Волшебник по залету. Книга четвертая: Копи Одинокой горы

– Взял на хранение, – Олег тоже похлопал – только ладонью по сумке, – по первому требованию представлю. А теперь – дружно вниз. Будем решать проблему вселенского масштаба.

– Какую? – тут же подобрались женщины, – какой вселенной?

– А вот этой, – обвел Олег пространство уже лестничного пролета, – гнездо разврата и пороков. А еще – насилия и преступлений. Будем судить и миловать.

Впрочем, суд был коротким. Как оказалось, охрана, и немногая прислуга заведения разбежалась, а его хозяйка… Олег глянул на Дана, но тот стоически удерживал непроницаемое выражение лица. Ну, Громов и не стал расспрашивать креата – как бы тот не распорядился судьбой бандерши, сам Олег ничего менять не стал бы. Впрочем, ауры этой женщины он в здании не обнаружил.

Зато были другие – израненные, равнодушные, злобные… всех спектров человеческого состояния. Последнее, конечно, было не совсем правильно – тут, среди «обслуживающего персонала», были не только люди. Самые разные разумные – чистокровные и гибриды – общим числом за тридцать душ – сейчас ждали его решения, сгрудившись в одном углу большой залы. Магические светильники у потолка еще не потеряли той энергии, которой одарил их маг. Так что каждую (и каждого тоже – парни тут действительно «работали») можно было внимательно рассмотреть. Но Олег этого делать не стал. Как и решать их судьбу. Просто вручил ее каждой, и каждому в собственные руки. Кроме детишек – пятерых; их пристроили на том самом диванчике, где едва не сгорела бывшая хозяйка этого заведения.

– В общем, так, – Олег постарался придать своему голосу побольше суровости и равнодушия, – куда вы пойдете, и что будете делать, мне абсолютно все равно. Хотите – оставайтесь здесь. А нет – двери открыты. Все, что есть ценного в этом доме, ваше…

Червячок жалости, и какого-то, ничем не обоснованного раскаяния все же проклюнулся в душе парня. Он продолжил, чуть дрогнув голосом:

– И вот это, – он простер над полом руку, и ладонь тут же ощутило твердую поверхность крышки сундука – одного из тех, из сокровищницы с золотом, – пусть будет вам компенсацией… за все. Иван!

Здоровущая фигура тут же выросла рядом.

– Слушаю, капитан.

– Бери с ребятами детишек, и шагайте за мной.

Олег опять шагал по улицам города; пересек рыночную площадь, которая при появлении его команды разделилась надвое, образовав широкий коридор для процессии. Разумные выглядели испуганными, а больше любопытными – явно жаждали еще развлечений. Но Громову был теперь неприятным сам вид этого городка. И здания, и жители, и вот эта дорога, которая вела сейчас его к трактиру «У ворот». Пожалуй, лишь двое его обитателей – дядюшка Мирт и старый Дауд не вызывали у него раздражения. Других он просто не знал, и знать не хотел.

К их появлению на крошечной террасе появился столик и стулья – шесть штук. Олег повернул именно туда, а следом за ним Маша с Эльвирой. Всем остальным дорогу преградила широченная фигура Ивана. Даже креаты не успели проскочить вперед его; разбежались вдоль террасы, привычно разбившись на пары. Одна обшаривала взглядами пространство перед трактиром, вторая уставилась на охраняемое лицо и всех, кто присутствовал рядом с ним. А это были, кроме подруг, еще и пара стариков.

Олег сейчас даже есть не хотел, что было достаточно необычно. Но это он так решил умом и сердцем. Руки же сами потянулись к блюду, на котором сочились янтарным жиром куски какой-то рыбы. А другая ухватилась за ручку кружки, в которой было не меньше литра пива. Отпив за раз не меньше четверти, Олег довольно вздохнул, и спросил у хозяина трактира; тот вместе с лекарем присел за стол – после приглашающего кивка капитана:

– А много ли дохода приносит твой трактир в год, уважаемый Мирт?

