Начался август месяц, последний месяц лета. Погода, чисто осеняя, сыпет мелкая морось, довольно свежо. Мороси фактически не видно, грунтовые дороги сухие, естественно пыли на дорогах нет. Про асфальтированную автотрассу и говорить нечего, асфальт светло серого цвета, сухой. А вот листва, трава мокрая, третий день стоит такая хмарь.

Довольно часто на Сахалине вот такая летняя погода. Тимоха сегодня должен идти на речку Бахуру за икрой. В этом году рыба пошла на много раньше прошлого года. В том году был поздний подход горбуши к берегам Сахалина. В этом году наоборот, очень ранний подход горбуши. Браконьеры с посёлка Сокол, с двадцатого июля таскают икру с речки Бахуры.

Сидит возле окна и ждёт, он сидит даже не на чемодане. В таких случаях, как правило, сидят на чемоданах, вот-вот подъедут и в путь дорожку. Не может сесть на свой чемодан, рюкзак находиться в совхозе. Три дня тому назад дал рюкзак двоюродному брату сходить за икрой. Брат решил хапнуть икры от души – хапнуть по человечьи. Как обычно жадность фраера сгубила, это и должно было произойти. Родственник перегрузился, еле дополз до совхоза. К тому же уделал рюкзак, снаружи вымазал в грязи. Это не так страшно, рюкзак пропитался икорной сукровицей. Мешок постирали, теперь он сушится.

Как правило, Соколовские браконьеры берут на речку вкладыши бывшие в употреблении. Полиэтиленовый мешок, кажется целый, ведь приносил в нём икру. В следующею ходку вкладыш взял да потёк. Нужно на каждую ходку брать новый вкладыш, лучше два вкладыша вставленные в друг друга. Неприятно тащится с тяжелым весом, когда по твоей спине сочится липкая сукровица и стекает на задницу. Постепенно икорная сукровица подсыхает, короче ощущение словами не передать, дискомфорт ужасный и противный. Это надо почувствовать! Кому это надо почувствовать?

Нет, такое лучше не когда не чувствовать и можно застраховаться. Постоянно иметь новые вкладыши. На каждую ходку новый вкладыш? Да это же расточительство, будешь работать на одни вкладыши. А пропивать минимум половину заработанных денег после каждой ходки, это не расточительство? Если один раз после ходки не пить водку, на эти деньги купить вкладыши. Их хватит на десять сезонов таскать икру. Вот так и живут, экономя малые деньги, без сожаленья пропивая большие деньги.

Парниша приготовил два новых пятидесяти литровых вкладыша, вставит один в другой и всё будет отлично. Приходилось чувствовать на своей спине и заднице икорную сукровицу. В жаркую погоду, если у тебя течёт вкладыш, вокруг рой мух. Как будто идёт не человек, а движется кусок дерьма или падали. Ну почему сразу кусок дерьма или того хуже падали? Может, мухи липнут на тебя, как будто идет большая банка варенья!

Нет, банка варенья, к тому же большая, это что-то приятное, хорошее. Тимоха и ему подобные субьекты не подходят под данное определение! Гораздо ближе, понятней, существенней, кусок дерьма! Определение не далеко от истины. Падаль это уже хуже, грубее. Лучше быть дерьмом, чем падалью? Не в этом дело, то и другое ужасно, что дерьмо, что падаль, фактически одно и то же.

Но, есть одно но. Если ты кого ни будь назовёшь дерьмом, то шанцы не получить в глаз равны примерно пятидесяти процентам. Если обзовешь, кого ни будь гражданина падалью. У тебя не будет шанцев не получить в глаз, как говорится срыва не будет. И одним глазам не отделаешься!

Пошёл на кухню, заварил чай. Ухо уловило завыванье собаки Мурки. Поёт собака белая, значит свои приехали. Мелком глянул в окно, стоит грузовик японского производства. Вышел на улицу. Ильич и Вова уже балуют собаку.

– Ну что, готов, едем?! – Ильич деловой, однако, когда трезвый.

