Перчатка Соломона

Он жизнями людскими играет филигранно,

Даря благословение священным водам Ганга…

– Скорая помощь, слушаю вас.

– Умоляю, скорее! – зазвенел в трубке молодой голос, – Моему брату плохо! Его избили, сильно… Помогите!

– Успокойтесь, пожалуйста, – с профессиональным равнодушием ответила принимающая вызов женщина и тотчас же добавила, – Имя.

В трубке ненадолго повисла тишина. Судя по всему, слова диспечера обескуражили звонившего юношу, тем самым действительно несколько успокаивая.

Наконец он осторожно кашлянул и неуверенно вопросил:

– Чье?..

Голос его на сей раз прозвучал как будто бы старше, но женщина не обратила на это внимания. К ее работе отношения это не имело.

– Больного.

– А, он Пол, – судя по голосу, незнакомец явно обрадовался.

– Фамилия, – все так же безразлично потребовала его собеседница. Выражения эмоций звонившего ее тоже не касались.

– Его фамилия? – уточнил молодой человек и, получив утвердительный ответ, почему-то задумался. Затем с ясно слышимым облегчением выпалил:

– Кирас!

– Ваше имя, – последовал почти бездушный ответ. Реакцией на него вновь стала небольшая заминка, казалось, собеседник не понимает, что ему надлежит сообщить.

– Я… – промямлил он наконец, – Я, это… Джон.

– Ваша фамилия.

Молодой человек обреченно вздохнул. Стандартный допрос уже явно начинал ему надоедать.

– Кирас, я же сказал вам – мой брат…

– Кем вы приходитесь больному? – перебила его женщина и парень едва ли не заскрежетал зубами. В голосе его, когда он отвечал, был явственно слышен гнев.

– Я его брат! Вы вообще слушаете меня? Ему плохо, а вы…

– Адрес, – холод в голосе собеседницы мигом остудил парня. Он быстро, несколько скомкано, но вполне различимо продиктовал адрес и, получив обещание, что помощь прибудет в течении десяти-пятнадцати минут, с облегчением убрал телефон от уха, сбрасывая вызов.

Что-то изменилось в нем в эту секунду. Лицо, прежде перекошенное, казалось бы, абсолютно искренним страхом, внезапно ожесточилось; тонкие губы раздвинула ядовитая усмешка.

Взгляд вмиг похолодевших глаз скользнул к дивану, где лежал действительно избитый до полусмерти человек и парень хмыкнул. Казалось, вид несчастного забавляет его.

Последний закашлялся, затем с хрипом втягивая воздух. На губах его выступила кровь.

Молодой человек широко улыбнулся и, приблизившись к дивану, присел рядом с ним на корточки. В глазах его плескалась ничем не прикрытая насмешка.

– Ну-ну-ну, не надо изображать такие страдания, – даже голос его изменился, сейчас разительно отличаясь от того, что слышала в трубке принявшая вызов сотрудница «Скорой помощи», – Машина прибудет в течении пятнадцати минут. Так что сегодня ты не умрешь, Галейн.

***

Длинный, тонкий палец, должный принадлежать скорее музыканту – скрипачу или пианисту – нежели фельдшеру «Скорой помощи», уверенно надавил на кнопку звонка возле двери нужной квартиры. Молодой человек в белом халате, обладатель тонких пальцев, слегка вздохнул и зачем-то оглянулся через плечо на стоящих позади санитаров – двух крепких парней, проведших немало часов в спортзале и нужных в бригаде лишь для переноса больных. Он знал, что нанимателю эти спортсмены обходятся довольно недешево и порою испытывал вполне обоснованное раздражение на сей счет. Конечно, нанять бравых ребят в бригаду средства имеются, а вот дополнить экипаж «Скорой» хоть какой-нибудь медсестрой…

За хлипковатой даже на вид дверью послышались тяжелые, уверенные шаги и фельдшер, отвлекшись от неприятных мыслей, переключил внимание на уже распахивающуюся створку, мимолетно удивившись тому, что хозяин квартиры даже не поинтересовался, кто за ней. В глазок посмотреть он вряд ли мог по той простой причине, что глазка на двери не было.

