Любовь по правилам и без

Глава 1

ЕГОР

– Моя звонит, – закатил глаза приятель. – Домой приду, и опять ныть начнет. На тему, что я то на работе, то с друзьями, а она никуда не выходит. Будто я запрещаю. Везет тебе, братан.

– Мне?

Все сидящие за столом мужики рассмеялись, а я искренне удивился. Это в чем же я такой везучий-то?

– Тебе-тебе, кому же еще! Ни у кого отпрашиваться не приходится, чтобы посидеть с приятелями.

– И когда домой возвращаешься, никто мозг не выносит: где был, с кем, почему так долго, и прочий бред, – кивнул Серёга.

– И никто не устраивает скандал, узнав что намечается мальчишник в баре, а не в кафе, – добавил Лёха.

– Так вот почему мы не в баре встретились, а в кафе? – спросил я у мужиков.

– Разумеется! Моя бы мне жизни не дала, если бы я в бар пошел, а не в кафе. Сказала, что если я с запахом приду, то ночевать буду на лестничной клетке. Семейная, мать её, жизнь. Так что тебе реально повезло.

– Эй, мужики, я теперь тоже в когорте везунчиков. Развожусь, не забыли что отмечаем? – Серый поднял бокал с янтарной жидкостью. – Так что мы с Егором оба теперь одинокие волки! Ну что, бахнем за нашу удачу?

Я усмехнулся, и поднял чашку с имбирным чаем.

– Чай?

– Я за рулём, мужики, – пояснил я, мысленно примеряя к себе это Серёгино «одинокий волк».

Мда, волк. Скорее, никому не нужная, побитая жизнью псина.

Лучше бы меня дома кто-то ждал, беспокоился обо мне. И черт бы с ним, с выносом мозга, с любимыми бабскими запретами и допросами. Лишь бы было к кому возвращаться. К любимой женщине, в волосы которой можно уткнуться носом, и дышать ею, пахнущей домом.

Но таковой у меня нет. Свою еще не встретил. Одинокий волк, мда…

– Предлагаю забуриться в клубешник после этих детских посиделок. Тёлочек снимем, я развод отмечу, да и тебе бы, приятель, отдохнуть от всего. Только на ноги встал, – хлопнул меня по плечу Серёга.

Про «встал на ноги» – это он в буквальном смысле. Столько лет в инвалидном кресле пробыл, что и вспоминать тошно. А теперь хожу с тростью.

– Я – пас, брат.

– А что так?

– За город уезжаю, – сказал, неожиданно для самого себя, и тут же понял, что именно это мне и нужно. – Отпуск решил устроить от всех, один хочу побыть. Посидим, и я выдвигаюсь.

– Может, отложишь? Клуб, горячие цыпочки, м?

Я с усмешкой покачал головой. Любая горячая цыпочка в обморок упадет, когда я разденусь. Всё тело в шрамах от старых травм, операций.

Странно. Двенадцать лет я был лишен женского общества, а ведь в юности гулял только так. И когда появился шанс встать на ноги, первым в моём списке дел было именно то, что Серый предложил – ночь с заводной девчонкой.

Но почему-то не хочется. Я могу, но не хочу вот так, как раньше – одноразово, непонятно с кем. Старею, должно быть.

– Пойду, потороплю бармена, а то топливо нам не несут, – икнул Серый, встал и пошел к стойке, задев массивным телом высокий стул, на котором девочка сидит.

Реально, девочка. Ребёнок лет семи-восьми. Светленькая такая, с рюкзачком, на котором глуповатый принт в виде чокнутого единорога. И видно что одна она, рядом ни мамы, ни папы. И, да, мы в кафе, а не в баре, но время вечернее. Зима, темнеет уже в пять вечера. А девчонка одна.

Ладно, не моё дело. Может, мамашка её в туалет пошла.

Я отвлекся на телефон, забыв про ребёнка, а затем включился в общую беседу. Беседа крутится вокруг Серёгиного развода с Оксаной.