Поздоровался с членами спонтанно собравшейся банды браконьеров. Ильич, его двоюродный брат, его тоже звать Владимиром. Пока что имя отчество Владимир Ильич звучит, но уже не во всех возрастных категориях. Молодежи гораздо ближе, понятней Борис Николаевич. Владимира Ильича стали забывать. Буквально каких-то десять лет назад. Каждый школьник младших классов вам сразу ответит кто такой Владимир Ильич, коротка людская память, когда ей не выгодно это помнить.

Ильич, тот который Тимохин брат, а не тот который сделал революцию и поставил себя на место царя и бога. У Ильича двоюродного ума не хватит на такое деяние, не у кого ума не хватит, это единственный и неповторимый пример в истории человечества. Ильич такой же лысый, как и Ленин, его зовут Лениным. У него много партийных псевдонимов! Чаще зовут Плафоном, Лысым, Филоном. Он на восемь лет старше. Вова, владелец грузовичка, товарищ Ильича. И давнишний знакомый Тимохи.

Ребята не виделись шестнадцать лет, случайно встретились в поселке Сокол. Оба бывшие жители города Южно-Сахалинска. В восемьдесят первом году парниша помогал, консультировал Вову перед уходом в побег с лагеря для малолетних преступников. Побег удался, ведь главным консультантом был Тимоха! Итог обычный, Вову через пять дней поймали, добавили год, сменили режим. Поехал по этапу в город Улан-Удэ, в воспитательно-трудовую колонию усиленного режима. Парниша остался в стороне, Вова его не сдал кумовьям.

– Ну поехали, я готов, давно готов.

– Мурку то берём, там медведей полно.

– Мурку мы Вова возьмём, но не как защиту от медведей. Собака поедет на прогулку. Сколько лет Соколовцы шарахаются по Бахуре, сколько икры от туда вынесли. Еще не единого разу не кто не попал в лапы к косолапому и не когда не попадёт. Потому что медведь ждёт именно Вову, но сегодня мишка пролетит. Вову будет Мурка охранять!

– А сколько раз Тимоха видели на Бахуре медведей? Да постоянно видят.

– Ильич, а как же не видеть медведей, ходить с закрытыми глазами? На речке кишащей рыбой, где берега завалены тухляком, медведь должен быть обязательно, он там обязан быть. Так, мне надо будет заехать к Олегу, рюкзак забрать.

– Ну по пути и зайдём, – сказал Вова.

– А мы что, пешком пойдём?

– А где ты машину оставишь?

– На карьере, ведь у тебя там знакомые сторожа.

– Ну, а если кто сдаст. Загрузимся икрой, а где ни будь на прямой по полям или на трассе нас повяжут. И что будет?

– Да не чего страшного не будет, нас даже бить не будут. Просто машины лишишься и всё!

– Юморист ты Тимоха, но больно твой юмор черный.

– А Тимоха не может шутить по белому.

– Я могу не только по чёрному шутить, но и по красному! Нет Вова, я не чего против не имею. Твои рассуждения логичны. Да и до карьера каких-то четыре километра, как ни будь осилим это расстояние пешком!

– Что-то я тебя Тимоха не пойму, ты по рассказам ходишь на такие расстояния. А тут для тебя четыре километра много.

– Дурак ты потому что, вот и не понимаешь, тяжело идти расстояние, которое можно за считанные минуты покрыть на машине. А может, ты себя считаешь ходоком лучше меня?

Вова смолчал на легкое оскорбление. Он заметил, как парниша изменился в лице, а это есть не хорошо.

***

Закрыл хату, вкладыши под мышку, Мурку в кабину, поехали. Грузовичок хоть и микро, но в кабине троим и собаке вполне нормально, гораздо свободней, чем в кабине любого ЗИЛа.

– А кто дорогу знает? Лично я знаю тропу только до Скалистого ручья, дальше, выше, по основному ключу не ходил.

– Там тропа набита, народу уже много прошло, не заблудимся. А вот, сколько мы будем до перевала идти, вопрос интересный?

– Ерунда, нет не чего интересного, до перевала четыре часа ходу. Это если хорошо идти, а не плестись.

– Тимоха, ведь ты там не был, а говоришь с такой уверенностью.

– Ильич, я на этом перевале не был, зато множество, раз был на других перевалах, которые не далеко от Бахуровского перевала.

– С нами Валёк идёт, он ходил на Бахуру и ещё один мужик, ему лет пятьдесят, он тоже был на Бахуре.

