Я следил за Евгенией в Старочеркасске и не заметил, чтобы она встречалась с шантажистом. Дипломата у нее не было, оставила в каюте. Я хотел сразу провести расследование, снять отпечатки пальцев с дипломата, найти вора. Но Миронов пришел в ужас, только представив, что у него самого и у его друзей, членов семьи будут снимать отпечатки пальцев, что их будут подозревать в краже. Деньги мог украсть любой из гостей, капитан катера и женщина, которая обслуживала гостей. Их мог украсть сам шантажист, хотя я сомневаюсь в этом. Не настолько же он глуп, чтобы пробраться на катер, но он мог кого-нибудь послать.
В музее я видел невысокого роста коренастого мужчину. Долгие годы в МВД и длительное общение с преступниками помогает по неуловимым признакам различать среди многих людей одного, принадлежащего к преступному миру. Он перекинулся с Евгенией словом. Я не слышал. Мне показалось, он спросил, который час. Он из тех, кто отсидел свой срок и пытается выбиться в люди. Евгения была спокойна. Словно благодать на нее снизошла. Я не понял, почему? Ее муж тоже смотрел на нее с удивлением. А Гондарев почему-то после обеда избегал меня, старался в глаза не смотреть. Тоже не понял, почему. Бухгалтер Зина донимала меня расспросами, я часа два консультировал ее по поводу развода дочери ее соседки. Лида и Эдуард вели себя вполне адекватно. Сомневаюсь, что они причастны к краже денег из дипломата, хотя и не исключаю такой возможности.
– Деньги мог украсть сам Миронов, – сказал Саша, – а потом пригласить детектива для отвода глаз.
– За руку не пойман, не вор, – сказал Лукашов. А что говорит Миронов?
– Еще ни разу, – ответил Трубников, – мой клиент, кстати, очень щедрый клиент, не избегал меня так старательно. Он дал мне полную свободу действий и попросил не о том, чтобы я разыскал вора и пропавшие деньги, но чтобы я защитил его жену.
– Что ж это за муж? – удивился Саша, – сам защитить не может? Поговорил бы с женой по душам, потом встретился и поговорил с шантажистом, полетели бы клочки по закоулочкам, и нет больше шантажа, нет шантажиста.
– Меня тоже это удивляет, – согласился Трубников, – но он платит за то, чтобы я защищал его жену. Володя пригласи своих друзей, установи за ней наблюдение. Но не спугни ее! Она ничего не должна замечать. Она работает в строительной фирме мужа на полставки и учится в институте. У нее есть машина, она сама водит ее. С дочерью сидит няня. Предполагаю, что ей действительно угрожает опасность. А чтобы выяснить от кого может исходить опасность, мне нужна информация о Евгении, о ее прошлом. Это задача для тебя, Володя. Возьми визитку Миронова, здесь адрес офиса и его домашний адрес. Узнай о ней все, что сможешь. Это срочно.
***
Трубников вернулся домой в полночь на такси. Удивился, что в квартире горит свет. Дома никого не должно быть. Люда в Севастополе, Игорь в Аюте. Тихо открыл дверь и сразу услышал «Вечернюю серенаду» Шуберта.
– Игорь! – крикнул он, – почему ты дома? Ты же должен быть в кадетском корпусе, что случилось?
Из комнаты в прихожую на одной ноге припрыгал Игорь:
– Ничего не случилось. У нас занятия по верховой езде. Я с лошади свалился, у меня растяжение, нога опухла. На несколько дней домой отпустили.
– Как же ты приехал? Нога сильно болит?
– Эх, папа! Что нога? Ерунда! У меня душа болит.
– У тебя проблемы? Поделись со мной, одна голова хорошо, а две лучше, – ответил Трубников, заходя в комнату и усаживаясь в кресло. Игорь прискакал следом и оседлал стул, облокотившись о спинку:
– Какая разница! Одна голова или две! У меня же болит не голова, а душа!
