Лайка

После ужина Агаев сам уже, первым допив свой чай, потащил Никиту в зал (ужинали на этот раз в столовой нового корпуса). Первым делом он объяснил принцип подвески огромной полусферы, который держался внутри металлического каркаса с помощью скрытого механизма на сервоприводе. А сама полусфера, как оказалась, является экраном для проецирования карты звездного неба.

– А вот это, – переходя к центральной композиции устройства, указал Валера пальцем на большой черный шар с микроскопическими отверстиями в нем, – нам раздобыли из запасников московского планетария. Он будет как бы Солнцем и одновременно выдавать изображение ночного неба. Шарик, который висит на тонкой жесткой проволоке – это Земля, а этот длинный овал из нержавейки с камушком на нем – наш астероид.

Агаев прервал свою ознакомительную лекцию и, взяв в руки тетрадку со стола, стал ее листать. Видимо найдя нужную информацию, он включил прибор, а свет в комнате погасил. В это время, спросив, соблюдая субординацию, разрешить ему тоже поглядеть на работу прибора, из столовой пришел Серега. Агаев посмотрел вопросительно на Никиту, мол, ты начальник – решай. Никита кивнул одобрительно Сереге, и тот встал в дальний уголок зала, закрыв за собой плотно дверь. В комнате стало темно. Валера включил фонарик и стал нажимать кнопки на пульте управления.

– Вот это – звездное небо, если смотреть на него от Солнца в сторону Земли, – включив источник света внутри центрального шара, при котором что-то там забулькало, сказал Агаев. – Не обращайте на странный шум – это охлаждение мощной светодиодной лампы… Теперь мы сдвигаем Землю так, пока там вот не появиться световое кольцо. Вот видите: Земля, астероид на своей орбите и это кольцо находятся на одной линии? Это сейчас выставлено по твоим координатам, Никита, на конец декабря. Забегая вперед, скажу, что раз в месяц, ты, благодаря своей фотографической памяти, будешь передавать Волкову координаты Макса, и он будет выдавать поправку. Пока же надо искать вот в этом направлении. – Валера на секунду включил свой фонарик и, направив луч на световое колечко, тут же выключил.

В зале стало тихо и темно, и только умеривший свой пыл ветер низким басом гудел в тайге за окном.

– Буду пробовать отсюда, а еще буду пытаться, отталкиваясь от антенн из Гренландии и Австралии, – задумчиво прошептал, как бы про себя, Никита. – Хотя, черт побери, найти, пусть это нереально, все же при удачном раскладе можно, но как сбить с траектории этот астероид, если американцы, как минимум, тридцать лет занимались им? В лоб – вряд ли удастся… Состыковаться, подлетев сзади, и потом взорвать? Но там же вакуум: воздействие на объект будет малоэффективным, насколько я помню курс общей физики…

– Над этим сейчас думают специально подобранные люди, – неуверенно ответил Агаев. – Пока же надо тебе найти этот чертов, как ты говоришь, астероид и разобраться: что на нем находятся и какие его размеры. Другого же пути все равно нет, да? Или у тебя есть-таки иной план?

Никита нахмурил брови и, грустно пожав плечами, покачал отрицательно головой.

– Тогда я послезавтра улетаю, а к вам примерно через неделю прилетит Константин Георгиевич, – продолжил Валера. – Ему надо подготовить подробный доклад Президенту перед началом Олимпиады…, ну, ты понял, о чем я, Никита Алексеевич, да?

– Как же не понять – все предельно ясно.

– А когда должно произойти само столкновение астероида с Землей? – неожиданно вдруг спросил Серега, до сих пор стоявший в своем углу так, будто его и нет.

Никита и Агаев вопросительно посмотрели друг на друга.

– Ну, ты и задал вопрос, дорогой ты наш! – воскликнул после долгой паузы Валера. – И самое главное, с какой формулировкой, а? «Должно произойти»! Не должно никак – для этого мы здесь и пыхтим все…

– Этот твой благоприобретенный Волков, что по этому поводу сказал? – спокойным тоном прервал его Никита.