Между тем, уверенно распахнувший дверь молодой парень, почти уже мужчина, явственно напряженный, взволнованный и даже испуганный, увидев на пороге квартиры человека в белом халате, с облегчением выдохнул, прижимая руку к груди.

– Наконец! Идемте, скорее, док, сюда… – с этими словами он торопливо развернулся и заспешил куда-то вглубь полутемного длинного коридора.

Доктор, предпочитая пока что не реагировать на слова молодого человека, уверенно последовал за ним, на ходу изучая взглядом его спину. Любитель детективов, большой поклонник историй о Шерлоке Холмсе, он давно уже взял себе в привычку основывать впечатление о человеке на особенностях черт его внешности, посему сейчас сразу же отметил подтянутую спортивную фигуру идущего впереди парня, его «кошачью» походку, перекатывающиеся под тонкой тканью затасканной футболки мускулы, обратил внимание на длинные, стройные и явно не менее сильные ноги, могущие принадлежать профессиональному бегуну или велосипедисту, облаченные в грязноватые домашние штаны и остановил взгляд на дорогих блестящих ботинках, совершенно несоответствующих общему наряду. Несоответствие это почему-то очень не понравилось молодому фельдшеру и он, еще раз отметив для себя крепкие руки хозяина квартиры, отчего-то мимолетно порадовался компании не менее спортивных, чем тот, санитаров, следующих за ним. Пожалуй, сейчас их присутствие для него впервые было более приятным, нежели присутствие какой-нибудь медсестры.

Впрочем, как вскоре выяснилось, единственной странностью наряд молодого человека не был.

Комната, куда столь поспешно вел бригаду «Скорой помощи» хозяин квартиры, оказалась в самом конце длинного коридора, и это просто не могло не вызвать совершенно естественного изумления врача. Каким образом сильно избитый человек – а ведь в информации, переданной диспечеру, речь шла именно о побоях – сумел добраться так далеко от входа? Если же его притащили сюда, то зачем, учитывая несколько закрытых дверей, явно ведущих в другие комнаты и расположенных ближе? Или же его избивали прямо тут?..

Парень, шедший впереди, уверенно распахнул нужную дверь и, сообщив вполголоса:

– Пришли, – первым зашел в комнату. Фельдшер молча последовал за ним и, оказавшись по ту сторону двери, машинально огляделся.

Впрочем, рассматривать в не очень большой комнатке особенно было нечего – за исключением какого-то куцего огрызка стола, заваленного с трудом поддающимся идентификации хламом, да длинного дивана, на котором, почти не подавая признаков жизни, лежал больной, в ней ничего не было. Да и, надо сказать, увидев пациента, о столе молодой доктор тотчас же забыл.

Быстрым шагом он пересек комнату, выходя из-за спины своего проводника и, приблизившись к стоящему напротив входа дивану, остановился, пристально вглядываясь в и в самом деле сильно избитого мужчину на нем. Впрочем, для того, чтобы осознать собственное свое бессилие здесь, молодому человеку хватило одного взгляда. Нанесенные незнакомцу повреждения были чересчур серьезны для простого фельдшера «Скорой помощи», больного необходимо было доставить в больницу, в палату реанимации, провести некоторые обследования, быть может, потребуется даже оперативное вмешательство…

И все же молодой врач продолжал молча стоять и смотреть на лежащего перед ним человека, смотреть, не говоря ни слова и не делая ни единого движения, даже не подавая знака санитарам браться за носилки.

Нельзя сказать, чтобы его неожиданный интерес был совсем не оправдан – лежащий на диване в почти невменяемом состоянии мужчина и в самом деле представлял собою личность достаточно колоритную.

