Пеньюар

© Вероника Киреева, 2016

© Вероника Киреева, иллюстрации, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Краски

Как-то все быстро происходит, я не успеваю понять. В марте познакомились, в мае решили пожениться. А с другой стороны что ждать? Сколько можно ходить кругами?

Да и как узнать человека, тем более женщину? Быть может, она сейчас такая добрая и покладистая, не спорит, не злиться, не выкрикивает ругательства, а женись? Сразу начнется! И посуду бить будет, и ругаться, и вещи обнюхивать. А ты только смотри на нее и удивляйся.

Все они до свадьбы хорошие, и промолчать могут и вид сделать, что ничего не случилось, и не заметить дыру на носке. А как только кольцо на пальце появится, можно, наконец, все сразу же заметить, всё тут же сказать. А что стесняться?

Да мне тревожно, я запутался весь! То мне кажется, что Галя прекрасна, и ей можно доверять, то вдруг начинаю сомневаться, и мне кажется, что она от меня что-то скрывает, что-то не договаривает. А мы еще не женаты! Что будет дальше? Я записки буду находить в халате? Буду проверять, что у нее в сумке?

Буду красться за ней по переулкам, подслушивать телефонные разговоры, вырывать бутылку из рук? Прекрасная жизнь! Так надо сейчас всё понять, пока еще не поздно. Но как? Придти к ней домой и посмотреть, что у нее в шкафах творится, что лежит под кроватью. Заодно с мамашей познакомиться, может, она что скажет?

Может, у дочери двойки были по математике, и она прогуливала уроки, а потом сбежала из дому, и ее три дня искали с собаками? Да все может быть!

– Галя, – говорю, – мне нужно познакомиться с твоей мамой, взглянуть на фотоальбомы…

– Ой! – восклицает Галя. – Мама будет очень рада, Валера! Она испечет свой фирменный пирог, а я найду свои школьные фотографии, я там такая смешная…

Пришел я к ним в гости, мамаше цветы подарил, а она сразу же расплакалась, стала говорить о красоте каждого лепестка. Тут Галя прибежала, давай нас знакомить.

– Мама, – говорит, – это Валера, я тебе о нем много рассказывала. Валера, это моя мама Маргарита Петровна.

– Дети мои! – вдруг восклицает мамаша и бежит на кухню, доставать пирог из духовки.

Галя поняла, что еще не сняла бигуди, тут же закрылась в ванной, а я стал ходить из комнаты в комнату. Может, думаю, у Гали болезни хронические или припадки по ночам? Или у неё в родове были пьяницы? А может она вообще неряха, каких свет не видывал и мне самому придется полы мыть?

Смотрю по сторонам, вроде чисто. Вязаные салфетки, поди мамаша вязала. На окнах цветы, на стене фотографии, в серванте рюмки с фужерами. Так, наверное, они выпивают по вечерам, а потом в карты сидят, играют. Вот семейка! Тут Галя прибегает, на ней фартук в горох, на голове кудри развеваются в разные стороны.

– Валера, – говорит она и берет меня за руку, – мы должны сказать маме о нашем решении.

А я ничего еще не решил! Да я даже в шкаф еще не заглянул, не увидел, что там творится. Ёще даже под кровать не залез, а может, там как раз ничего нет! Галя не читает, не размышляет над прочитанным и как с ней жить?

– Дети мои! – восклицает Галина мамаша, прибегая из кухни. – К счастью пирог не подгорел. Валера! – она посмотрела на меня. – Я должна рассказать тебе о Галочкином отце. Я должна! – она достала фотоальбом и стала листать страницы. – Вот, это Галин папа, – она ткнула пальцем в какого-то кудрявого мужика с гитарой в руках.

Я смотрю, а это сосед мой с пятого этажа. Только на фотографии он с шевелюрой и без усов.