– Все беды от баб! Чтобы я еще хоть раз женился! Нет, никаких больше брачных обетов. К черту! Сегодня же в клуб… ик… к цыпочкам…

Приятель разгоряченно вещал про ужасы семейной жизни. А мне всё по его лицу понятно вдруг стало – не нужна ему эта свобода. И цыпочки клубные не нужны. Любит он до сих пор свою Оксану, которая не смогла простить левак, о котором узнала. И ведь не скажешь Серому, что он дурак, и сам виноват. Потому что мужская солидарность.

Но Серый сказал это сам:

– Вот я дурак! Ну дебил же я, мужики, – обхватил он голову руками.

– Дурак, дядя, – раздался тоненький детский голосок, и мы все посмотрели вправо, на малявку с рюкзачком. – Как и все мужчины, – припечатала малявка мрачно.

И нам бы рассмеяться, потому что это, ну, ребёнок же совсем, а не прожжённая взрослая женщина. Я даже улыбнулся на высказывание, но девчушка обратила внимание на меня, обхватив набалдашник моей трости:

– Ваша? Как у Доктора Хауса. Вы врач?

– Скорее пациент, – подмигнул я девочке.

Сюр какой-то.

– Он од-динок-кий волк, ик, – запинаясь пробормотал Серый, которому явно пора на боковую.

– Волк? Одинокий? – девочка отчего-то оживилась. – У вас нет жены?

– Нет. А мама твоя где, малышка?

– Скоро придет. А вы можете жениться на моей маме? – ошарашила меня девочка, да и моих приятелей тоже. – Она красивая, и самая лучшая! Вот придет за мной, и вы увидите. И женитесь, да? Женитесь же? Вот только мама разведется, и вы сразу же, ладно?

Девочка тараторила, будто до этого не говорила целую вечность, а я глазами хлопал как придурок. Может, я не имбирный чай пил, а что покрепче, а?

– Так, ребенок… – я попытался призвать девочку к порядку, но она вдруг обернулась, и кивнула в сторону.

– А вот и мама пришла.

На эту маму уставился не только я, но и все мои приятели.

Мама девочки шла, стуча каблуками по полу кафе. И стук этот был сердитым. Как и походка женщины, и весь её вид. Да, именно сердитый. Она остановилась в паре шагов от нашего столика, протянула руку к девочке, которая почти забралась ко мне на колени.

– Катя, и как это понимать? Что за демарш? Я чуть с ума не сошла, пока мне из этого кафе не позвонили. А ну-ка домой, немедленно!

Красивый голос, и… знакомый. Каждой своей интонацией знакомый. Поставленный, глубокий и блюзовый, с бархатным тембром. Голос, знакомый каждой своей интонацией. Голос, в который можно влюбиться. Вот только почему этот голос мне так знаком?

– Мам, я тебе мужа нашла, – девочка не очень воспитанно ткнула в меня пальцем.

Мужики заржали, а мне точно не до смеха сейчас. Потому что я вроде как и… не против.

Глава 2

НАСТЯ

Труд сделал из обезьяны человека, чтобы потом превратить его в лошадь. А еще в плохую мать. У хороших матерей восьмилетние дети явно не сбегают в кафе, и не беседуют с подозрительными мужиками.

– Кать, я же просила посидеть и почитать, пока я работаю! А если бы что-то случилось с тобой. Если бы тебя обидели, если бы похитили? – волновалась я, ведя свою дочурку к машине.

Странное дело – когда я неслась в это кафе, из которого мне позвонил бармен с сообщением, где тусит моя восьмилетка, я нервничала, но не так. Сейчас, когда я нашла свою дочь, я в ужасе! И в голове разные картины вырисовываются, что бы могло произойти с моим Катенком за эти полчаса.

А затем… затем я вспомнила.

– Так, барышня, – я обернулась к дочери, устроившейся на заднем сидении, – что значат твои слова: «Нашла тебе мужа»?

