Когда после выборов в Государственную думу в Таврический дворец съехалась добрая сотня октябристов[1], Гучков хлопнул по животу Плеваку и сказал:
– Ну, брат, не ожидал я, что нас столько в России! Да, мы и вправду партия!
И он побежал заказывать себе адмиральский мундир.
А «московский златоуст»[2] только ухмылялся победоносно и плотнее завернулся в свою римскую тогу.
Партия, действительно, оказалась «огромаднейшая».
Да только одна беда – благодаря этой огромадности никак нельзя было удержать ее в целости.
Совсем как у какого-нибудь профессора, занимающегося на летних каникулах сельским хозяйством у себя в имении.
Бежит, скажем, свинья по огороду. Профессор с палкой за ней.
– Ах ты, подлая!
И гонит-гонит, выгонит далеко за округу. А свинья-то, в конце концов, оказывается своя же.
А другой раз загонит в хлев корову – да чужую!
Приходит сосед: скандал, ругань, грозит протоколом. Приходится отдать трешницу – только отстань.