– Гриша прекрасный человек! – говорит Галина мамаша. – Просто прекрасный! – тут ее глаза стали наполняться слезами. – Он возвращался из командировки, а это было зимой, видимость была плохая, и им не хватило топлива, чтобы долететь до посадочной полосы, – она стала с шумом высмаркиваться в полотенце, висевшее на плече. – Мне позвонили, говорят, ваш муж трагически погиб в горах. Туда никак не добраться, их похоронят зайцы. Так и сказали.

– Мама! – Галя не выдержала и кинулась утешать свою безутешную мамашу.

– Постойте, – говорю я, вглядываясь в фотографию. – А это не Космодромов ли Григорий Михайлович?

– Именно он, – говорит мамаша сквозь слезы. – А какая фамилия! Космодромов! Но мой Гриша не в горах, нет! Он здесь! – она положила руку на грудь. – Здесь! А как он на гитаре играл, какие писал стихи! Сейчас так никто не пишет…

– Мамочка, – говорит Галя, – а у нас для тебя есть прекрасная новость! – тут она посмотрела не меня.

– Да! – чуть ли не вскрикиваю я. – Маргарита Петровна, ваш муж живой!

– Не утешайте меня, – в рыданиях говорит Галина мамаша. – Я давно смирилась с этой потерей…

– Мама! – торжественно объявляет Галя. – Мы с Валерой решили пожениться.

– Дети мои! – восклицает Галина мамаша. – Как же я рада за вас, Господи! – она снова начала плакать. – Это надо отметить, – она стала доставать из серванта бокалы. – Как же я буду жить без тебя, доченька?

– Ты будешь приходить к нам в гости, – успокаивает ее Галя. – Правда, Валера?

А я вообще еще не понял, хочу ли я жениться на Гале? Тем более что ее папаша пьет портвейн и потом играет на гитаре.

– Как же вы меня обрадовали! – радуется мамаша. – Пойдемте на кухню! Ой, ну надо же! Счастье-то какое! А мне сон вчера снился, будто я прилетела из Санкт – Петербурга и у меня в руках чемодан. И что вы думаете? – она протянула мне бутылку с шампанским. – Я смотрю, и вижу, что чемодана-то нет! Есть только ручка. Как радовался бы твой отец сейчас, доченька, – она посмотрела на Галю. – Как был бы он счастлив!

– Так я скажу ему, – говорю я, открывая шампанское.

– Мы еще не говорили Валериным родителям, – говорит Галя. – Для них это тоже большая новость, а свадьбу мы хотим сделать в мае или в июне…

– Не могу поверить! – Галина мамаша закрыла лицо руками. – Моя девочка выходит замуж! Давайте выпьем! – она подняла бокал. – Выпьем за то, чтобы вы жили долго и счастливо! А где вы будете жить?

– У Валеры, – как ни в чем не бывало, говорит Галя и кладет на мою тарелку кусок пирога.

– Это прекрасно! – мамаша с большим удовольствием выпила и стала раскладывать салаты. – Твой папа был особенным человеком, – сказала она, – и когда он полетел в ту командировку, он как будто бы что-то чувствовал, – тут она достала из шкафа бархатную коробочку. – Он снял свое кольцо и сказал мне, Маргарет. Да, именно так он называл меня, – она вскинула глаза к потолку, чтобы не разрыдаться.

– Но постойте! – говорю я, а мне вообще непонятно, что за спектакль!

Человек живет себе на пятом этаже, а тут такая трагедия!

– Он сказал, – продолжает мамаша, – вот мое кольцо, Маргарет. Я отдаю его тебе, как символ моей преданности и бесконечной любви. Быть может, я не вернусь, мое сердце тревожно, в нем так много предчувствий, – она сдержала слезы и продолжила. – Но ты должна помнить, что я люблю тебя, и буду любить всегда.

Тут мама открыла коробочку, и мы увидели два обручальных кольца.

– Примерь, доченька, – мамаша достала свое колечко и протянула Гале.

Та надела его на безымянный палец, и оно оказалось ей как раз!

– А теперь ты, Валерочка, – мамаша протянула мне кольцо Космодромова.