Молчит. Нахмурилась, и молчит обиженно.

Я абсолютно точно плохая мать. Со мной моя дочь не разговаривает уже месяц. Она ни с кем не разговаривает, а вот с этими забулдыгами – за милую душу, как оказалось.

– Катька, я же слышала – ты разговаривала с ними. А со мной почему не хочешь поговорить?

Снова молчит. Господи, дай мне сил не раздражаться на ребёнка!

Впрочем, раздражаться на Катю я не имею никакого права. Её молчание – лишнее подтверждение, что как хорошая мать я проиграла.

Катя была обычной веселой девчонкой. Болтала без умолку, иногда от её «почему» голова трещала. И это говорю я – ведущая на радио! Даже по моим меркам моя дочь считалась болтушкой.

Пока не замолчала месяц назад. По моей вине.

– Кать, у меня отпуск, – я вспомнила совет психолога, которая напутствовала вести беседы с дочерью, но не заставлять её говорить. – Помнишь, я рассказывала тебе? Сегодня провела эфир, и теперь мы обе свободны. У тебя домашнее обучение, пока ты не снизойдешь до нас всех, и не заговоришь. Я взяла отпуск на три месяца. Раз в неделю буду приезжать на радиостанцию, чтобы вести авторский подкаст, и всё. Только ты и я, классно? Ка-а-ать?

Дочка сдалась, и кивнула мне.

– Я всё еще могу купить билеты в Тай, или в Доминикану. Твой папа разрешит вывезти тебя из страны на время. Может, в жаркие страны?

Молчит.

– Значит, не хочешь? И, как договорились, едем в старый дом тети Лены? – спросила, и дочка кивнула. – Катёнок, предупреждаю: там скукота. Сомневаюсь, что в округе есть дети твоего возраста, или вообще кто-то живой. Место глухое, на отшибе три дома, ехать мы будем до ночи. Точно выбираешь отдохнуть вдвоем в глуши? Подумай: райские пляжи, аниматоры, солнце и пальмы или снег, глушь и старый дом, где будем только ты и я?

Ну же, выбери отдых в жаркой стране! Может, там всё наладится у нас!

Я мысленно просила дочь сделать выбор, естественный для маленького ребенка. Еще месяц назад Катя без сомнений бы заявила, что хочет полететь в Доминикану. Но сейчас… сейчас она хочет обратного.

– В Тьмутаракань? – уточнила я со вздохом, и дочь, разумеется, кивнула. – Ладно. Вещи в багаже. В туалет хочешь? Могу у ТРЦ остановиться, сходишь.

Молчит.

И мне пора замолчать. Психолог советовала говорить с Катей, но… как бы это сказать? Беседа двоих людей – это сто процентов. И мне нужно давать Кате не сто процентов, а пятьдесят. Я не должна полностью забивать эфир своей болтовней, лишь бы не допустить тишины. Нет, я должна давать ей ровно половину. И ждать. Ждать, пока мой горячо любимый ребенок будет готов заговорить.

Сегодня я слышала её голос впервые за прошедший месяц.

Месяц! Поверить не могу, что прошел целый месяц!

Я ехала к выезду из города, вспоминая тот день, когда Катя замолчала. А ведь и правда, ровно месяц прошел, даже время на часах примерно то же…

– Мам, я писать хочу! – заявила Катька, когда мы только отъехали от дома.

– А дома сходить не могла? Не потерпишь? Нам ехать всего минут двадцать.

– Нет, – пропищала дочка, и я вернулась на парковку.

Катя первой выбежала из машины. Да уж, съездили на новоселье к тёте! Пока поднимемся, пока Катя сделает свои дела… еще проверим, не забыли ли что в квартире. С мужем поболтаю, он с нами не едет, работы много. Даже на дом работу свою тащит! Затем спустимся, и придется ехать по пробкам. Не двадцать минут, а час.

Мы с дочкой зашли в подъезд, но и тут сюрприз, чтоб его!