Его нельзя было бы назвать полным, но и худым он отнюдь не казался – весьма крепкого телосложения, рослый и, без сомнения, сильный, вероятно, даже очень: крепкая мускулатура выделялась даже под тканью одежды. Врач, внимательно изучающий пациента, ощутил легкий укол зависти. Сам-то он, в отличии от пострадавшего, да и от хозяина квартиры, впечатляющей мускулатурой похвастаться отнюдь не мог, да и сильным сам себя никогда особенно не считал. Эх, надо было все-таки чуть больше времени и внимания уделять ранее физической культуре…

Он вновь вгляделся в своего потенциального пациента, стремясь по привычке выхватить как можно больше характеризующих его черт и неожиданно нахмурился. Высокий, сильный, спортивный, видимо… Как при таких данных этот человек мог оказаться жертвой избиения? Чутье несостоявшегося детектива скромно намекнуло, что дело нечисто.

Кроме того, мужчина привлекал внимание и непосредственно своей внешностью, потому как кожа его была смуглой, а несколько заострившиеся сейчас черты лица вызывали смутные ассоциации с цыганами. Чуть поблескивающая в левом ухе серьга усиливала это впечатление, хотя формы была не совсем цыганской – с продетого в мочку не очень большого колечка свисал соответствующий ему по размерам католический крест с несколько удлиненной нижней частью.

Завершали портрет «цыгана» блестящие черные волосы, прядями ниспадающие на высокий лоб и пачкающиеся в крови из рассекающей бровь раны.

– Док, – сопроводивший сюда врача и санитаров парень, честно молчавший, пока первый созерцал пациента, наконец не выдержал, – Вы чего зависли? – вопрос прозвучал достаточно мягко и фельдшер, бросив быстрый взгляд на говорящего, увидел, что тот улыбается. Впрочем, стоило молодому человеку встретиться с доктором глазами, как улыбка его тотчас же сменилась беспокойством.

– Там что, что-то серьезное, да?..

Его собеседник, избегая пока что отвечать, вновь медленно перевел взгляд на пострадавшего. Кажется, при передаче информации о вызове упоминалось, что помощь к нему вызывал брат… Врач опять поднял взгляд на обеспокоенно замершего парня. Количество странностей пополнялось буквально на глазах – глядя в льдисто-голубые очи стоящего пред ним светлокожего, светловолосого юноши, он при всем желании никак не мог найти в нем ничего общего со смуглым брюнетом, что лежал на диване. Конечно, бывают разные ситуации, да и глаз пострадавшего он пока не видел, ибо они были закрыты, однако, червячок смутного недоверия, потихоньку покусывающий его изнутри, цапнул еще раз и уже значительно сильнее.

– Необходима госпитализация, – снова опуская взор, медленно вымолвил, наконец, фельдшер и, как бы оправдывая собственные слова, добавил, – Здесь я ничем не смогу ему помочь, нужны более серьезные… – он замялся, подыскивая подходящее слово и неуверенно закончил, – Меры. Провести обследования, выверить наличие внутренних повреждений… – молодой человек слегка вздохнул и, снова ненадолго умолкая, окинул пострадавшего с ног до головы профессионально внимательным взглядом. Рентген ему был не нужен – в наличии внутренних повреждений у несчастного он не сомневался.

– Но сначала я должен записать ваши данные, – завершил он свой небольшой монолог и, добыв из кармана халата сложенный вчетверо бланк, огляделся. В ближайшем окружении ничего, могущего сгодиться для письма, исключая, конечно огрызок стола, который, в общем-то, в ряды подходящих предметов тоже не попадал, не обнаружилось и доктор, вздохнув, с плохо скрытой неохотой присел на краешек дивана рядом с пострадавшим. Перспектива заполнять бланк на колене не слишком прельщала, однако, альтернативы не наблюдалось и молодой человек, на миг сжав губы, добыл из внутреннего кармана скрытого под халатом пиджака ручку, изготавливаясь писать.

– Имя и фамилия, пожалуйста.

Молодой собеседник не менее молодого доктора тяжело и явственно устало вздохнул, едва заметно поморщившись.

– Вам разве не передают информацию о вызове… что ли?

Вопрос прозвучал несколько странно и врач, у которого внезапно возникло ощущение, что парень пытается скрыть в себе умного человека и прикинуться дурачком, как-то упустил время, предполагающее его ответ. Молодой человек, принявший это, по-видимому, за отказ в ответе, с видом великомученика развел руки в стороны.