– Да уж, ты Вова радуешь меня. Надо ещё кого ни будь взять, лет так за семьдесят и тогда мы точно будем день чапать до перевала.

– Тимоха, Захарыч ходит, будь здоров, конечно, с тобой не сравнить, но он не плохой ходок.

– За Тимохой хрен кто угонится.

– Вова, а ты какой ходок? Куда ты лезешь в оценщики, кто как ходит. Сидел бы да молчал на эту тему, не плохой ходок, эксперт б… нашёлся.

– Ну я ведь не от себя говорю, люди говорят.

– Ты по больше их слушай. Валёк ходит нормально, но даже не хорошо, я это говорю не от людей, а от себя, я с ним вырос. Кто еще будет в нашей банде, давай перечисляй.

– Ну кто, я, ты, Ильич, Валёк, брат его, Захарыч и Серега.

– Что за Серёга?

– Он недавно освободился, – сказал Ильич.

– Да мне в сущности по барабану когда он освободился, как он ходит и где кстати он отдыхал?

– С Акунайки освободился, строгач, я откуда знаю, как он ходит, – Вова уже не говорит что ходок отличный.

– Мутный какой-то, да?

– Тимоха, почему мутный? Серёга нормальный мужик.

– А тебя Ильич не спрашивают. Да и ты Вова не в курсе. Но ты, наверное, догадываешься, кто пишет заявление на Акунайку. У кого рыльце в пушку, кому опасно идти на местные зоны.

– Когда Ясный разгоняли, на Акунайку гнали без всяких заявлений.

– Ильич, Вова же сказал, что строгач, да ты и сам знаешь что строгач. Не всех гнали на Акунайку, а по желанию. Много мужиков с Ясного ушло на Смирных, с общего на строгий, лишь бы рядом с домом. Ну а другие писали заяву, лишь бы дальше от дома лишь бы не попасть на Смирныховский мясокомбинат. И до сих пор пишут заявления, но сейчас слишком то не катают, да и на Смирных драным давно прекратили народ резать. Когда Ясный разгоняли, прошло почти десять лет.

Заехали к Вовику во двор, банда браконьеров в сборе. Тимоха поздоровался с Вальком и с его братом Андреем, остальным двоим, махнул головой. Мол, привет и на этом всё, вместе сходим за икрой и разойдёмся как в море корабли.

Вова быстренько поставил грузовик на противоугон, народ ходит разный. Грузовик хоть и японский, но уже много лет эксплуатируется на Сахалине, так что поставить на противоугонку, одним нажатием кнопки не обойдешься. Надо кое-что снять, кое-что открутить! Ну что, господа браконьеры, в путь дорожку.

– А ты что без рюкзака? – поинтересовался Серёга, тот который с Акунайки освободился.

Тимоха выглядит нелепо в этой компании. Все с рюкзаками, а у него вкладыши под мышкой. – А я в руках икру понесу. Тебя то, что волнует, идёшь и иди! За меня Ильич икру понесёт.

– Это Серёга братан мой, – сказал Ильич.

– Тимоха мне на малолетке побег готовил! – похвастался Вова. Следовало бы не афишировать такую веху в своей биографии, что бы ни позориться.

– Так ты что, Шкета брат? – спросил Серега.

Парниша его вопрос оставил без внимания.

– Ну если мой брат, значит и Шкета брат. Так что Серый по меньше говори, ты про Тимоху слышал!

– Ладно, вы давайте идите, а я к Олегу заскачу, догоню.

– Мы Тимоха по полям пойдём, что бы внимание не привлекать.

– Вова, завязывайте дурковать, конспираторы хреновы. На полях трава мокрая.

– Да всё равно потом намокнем, лучше, что бы ни кто не видел.

Парниша махнул рукой, мол, идите, где хотите. Сбегал к Олегу, забрал свой рюкзак, мешок чистенький, постиран. Перешёл автотрассу и не доходя овощехранилища догнал бригаду УХ. Быстро, однако, идут, километра так четыре в час.

– А чем будем рыбу ловить? Олег сказал, что на Бахуре дубиной горбушу не возьмёшь, в верхах ещё нет рыбы.

– У нас сетка есть, – ответил Серёга.