Трубников молча смотрел на него, не находя ответа. На лице Игоря неподдельное страдание, в глазах слезы. На лбу между бровями появилась складка, которой никогда раньше не было. Серенада закончилась, началась какая-то веселая музыка. Игорь выключил компьютер и сел на стул уже в правильную позу, но спиной к отцу. Плечи опущены, спина ссутулилась. Маленький старичок, а не подросток. Наверное, плачет, не хочет, чтобы отец видел слезы.
– Как ее зовут? – после долгого молчания спросил Трубников.
– Оля, – тихо ответил Игорь.
– Откуда в кадетском корпусе Оля? Там же одни мальчики учатся!
– Она не учится, а работает в столовой.
– Давно?
– С января. Она всегда улыбалась мне, когда я приходил обедать. Я стал на переменах в столовую бегать, пирожки покупал и малышне отдавал, есть я не хотел, я только чтобы ее увидеть. Она очень красивая, а когда улыбается, то у нее на щеках появляются ямочки. Я начал писать венок сонетов, хотел ей подарить. Уже написал пять сонетов. Все больше не буду!
– Странно, что ты упал с лошади. Ты же очень любишь верховую езду. Хлебом не корми, дай на коне порезвиться. Неужели специально подстроил? Чем же тебя Оля разочаровала?
– Она целовалась с Денисом! Я в подсобку на кухне зашел, а они целуются. И она его обеими руками обнимает! Она предпочла мне Дениса! У него всегда тройки по математике, он ниже меня ростом и толще, а она предпочла его.
Трубников порадовался, что Игорь сидел к нему спиной, потому что не смог сдержать улыбку. И до самого утра объяснял сыну, что любовь не всегда бывает взаимной, что это надо переносить стоически, как подобает настоящему кадету.
***
Лукашов приехал в офис Трубникова на Кировский во втором часу в понедельник. Лена сказала ему, что шеф и Саша сейчас обедают в ресторане, он поторопился присоединиться к ним, потому что со вчерашнего вечера забыл даже думать о еде. Саша кушал свой любимый салат, Трубников наслаждался стейком. Лукашов предпочел стейк, обильно смазал хлеб горчицей и съел два куска, пока ему принесли стейк. Насытившись, он начал докладывать:
– Евгения Михайловна Миронова в девичестве Григорьева после окончания школы работала разнорабочей на заводе «Смычка». Там у нее был друг, он же гражданский муж Алексей Левченко. Когда она пришла работать на завод, ей было 17 лет. Левченко через три месяца после ее появления на заводе перешел на другую работу. Занялся продажей ювелирных изделий. Но они не перестали общаться и вскоре стали жить вместе на съемной квартире.
Ювелирный салон возглавлял друг Левченко – Сидоров, царство ему небесное. Алексей Левченко получал под расписку ювелирные изделия, отправлялся с ними по городу Ростову и по другим городам России. Продавал, с этого имел процент. Продавал с переменным успехом. Снимал в Ростове квартиру на Каменке, где его всегда ждала Евгения. Карьера Левченко закончилось после ограбления ювелирного салона. Кто-то ограбил кассу, вскрыл сейф, похитил 200 тысяч рублей 500 тысяч долларов и ювелирные изделия на общую сумму 2 миллиона рублей.
При этих словах Саша перестал поглощать салат, и все внимание переключил на Лукашова. Трубников тоже слушал очень внимательно.
– Было заведено дело, до сих пор не раскрыто. Под подозрением был Левченко, но Женя подтвердила, что в ночь ограбления он был вместе с ней. Однако он все же попал в тюрьму за избиение.
– Неужели он избил Евгению? – спросил Саша.
– Нет. Устроил драку в пивном баре, а там видеонаблюдение. Человек, которого он избил, кулаками работать не мог, но сразу обратился в прокуратуру. Левченко сел на два года, которые превратились в три. Он и в тюрьме кого-то избил, вел себя вызывающе. Похоже, что парень без тормозов.
– А может быть, – сказал Трубников, – он специально устроил дебош в пивном баре? Алиби, которое обеспечила ему Женя, могло остановить органы дознания, но не дружков по ювелирному бизнесу. Может быть, Левченко пытался спрятаться от них в тюрьме? Ты сказал три года, когда он освобождается?