– Да че там, не трудно же… Фамилия у нас одна на двоих – Кирас. Он Пол, я Дж… – он неожиданно закашлялся, поднеся кулак ко рту, а после, явно машинально бормотнув, – Простите, – продолжил, – Джек. Я.

Фельдшер, не сказав ни слова, принялся скрупулезно заносить предоставленные ему данные в необходимые графы бланка.

Признаться честно, просьба сообщить личные данные была высказана им не без тайного умысла. Информация о вызове и в самом деле была передана молодому эскулапу, что обычно делалось именно с целью экономии времени, однако, парень, хозяин квартиры, по неясной причине внушал ему смутное недоверие и он решил просто проверить истинность его слов. Способ проверки мог бы показаться странным, однако же, плоды он принес.

Занося в бланк имя «Джек Кирас», доктор, стараясь не подавать виду, размышлял о том, что в переданной ему информации значилось несколько иное. Ложь была столь очевидна, что вызывала искреннее недоумение – зачем? Какие цели преследует этот странный юноша, представляясь то одним, то другим именем?

– Вы сказали, что фамилия у вас одна, – он задумчиво провел краем оборотной стороны ручки по губе и, стараясь не подавать виду, что питает какие-то сомнения, искоса взглянул на лжеца, – Значит, вы родственники?

«Джек Кирас» кивнул с, казалось, непогрешимой уверенностью.

– Ну да, мы братья. Я говорил же… А, ну да, вам не передали, – он чуть заметно поморщился, а затем продолжил едва ли не вызывающе, – Да еще какие братья! Родные, аж роднее не бывает! – на красивых, хотя и тонковатых губах его молнией мелькнула острая, как нож, улыбка, и парень, видимо пытаясь скрыть ее, потер нос, тотчас же старательно изображая беспокойство. Последнее отразилось даже в его голосе, из чего фельдшер сделал вывод, что вживаться в роль собеседник все-таки умеет.

– Я за него так переживаю!.. – он примолк и, покосившись на несчастного, распростертого на диване, прибавил уже совсем другим тоном, – Слушайте, док… А что, без больницы никак, да? Ну, я в том смысле, что, может, вы его тут осмотрите, какую-то помощь окажете… Дома-то болеть всегда лучше! – здесь молодой человек явно вновь хотел улыбнуться, однако, вовремя сдержался и даже нахмурился.

Фельдшер, не скрываясь, досадливо вздохнул. Он уже собирался, было, в достаточно категоричной форме уведомить умника, дающего ему ценные советы, обо всем, что думает по поводу искалеченного чьей-то безжалостной рукой человека и, вероятнее всего, прибавить, что свое дело он знает прекрасно и увидеть, где он может помочь, а где бессилен, для него не составляет труда, но в этот миг его взор упал на лежащего рядом с ним на диване мужчину. Тот тяжело, хрипло и с присвистом втянул воздух и внезапно распахнул глаза.

Врач, полагавший, что мужчина находится без сознания, ошеломленно замер. Век его был еще не так долог, но за время его он уже успел перевидать достаточно много людей, повстречать огромное количество взглядов, однако такие глаза увидел впервые. Темно-синие, глубокие, в обрамлении черных, словно уголь, ресниц, они казались двумя озерами средь темной ночи. Неясный свет, исходящий откуда-то из их глубины, как бы подсвечивающий радужку, усиливал это впечатление – в глазах несчастного, казалось, купались далекие звезды.

– Что случилось?.. – молодой фельдшер, совершенно пораженный и даже ошарашенный внезапно обращенным к нему взором, едва узнал собственный голос. В этот миг, завороженный и почти загипнотизированный невероятными глазами несчастного, он совершенно забыл, что кроме них в комнате присутствует кто-то еще. А между тем, свидетелей его изумления здесь было более, чем достаточно – двое санитаров, замерев у входа, равнодушно созерцали происходящее, а парень, назвавшийся братом пострадавшего, казался явственно недовольным поведением фельдшера. Вероятно, именно поэтому на вопрос, который доктор адресовал, собственно, скорее глазам незнакомца (в истинности сообщенного ему имени пациента он тоже сильно сомневался), нежели ему самому, блондин предпочел ответить сам, причем со странноватой поспешностью.