– А тебе Макс или девица «Афина» разве ничего не сообщили? – с иронией спросил в ответ Агаев. – Если же серьезно, то Пинто прогнозирует на конец января, начало февраля следующего года, то есть через год… Он мог бы поточнее выдать результат, если бы у него под рукой были бумаги покойного профессора – его руководителя. Но даже так, если бы его не было, мы бы эти твои подсмотренные таблицы, Никита, не смогли бы расшифровать. Волков примерно знал реперные точки, когда этот астероид пролетал рядом с Землей, и отталкиваясь от них, делал вычисления. Так что, Никита, жди от Константина Георгиевича благодарностей: ты, конечно, словно настоящая охотничья лайка, берешь след очень резво и умело…

– Спасибо за сравнение с лайкой, – ехидно подколол его Никита и добродушно рассмеялся.

На следующий день Никита целый день в основном катался по тоннелю на велосипеде, пытаясь поймать каким-то образом (каким точно – он пока понятия не имел) ниточку алгоритма в своих действиях по поиску загадочного небесного объекта в космосе. Пока же он пытался сопоставить то, что он видит на сферическом экране с тем, что он видит на самом деле, наблюдая ту часть звездного пространства с космоса, где по расчетам должен двигаться астероид, и начать работу по поиску, – но из этого ровным счетом ничего не получалось. Чтобы двигаться куда-то, надо было ему сфокусировать свое внимание на что-то. Никита несколько раз безуспешно пытался, с разными выдержками двигая цилиндрики вперед, оказаться в разных точках на предполагаемой прямой в направлении поиска, но даже в этом не преуспел: из двадцати с лишним попыток он только один раз очутился возле странной звезды или планеты, поверхность которой была похожа на колыхающуюся ртуть красноватого цвета, а в остальных случаях он попадал в абсолютно темные области, словно бы его выкидывало за пределы Вселенной.

После нескольких неудачных своих попыток, Никита возвращался к Валере, и вместе начинали думать, что можно попробовать такое, чтобы хотя бы почувствовать правильность выбранного метода поиска. Агаев при каждом его появлении делал удивленное лицо и молчал, в то время как Никита, поднявшись по лестнице, садился на диван и безмолвно начинал на него смотреть с обреченным видом. Потом Валера неизменно включал свой собранный накануне агрегат, плотно зашторивал окно, и усаживался рядом с Никитой. В первый раз еще они перекинулись парой фраз, мол, хорошо бы притащить сюда этого Пинто-Волкова – вдруг идею подаст деловую. Потом же они сидели и просто молчали минут по двадцать, не зная, что говорить. Вернее, у Никиты в голове крутился один простой в формулировке вопрос, и он знал, что Агаев прекрасно осведомлен о нем, но ответ на этот вопрос может найти только он сам. И никто ему не поможет, по всей видимости. Потом Никита выпивал кружку холодной родниковой воды, которую в ведре специально по его просьбе принес Серега и поставил возле двери в холодное место, и спускался в тоннель.

Уже вечером, оба – Никита и Валера – вконец измотанные безрезультатностью проведенного в тщетных потугах дня, после ужина вышли подышать свежим воздухом и немного разговорились. Сперва о семье и детях, потом о детских годах и еще о чем-то, но только никак не о том, из-за чего у обеих болела душа.

После вчерашней метели было довольно тепло по сибирским меркам: всего около пяти градусов мороза. Выйдя из дома, они прошли два раза через ложбину до избушки и обратно, потом вернулись назад к старому охотничьему домику и, словно заранее сговорившись, зашли внутрь. Никита зажег керосиновую лампу, а Валера затопил буржуйку, где дрова заботливо уже были запиханы Серегой.

– Сизифов труд! – словно куда-то в сторону кинул короткую реплику Агаев и уселся на чурку рядом с печкой.