Дорога на карьер идёт по левому берегу речки Сокол, дорога прямая, что нитка. Ребята пошли по дроге, на паровом берегу Соколовке, дорога идёт по краю полей. Через час вышли к первому броду. Не к первому броду, а просто вышли к броду. До первого брода ещё топать и топать. Перешли речку, вылезли на главную дорогу, пошли к карьеру.

– Я тебе Вова говорил, что надо было по дороге идти. В это время мы должны были курить на поляне, за первым бродом.

– Ну обычно первый перекур делаем на водопаде.

– Валёк мы идём пустые, а до водопада всего четыре с половиной километра. Мы давно не дети, ты ещё вспомни, как по шпане ходили на водопад, с двумя перекурами.

– А твоя собака медведей гоняет? – спросил Захарыч.

Парниша вздрогнул от данного вопроса. Странно, с виду нормальный мужик, вопрос глупей не бывает. – Да хрен её знает. Но думаю что собака вся в меня. Так что Захарыч не беспокойся за собаку, медведь её не догонит!

– Да я спросил…, – старина осёкся, до него, наконец, дошло, что спросил глупость. Опозорился в глазах этого молодого и худого, про которого по деревне идёт молва, что он хорошо знает леса, охотник промысловик.

– Собака не убегает от медведя, она его наоборот гонит.

– Ещё один охотник появился. Это смотря какой медведь и с кем он. Запомни Серёжа, что часть собак и не малая часть этих корешков человека. Убегает от медведя к человеку, к свою хозяину ища у него защиты, вот и думай!

– Но ведь лайки не убегают.

– Да какая разница, причем здесь порода собаки? Трусость присуща всем, не зависимо от национальности и породы, что человек, что собака, что медведь, они каждый в отдельности все разные. Но трусливых собак гораздо меньше, чем трусливых людей или медведей.

На водопаде пришлось делать перекур, потому что окольный путь растянулся почти на полтора часа. Погода стала ещё хуже, теперь морось чувствуется, её уже хорошо видно. Наверное, в отрогах хребта морось сыпала и раньше, в долине морось есть, но её не ощущаешь. Тимохе почему-то расхотелось идти на Бахуру за икрой.

Почему-то! Он слушает разговоры и думает. Вот это бригада, так бригада, угораздило же меня связаться с этими людьми. Браконьеры – дилетанты, один Валёк с относительным опытом. Парнишу двигает вперёд быстрый заработок, деньги нужны, ведь скоро ехать на Десну. У Васька как обычно с деньгами проблема, продуктов будет в обрез, ассортимент будет не полным. Так что нужно заработать денежку и отовариться по нормальному, хотя бы курева взять.

***

Группа неорганизованных браконьеров перекурила, двинулись дальше в путь. На главной развилке сделали четвёртый перекур. Вот это ходоки! Нужно терпеть. Когда загрузится икрой, пойдет своим крейсерским ходом. Гружёный, он не сможет идти вместе со всеми, это значит, что через каждые два километра устаревать перекуры. Напарники по браконьерскому делу не идут, а ползут. А ведь шли фактически по прямой дороге, не каких подъемов.

Всё, на развилке дорога кончилась, пошла тропа, чем выше, тем круче. Сколько придётся лезть до перевала, вопрос конечно интересный? Ходил по тропе до ручья Скалистого, это от развилки сорок минут ходу. Ходоки будут пилить минимум часа полтора. Дальше пойдут серьёзные подъемы. До перевала примерно часа два с половиной. Умножаем на два, получается, пять часов!

– Ты Валек на Бахуре был, – спросил товарища по детству.

– Один раз. Да там тропа будет набита, что дорога.

– Я раз пять на Бахуру ходил, но давно дело было, – сказал Захарыч.

– Тропа набита будет. Где-нибудь в верхах сметка с воды в бамбук и хрен ты её заметишь. По бамбуку тропа не набивается, точней её не видно.

– Тимоха, нам не надо лезть по бамбуку, и не каких смёток наверху нет. Мне объяснили, как идти, строго по воде.

– Значит, тебе Вова дурак объяснял, который ни разу не махал Сусунайский хребет. Но что ты не махал хребет, это факт. Запомни на будущее, перед самим водоразделом воды не будет, на то он и водораздел.