Я надел его на свой палец, а оно моего размера! Как будто бы я только что купил его в магазине.

– Мы отдаем вам свои кольца, – торжественно произнесла мамаша. – Это не просто кольца, – она посмотрела на меня. – В них…

– Маргарита Петровна, – а я не могу слушать этот бред!

Как можно жить в таком обмане? В такой нелепой лжи? Я стал снимать кольцо, а оно не снимается! Да я вообще весь вспотел, не знаю что делать!

– Валерочка, – стала успокаивать меня мамаша, – пусть оно будет у тебя. Галочка, снимай свое кольцо, пусть оно тоже будет у Валерочки.

А у меня вообще сомнения! Хочу ли я жить с Галей? А если она как папаша будет пить целыми днями и петь? Тут Галя снимает кольцо и протягивает его мне.

– Храни их до свадьбы, – говорит Галина мамаша. – Это символ любви, которую надо воспитывать и созидать.

А мне вообще не хочется ничего воспитывать, и уж тем более созидать! Какая любовь может быть, если такой обман? Положил я кольцо в коробочку, а сам думаю, как мне кольцо Космодромова снять? Да и зачем я буду носить кольцо обманщика? Кольцо человека, который красиво умер и тут же воскрес?

– Я покину вас на минутку, – я вскочил со стула и направился в ванную.

Намылив руки, я стал снимать это кольцо, а оно не снимается! У меня уже сердце закололо, потемнело в глазах, это же надо! Это что за семейка? Папаша живет в свое удовольствие, мамаша рыдает, дочка вообще хочет замуж!

Да как можно жениться, если мы знакомы всего два месяца? Снял я это кольцо, чуть было палец себе не оторвал, щас думаю, на кухню приду, все им выскажу! Скажу, ваш муж Маргарита Петровна живет себе и хохочет!

Пришел я на кухню, положил кольцо в коробочку, а мне не верится, что такое вообще может быть! Да я вижу его рожу каждый вечер, как он идет мимо меня, еще и в гости зовет.

– Я помню свою свадьбу, – вдруг говорит Галина мамаша, – особенно то утро, когда я проснулась…. Я лежала в кровати и думала, что с сегодняшнего дня моя жизнь станет другой…. На вешалке висело белое платье, фата. Был июль. Да! – она встряхнула головой. – Я тогда уже понимала, что это навсегда, на всю жизнь.

– Но послушайте! – а мне хочется рассказать, что ее муж вовсе не в горах, а живет и веселиться на пятом этаже. Причем у него нет ни жены, ни детей!

– Я подошла к окну, – с воодушевлением продолжила Галина мамаша, – и вдруг увидела старушку. Она сидела на скамейке в байковом синем халате и смотрела куда-то вдаль. Все еще спали, было часов шесть….

– Надо пойти к нему, – сказал я, разливая шампанское по бокалам.

Ну, так, а что? Женщина страдает, думает, его нет, а он есть!

– Я смотрела на нее, – продолжает Галина мамаша, – и мне так захотелось, чтобы она меня обняла. Просто обняла, потому что в этот день мне так хотелось, чтобы меня кто-то обнял, – тут она на мгновение задумалась. – У меня не было ни родителей, ни родственников, и вот эта бабушка так напомнила мне мою бабушку, что я выбежала из подъезда и подсела к ней на скамейку. Я смотрела на ее седые волосы, зачесанные под гребешок, на ее руки, сложенные одна на другую, и мне так захотелось потрогать эти венки…

Я посмотрел на Галю. Ну, вылитый Космодромов! Такие же глаза, нос, уши, только гитары не хватает.

– Утро было таким теплым… Я сидела и слышала, как звенят трамвайчики, – говорит Галина мамаша, – как воздух наполняется запахом свежеиспеченного хлеба, и все внутри меня наполнялось предчувствием чего-то радостного, чего-то необычного, нового….

– Прошу, – я поднял свой бокал, приглашая дам выпить.