– И заметь, я нигде не видел у моих… этих…, хотя довольно тщательно искал, хотя бы приблизительный эскиз этого астероида, – поддержал его Никита: они оба знали, зачем они вышли из теплого комфортного дома сюда, в холодную пока избушку.

– Я Волкову поручил еще несколько раз перепроверить свои расчеты: вдруг ты будешь впустую искать совсем не в том направлении – такое может иметь место, – как бы пытаясь реабилитировать сегодняшний и будущие безрезультатные дни поисков астероида, сказал Валера.

– А схема и, может, даже его фотоснимки должны где-то у них все же иметься, – продолжил свою мысль Никита. – Они же должны были на начальном этапе долго подбирать конкретный астероид с подходящими по форме, массе и еще какими-то нужными параметрам. Думаю, надо параллельно все же продолжить плотно следить за всеми нашими пациентами…

Снаружи послышался какой-то шорох и затем в окошке, который начал оттаивать сверху, появилась морда Рекса.

– Не упади он тогда в провал тоннеля, – сказал Никита, кивнув в сторону окна, – уже, скорей всего, я был бы мертвым: я тогда после починки этой избушки расклеился было полностью. А Рекс, получается, меня спас, и вот теперь приходиться жить и мучиться дальше.

Утром следующего дня, в одиннадцатом часу, за Агаевым прилетел вертолет. Оказалось, что Серега успел заказать через него еще кучу разных, с его слов, очень нужных и даже необходимых вещей для ведения хозяйства. Когда они все втроем перед выходом из дома присели на дорожку, Серега с деловым тоном, вдобавок ко всему, уточнил у Валеры насчет второго жилого блока, мол, ты сам предложил, а мы ничуть не против – когда начать готовить площадку?

– Хороший у тебя зам по тылу! – воскликнул в ответ Агаев, глядя на Никиту, и похлопал рядом сидящего Серегу по спине. – С такой его цепкостью скоро тут у нас будет город-сад. Он уже закидывал удочки насчет газового резервуара на двадцать кубов и потом еще целый список…

– Ну, так же я все правильно делаю, дядя Валера, – с нарочитым негодованием перебил его Серега. – С этими пятидесятилитровыми баллонами одни мучения, а так прилетит вертолет-топливозаправщик раз в год, мы заполним цистерну под завязку – и всем хорошо. Можно вместо газа перейти на солярку – я не против; но с энергетической нашей безопасностью надо разобраться кардинально, если здесь у нас такой важный центр. Хорошо бы и газовый, а еще и бензиновый подземные резервуары закопать нам по всем правилам маскировки, и тогда было бы вовсе замечательно! Нам бы небольшой экскаватор, и я сам бы все сделал… Как вы думаете сами? Разве я неправ? Для снегоходов и генератора требуется постоянно топливо – канистрами не набегаешься туда-сюда… Заодно и септик закопать…

– Видишь, как он раззадорился! – рассмеялся Агаев и встал с дивана. – Ладно, Серега, все это мелочи – сделаем, ты самое главное старайся изо-всех окружить заботами дядю Никиту, чтобы он ни на что не отвлекался кроме своей работы.

– А разве меня можно в чем-то упрекнуть? Если да, то скажите, что я делаю не так…

– Да не обижайся ты – все нормально. Продолжай в таком же духе! – Валера приобнял одной рукой Серегу и направился к выходу.

Ситников прилетел утром тридцать первого января. Никита еще накануне решил подождать его до одиннадцати часов, и если до этого времени вертолет не прилетит, то продолжит свою работу в виде бесконечной попытки попасть волею случая в такую область в направлении созвездия Павлина, откуда он увидит двигающуюся точку, и этой точкой окажется искомый астероид.

Вертолет приземлился без двадцати минут одиннадцать.

Константин Георгиевич, как-то неуклюже покинув борт, что никак не было похоже на него, прохладно поздоровался с Никитой и с Серегой, вышедшими его встречать, и молча прошел к крыльцу дома. Никита головой кивнул Сереге в сторону бытовки, где из-за угла наблюдал за ними Рекс, а сам зашагал за своим начальником.