– Мам, мне очень надо, – дочка начала подпрыгивать на месте.

А я смотрела на четыре лифта, ни один из которых не сможет поднять нас на двадцать третий этаж, на котором мы живем. Нет, они не сломались, просто грузчики загружают в один лифт вещи пары, которая въезжает в наш дом. И раз один лифт на стопе, то и все остальные тоже не работают.

Пешком мы точно не поднимемся в нашу квартиру. А Катя уже красная от натуги.

– Долго еще? – поинтересовалась я у пары своих новых соседей, на что те лишь пожали плечами, и извинились.

Впрочем, не они виноваты в том, что наши лифты так устроены: стоит один – стоят и все остальные. Такая вот солидарность.

– Давай к тёте Наташе поднимемся на третий и у неё сходишь, – я подтолкнула дочь к лестнице, и она аж побежала к квартире моей приятельницы.

А я за ней.

– Пойдем, продуктами закупимся, – я свернула к Меге, удачно расположенной на выезде из города. – Сомневаюсь, что там, где мы с тобой проведем отпуск, много магазинов с хорошим выбором продуктов.

Катя послушно вышла из машины. Молча.

Господи! А ведь ничего этого бы не было, если бы в тот день, ровно месяц назад, Катя не вбежала в квартиру Наташи первой. Если бы я успела позвонить в дверной звонок. Но Катя так хотела в туалет, что забыла о правилах приличий. Вбежала в оказавшуюся незапертой квартиру моей подруги.

Бывшей подруги.

А я за дочкой. И ведь я хотела крикнуть извинение за варварское вторжение. Даже рот открыла, но услышала знакомый голос. Голос моего мужа. И стоны. Нет, даже не стоны, а вой.

И Катя услышала.

А затем и увидела эту мерзость. Своего отца с моей подругой.

И замолчала.

А я не смогла её защитить от этого зрелища.

– Всё взяли? Ничего не забыли? Несквик свой положила в корзину? – спросила я на кассе у дочки. – В туалет хочешь? Может, в кафе посидим? Или продолжим дорогу?

Катя потянула меня на выход из Меги. Я выгрузила из тележки продукты в багажник, и мы снова поехали.

– Катёнок, ты говорила, что нашла мне мужа, – подняла я скользкую тему, уже и не надеясь, что дочка заговорит со мной. Я почти смирилась. – Зачем тебе это, милая? Мы же разговаривали с психологом, помнишь, что она сказала? Твой папа… да, мы не скрываем, он обидел меня. Но тебя он любит! Ты из-за того случая взялась мне мужа искать, малышка?

Молчит. Что ж, привычно.

– Тот дядя… добрый, – вдруг услышала я Катин ответ, и заставила себя не отрываться от руля. – У него нет жены. Он бы не обидел нас. Ты же разводишься с папой? Мам, ты ведь не простишь его?

Тут уже замолчала я.

Может и хорошо, что мы не полетели в Южную Америку или в Азию. Здесь, на отшибе цивилизации, возможно мой ребёнок исцелится. И я сама найду в себе силы, чтобы встретиться с мужем, чтобы поставить точку.

Но никакого другого мужчину я больше не впущу в нашу с Катей жизнь. Ни за что!

Глава 3

– Катён… это сложно всё.

– Что сложного? – расстроилась дочь. – Мам, ну не тот дядя из кафе, так другой пусть будет. Хотя тот мне понравился.

– Чем? – мы как раз подъехали к старому коттеджу моей тёти, и я припарковала машину.

– У него трость классная.

Я того мужика даже не разглядывала. И трость не заметила. Да и глупости всё это.

– Кать, послушай меня внимательно. Мне жаль, что ты увидела то, что увидела. Правда. И я понимаю, что тебе неприятно и больно. Но знаешь, что самое главное? Меня предал муж. Да, Кать, ты уже достаточно большая девочка, чтобы это понять. Меня предал мой муж. Но твой отец тебя не предавал. То, что он был с тётей Наташей – это не предательство тебя, это предательство меня, милая.