Мы со звоном чокнулись, как будто бы у нас Новый Год, при этом Галя мне два раза подмигнула, а я вообще переживаю за гены. Нет ли у нее пристрастия к алкоголю?

– Эта бабушка посмотрела на меня, – говорит Галина мамаша, – вздохнула и говорит, девочка, ой, а мне тогда было всего девятнадцать! У меня были длинные светлые волосы, брови вразлет, свежий румянец, я еще танцевала русские народные танцы, так любила водить эти хороводы!

– Мама…

– Галочка, – мама посмотрела на нее любящим взором. – Я очень жалею, что ты нигде не танцевала, это помогло бы тебе с осанкой. У нас был такой чудесный коллектив, мы сами расшивали кокошники.… Ой, ну было же время!

Я посмотрел на нее. Почему? Почему он ушел таким образом?

– Эта бабушка, – мамаша положила мне в тарелку холодец, – взяла меня за руку и говорит, девочка, вчера была гроза, и я сразу же сняла с себя все металлические предметы и выключила телевизор. А я говорю ей, я сегодня выхожу замуж, обнимите меня, пожалуйста. Она меня обняла, я закрыла глаза и вдруг почувствовала от ее халата запах моей родной бабушки. Это было такое чудо… Я как будто бы вернулась туда, где меня любили…

Я посмотрел на нее и вдруг увидел, какие синие у нее глаза.

– Ну что ж вы ничего не едите? – Галина мамаша стала раскладывать в наши тарелки салат. – Галочке нравится с солеными огурчиками, а я привыкла с тертым яблочком…. Ну какие великолепные цветы! – она с восторгом посмотрела на букет, который я ей подарил.

– Мамочка, – говорит Галя, – ты можешь приходить к нам в гости. Правда, Валера?

Они обе посмотрели на меня.

– Конечно, – сказал я, и тут же представил, как Космодромов поднимается по лестнице с бутылкой в руке и вдруг встречает свою жену!

Так если Галя будет жить у меня, значит, она первая его и увидит. Но узнают ли они друг друга? А как тут не узнать, если у них одно лицо? От этих мыслей у меня закружилась голова, где же нам жить?

– А может, мы будем жить у вас? – спросил я, глядя на Галину мамашу.

– Валера, – Галя с удивлением посмотрела на меня.

– Конечно! – воскликнула Галина мамаша. – Я буду печь вам блины, а по выходным мы все вместе будем обедать за большим круглым столом, – она улыбнулась, и я неожиданно заметил ямочку на ее левой щеке.

– Мама, – Галя недовольно подняла бровь. – Мы с Валерой будем жить у него.

А как можно жить у меня, если ее папаша мельтешит перед глазами?

– Давайте пить чай! – обрадовалась мамаша и стала доставать чашки. – У меня есть такое вкусное малиновое варенье!

А я сижу и не знаю что делать? Может, мне не надо жениться на Гале? Я посмотрел на нее. Люблю ли я ее? Да как я могу ее полюбить, если мы встречаемся всего два месяца? Да я даже не знаю, что у нее на уме! Может, она также как папаша отдаст мне свое кольцо и исчезнет навсегда!

И почему он так сделал? Из-за чего? Если бы была другая женщина, то он был бы с другой женщиной, но он один! А может, мне пойти к нему, показать их с Маргарет кольца? Сказать, что я женюсь на его дочери, и она будет жить у меня? Пусть он меняет квартиру, переезжает, в конце-то концов!

– Валера, – говорит Галя, – я хочу показать тебе свою комнату.

– Идите, посмотрите Галочкины натюрморты, – говорит мамаша, – а я пока чай приготовлю. Как же хорошо, доченька, что ты ходила в художественную школу!

А мне только натюрморты разглядывать! Мне уже кажется, что Галя чужой мне человек, и я не хочу на ней жениться, и уж тем более с ней жить! Так она меня за руку схватила и заволокла к себе в комнату!

– Валера, – говорит она шепотом, – ты должен знать правду. Мой папа жив и передает всем привет.

– Правда? – я сделал удивленные глаза.

