ардашев. А что на ужин-то?
Коган. Можно с рыбой что-нибудь сделать.
Ардашев. А. Да-да.
Коган надевает шинель.
Ты куда?
Коган. Снег чистить, намело. (уходит).
***
Общественная столовая. Коган и Ардашев сидят за одним столом. Коган разглядывает содержимое своей миски.
Коган (Ардашеву). Это что?
Ардашев. Похлёбка. Согласен, одно название.
Коган (всё так же разглядывая еду). А как ты её ешь?
Ардашев. А что делать? Есть хочется.
Коган. Ну… Хочется-то хочется, только тут картошка гнилая, нечищеная.
Ардашев. Серко, ешь. Денег у нас нет, придётся пока сюда ходить питаться.
Коган ест, ему хочется выплюнуть эту бурду обратно, но он сдерживается.
Селёдку брать не рекомендую, твёрдая, как камень.