Мы с Катей вышли из машины, я притянула свою малышку к себе, и обняла.

– Сейчас дети быстро взрослеют. Мы разговаривали с тобой на эти темы, да и в школе, в интернете ты явно нахваталась. И ты точно поняла, что делал папа в тот вечер, так? – я дождалась, чтобы дочка кивнула, и продолжила. – Он мне изменил, но не тебе. Это сложно понять, но ты должна попытаться. Он же был хорошим отцом. Твой папа скучает по тебе. Звонит, пишет – и тебе, и мне. Не приходит только потому что я запретила тебя травмировать, попросила дать тебе время. Но Кать, это время должно настать, понимаешь? Твой папа – это твой папа, который допустил ошибку. Не нужно искать мне мужа, у тебя уже есть отец.

Катя тяжело вздохнула, и не ответила мне ничего. Бедный мой лягушонок.

Странная штука – жизнь. Я горячо любила мужа. И мы отлично жили с ним. Да, страсть немного утихла, но нельзя сказать, что мы скатились в рутину. Нет, у нас после стольких лет сохранится интерес друг к другу, нам всегда было о чем поговорить, и в постели всё было отлично. Я не запустила себя, я успешна и красива.

Эта измена – гром среди ясного неба. И я даже не могу оплакать своё разбитое сердце. Если бы только я была свидетельницей предательства мужа, то я бы выла от горя. Места бы себе не находила. Но со мной была Катя, и так получилось, что моё сердце разбилось тихо, а её – громко. И за её горем моё ощущается не так сильно.

Весь этот месяц я только и делала, что анализировала нашу жизнь. Вспоминала приятные моменты, их так много! Виктор был отличным мужем, и отцом. Катьке он уделял целый океан внимания, он не был «диванным» папой. И я вспоминала все эти моменты, прокручивала нашу жизнь, и… нет, я не могу понять – почему! Что послужило причиной измены. Говорят, что всегда виноваты оба, но видимо это ложь. Не вижу я своей вины в том, что муж спутался с другой!

Утром, днем и вечером я ненавижу Виктора – и за то, что он причинил боль Кате. И за то, что он предал меня. А ночами… ночами я скучаю по нашей жизни втроем. Я не прощу его никогда, у меня на сетчатке отпечаталась измена Вика, но как же я скучаю! Не по нему – по нам!

Вот что ему не хватало…

– Ну что, котик, вот и наш дом, – мы подошли к коттеджу. – В соседских домах темно, на окраине поселка их всего два. Не страшно?

Катя покачала головой. Не страшно ей. А месяц назад она бы испугалась жить так далеко от цивилизации. Повзрослела моя девочка.

И снова молчит.

– А вот дом, – открыла его, и добавила в голос оптимистических ноток. – Пыльно, прохладно, но это поправимо. Спать будешь со мной?

Катя снова мотнула головой.

– Давай я приготовлю две спальни. Но сегодня ты со мной поспишь, хорошо? А завтра если захочешь – одна уже. Поможешь мне прибраться? Кухню и спальни – сегодня, а потом уже не спеша весь дом.

Мы с Катей принялись за уборку. Я всё не могу отделаться от мысли, что еще совсем недавно дочка бы капризничала, филонила. Мечта каждой матери, чтобы ребёнок был послушным, но… фиговая мечта, как оказалось!

Психолог говорит, что Катя, как и почти все современные дети, хоть и знала о взрослой стороне жизни, но не была готова с ней столкнуться. И потому потерялась, замкнулась в себе. Не из вредности молчит, и не чтобы наказать нас, взрослых, которые не смогли её уберечь. Она так справиться пытается с тем, что наша жизнь разрушена.

А ведь если психолог посоветует вернуться к Вите, я ради дочки сделаю это. Так, стоп…

– Кать, ты подслушивала нашу беседу с психологом, да? Отсюда эта идея найти мне мужа, который станет твоим новым папой? – спросила я, готовя нам быстрый ужин.