Трактирщик ощутимо напрягся, а потом спросил – как в прорубь прыгнул:

– Хочешь купить его у меня? Не продается!

– Куда уж мне, – рассмеялся Олег, – из меня трактирщик, как из тебя…

Нужного сравнения, которое не обидело бы старого дарфа, Олег не нашел. Потому продолжил уже серьезно:

– Хочу поселиться у тебя… скажем, для начала на пару лет. Сколько у тебя жилых комнат? И сколько ты берешь за полный пансион?

Олег спрашивал; кивал или мотал головой в отрицании, а сам уже вполне успокоился – в том числе и потому, что принял для себя определенное решение. И касалось оно не только детей, которых вырвали из бордельного кошмара. В чем именно он заключался, Олег вдаваться не пожелал – ему хватило перекореженных линий внутренней энергии, которые определенно мучили детей и физически, и духовно. Он, конечно, подлечил их – прямо на ходу, на руках Ивана и его бойцов. А теперь вот достал из сумки еще один сундук. Наклонился, открыл его, и достал полную горсть золотых монет. Тяжелые кругляши глухо стучали, падая с его ладони обратно в сундук.

– В общем, – сказал он, оторвав взгляд от тускло мерцающего в тени золота, – возьмешь отсюда долг за сквайд Миры Ройт. А остальное станет платой за проживание. Вот этой компании.

Он ткнул перед собой пальцем – вперед, за хлипкую деревянную ограду терассы:

– Считай – семеро дарфов, да еще пять ребятишек с ними И еще Ванн, с Амуром и эльфенышем. Или кто-то хочет возразить? Ты? Или кто-то другой?

Он стрельнул поочередно взглядом в Мирта, а потом двух старших гномов, Карана с Гуллией. Для них, очевидно, решение капитана было неожиданным. Но резкого отторжения в их глазах и лицах Громов не прочел. Но добавил:

– Никого не заставляю, но думаю, что это наилучший вариант для всех.

– Ох-хо-хо…, – протянул рядом Мирт, – а что скажет вон тот господин?

Из-за поворота, от центра города, неспешно выезжала конная кавалькада. Впрочем, она была разделена примерно на две части – посреди процессии катила легкая повозка, названия которой Олег просто не знал – ни в этой жизни, ни в прошлой, земной. Даже не пытался вспомнить. Открытый экипаж, явно подрессоренный, и выполненный не без изящества, вез единственного пассажира, который сам и рулил этим транспортным средством. Очень уверенно рулил, отметил Громов, даже с его полным неведением в подобного рода делах. Экипаж, который тащили за собой две лошади, лихо развернулся на пятачке – словно мастер автогонок сейчас продемонстрировал класс езды на спорткаре. И на сидящих за столиком разумных уставился худощавый, уверенный в себе мужчина лет сорока на вид. Волосы он отрастил до плеч, и зачесывал их назад, открывая высокий, без единой морщины лоб. Олег особо не вглядывался в него; даже полуприкрыл глаза. Однако отметил, что без магического вмешательства в этот организм не обошлось. Хотя сам этот мужчина не был магом. Как не было таких мастеров и среди его свиты – двух десятков всадников, вооруженных каким-то клинками. Впрочем, ни один из них оружия не обнажил.

А незнакомец, явно поглядывающий вокруг с видом хозяина всего и всех, учтиво кивнул, и обратился к дарфу:

– Добрый день, уважаемый Мирт. И тебе здравствовать, почтенный Дауд. И всем гостям этого дома.

– Мой дом всегда рад тебе, господин наместник.

Дарф уже стоял, как и Дауд, и низко кланялся начальству. Олег вскакивать с места не спешил, и на руку Эльвиры, дернувшейся было, положил свою, прижав к столешнице.

– Это Горделий Фаст, наместник герцога в Борске, – едва слышно прошептала она, – очень умный и коварный человек.

– И что? – пожал плечами маг, – я должен сейчас вскочить и бежать к нему, беспрерывно кланяясь – как это делает сейчас дядюшка Мирт?