Парниша пожалел, что не спросил у Олега путь на Бахуру. Он думал что Валёк, да Захарыч знают дорогу, они признались, что не помнят. Ну просто здорово!

Пошли дальше, тропа здесь что дорога, отлично набили. Много народу прошло, много протекло красной икры. Ход горбуши только начался, что здесь будет через пару недель?! Прошли последнею развилку или первую крупную развилку. В речку Сокол впадает ручей Скалистый. В этом месте речка Сокол – крупный ручей. Гулял по Скалистому, черемшу искал, это было давно, девять лет тому назад. Как и предполагал, до ручья Скалистого шли полтора часа, делали перекур.

Парнишу даже попросили, что бы он сильно не гнал, не отрывался далеко от группы. Ведь с ним на отрыв уходит собака. А вдруг медведь сзади подкрадётся?! Оказывается в данной банде браконьеров дилетантов, все больны медвежьим психозом. Поэтому они не ходят на Бахуру за икрой. Сегодняшний рейд исключение, всех приперло. У каждого члена группы финансы поют романсы, да так громко и очень долго. В другую бригаду, где браконьеры профи, этих товарищей не возьмут, не кому не нужны лишни проблемы.

А Тимоха что сними пошёл? Он мог идти на Бахуру с любой совхозной бригадой браконьеров профессионалов. Не думал, в мыслях не когда не держал – выносить икру сырцом. Надоело сидеть в окно глядеть. Финансы у него постоянно поют романсы, столько напели, что хватит на пару сотен дисков! Получилось спонтанно, предложили, взял, да согласился.

Всему виной собака Мурка. Для людей в данной группе, таёжный опыт, трактовка не понятная, для них не существует таёжного опыта. Им нужна собака лайка, что бы медведей гоняла. Допустим, совхозные браконьеры профессионалы взяли бы Тимоху с собой, только потому, что он имеет большой таёжный опыт, плюс свой человек.

В верховьях погода напоминает осень, сыро, морось давно уже не микроскопическая, кругом молочная пелена. Примерно полчаса ходу от развилки и тропа закончилась. Пошли по воде, ещё полчаса ходу, кажется, пришли! Где-то проскочили поворот заход на тропу, ту самую смётку в бамбук. Такие смётки по всему хребту, на каждой речке.

– Чего Тимоха встал? Пошли дальше.

– Куда Вова дольше, ослеп что ли? Здесь ни кто не ходит, видишь, зелёнка цела, не ломана. Проскочили мы заход на тропу. Я тебе сказал, что тебе путь дурак объяснял, ему следовало бы отрезать язык, по самую шею. Кстати кто такой?

Вова не выдал дурака объяснившего ему путь. Отсюда следует, что Тимоха хорошо знает того устного Сусанина. Вся бригада собралась в кучу.

– Тимоха, думай, ты у нас спец, – сказал Ильич.

Вот так-то в жизни, собака у них уже на втором плане, они стали понимать, что есть такой таёжный опыт, оказывается, существует.

– Валёк, вспоминай, ты ведь ходил здесь.

– Да я Тимоха давно на Бахуре был.

Парниша плюнул, выругался, спустился на пару сотен метров. Бригада УХ пошла вверх по ручью, потому что Мурка пошла вверх по воде и все за ней. У людей мозгов меньше чем у собаки, а было хотели положиться на опыт таёжника! Но решили что собаке видней, она лучше чувствует дорогу.

Всё-таки нашел тропу, если бы шёл внимательней, он бы не прошёл смётку влево. Путь дорожка спряталась в бамбуке южного короткого, но крутого склона. Залез наверх по бамбуку по грудь. Наверху полоса ельника параллельно ручью, бамбука фактически нет. Рванул по тропе на запад, поравнялся с шестёркой отважных, ведомых молодой глуповатой собачкой!

– Эй, на барже, залазь наверх, я по тропе иду!

– Да здесь такой склон крутой и зеленки полно

– Пойдём дальше по ручью, может, будет подъём чище, да положе.

– Ага, со ступеньками и с перилами! Что совсем тямы нет? Чем выше, тем круче, тропа забирает вверх, скоро стланик начнётся.