– Да он на какую-то тусовку поехал, – назвавшийся Джеком молодой человек довольно беспечно махнул рукой, – А там напился, сцепился с кем-то… Ну, знаете, как это бывает.

– На своем опыте знать не доводилось, – медленно проговорил врач, не сводя взгляда с синих глаз. Очередная ложь была для него более, чем очевидна – взор пострадавшего был чист, казался даже каким-то лучистым из-за черных ресниц, и единственное, что можно было в нем увидеть – это боль и странная мольба. Кроме того, насколько мог судить молодой фельдшер, удары ему были нанесены совсем даже не пьяными дилетантами – избивали мужчину профессионально и технично, со знанием дела, так сказать. Но кто и как?..

Доктор чуть заметно улыбнулся, пытаясь приободрить несчастного и, тотчас же погасив улыбку, взглянул на своего собеседника.

– Однако, мне приходилось видеть такое, приезжая на вызовы. Назовите возраст больного.

– Возраст… – хозяин квартиры явственно замялся и, подумав секунд десять, неуверенно промямлил, – Сорок… Нет, тридцать пять!

Фельдшер, только, было, изготовившийся занести в бланк указанную первой цифру, остановился, вопросительно взирая на парня.

– Так тридцать пять или сорок?

– Ну… – молодой человек вновь замялся, задумчиво облизнул губы и, почесав правую бровь, решительно сообщил, – Пишите тридцать шесть. У него день рождения скоро.

Врач медленно втянул воздух, старательно сдерживая рвущееся наружу недовольство.

– Меня интересует число полных лет.

Блондин растерянно заморгал. В голубых глазах его возникло совершенно детское, наивное изумление.

– А это что, так важно?..

– Да, – доктор, стараясь реагировать как можно спокойнее, слегка кашлянул, вновь склоняясь над бланком, – Будьте добры, назовите точное количество полных лет пострадавшего.

– Ну, я не знаю… – совсем растерялся юноша, – Вообще, тридцать пять, конечно, но у него через два дня день рождения, так что, пожалуй, и тридцать шесть…

Фельдшер сдержал вздох и, решив зайти с другой стороны, переместил руку к следующей графе бланка.

– Точная дата и год рождения.

– Его, да? – вопрос был задан с такой искренней наивностью, что доктор невольно задумался об умственной незрелости собеседника. Тем не менее, ответить он ответил, правда, ограничившись лишь резким кивком.

Парень задумался.

– Год… Это, значит, от нынешнего надо отнять тридцать пять, нет, все-таки тридцать шесть… И сколько это у нас… – он обреченно вздохнул и, разведя руки в стороны, обезоруживающе улыбнулся, – Док, а может, вы сами потом посчитаете, а? У меня от волнения мозги не варят.

Молодой врач, едва удержавшись, чтобы не поинтересоваться, варили ли у его собеседника мозги хоть когда-то раньше, на несколько мгновений закусил губу. Затем решительно поднялся на ноги, складывая бланк и убирая его вместе с ручкой в карман белого халата.

– Хорошо, – голос его прозвучал достаточно холодно, однако, скрыть это он уже не посчитал нужным, – В таком случае, мы его забираем.

Блондин испуганно прижал руки к груди.

– Куда?

– В больницу, – отрезал доктор и, тяжело вздохнув, не удержался, – Выпейте успокоительного. Вы, видимо, и в самом деле очень нервничаете.

Намек на непроходимую тупость хозяина квартиры, которую тот, будто специально, демонстрировал все чаще и чаще, был более, чем прозрачен, однако, сам юноша, по-видимому, так ничего и не понял.

– Неужели никак нельзя без больницы?

Фельдшер в упор взглянул на кажущегося и в самом деле взволнованным, собеседника.

– Если вы не хотите, чтобы ваш родной брат умер, нет.