Зайдя в дом, Никита озабоченно уставился на Ситникова, который лежал в зале на диване лицом вниз, причем в верхней одежде и в обуви.

– Агаев мне сообщил, что банька тут у вас уже функционирует, – глухо послышался его голос. – Будь так добр, Никита, организуй сегодня помывочный день: вымотался я и чувствую себя ужасно…

Константин Георгиевич медленно привстал на локоть и затем сел, вытянув ноги на середину зала.

– Спальный мой мешок в тоннеле, да? – спросил он и тяжело вздохнул. – Если дадите что-нибудь поесть, то я бы с удовольствием позавтракал.

Ситников изобразил на лице мучительную улыбку.

– Сон в твоем тоннеле здорово исцеляет,– продолжил он. – Последние три дня меня одолевает жестокая бессонница: если я сейчас хотя бы три часа не посплю – просто умру. Чувствую себя словно сомнамбула, а послезавтра мне к Президенту с развернутым отчетом, и в первую очередь, он меня будет подробно расспрашивать о твоих продвижениях… Ладно, давай пока не будем продолжать наш разговор – потом, все потом… Налей-ка мне, как говорит Агаев, шесть капель коньяку для крепкого сна и аппетита.

Константин Георгиевич поел зразы из индюшатины с омлетом внутри, которые Серега специально налепил накануне вечером, а с утра пожарил во фритюре; потом попил чаю с коньяком и, в сопровождении Никиты спустился спать в тоннель. Сам же Никита покатил к порталу, с намерением вернуться часов через шесть, не раньше: он знал, как действует природа тоннеля на невыспавшийся организм.

Зайдя в свой «рабочий» таинственный зал, Никита, сделав несколько шагов от портала, остановился и растянулся на полу. Ситникову нужны для доклада Президенту реальные доказательства того, что астероид существует и к тому же он напичкан, по всей вероятности, некими скверными сюрпризами. Все: Глава страны, Константин Георгиевич, Агаев, Никита и даже Серега – знают, что он есть, но доказать это китайскому руководителю просто на пальцах – не слишком ли самонадеянно?! Это разумеет и Ситников, и отчасти его сумрачное настроение вызвано именно этим пониманием ситуации. Президент, конечно же, с председателем КНР будет на открытии Олимпиады заключать некие устные соглашения из-за надвигающейся войны на Украине. И вот, если он в какой-то момент заговорит об астероиде, то это будет выглядеть с точки зрения китайского руководства, по крайней мере, странно: будто бы их хотят дешевенько одурачить, перетягивая на свою сторону… А Никита ничем не может помочь Константину Георгиевичу…

Так раздумывал Никита, глядя на рваные тусклые тени на сферическом потолке зала, который словно бы дышал, меняя свои формы и размеры. Мысли скользили по замкнутому кругу, не находя никакого выхода. Он встал и разместился на кресле-модуле, с намерением наблюдать весь сегодняшний день за Максом, который накануне прилетел в центр «Арес» в Гренландии. От безрезультатных блужданий в темном пространстве космоса Никита морально устал и решил, что этот загадочный человек, возможно, подаст вдруг некий ключ для дальнейших действий.

Но день прошел снова впустую. Макс проснулся примерно через три часа после того, как впервые Никита заглянул в Гренландию. За это время он успел заглянуть к Афине в Австралию, в надежде случайно ухватить кончик какой-нибудь важной ниточки, но немногочисленный ее персонал занимался рутинной работой, процесс бесплодных наблюдений за которой уже Никите приелся основательно. Поэтому от безысходности он потренировался, взяв за ориентир направление самой большой параболической антенны, перемещаться вдоль этого вектора. Результат был ожидаемо нулевым, но, правда, он хотя бы понял, что эта антенная направлена, хотя и довольно приблизительно, куда-то в сторону созвездия Павлина, где должен был находиться астероид по прикидкам Пинто. На базе в Гренландии у Макса дежурные две антенны, как Никита уже исследовал, следили за движением таинственного небесного объекта через спутники, и разобраться с направлениями там было довольно сложно. Хотя бы Никита, таким образом, уяснил, что расчеты спасенного с его помощью астронома оказались вроде бы верны: астероид двигался к Земле откуда-то с той стороны. Правда, само слово «откуда-то с той стороны» для космического пространства означало почти то же самое, как «неизвестно где».

