Tsitaadid raamatust «Неразрезанные страницы»
Жизнь похожа на книгу с неразрезанными страницами, вот о чем думала Митрофанова, сбегая с шестого этажа на свой четвертый. Часть уже прочитана, пройдена, а некоторые места даже вызубрены наизусть, но что впереди – загадка. Страницы-то не разрезаны! И разрезать их заранее нельзя – такой уговор, так устроена эта самая книга!
Нужно было немедленно сделать что-то с ней и с собой, единственное, правильное, долгожданное, почти позабытое в поисках свободы. Нужно было немедленно вернуть ее себе, оказаться ближе, глубже, надежней. Вот чего ему хотелось – надежности! Еще ничего не кончилось, пока все можно исправить, переделать заново, объяснить по новой, выклянчить у судьбы еще один шанс. Или встать и уйти.
романтичным философом. Таким образом были прочитаны Марк Твен, О’Генри и Памела Треверс. И Джеймс Барри, и Харпер Ли, и все остальные. Потом Маня стала читать сама, это уже когда дело дошло до Каверина, Германа и Джека Лондона. А там уж рукой подать до Хемингуэя, Ремарка и Дика Френсиса, которых она добывала сама все в том же магазине «Москва» – деду не по силам стали километровые
согласовывали, подписывали, с пресс-секретарем созванивались. Интервью вышло. Звонит этот самый пресс-секретарь, вернее, секретарша, у него секретарь дама, конечно, и говорит, что Сергей очень хочет получить журналы, а возможности купить у него нету, потому
вид у нее был тревожно-любопытный.
и говоришь – не помощник!.. – Как хочешь, так и понимай. Мое дело сторона. Я летом в Астрахань с мужиками наладился, а там посмотрим. – А если я тебе настоящего убийцу за хобот приведу, – живо спросила Поливанова, – ты его на Берегового поменяешь?.. – Да где же его взять, настоящего-то?! Ты сейчас, конечно, в самодеятельность ударишься, тебя хлебом не корми, дай спасти
Раньше – до Мани – он только и делал, что болел. Тот человек, кто был когда-то никем, у которого украли роман да еще и обвинили во всех смертных грехах – это все происходило совсем недавно! – требовал бесконечного внимания окружающих. Ему то и дело нужны были подтверждения в том, что он все еще существует. Он болел, капризничал, и разлад с окружающим миром – единственное, где он мог существовать, – казался ему совершенно естественным. Боль, неудобство, изломанность, «я тоскую, как Блок», и тольк
что дело совсем не в деньгах! Ну что ты к ним прицепился?! Я ведь тоже не умею… навязываться, Алекс! Не умею и не желаю. Но если тебе удобней думать,
Татьяна Устинова Неразрезанные страницы Глядя на эту мрачную картину, Муми-тролль думал о том, как, должно быть, боялась Земля этого приближающегося к ней огненного шара. Он думал о том, как сильно любил все это: лес и море, дождь и ветер, солнце, траву и мох. О том, что жить без всего этого было бы невозможно. Но потом он вспомнил о маме и решил, что она знает, как всё это спасти. Туве Янссон. «Комета прилетает» – Але! – глупо сказал он, как будто в телефон, и помолчал, прислушиваясь. – Але, есть кто живой?.. Дом ничего не ответил, только где-то вдалеке сильно стукнуло, словно с размаху
репугаться. Она же Леденева! Не человек, а