– А ты Тимоха, где наверх залазил, там, наверное, лучше, да?

– Ильич, мы уже прошли сколько? Короче, вы меня таёжники уже достали, догоняйте!

– Да стой ты. А что тогда Мурка твоя по ручью идёт?

– Моя Мурка уже вот, со мной по тропе шурует. Спроси Вова у неё, может она тебе скажет, зачем пошла по ручью.

– Да мы на этом подъёме мокрые будем.

– Серёга, а ты что, ещё сухой, странно, однако. Кажется, дождь начинается, – парниша пошёл по тропе, холодно стоять.

– Тимоха! Стой, мы лезем, обожди!

– Братан, не бросай, ….! – Ильич лезет по склону и материться. Тимоха у него крайний.

– Догоните, медведь не схватит за задницу, их здесь нет. Косолапые все на Бахуре, тухляком обжираются.

Пошёл по тропе, наращивая обороты, надоело плестись со всеми. На большой отрыв уходить нельзя. В рюкзаке кроме двух вкладышей и пачки Беломора, нечего нет. Вот вам и таёжник! Хуже дилетанта, поравнялся с красными браконьерами.

Впереди заголосила Мурка, и тут же показался человек. Молодой парень, на спине солдатский вещмешок, не полный, не под горловину. Видать для него двадцать литров икры, большой вес. Тимоха потом поймет, что этот паренёк забивал вещмешок под горловину, перед перевалом немного икры высыпал на землю. Многие так поступают, облегчаются. Некоторые товарищи, обычно те, кто идёт по первому разу, хапают литров по тридцать икры.

На подходе к карьеру, откуда до посёлка всего четыре километра. В рюкзаке остается минимум литров десять икры. Но сначала выкидывается буквально всё, запасные вещи, обувь. Икру отсыпают в последнею очередь, по чуть-чуть, много раз. На каждом перекуре, а перекуры становятся частыми. Как правило, такие товарищи, на вторую ходку не когда не пойдут. Бахуровский перевал они будут долго, часто видеть в кошмарных сновидениях!

Следом за молодым парнем, он, кстати, самый старший, прошли ещё шесть мальчишек. У двоих солдатские вещмешки, у четверых пропиленовые мешки приспособленные под рюкзак. У каждого красного браконьера, примерно по пятнадцать литров икры. До перевала встретились ещё две бригады, пять человек и десять человек. В среднем несут по пятнадцать литров, мало у кого по двадцать литров. В большой бригаде встретили одного знакомого.

***

На перевале устроились на перекур. Какой по счёту? Да, наверное, двадцать пятый перекур, потому что парниша заканчивает пачку Беломора.

– Откуда народ прёт? – спросил Тимоха не к кому не обращаясь.

– С Бахуры, откуда!

– Я не тупой, я спрашиваю, откуда они родом, если вы их не знаете?

– Да с Долинска или с Покровки.

– Ты Валёк ещё скажи, что с Быкова.

– А почему бы и нет. До Быкова по Найбе горбуша долго поднимается. Пока время есть можно на Бахуру сбегать. Ты ведь Тимоха также поступил. Икру то будешь заготавливать на Найбе.

– Это еще вилами на воде писано, возможно, я на путину не поеду.

Мурка снова закричала, очередная бригада залезла на перевал. Эти ребята местные, но не с совхоза, с железнодорожного посёлка.

– Рыба высоко поднялась? – спросил Вова.

– Вы ниже зимовья не спускайтесь, там два омоновца.

– А что они там делают, рыбу охраняют?

– Икру заготавливают за счёт нас. Отметаю за раз литров по пятьдесят. Икру засолят и снова на реку, они рыбу не ловят, икру не порют, только солят.

– Так они что с оружием?

– На каждого по тупорылому автомату с откидным прикладом. Мы им полста литров сделали, они от нас отстали. А были бы они без оружия, мы бы послали их куда подальше, если бы не поняли, пришлось бы бить!

Поднялась ещё бригада, большая команда, четырнадцать человек. Половина зрелых мужиков, у каждого рюкзаки, тащат литров по двадцать пять. Такие на ходу не разгружаются и молодым напарникам не позволят нарушить закон тайги, заставят жрать икру, которую ты высыпал.