А трактирщик, скатившись с крыльца, словно на стену наткнулся – живую и несокрушимую. Это стояли лицами к противнику орки во главе с Иваном, и четверо креатов. Ну, и мелочь в лице гномов и трех мальчишек тоже явно готовы были принять участие в битве.

– Которую я, конечно, не допущу, – решил Олег, – а как вовремя тут этот чинуша появился. Как будто по вызову.

Он даже улыбнулся; почему-то вот это словосочетание «по вызову» связало в его мыслях главное должностное лицо города с борделем. Какое-то время эта улыбка, его губы, были единственным, что сейчас шевелилось вокруг. Вот они раздвинулись чуть шире, и единственное слово разорвало тишину.

– Пропустить!

Хозяину Борска явно не понравилось, что кто-то командует тут, и им в том числе. Но выразил он это внешне разве что щекой. Которая непроизвольно дернулась. А вот внутри зарождался настоящий ураган, с черными искорками злости. Громов усугублять не стал. Когда Горделий Фаст (надо же – запомнил!) поднялся по ступеням, он тоже встал со стула, и даже склонил голову в приветствии. А приглашал высокого гостя присесть за стол уже хозяин трактира, Мирт.

Впрочем, Горделий Фаст садиться сразу не стал. Обвел взглядом лица двух дам, которые сидели – после команды Громова, с невозмутимыми лицами и выпрямленными спинами – а потом остановился на спокойной физиономии мага. Надолго остановился. И первым паузу прервал Олег – не потому что занервничал, а по другой, очень уважительной причине – пиво в бокале выдыхалось. И он решил представиться; не совсем обычно:

– А я Олег Громов. Путешественник и инвестор.

– Инвестор? – наместник на удивление чисто выговорил русское слово.

– Да, – кивнул Олег, – это человек, который хочет вложить деньги в развитие территории. Города, или деревни. Я вот хочу вложиться в этот трактир. Уже сделал предложение уважаемому Мирту.

– И как? – повернулся теперь наместник к трактирщику, – принял его Мирт?

Дарф молчал, и тогда Горделий Фаст усмехнулся очень жестко; теперь рядом со столом стоял хищник:

– Не всем может понравиться такой подход к делу. Случаются разные неприятности. Дома горят, к примеру.

– Или кости ломаются, – это уже Громов добавил, не менее жестко, напомнив про инцидент на рынке, – или горит совсем не то, что поджигают. Например, городская стена.

Он махнул рукой в сторону хлипкой изгороди, которая тянулась вокруг всего Борска, и жерди со столбами вдруг занялись огнем. Который помчался по сухой древесине, по всем трем ниткам изгороди так быстро, что взгляд не успевал за ним; только фиксировал, как опадает на землю невесомый пепел, в который мгновенно превращается дерево. Горделий дернул головой – сначала вслед за движением этого магического действа, а потом в сторону стражников у ворот, сейчас, на виду у начальства, принявших весьма бравый вид. И успел, скорее всего, отметить финальную часть представления – когда огонь, промчавшийся вокруг всего города, опал на землю серым пеплом; вместе с тем, что осталось от самих ворот.

– В общем, так, – еще жестче заявил Олег, усаживаясь обратно за стол, – я оставляю тут часть своих людей. Оплачиваю их проживание. И вернусь за ними. И если хоть одного не досчитаюсь здесь; если хоть один пожалуется мне на этот городишко, то ответишь за это ты, Горделий Фаст. Лично. Собственной головой.

Он едва удержался, чобы не завершить пафосно, как в фильме про индейцев: «Я все сказал. Хау!», и поднять сжатый кулак. Но вместо этого схватил кружку, и осушил ее до дна. А когда стукнул дном о столешницу, наместник уже разворачивал свою пролетку, нахлестывая лошадей хлыстом.