Катя покраснела, и покачала головой. Врушка.

Вчера я, отчаявшись, спросила у психолога – может, вернуться к Вите? Может, тогда Катя забудет об этой беде, когда вернется в нашу привычную жизнь?

– Кать, твой папа… – я снова хотела сказать, что Витя любит её, и Катя это поняла. Резко поднялась, нахмурившись, и потопала на второй этаж.

Чтобы не быть в надоевшей тишине, я включила музыку, и продолжила делать нам ужин. Меня отвлек телефонный звонок.

Виктор.

Нет, не могу с ним разговаривать. Просто не могу! Мы общаемся с ним, но разговаривали за этот месяц всего три раза. И в каждый наш с ним разговор я задыхаюсь, горло так сжимается от подступающих слез, что я не выдерживаю, и сбрасываю вызов. И мы продолжаем общаться в мессенджере. И обсуждаем только дочь.

Нужно подавать на развод, делить имущество, принимать решения. Столько всего предстоит сделать! Но состояние Кати меня останавливает от этих шагов. А Виктор думает, что раз я не тороплюсь с разводом, значит раздумываю – простить его или нет.

«Привет. Вы доехали? Я звонил Кате, она снова не отвечает мне. Может, ты поговоришь со мной? Насть, я скучаю! Я так сильно скучаю! И по Катьке, и по тебе. Я очень вас люблю. Может, на следующий сеанс с психологом приеду я? Подумай над семейной терапией: сначала мы втроем, а затем только мы с тобой. Я хочу всё исправить, любимая. Мы того стоим. Подумай, прошу. И отправь мне, пожалуйста, фотографию Кати, хочу посмотреть на неё. Она же растет не по дням, а по часам, а я пропускаю» – прочитала я поступившее сообщение от мужа.

– Наладить он хочет. Исправить, – пробормотала я, разозлившись. – Ненавижу!

Мы с Катей съехали из нашей квартиры. Могли выставить Витю, но я не могла перестать думать о том, что возможно он изменял мне и на нашей кровати. Когда вещи собирала, Витя присутствовал, и пытался мне всё объяснить.

Извинялся.

Каялся.

На колени вставал.

А потом вдруг сказал правду, которая до сих пор эхом звучит внутри меня:

– Да, я тебя любил и люблю, но мне почти сорок лет, Настя! Я просто проснулся утром, посмотрел на тебя, и подумал: неужели только твое лицо я буду видеть всю жизнь? Только с тобой засыпать и просыпаться? И так до конца жизни? Черт, Насть, у нас с Наташей было три раза. Она сама на меня залезла, раньше я посылал её, но эти мысли… в общем, не выдержал. Это кризис среднего возраста. Больше никаких измен не будет. Это просто кризис, и мы вместе пройдем через него.

– Это не кризис, а кобелизм, – отрезала я тогда, закинула вещи в чемоданы, и вышла из нашей квартиры.

Нужно прекратить вспоминать!

Я отправила Виктору пару фотографий Катьки, которые сделала сегодня, помешала мясное рагу, накинула пальто и вышла из дома. Холодно на улице, снежно. Подышу немного, прочищу голову от болезненных мыслей, и вернусь в дом.

Прислонилась к стене спиной, и запрокинула голову, любуясь полотном неба. Здесь оно красивое! В городе так давно не обращала внимание на то, что существуют звезды и небо. Замоталась в делах, закрутилась… а небо стоит того, чтобы на него смотреть хоть раз в день.

Впрочем, долго любоваться звездами не получилось. Всё испортил шум внедорожника, больше похожего на танк. И это немного испугало меня – глухомань, всё же, а мы с Катей одни здесь. И никто не защитит. Может, зря я её сюда привезла?

Машина остановилась у соседнего коттеджа – близнеца нашего домика. Через пару секунд я увидела, как дверь авто открылась, и в сугроб спустился мужчина с тростью.

Сосед.