– А вы откуда? – спросил Ильич у самого старшего.

– Кто с Долинска, кто со Стародубска.

– Сколько народу проходит за день, и ни кто не спилил не одной ветки, – возмутился Тимоха.

– А вы спили хоть одну ветку?

– Лично я здесь первый и последний раз. Так нафига пилить, для кого?

– Мы тоже здесь последний раз.

– Ну, все по последнему разу.

– Вы же местные, Соколовцы вот и пилите, чистите тропу. Мы вторую ходку делаем, да и хватит, по Найбе уже пошла горбуша.

– Да мы тоже на Большухе рыбачим.

– Я вообще на Десне рыбачу.

– Десна, это верховья Найбы, там горбуша будет не скоро.

– Какие верховья? Среднее течение Найбы, я там соболей ловил, бывал в верховьях Найбы не единожды. От устья Десны до устья Верхней Угольной, день ходу и то бабушка надвое сказала, успеешь или нет. Ладно, хорош сидеть, рванули.

– Тимоха ты по себе-то не ровняй, дай людям отдохнуть.

– Да мы почти день ползли до перевала, время пять часов вечера. А ещё до рыбы сколько падать.

Побежали вниз. Ага, побежали, поплелись, как загнанные старые кони, которых следовало бы пристрелить, чтоб колхоз не позорили! Куда собрались, за какой икрой? Здесь каждый через раз дышит. Ну Тимоха и дурак, попал в кампанию! Вниз можно быстрей идти. Ограничители что ли на скорость стоят, что вверх, что вниз?

Нужен медведь, он сорвёт все ограничители, и быстрей не можем, также ликвидирует усталость. Короче произведет капитальный ремонт всем сразу и на расстояние. Медведь – экстрасенс, где ты, ау! Ну покажись хотя бы на миг что бы услышать сердца крик! Хоть на минутку появись, этого будет вполне достаточно. Парниша замучается догонять бригаду УХ. А может, замучается собирать по тайге? За пару суток собрал бы бригаду в кучу! Нужны они ему, Ильича бы одного нашёл и всё, родственников нельзя в тайге бросать.

До первого брода ползли больше двух часов. Как же они обратно полезут? Какие двадцать литров, они с десяткой загнутся. Каждый планирует взять двадцать литров, Тимоха решил вынести тридцать литров. Он вынесет и не поперхнётся, ясно дело будет тяжело. Пока спускались до первой воды, на встречу, на перевал прошли ещё три браконьерские бригады.

Можно грубо посчитать. За день через перевал прошли, минимум пятьдесят человек. В основном брали по пятнадцать литров икры, у некоторых было по двадцать. Кое-кто тащил по двадцать пять литров икры. За отсчёт возьмём минимум, скажем стандарт, пятнадцать литров. Итого получается семьсот пятьдесят литров икры, в килограммах будет за восемьсот.

Короче, за один день прошла тонна икры, Но сегодня, вчера и позавчера была плохая погода, не лётная. Горбуша ещё высоко не поднялась. Сегодня далеко не пиковое число икраносов. Все совхозные браконьеры сидят дома, в тайге сыро. Совхозных икраносов минимум человек тридцать.

А сколько в гарнизоне любителей рубить деньги по лёгкому? Они все дома сидят и правильно делают, по сырой тайге неудобно ходить. Соколовские перекупщики в сутки выпускают минимум тонну готовой икры. Когда пойдет рыба в Большой Такой. Перекупщики за сутки будут производить по две, а когда и по три тоны икры. Вся эта икра, с Соколовского аэродрома улетает в центральную полосу России. Вся икра с Долинского района и не только с него, уходит через Соколовский аэродром.

А что делается в центральной части Сахалина, там рыбы на много больше? Какая может быть борьба с браконьерством? Нет, борьба есть, только для галочки, создают видимость борьбы. Ни в коем случае не перегнуть палку, а то могут обидеться высокопоставленные мужи. Браконьерам, нужно смотреть в оба, что бы ни в коем случае не попасть под это галочку.

Вот, допустим, взять на этом Бахуравском перевале поставить стационарный пост, всего с двух человек и всё, данный красный ручей перекрыт полностью. Казалась бы чего проще. Все да не все, дядьки с Москвы обидятся, позвонят высокопоставленным мужам. Мол, так и так, там, на острове не то что палку перегнули, а загнули в кольцо, примите меры. У местных силовых структур появиться много проблем.