Глава 3. Глайда Маир, Истинный маг Разума

Сказать, что Истинные маги мира Самах были одиночками – значит, не сказать ничего! Шестнадцать всемогущих личностей – а ведь были еще и другие, отверженные Конклавом – не могли терпеть друг друга на глубинном уровне. Но обойтись друг без друга тоже не могли. Сотни зим, которые отвела судьба каждому из этих существ, что уже не относили себя к какому-то из племен разумных, предполагали интриги, закулисные игры, или вовсе открытые войны; самые разные альянсы; подкупы и предательства. Объединяющей скрепой стало появление в этом мире Содружества. С этой могущественной силой, не имеющей никакого отношения к магии, Конклав напрямую бороться не смог; ушел в подполье. Практически там и остался, когда Содружество объявило войну уже всему миру. Разбомбило так, словно хотело вытравить свой собственный дух; вместе с артефактами, что привнесло в этот мир.

Но скрыть само существование магии, и магов Конклав не мог. Иначе зачем вообще было жить тут, развиваться? Так что в новый порядок, в цивилизацию, которая с мучениями строилась на обломках старой, маги вписались. Но – под присмотром и под контролем Конклава.

Одним из решений, которое пришлось принимать этому собранию сильнейших магов, была судьба редчайшего месторождения; единственного в королевстве, где была возможность добычи Истинного серебра. Так называемых «Копей Одинокой горы». Кандидатура номинального хозяина копей не обсуждалась – разрабатывать это месторождение, а точнее – выделять из общей добычи серебра крохи Истинного, разбавленного в нем – не мог никто, кроме Истинного мага Земли. А таким уже больше двух сотен зим был Горд. Бывший дарф, как он позиционировал себя в Конклаве. Как он стал Истинным, и куда делся прежний, никого не интересовало. Тут действовало правило: «Пусть победит сильнейший». Но еще одно правило в Конклаве было, пожалуй, даже более применяемым; практически законом: «Доверяй, но проверяй!». Впрочем, никакого доверия среди Истинных магов не было; никогда. А вот насчет проверок; общей подозрительности… вот в этом недостатка не было.

Общим собранием к Горду приставили надзирателя. Точнее, надзирательницу – Истинного мага Разума Глайду Маир. Глайда терпеть не могла наглого дарфа – так она называла Горда и про себя, и вслух; когда рядом не было лишних ушей. А когда были – эта пара представала крепкой семьей, с общими устремлениями, а главное – бизнесом. О том, что дело это, как и сами копи, принадлежали всему Конклаву, никто посторонний не должен был знать, и не знал.

Горд от такой постановки дел тихо бесился, и срывал свою злобу на рабах, которые, большей своей частью, добывали в шахтах, глубоко в недрах горы, так нужный магам металл. «Текучка кадров» среди шахтеров была огромной. Помогал Конклав, да и сама эта пара не отказывалась при случае прикупить партию рабов. Даже постоянные поставщики образовались.

Ну а что Глайда Маир? Она была более гибкой в отношениях – все же принадлежала к такой ветке магии, как Разум. И в такой вот жизни утешилась невиданными прежде возможностями. Тут она могла резвиться с разумными, а главное – с их разумами – без всяких ограничений. Выбила себе немалый процент от поступающего поголовья рабов, и углубилась в эксперименты. Заняла для них целый ярус выработанных штолен, куда не пускала даже Горда. Здесь проявилось еще одно интересное обстоятельство. Каменные стены – те, что не тронули рудокопы в своем поистине рабском труде – содержали совсем уже микроскопическую долю магического серебра, и потому лучшей лаборатории, чем вот эти штольни, трудно было представить. Глайда даже свою библиотеку перенесла сюда, заняв под нее немалый зал. Проблема была одна – отсутствие библиотекаря. С последним она провела не совсем успешный эксперимент, и тело его пришлось отдать Горду – у того тоже были свои лаборатории, и одну из них оборудовал Истинный маг Огня; за немалую плату, конечно, в виде дополнительной порции магического металла. Так что проблем с утилизацией «отработанного материала» – в виде умерших рабов – от непосильного труда в шахтах, или экспериментов магини Разума не было.