Возвращаясь назад около девяти часов по местному красноярскому времени, Никита, как и ожидал, нашел Константина Георгиевича мирно спящим в спальном мешке невдалеке от выхода из тоннеля в том же положении, как и семь часов назад. И, как и предполагал, когда он стал осторожно будить своего шефа, тот недовольно стал бурчать, решив, что Никита словно бы что-то забыл спросить и, вернувшись через несколько минут, как только он задремал, стал его толкать.

– Константин Георгиевич, вы посмотрите на свои часы, – стараясь не рассмеяться, стал оправдываться Никита, снова легонечко потормошив того. – Вы проспали почти семь часов. Я могу, конечно, проехать мимо, но только вы потом на меня не обижайтесь.

Ситников от этих слов резко распахнул спальный мешок и вытянул руку под луч света Никитиного фонарика.

– Ну, вот, – сказал он, тыча пальцем на циферблат часов, – я, на самом деле, именно на это и рассчитывал: снова, как в прошлый раз, я уснул мертвецким сном и проспал так душевно, что показалось, будто бы только на чуток закрыл глаза.

– Мне можете не рассказывать, – поддержал его Никита и махнул рукой в ту сторону, откуда только что вернулся. – Я тоже так делаю, когда бессонница начинает донимать.

Когда они вместе вышли наверх, то обнаружили Серегу в зале, где он сидел в темноте при включенном макете Солнечной системе. Как ни странно, он восседал за столом перед ноутбуком и, нахмурив брови, шевелил мышкой, внимательно глядя на экран.

– Ты никак в игрушки режешься! – воскликнул Никита с укором. – Что это с тобой?

– Никак нет, – ответил Никита и вскочил со стула. – Это ноутбук прилагался же к этому устройству. Я тут нашел интересную программку движений планет… Да, ужин готов: я сварил гуляш по рецепту дяди Валеры с добавлением квашенной капусты, еще остались зразы, если они вам понравились, также пожарил небольшую партию рыбных котлет, которые были заморожены…

– И что такое интересное в этой программе?

– Ну, я не сам нашел, а дядя Валера прислал сообщение, а у меня в обязанностях постоянно быть на связи. В общем, он прислал сообщение, что Волков предлагает попробовать напасть на след астероида, находясь поблизости от Юпитера. Дядя Валера и дал указание включить ноутбук и найти вот эту программу. – Серега повернул ноутбук в сторону Никиты и Ситникова.

– Значит, Агаев тебе дядей приходиться, – серьёзным тоном, но явно было видно, что шутя, спросил Константин Георгиевич. – А меня в дядья не возьмешь?

– Ну, это будет, думаю чересчур! – удивленно воскликнул Серега, сам не понимая, что он хотел сказать этим, и, сообразив, что его слова выглядят очень двусмысленно и самоуверенно, стушевался.

– Ты подумай, – рассмеявшись, сказал Ситников, – я непременно заслужу, думаю, столь высокое звание…

Серега совсем растерялся и почему-то густо покраснел так, что на глазах появились слезинки, что было видно даже в полумраке. Никита подошел к столу и, сразу поняв замысел Агаева, толкнул легонько Серегу в сторону выхода.

– Ты иди, Серега, покорми Рекса, – сказал он, чувствуя его неловкость, – и можешь на сегодняшний день считать службу завершенной, а мы тут с Константином Георгиевичем, пожалуй, будем долго беседовать.

Серега вышел. Ситников же подошел к столу и сел на стул напротив ноутбука.