По лицу блондина промелькнула смутная тень откровенной досады, плотно переплетенной с недовольством и он, вероятно, желая скрыть нахлынувшие на него чувства, закрыл лицо рукой. Его собеседник чуть наклонил голову набок. На среднем пальце хозяина квартиры, поймав и отразив свет небольшой люстры, ярко сверкнуло довольно массивное кольцо-печатка, увенчанное необыкновенно красивым, пронзительно синим камнем. Цвет его странным образом напоминал цвет глаз лежащего на диване мужчины.

Почему-то с первого взгляда становилось ясно, что камень настоящий и, судя по его размерам, достаточно дорогой. К бедному наряду молодого человека этот перстень подходил как валенки к мини-юбке. Дойдя в мыслях до этого сравнения, доктор недовольно мотнул головой. Что за глупости лезут в голову?

– Боже, какой кошмар… – в голосе блондина прозвучало как будто бы искреннее отчаяние, настоящий испуг и фельдшер, оторвавшись от собственных размышлений, снова обратил внимание на него, отвлекаясь от перстня на теперь уже опущенной руке, – Нет, я конечно, ну что вы… совсем-совсем нет… Я так надеялся, что получится обойтись и без этого, он так не любит больницы! – парень абсолютно натурально шмыгнул носом и неожиданно повеселел, – Ну, я тогда с вами, да? Я же не могу бросить брата одного!

Недоверие и неприязнь доктора, с самого начала по непонятной причине владевшие им в отношении этого парня, достигли апогея. Силясь скрыть их, он поспешил обратить внимание на работу санитаров, укладывающих несчастного больного на носилки и, сжав губы, отрицательно покачал головой.

– В нашей машине не так много места, – говорил он тихо, изо всех сил скрывая некоторое злорадство, так и норовящее проявиться в голосе, – Будет лучше, если вы последуете за нами самостоятельно.

– Вообще без проблем! – молодой человек, похоже, ни капельки не огорченный этой перспективой, жизнерадостно улыбнулся, проводя пальцами по светлой шевелюре и тем самым взъерошивая ее. После чего залихватски подмигнул и, отступая в сторону, дабы не мешать санитарам выносить из комнаты носилки с уже уложенным на них больным, весело прибавил:

– Вы только скажите там, чтобы не сильно гнали, идет? А то я же не угонюсь за вашим спорткаром¹*! – и, высказавшись, он радостно рассмеялся собственной глупой шутке.

Фельдшер, с нетерпением дожидающийся возможности избавиться от общества этого парня, предпочел оставить фразу без ответа.

***

В машине было жарко. Фельдшер, зашедший последним, со вздохом покосился на закрытые окна, однако, открывать их не рискнул – не хватало еще пострадавшему вдобавок ко всему заработать простуду.

Санитары, уложив последнего на койку, расположенную как раз под теми самыми окнами, благополучно покинули фургон, усаживаясь на широкое сидение рядом с водителем. Их коллега, при всем желании не поместившийся бы там, остался с пациентом один на один.

Он окинул взглядом пространство вокруг себя и мысленно усмехнулся. Да уж… Увидь тот парень обилие места внутри «Скорой помощи», он бы вряд ли согласился оставить его наедине со своим братом. При условии, конечно, что этот мужчина и в самом деле ему брат, что вызывает сильные сомнения.

Зарычал мотор и машина, дернувшись, тронулась с места. С койки донесся слабый стон. Судя по всему, рывок был чересчур резким для пострадавшего и причинил ему боль.

Фельдшер обеспокоенно склонился над пациентом, придерживаясь за край койки, чтобы не завалиться на него и, внезапно вновь наткнувшись на пронзительный взгляд невероятных глаз, немного опешил. Ему вдруг стало не по себе. Ситуация, в которую он попал, просто прибыв на один из множества вызовов, становилась с каждым мигом все более и более странной, и пристальный, изучающий взгляд больного только подчеркивал эту странность.

– Вы… – голос дрогнул и молодой человек, силясь вернуть ему былую твердость, сглотнул, прежде, чем продолжить, – Вы не волнуйтесь, сэр, мы скоро приедем и вам помогут… Все будет хорошо, не бойтесь, врачи очень хорошие, я обещаю, они…

– Заткнись, – хриплый голос, внезапно оборвавший излияния парня, заставил его и в самом деле умолкнуть, ошарашено хлопая глазами. Такого тона, такой команды, приказа от несчастного пациента он как-то не ожидал, да и вообще смутно надеялся получить от него скорее проявление признательности, чем требование молчания.