Потому Глайда Маир и отобрала себе из последней партии купленных рабов оркуса, который, к ее изумлению, оказался грамотеем; да еще знатоком языка Древних. Как оказалось, не очень успешным – этот Гром умел читать и переводить обычные тексты; слезливые романы и длинные баллады, которые в своем переводе теряли все свое очарование. Если оно там было, конечно. Специальные же тексты, а тем более, магические формулы этот оркус не смог перевести ни одной!

Глайда в раздражении пустила и этот «материал» на опыты; опомнилась вовремя, и остановила их на половине. Так что дух Грома по-прежнему остался служить ей, тоже в библиотеке.

А опыты; эксперименты Истинного мага Разума заключались в следующем. Глайда Маир пыталась освоить действо, какое подвластно было лишь богам. Впрочем, в последних она не верила; только лишь в силу разума. Результатом эксперимента должен был стать перенос сознания разумного из одного тела в другое. Почему-то Глайда решила, что когда-нибудь, в будущем, такое ей может пригодиться. Пока же получалась только первая половина эксперимента – вынуть душу, а вместе с ней и все знания, навыки, память разумного из тела. А вот загнать, сунуть ее обратно – да хоть в свое же, родное, никак не получалось. Свою долю Истинного серебра Глайда тратила как раз на сосуды для хранения душ. У нее образовалась целая коллекция таких несчастных созданий. Сосуды эти опорожнялись в ходе очередного эксперимента, и вновь заполнялись – после других опытов. Только последнего своего раба, Грома; точнее, его неприкаянную душу, она не стала убирать в сосуд. Оставила ее в библиотеке, и теперь едва заметная тень бродила вдоль полок с книгами, и даже – заметила как-то Глайда Маир – иногда втягивалась под обложки толстых фолиантов. Что делала там душа Грома? Читала? Смеялась и плакала, следуя злоключениям героев? Магиня словно махнула рукой на нее. Тем более, что гораздо больше внимания требовали сведения, что привезли с собой два других Истинных мага, которые явились с неожиданным визитом – что уже было само по себе неожиданным и весьма редким явлением.

– Тура Бой, Истинный Огневик, и Воздушник – Арадон, – едва слышно прошептала она, постаравшись изобразить на лице приветливую улыбку.

Вообще-то никакой необходимости в этом не было. Вокруг замерли, не в силах даже шевельнуться, рабы. И лицедействовать перед ними было не обязательно. Но все же какие-то правила приличия, хотя бы внешние, члены Конклава предпочитали не нарушать. Для Горда с Глайдой Маир сейчас таким было гостеприимство. Они встречали гостей на пороге дома, как обычные разумные. И повели их внутрь, в тронный зал, и дальше, в роскошные покои, которые большей частью пустовали. Глайду, конечно, снедало любопытство. Причины, по которой эти два мага – один из которых, Арадон, весь такой серый и неприметный, был гораздо старше и опытней ее – явились сюда, да еще в сопровождении свиты, своих адептов, не самых самых слабых магов, должна быть очень веской. И они рассказали, во время позднего ужина, когда хозяева отпустили рабов, а гости свиту, и Истинные остались вчетвером; каждый потягивал из бокала напиток, который выбрал из множества предложенных. Сама Глайда в этот вечер предпочла легкое вино из собственных запасов.

Она едва не поперхнулась, когда Арадон своим обычным, лишенным всяких эмоций голосом сообщил:

– Внешники возвращаются…

– Говори! – подался к нему Горд.

Он предпочитал в качестве десерта пиво, и сейчас этот пенный напиток щедро плеснулся на стол. Но это не смутило, и не возмутило никого. Слишком важной, несущей глобальные изменения, была эта весть. И прежде всех остальных изменения эти должны были коснуться Конклава.

Арадон продолжил, таким же тусклым голосом:

– Мои люди в столице, в Банине, донесли. К королю с тайной миссией прибыли эти самые внешники. С предложением. Каким, не знаю. Но могу предложить – это касается нашей Короны.

Глайда замерла на несколько долгих мгновений. Мысли текли тягуче, медленно. И было их не очень много.