Так что лучше не проявлять инициативу, на Руси она наказуема. Скажет Москва, перекрыть речку Бахуру, сделаем! А Москва и не слышала про такую махонькую Сахалинскую речку Бахуру. Москве икра нужна, как и где берут эту икру, столицу не волнует.

Хоть уничтожите всю рыбу на Дальнем востоке. Но что бы икрой снабжали не только столицу, а также зарубежья, ближние и дальние. В тоже время, что бы был отчёт по борьбе с браконьерством, по вылову браконьеров. Браконьеры должны быть, если их нет, значит, на местах не работают. Надо менять начальников.

Вот и ловят браконьеров, работают, что бы кресло не потерять. Вон мужика на речке поймали. У него, гада такого целых три литра икры. Что с этими людьми делать? В тюрьму его браконьера проклятого. Потому что этот гад икру готовил на себя, на пожрать сволочь делал, все не как нажраться не может. А взяли бы мужика с пару вёдрами икры. Молодец мужик, ведро мы реквизируем, а второе иди сдавай. Так и держи и не бойся, приходи работай, в случай чего прикроем. Это не бред, а так оно и было, довольно долго было, более десяти лет.

***

Перешли ключ, здесь на счёт рыбы чисто, не поднялась сюда горбуша, рано. Да, наверное, не дадут рыбе добраться до верховьев. Больно много охотников за красной икрой, через чур много на одну не большую речку. Прямо какое-то паломничество браконьеров на Бахуру. Через час пути перешли на правый берег, вот на этом броде рыба есть, но мало, единицы. Бахура быстро выросла, даже на броде тяжело на дубину рыбку взять.

Сбросил скорость, обождал бригаду УХ. – Ну что, пока светло, надо где-то место дровяное найти.

– А завтра с утра начнём рыбачить

– Дельная мысль Валёк. Только здесь мы не на рыбачим, надо ещё ниже падать.

– Давай Тимоха еще пол часика пробежимся по тропе и станем на ночь, – предложил Ильич.

– Ты Вовик как думаешь? – Тимоха спросил с издёвкой.

Хорошо видно, что Вовику, да и Андрюхе с Захарычем, данный марш-бросок дался тяжело. Да какой марш-бросок, марш-ползок, это будет точней, правдоподобней, не шли, а ползли.

Пробежали по тропе сорок минут, опять ошибка, проползли по тропе. Тимоха то обычно бегает по тропам, здесь приходится ползать. Дождь пошёл, его только не хватало для полного счастья. Ушли с тропы на речку, тропа высоко идёт, до речки метров пятьсот. Здесь на речке творится ужас. По берегам лежит слой тухляка, точней поротой рыбы. Горбуша не успела протухнуть, в воде полно поротой рыбы.

По центру речке, в фарватере, стоит полоса свежей живой горбуши. Глядя на этот длинный, жидкий косяк живой рыбы, картина становится гораздо хуже. Рыба почти серебро. Сколько загублено отличной рыбы. Когда смотришь на кучу поротой горбуши, в стороне от речке, не так горько на душе. А вот эта картина ужасная, кругом трупы, в центре полоса живой рыбы, которая завтра будет валяться распоротая на берегу и в речке.

Залезли на левый берег, углубились в ельник, спрятались от дождя. С горем пополам развели огонь. Костёр быстро развели, парниша по пути надрал много бересты. Но он сначала посмотрел, как чудили Вовик и Сережа, пытаясь сделать огонь. Тимоха обождал, пока натаскают внушительное количество дров. Он не стоял и не смотрел на потуги двух костровых, тоже таскал дровишки, выискивая сушнячок для разводки огня.

Стоит только развести костёр и народ бросит собирать дрова, все сразу начнут, греется. Темнеет на глазах, дождик усиливается, пора запал делать. А то два костровых замучились дуть на слабо дымящие ветки, их Ильич сменил. Отодвинул брата в сторону, раз-два и огонь пошёл, весело затрещали еловые сухие ветки.

– А что ты Тимоха про бересту не сказал?