– Да! – радостно шепчет Галя. – Я с ним встречаюсь по выходным, мы гуляем по городу, – она усадила меня на кровать. – Он прекрасный человек, добрый, талантливый, сам пишет музыку…

– А как же мама? – а мне непонятно, как можно не жить с такой женщиной?

– А что мама? – она обернулась на дверь. – Мама живет, и пускай себе живет…

– Ты с ума сошла? – а я вообще не пойму, как можно быть такой лживой?

– Да тише ты! Она ничего не должна знать!

– Да конечно! – рассмеялся я. – Муж живет и передает всем приветы, а она считает его погибшим! Так может, ему прийти? Дескать, здрасьте, я пять лет лазил по горам, а теперь вот решил вернуться.

– Пусть он лучше будет в горах, – говорит Галя. – Зато у него творческая активность, он пишет, поет…

– Галя! – а я не могу поверить, что она несет этот бред! – Как ты можешь?

– Валера, – она достала какие-то рисунки. – Посмотри, как я красиво нарисовала.

– Ты что, вообще что ли? – а я будто очнулся!

– Вот здесь я изобразила деревенский дом, – говорит Галя, показывая мне какую-то мазню. – Я еще думала, может окутать его предвечерней дымкой, такой сизовато-розоватой, тянущейся, как густая патока, а потом подумала, что лучше предрассветный туман, такой…

– Галя, – перебиваю я, – как ты могла?

– Все-таки я думаю, лучше туман, чем дымка, – она посмотрела на меня. – Туман это как бы начало нового дня, предвкушение, а дымка это уже вечер, это вхождение в ночь, в завершение…

– Завершение… – медленно повторил я.

– Иди, Валера, – говорит Галя. – Иди и скажи маме, что папа живой. Давай!

Я поднялся с кровати, а мне вообще нехорошо!

– У меня все готово, – услышал я голос Галиной мамаши. – Чай с травами, с сушеными ягодами… Варенье малиновое, мед с пасеки настоящий, липовый…

Пришел я к мамаше на кухню, сел на стул. А она чай по чашкам наливает, смеется, ямочку мне показывает.

– Маргарита Петровна, – говорю я, – вы присядьте.

– Валерочка, – улыбается она, – я так счастлива, что в этом мире есть ты. Есть этот день, в который мы смогли как-то сблизиться, немножко узнать друг друга, а я так переживала, попробуй варенье, – она протянула мне чайную ложку.

– Я должен вам сказать… – начал я.

– Ты насчет Галочки? – шепотом заговорила мамаша. – Она хорошая девочка, много читает, а как великолепно рисует. Я сама удивляюсь! И ведь она эти картины написала сидя дома, даже не вышла в лес.

– Я хотел вам сказать, – снова начал я.

– А когда ей было лет восемь, – говорит мамаша, – она смешала все краски, абсолютно все! И как ты думаешь, какой получился цвет?

– Синий?

– Нет, Валера! – мамаша перекинула полотенце с одного плеча на другое.

– Зеленый?

– Нет!

– Красный?

– Черный, Валера! Так она плакала, а потом поняла, что надо смешивать по две краски, ну может по три, давай я тебе еще налью чая, – она подлила мне из чайника кипятка. – Варенье изумительное, и ведь я подумала, что наша жизнь, это тоже краски. Что смешаешь, то и получится.

– Наверное…

– Галочка, иди чай пить, – позвала она Галю. – И ведь добавишь черный, всё сразу же станет черным. Сразу же!

– Я пойду, – сказал я, глядя на часы. – Уже поздно…

– Хорошо, что ты к нам пришел, – она посмотрела на меня своими синими глазами. – Галочка, иди, попрощайся с Валерой.… Не пойму чем она там занимается?

Тут Галя прибегает, руки в краске, лицо в разводах.

– Валерочка, – мамаша протянула мне коробку с кольцами. – Или пусть пока полежат у меня?

– Пусть, – говорю я, а мне тяжело, да я не могу!