– Король Ергус Первый; один из наших. Истинный маг Иллюзий. С ним в столице королевства еще пятеро. И они как-то сговорились, уже давно. Выступают, так сказать, единым фронтом. Хотя в последнее время никаких войн в Конклаве не было. Может, благодаря вот этой группе, кстати. Если уж они навалятся вшестером, никто не выдержит. А мы с Гордом – здесь? – Глайда впервые, пожалуй, употребила это слово —«мы» – в связке с магом Земли; и продолжила, – скорее всего, эти двое как раз и прибыли по этой причине. Хотят, наверное, создать свой союз, в противовес королевскому.

Она и спросила, наконец, словно уже обсудила с прибывшими магами проблему, и согласилась присоединиться к ним:

– У остальных уже были?

– Нет, уважаемая, – чуть склонил голову в ее сторону Истинный маг Воздуха, – собираемся со следующим рейсом. Не прогоните старых магов за ворота – на эти две декады?

Глайда вдруг вспомнила смешного дарфа-коротышку, сознание которого так резко отозвалось на ее магию. Именно он управлял сейчас артефактом Ушедших, а точнее, Внешников. Той летающей повозкой, которая именно за эти две декады развозила по Истинным магам их доли магического серебра. Большая часть его, конечно, оседала в столице королевства.

– Не прогоним, – ухмыльнулся в ответ Горд; именно он числился номинальным хозяином копей.

А у Глайды даже мелькнула мысль – а не привлечь ли опытных магов, прежде всего, Воздушника, к собственным экспериментам; к той проблеме, которую она никак не могла решить. Но тут же отмахнулась – такое вот смешение ветвей в Конклаве считалось ересью, и строго каралось. Хотя Истинные могли себе позволить и такое вот нарушение.

– Еще один момент, – вступил, наконец, в разговор другой маг, Огневик Тура Бой, – одним нехорошим местом накрылось наше плетение в Великом Лесу.

– Том, что служит преградой для артефактов Ушедших из бывшей столицы империи? – уточнил Горд.

– Служил, – уточнил, в свою очередь, Тура Бой, – теперь это обычный лес. И в самой столице что-то произошло.

Спрашивать, откуда Истинному стали известны эти сведения, никто не стал – у каждого были свои методы разведки, и соглядатаи. И каждый, кстати, не чурался использовать в своей деятельности те самые запретные артефакты.

– Те же самые повозки, которые прежде называли грузовыми платформами, к примеру, – опять вспомнила небритого дарфа Глайда.

Горд все же проявил интерес – не прямо, завуалированно:

– А что говорят об этом в столице королевства?

Огневик пожал плечами, отхлебнул из своего бокала, и ответил:

– Король послал к Лесу, во владения герцога Дайна Великолепного, целую комиссию.

– Король, или Конклав?

Это уже Глайда спросила. Вопрос этот подразумевал одно – был ли в той группе, которой поручили расследовать небывалое для мира событие, уничтожение единого плетения всех шестнадцати Истинных магов, один из тех, кто принимал в этом ритуале непосредственное участие. Тура Бой явно понял скрытый подтекст вопроса; улыбнулся:

– Истинных там нет. Но компания подобралась мощная. Семь магистров…

– Семь?

– Ну, – еще шире улыбнулся Огневик, – я как раз был в столице. Так что от помощи магистра Огня отказываться не стали.

– И тем не менее ты здесь! – словно припечатал его молотом маг-дарф, – почему?

– Да! – поддержала его в этом вопросе Глайда Маир, хотя и не высказала это вслух, – получается – «и вашим, и нашим»? Хитрец, однако.

– В главном я с королем не согласен, – спокойно отреагировал на сталь в голосе Горда Огневик, – с эмиссарами Внешников я договариваться не собираюсь.

– Почему? – не выдержала все же магиня.

– Потому что в этом договоре, какие бы слова не были в нем прописаны, мы будем младшими партнерами. А по факту – слугами правителей этого самого Содружества. Хорошо, если не рабами. Сил противостоять в прямой схватке у нас не хватит.

– А в непрямой?