– Идея неплохая, – сказал Никита, всматриваясь в экран, – странно, что мне сразу такая простая идея не пришла в голову…

– Скажешь тоже: простая идея! – как бы передразнивая, перебил его Ситников. – Хотя, да: тебе что по Юпитеру, что среди солнечных протуберанцев, что внутри черных дыр – нет никакой абсолютно разницы… Боже мой, я – старый разведчик, привыкший все встречать с холодным рассудком, а теперь порой начинает казаться, что постепенно схожу с ума. Приближающееся Великое противостояние, твой тоннель с порталом, астероид возле Юпитера – вот ты сам как все это воспринимаешь, а? Мне это довольно интересно: посмотреть на прошедшие и надвигающиеся события твоими глазами.

Никита зажег свет, потом выключил жужжащую установку и сел на диван напротив Ситникова.

– Я почти уверен, что умер в тот день, когда полез вот в эту яму, которая находится под нами, – глядя в глаза Константину Георгиевичу, ответил он после долгой паузы. – Очень часто, когда мой взгляд останавливается на моей охотничьей избушке, я ловлю себя на мысли, что там лежит мертвое тело, а мой дух, уйдя в параллельное некое измерение, все это фантазирует до тех пор, пока кто-нибудь из Сайгира не доберется сюда, заберет мой замерзший труп, и не похоронят его потом как положено… И только моя семья да еще лукавый Рекс постоянно тянут мое сознание из этой психологической ямы, заставляя принимать то, что вижу собственными глазами, за реальность… Мне в последнее время даже свои сны, когда они снятся, кажутся более реальными, чем сама реальность вне сна… На самом деле, то что я сказал сейчас, только попытка обрисовать мое состояние… Ну, что делать, если разум наш не хочет воспринимать события, которые он не может объяснить через простые законы физики… Хотя, я почти уже привык к своей роли: как известно, «… привычка свыше нам дана – замена счастию она…». Вроде бы примерно так, да?

– А у Ремарка наоборот: «Страшно то, что человек привыкает ко всему». Впрочем, это почти одно и то же, не правда ли? Ладно, Никита, давай мы с тобой поужинаем и будем с тобой думать, что мы можем предложить на сегодняшний вечер Президенту перед его встречей с Председателем КНР, а, в частности, стоит ли вообще ему эту тему затрагивать.

– В целом Агаев мне развернуто доложил обо всем, – начал Ситников после ужина, расположившись на диване и изучая замысловатую конструкцию огромного полусферического экрана. – Нам осталось уточнить некоторые детали…

На процедуру «уточнения деталей» ушло около четырех часов. После развернутого изложения всех тех тезисов, которые Никита согласовал с Валерой неделю назад, Константин Георгиевич попросил еще раз повторить некоторые детали последнего визита Афины к Алексу.

– Когда те три корабля были запущены и откуда – они об этом не обмолвились, так? – уточнил Ситников, хмуря брови.

– Они затронули эту тему вскользь, – ответил Никита. – Алексу, видимо, захотелось лишний раз удостовериться, что все идет строго по плану. Афина ответила, что никаких отклонений нет…

– Я поручил на завтра подготовить отчет по всем запускам американцев и европейцев за последние четыре года, – как бы про себя сказал Константин Георгиевич. – Если летят три корабля, то, скорей всего, эти запуски были произведены в течение короткого времени подряд, а это всегда экстраординарное событие. Так что попробуем вычислить их таким образом, и тогда у нас есть хоть какое-то реальная зацепка. А у китайцев эти данные тоже имеются… Думаю, мы можем предложить президенту начинать именно с этого момента. По крайней мере, иного варианта я не вижу.

– А мы сами как-то предпринимаем конкретные шаги для того, чтобы устранить эту самую угрозу? – спросил Никита.

Ситников недовольно посмотрел на него, потом встал, подошел к окну и долго стоял, глядя в черный прямоугольник.