– Тебя как звать, парень? – мужчина напряженно, с хрипом втянул воздух и сделал неловкую попытку приподняться. Его собеседник, забеспокоившись за состояние пострадавшего, осторожно удержал его, не позволяя подняться.

– Вам не надо вставать, – голос зазвучал несколько более уверено, но теперь почему-то тихо и молодой человек с трудом подавил полный недовольства этим, вздох, – Это может только повредить вам, не волнуйтесь, пожа…

– Зовут тебя как? – требовательно повторил пациент, хмуря густые брови. Синие глаза его потемнели, свет, озаряющий их изнутри, стал напоминать угрожающий отблеск молнии.

– Ке… Кевин, – заикнулся фельдшер и, удостоверившись, что пациент более не планирует пытаться подняться, осторожно отпустил его, немного отстраняясь.

Мужчина, казалось, даже не заметил этого. Он задумчиво кивнул и ненадолго прикрыл глаза, не то совершенно удовлетворенный ответом, не то собираясь с силами для продолжения диалога. Как показала практика, верным был именно второй вариант.

– Слушай, Кевин… – голос его звучал все так же хрипло, но на сей раз казался более твердым, – Ты хочешь, чтобы я умер?

Кевин, абсолютно не ждавший подобных вопросов, едва не соскользнул от внезапности на пол. Машина, подпрыгнувшая на какой-то колдобине, радостно попробовала помочь ему в этом, однако, молодой человек удержался.

– Вы что! – возмущение скрыть не получилось, да он особенно и не старался, – Я хочу, чтобы вы поправились, я уверен, что вы поправитесь! С чего вы вообще…

– Меня лечить ты будешь?

Вопрос, не менее неожиданный, чем предыдущий, мгновенно погасил негодование парня, заставляя его почему-то ощутить вину.

– Нет. Нет, не я, но…

Больной с видимым трудом поднял руку и, ухватив фельдшера за ткань белого халата где-то в районе нагрудного кармана, потянул его на себя, заставляя склониться к нему. Кевин нагнулся, однако пациенту, вероятно, показалось, что недостаточно низко. Сделав над собой видимое усилие, он все-таки немного приподнялся на койке и прошептал, почти прошипел в самое ухо парню:

– Не пускай его ко мне!

– К… кого?.. – Кевин, чувствуя, что понимает в происходящем все меньше и меньше, и вместе с тем буквально кожей ощущая приближающуюся, смутно гнетущую опасность, невольно оглянулся назад, туда, где позади автомобиля остался дом пострадавшего. Если только, конечно…

– Вы имеете в виду вашего брата? – молодой человек рефлекторно понизил голос. Блондина из квартиры здесь не было, но юноше казалось, что он может услышать.

В синих глазах мелькнуло нескрываемое изумление. Больной медленно выпустил из пальцев халат фельдшера и осторожно вновь опустился на койку.

– Брата?.. – медленно повторил он и неожиданно криво ухмыльнулся. В ухмылке этой было что-то жуткое.

– Да. Ни под каким видом не пускай его, понял?

Парень нахмурился. Подозрения, питаемые им в адрес блондина, начинали получать подтверждение и подтверждение малоприятное.

– Он войдет к вам только через мой труп, обещаю, – твердо ответил юноша, сдвигая брови, чтобы выглядеть как можно более решительно. Слова были призваны подтвердить серьезность его намерений, должны были обрадовать больного, но тот почему-то снова нахмурился.

– Не говори этого. Особенно ему, – мужчина ненадолго умолк, а затем, обратив взгляд к потолку, негромко добавил, – Он способен перешагнуть через твой труп, мальчик. Не провоцируй его.

Кевин почувствовал, как вдоль позвоночника пробежал холодок. Странная ситуация стремительно обретала статус опасной и он, старающийся держаться подальше от подобных вещей, оказывался втянут в нее.