– Вот тут, – улыбнулись теперь оба гостя, хотя отвечал лишь один, маг Огня, – мы еще побарахтаемся. На наш век хватит.

– Значит, – уже спокойно констатировал Горд, – вы вдвоем уже договорились.

– Не вдвоем, – поправил его Воздушник, – с твоей платформой сюда прибудут еще трое. Если вы, уважаемые, не против. Тогда нас будет уже семеро – против шести в столице. А еще с троими мы надеемся договориться по меньшей мере на нейтралитет.

– Трое – это кто?

Магиня Разума почувствовала какую-то недоговоренность в словах Арадона; а еще, смутное беспокойство. Оно, кстати, оказалось не беспочвенным, и прямо тут, сейчас объяснилось.

– Трансформация, – начал перечислять Истинный маг Воздуха, чуть поморщившись, – Перемещение и Чувство.

– Значит, – быстро вспомнила Глайда трех условно «нейтральных» членов Конклава, – остаются еще Жизнь, Вода и Пространство. Подождите – как Чувство?! Зачем?!!

Истинный маг Чувства, Каталина, была злейшим врагом Глайды. Это чувство было взаимным, необъяснимым и всеобъемлющим. Может, потому, что ветки их дара располагались на древе магического искусства рядом? Потому, что сила их была направлена на подавление и руководство волей, самой сутью разумных? Только магия Глайды была холодной, рациональной, а у Каталины непредсказуемой; жаркой и обжигающей. Потому Глайда Меир и вспоминала так часто того дарфа-техника; по всему выходило, что его обожгла именно чувственная магия. Она вдруг представила, что владеет обеими ветвями дара.

– Тогда, наверное, и эксперимент завершится удачно…

Она спохватилась: три Истинных мага молчали, глядя на нее. И все трое определенно ждали взрыва эмоций от магини; ее резкого и окончательного: «Нет!». А Глайда мило улыбнулась и кивнула, чем ввела всех в некоторую оторопь.

– Зря возводили свои щиты, – на щечках женщины, которой никак нельзя было дать ее двух с половиной сотен зим (тридцать, не больше!) появились ямочки, – перепугались-то как. Пусть приезжают.

Она еще раз кивнула, уже царственно. Встала и удалилась. Дальнейшее ей было не интересно. Знала, что Горд поведет их в покои, где уже обживалась свита; совсем ненадолго, потому что роскошью и удобством удивить гостей было невозможно. А потом все трое заторопятся на полигон. Это огромное подземное помещение как никакое другое – пожалуй, во всем этом мире – подходило для боевых магических техник. Старая выработка, под сводами которой мог поместиться средних размеров город, не пропускала через свои стены ни крохи магической энергии. И Глайда Маир сейчас была уверена – скоро в этой безбрежной пещере будут бушевать океаны огня, хлестать направо и налево толстые плети спрессованного до состояния твердости воздуха, и летать камни, каждый из которых мог разрушить весь замок, под которым они находились. Если бы этот замок не охраняли силы еще более могущественные. В этом отношении, считала Глайда, взрослые, отмеченные печатью прожитых веков мужчины ничем не отличались от подростков – лишь бы померится силой…

– Ну, или чем еще, – улыбнулась женщина, – у кого, к примеру, длиннее и толще… Да чтоб тебя!

На этот раз коротышка дарф, прибытия которого вместе с платформой и тремя Истинными магами можно было ожидать не раньше двух декад, привиделся ей в самом непотребном виде. Нахмурившись, она твердо решила – сразу по прибытию поведет этого раба вниз, в свою лабораторию, и он не сможет больше смущать ее мысли видом своего тела.

– Потому что этого тела больше не будет!

Она и теперь пошла вниз, хотя поначалу не собиралась. Безвозвратно испорченное настроение требовало выхода. А что могло быть лучше, чем наслаждение от власти – самой душой разумного? Таких душ, заключенных в сосуды из Истинного серебра, которые формой напоминали узкогорлые кувшины, на полках склада, что располагался за дверью ее обширной лаборатории, у нее было одиннадцать.