– Я забыл спросить: Кокарев собирается жену сюда перевозить? – неожиданно для Никиты задал он вдруг вопрос о Гале. – Здесь ей, пожалуй, интересней и комфортнее будет, да и хозяйство тут у тебя разрастается – женские руки лишними не будут… Агаев согласовал со мной монтаж второго такого же блока для них: бытовка же пусть станет неким хозяйственным корпусом или столовой – это вы сами решите. Недели через две привезут и смонтируют еще один такой же домик…

– Серега сначала вроде бы загорелся, но потом засомневался: им жалко маму жены Кокарева.

– В каком смысле жалко?

– Ну, то, что она снова останется одна и будет переживать за свою дочь, мол, как беременную повезут в тайгу?!

– А кем его теща работает?

– В школе техничкой.

– Вряд ли она при такой работе сильно заскучает и начнет переживать, – продолжил странный разговор не по теме Константин Георгиевич, садясь обратно на диван. – В школе, когда вокруг тебя постоянно дети крутятся, пожалуй, очень хорошо, хотя, при нынешних детях, возможно, и не всегда…

Он стал внимательно разглядывать центральную композицию огромного макета солнечной системы.

– Решение примет Президент после моего доклада, как только вернется из Пекина, – сказал Ситников, возвращаясь к основной теме. – В том смысле, что только своими силами мы не сможем решить эту проблему, даже если ты прямо сейчас пойдешь и обнаружишь астероид. Наши, конечно, готовят в срочном порядке как бы два тяжелых корабля, но… не знаю, что получится. По-моему, у нас никаких кораблей нет – это они нас за нос водят…

– Даже так? – удрученно прошептал Никита. – Может, проще будет, если вместе с китайцами выступить с обличением этой авантюры в Совете безопасности ООН?

– Голословно обвинять и угрожать, что мы первым применим ядерное оружие, как только на небе замаячит какой-либо метеор?! И это при условиях начавшейся войны на Украине? – недовольно пробурчал Константин Георгиевич. – А когда астероид действительно натворит дел, то уже все будет кончено, причем никаких явных действий со стороны США как бы и не будет. Они, наоборот, насторожаться и будут следить так, чтобы никто не смог близко подобраться на траекторию этого астероида. К тому же все силы бросят на выяснение обстоятельств утечки информации… Поверь, они любую чушь превратят в правду, а пока мы будем барахтаться в этой трясине лжи, они нас смогут перессорить со всем миром, а потом и вовсе окажемся в руинах вместе с Китаем. А что сейчас делать?… Не знаю… Не знаю… Знаю только, что все наши дела надо держать в строжайшем секрете – пока это наш главный козырь, а других нет…

– Может, в какой-то момент ударить по центру в Гренландии ядерной торпедой?

Ситников замахал рукой, словно пытаясь отогнать назойливых насекомых.

– И опять спровоцировать апокалипсис? Да и что нам это даст? – Он снова встал и подошел к окну. – К тому же у них есть как минимум еще один полноценный центр в Австралии, который в любой момент может взять управление на себя через спутники ретрансляторы, если напрямую их антенны не будут видеть астероид… Кстати, следующая встреча этого Макса с Бобом, ты говоришь, намечается на десятое февраля?

Никита неопределенно пожал плечами, мол, я конкретно число не называл.

– Постарайся запомнить побольше цифр после запятых в отчетной таблице, если сможешь, – очень вежливо, даже взволнованно, как показалось Никите, попросил его Константин Георгиевич. – Пока это самое важное для нас наряду с пониманием, что собой представляет сам астероид.

Ситников замолчал. Никита не знал что говорить, и потому он встал и вышел в столовую, чтобы вскипятить воду для чая. Вскоре он вернулся, неся в руках большой стеклянный заварной чайник, который привез Константин Георгиевич в виде подарка, и два бокала.