– Я… – горло перехватило и молодой человек был вынужден сделать несколько глубоких вдохов и продолжительных выдохов, дабы вернуть себе способность говорить, – Кто… кто же он?

Ответа не последовало. Пострадавший молча закрыл глаза и, слабо улыбнувшись уголком губ, неожиданно закашлялся. На губах его выступила кровь, и фельдшер заволновался. Симптомы свидетельствовали о несомненном повреждении внутренних органов, надо было спешить, но, если бы водитель прибавил скорость, машину бы затрясло так нещадно, что больному могло стать еще хуже.

– Это он вас… так?

Синие глаза распахнулись, в упор взглядывая на парня. Мужчина болезненно усмехнулся.

– Ты кажешься умным парнем… Кевин, – продолжения этой фразы не последовало, но что-то в голосе собеседника заставило молодого человека еще больше укрепиться в своих подозрениях.

– Он ведь не брат вам, верно? – услышав собственный голос как будто со стороны, юноша искренне удивился. Врач в нем сейчас явственно отступил, давая место детективу-дилетанту.

Пострадавший устало вздохнул.

– Ты хочешь знать слишком… слишком много, мальчик, – он чуть повернул голову, глядя мимо собеседника куда-то в сторону двери машины, – Это опасно.

Кевин быстро облизал губы. Прямых ответов собеседник избегал, видимо, и в самом деле опасаясь чего-то, но тем не менее уже второй раз невольно подтверждал его догадки.

– Хорошо… – задумчиво вымолвил фельдшер, – Тогда скажите хотя бы свое настоя… свое имя.

С губ мужчины слетел негромкий, сдавленный смешок. Ясно было, что небольшая оговорка парня не осталась им незамеченной, однако, похоже, по какой-то причине только позабавила его.

– Пол.

Кевин нахмурился. Неужели тот парень говорил правду?

– Кирас?

Пострадавший вновь рассмеялся, однако, тотчас же сбился на болезненный стон и хрипло выдавил:

– Галейн. Запиши как… он сказал…

Разговор прервался. Машина уже подъезжала к больнице, когда Пол Галейн снова потерял сознание. Впрочем, Кевин уже не был до конца уверен в том, что и прежде он находился в бессознательном состоянии – он ведь смотрел на него тогда, еще в квартире. Просто подавать признаков жизни в присутствии «брата» не пожелал. Хотя и словам про этого самого брата несомненно удивился…

Машина остановилась. Санитары выскочили наружу, распахнули задние двери фургона и принялись уверенно, аккуратно и слажено вытаскивать носилки с больным.

«Ладно, – подумал Кевин, наблюдая за ними, – Время покажет».

***

– Хилхэнд.

Молодой человек в накинутом на плечи белом халате, сидящий в нешироком больничном коридоре на жесткой лавочке и нервно теребящий губу, повернул голову, торопливо поднимаясь на ноги.

– Здравствуй, – он чуть кивнул подошедшему молодому мужчине, по виду немногим старше его самого и пожал протянутую руку.

– Привет, – отозвался собеседник, – Скажи, это ты вчера привез того мужика? Ну, этого… – он сделал неопределенное движение возле собственного уха, будто рисуя линию, – С серьгой. На цыгана смахивает.

– Я, – фельдшер машинально поправил немного сползающий халат и обеспокоенно нахмурился, – С ним что, что-то…

Его собеседник вздохнул.

– Не понимаю, почему ты всегда так близко к сердцу воспринимаешь каждого, кого привозишь сюда… Осторожнее бы ты, Кевин, переживать за всех – так ведь никаких нервов не хватит, – и, заметив, что собеседник явно не предрасположен менять тему, он добавил, – Все в порядке с твоим цыганом, выкарабкается, не паникуй. Тут другое… – он неожиданно замолчал, замялся, окидывая взглядом совершенно пустой коридор. Молодой человек тоже машинально оглянулся и, в отличие от говорящего, явно ничего не увидевшего, нахмурился. За одной из больших дверей с мутноватыми стеклами в верхней части, явственно мелькнула светлая шевелюра.