– Нет – двенадцать, – поправила себя магиня, пройдя вдоль стены, к которой и крепилась полка с этими одиннадцатью серебристыми вместилищами душ, – вот этого не посчитала.

Она прошла до самого угла, и взяла в руки еще один серебряный кувшин, стоящий на отдельном столике. Внешне этот сосуд ничем не отличался от остальных. Только маг очень высокого уровня мог рассмотреть в его стенах могучие плетения, которые удерживали внутри какую-то сущность. Ну, а Истинный маг, такой, как сама Глайда Маир, увидел бы сквозь эту толстую стенку, на которую ушла ее доля Истинного серебра за полгода, яркое пятно, или звезду, которая металась внутри сосуда. Она, эта звезда, показывала, что в кувшине заключена сущность Истинного мага.

Как такое могло быть? Ведь этими искрами были наделены лишь Истинные! И все шестнадцать были живы, и все правили своими землями, и своей областью магии.

– Кроме отверженных, – злобно процедила сквозь зубы Глайда, – которых никто не считает!

Как именно ей удалось приманить к себе Истинного мага Нежизни, отвечающего за некромантию? Как обмануть; заставить поверить ей, и повернуться спиной для смертельного удара? Она и сама предпочитала не вспоминать – столько коварства, предательства и подлости было в этой давней истории. Звездочка от слабого постукивания по стенке сосуда заметалась еще быстрей. А магиня, как обычно, поговорила немного со своим давним «другом», чувства к которому были одним сплошным притворством.

– Еще не пришло твое время, Некроций, – криво улыбнулась она, – но надеюсь, ты дождешься, и мы соединимся – уже навек.

Она была уверена, что сущность внутри слышит ее; совсем уже беспорядочное мельтешение подтверждало это.

А взяла Глайда с полки другой сосуд. С душой обычного разумного. Повернулась к центру лаборатории, где дожидалась очередная жертва. Как нарочно – дарф. Только бородатый; точнее, заросший волосом везде, где только доставал взгляд женщины. А он доставал до всех уголков этого тела; даже самых потайных. Потому что дарф лежал на столе, предназначенном для операций, абсолютно обнаженным. Его члены были расслабленными; пошевелить хоть одним из них волосатый коротышка не мог. Но сознание его было ясным, ничем не замутненным. Разве что страхом, который Глайда видела в его глазах почти овеществленно.

– И чего бояться? – спросила она, не ожидая ответа; просто привыкла вот так рассуждать, во время магических опытов, – все самое страшное в твоей жизни уже произошло. А сейчас будет не больно. Напротив – интересно до… смерти. Но ты ведь не боишься смерти? Ага – думаешь, что лучше бы умереть?! А я вот так не думаю…

Этот негромкий речитатив не мешал ей творить заклятие. Серых нитей, которые нужны были для сложного плетения, в пространстве, где царили эманации Истинного серебра, не было; ни одной. Но только не в той части подземелья, которая принадлежала Глайде. Здесь как раз не было всех других; Истинная постаралась. И сейчас творила, не жалея заемной энергии. По сути – плела невидимый аналог магической удочки, в которой были сотни крючьев. Их можно было вонзить в саму суть разумного, в данном случае, излишне волосатого дарфа, а потом дернуть; тоже магией. И она сделала это, и душа покинула разумного, но не взмыла к небу, сквозь тяжелый камень, и не заметалась внутри лаборатории, стены которой не пропускали не только магические эманации, но и жизненную силу. Потому что та самая «удочка» определила несчастную душу, которая выглядела бледной тенью дарфа, видимой лишь магам, в угол. А Глайда еще посоветовала ей понаблюдать за тем, как она, могучая магиня, будет пытаться соединить, казалось бы, несоединимое – тело дарфа, и душу…

– Оркуса, – определила она, открывая кувшин, – кстати, душ таких у меня все же не двенадцать, а тринадцать – про оркуса забыла, библиотекаря. Или даже четырнадцать, вместе с этим дарфом. Тьфу на вас – совсем запутали!