– Странное дело…, – сказал многозначительно Никита два слова и ушел в долгую паузу. – Странное дело, Константин Георгиевич, что почему-то все позабыли дружно инцидент на африканском побережье, словно его и не было. Чудно, но я ни разу не слышал никакого упоминания за все это время ни от Боба, ни от Гарри, ни от Алекса про захват яхты, будто бы они ни при чем, и та заваруха их никоим образом не интересует. Вы как думаете? Кстати говоря, вы тоже с Агаевым больше ни разу не любопытствовали по этому поводу…

– Да там все понятно, как дважды два, – перебил его запутанную логическую цепь вопросов Ситников. – Мы ничего не потеряли. Те, кто это затевал – тоже остались при своих. А время летит со скоростью твоего загадочного астероида под сорок километров в секунду, и соответственно, глобальная многомерная шахматная партия играется дальше. Что сейчас думать над теми ходами, которые уже сделаны? Тем более, когда она постепенно переходить из миттельшпиля в эндшпиль с абсолютно непредсказуемым финалом. Ты же видишь сам, как разыгрываются небольшие партии на отдельно взятых ячейках, внутри которых в свою очередь сами фигуры затевают еще собственные игры – это политика, друг мой. Вот пытались вытащить, как некий отвлекающий маневр, на авансцену Казахстан, но не получилось у них с той стороны – тут же забыли. Была пандемия – тоже проехали. Недели через три начнется смертельный поединок на Украине, куда и нашей службе придется погрузиться с головой. Но самой главной фигурой, как думают твои небожители, – эдаким ферзем – является астероид с кучей планирующих боеголовок с термоядерным зарядом. И они считают, что у нас равноценной фигуры против нее нет в принципе…

– И вы хотите сказать, что с нашей стороны ферзь – это я? – перебил Ситникова Никита, вспомнив себя пешкой, который под столом просочился на последнюю линию шахматной доски.

– Это не я хочу сказать, а кто-то гораздо выше меня и Президента поставил тебя на эту роль. – Константин Георгиевич помешал ложечкой звонко чай в бокале, где не было сахара, потом отпил глоточек и сделал такой вид, будто от этого процесса содержимое в бокале стало слаще даже без сахара. – Так что, товарищ генерал-майор Службы внешней разведки России, играй до конца – на тебя вся надежда. Мы со своей стороны смогли поверить вполне оперативно твоим словам, что с нашей стороны – настоящий героизм, потом дали все, что тебе нужно для работы, и теперь ждем результатов.

Никита облокотился на колени и, опустив голову, просидел так минут десять. Ситников молчал, ожидая, что ответит Никита.

– Как говорят, ангелы слушают мысли человека, а бесы слушают его слова, – не поднимая головы, глухо прошептал, наконец, Никита. – Значит, мне самому надо просчитывать свои ходы, то есть я и ферзь, и игрок в своей ячейке? – Он поднял голову и пристально посмотрел в глаза Ситникову. Тому показалось даже, что в этот момент зрачки его светились изнутри странным фиолетовым светом. – У меня есть мысли, но пока я промолчу о них, если вы не возражаете… Я еще до конца сам не могу сформулировать свой план: слишком дерзко, слишком авантюрно – посмотрим…

Константин Георгиевич, не выдержав тяжелого пронизывающего взгляда Никиты, отвел глаза в сторону и покачал в знак согласия головой.

– Я появлюсь у вас где-то недели через две, но постараюсь не позже двадцатого февраля, – сказал он и сделал большой глоток чая, который уже порядком успел остыть. – И если твои мысли к тому моменту захотят облечься в слова, а ты соблаговолишь поделиться ими со мной, то мы как раз и обсудим их. Вполне возможно, что захочет увидеться с тобой и Президент – посмотрим, как ты говоришь.

Ситников снова с легким волнением бросил взгляд на Никиту, боясь увидеть странный потусторонний блеск в его глазах.

– Я вот все хотел спросить у тебя, – продолжил он, решив про себя, что ему начинает мерещиться разная чепуха: у Никиты глаза были самыми обычными, и никакого фиолетового света в них не было, – что ты чувствуешь, когда заходишь в портал? И что за природа той субстанции, что наполняет его? Ты же наверняка задумывался об этом?