– Освободился две недели назад. Находится под наблюдением. Предполагаю, что за ним наблюдают и правоохранительные органы и его бывшие коллеги по бизнесу, уверенные, что он где-то припрятал деньги и ювелирные изделия.
– Их могла припрятать и сама Евгения. Если Любаша его дочь, то муж и жена – одна сатана, – сказал Саша. – Тогда ничего не понимаю про шантаж. Кто шантажирует Евгению? Зачем она занимала у всех деньги?
– Проверил и это, – ответил Лукашов, – Женя действительно брала в долг у многих людей. Для кого, для чего? Не знаю. За ней наблюдает сейчас Булавинов, потом я сам сменю его. Она выглядит спокойной и уверенной.
– А Миронов, – спросил Трубников, – имел отношение к ювелирному салону? Миронов или Гондарев? Яковенко?
– У меня есть список всех работников ювелирного салона и охранников, – сказал Лукашов и передал лист бумаги Трубникову. – Здесь нет этих фамилий. Собрать информацию на Миронова, Гондарева и Яковенко?
– Нет, – ответил Трубников, – пока не надо. Найти бы этого Левченко!
Трубников допил бокал красного вина, Лукашов отказался, он за рулем, Саша предпочитал сок. Молчание нарушил телефонный звонок, раздавшийся из кармана Трубникова. Звонила Лена:
– В приемной вас дожидается клиент. У него к вам срочное дело. Его зовут Левченко Алексей Владимирович. Он очень настойчив, говорит, что дело очень важное не только для него, но и для вас.
–Левченко? – удивился Трубников, – как он выглядит?
– Самоуверенно. Я бы даже сказала, что он выглядит нагло, – ответила Лена.
– Опиши мне его внешность.
– Высокого роста. Волосы черные, аккуратно подстрижены. Худой, но не спортивный, какой-то больной. Болезненная худоба. Хорошо одет. На нем дорогой костюм, он курит дорогие сигареты. По-моему, не собирается уходить, не поговорив с вами. Со мной общаться отказывается. Только с вами.
– Пусть подождет, – ответил Трубников и сунул смартфон в карман. И обратившись к друзьям, сказал, – Алексей Левченко ждет меня в приемной.
– Левченко? – удивился Лукашов, – сам пришел? Я еще не все сказал. Сидоров, который покровительствовал ему и принял на работу. Сидоров покончил жизнь самоубийством. Он имел наградной ПМ, из которого застрелился.
– Наградной? Бывший военный?
– Это пистолет его отца. Он был военным. Сидоров окончил Московский институт стали и сплавов. Кстати, пистолет пропал. Так что, может быть, кто-то помог Сидорову уйти. Дело темное. Ни деньги, ни ювелирные изделия никто так и не нашел. И Левченко сейчас ждет в приемной? Я ничего не понимаю. Зачем он пришел?
Сейчас узнаем, усиль наблюдение за Евгенией. Я понимаю, что у тебя мало людей. Но обязательно надо установить наблюдение и за ожидающим меня в приемной Алексеем Левченко. Если он пришел ко мне, значит, чего-то от меня хочет. Сначала послушаю, что он скажет. Наблюдай за ним сам. Где живет? Все же он только две недели как освободился. Но Лена сказала, что он хорошо одет и курит дорогие сигареты. Откуда деньги?
Они втроем вышли из ресторана. Трубников направился в офис, Лукашов и Саша сели в видавшую виды машину Лукашова.
***
Худой мужчина с радостной улыбкой легко поднялся с кресла и подошел к Трубникову, когда тот вошел в детективное агентство:
– Добрый день, Николай Федорович! – приветствовал он детектива, – позвольте мне отнять у вас несколько минут вашего времени.
– Пойдемте, – сухо ответил детектив, открывая дверь кабинета. Он прошел за свой стол, сел. – Присаживайтесь. Я слушаю вас очень внимательно.
– Вот газета «Свободное слово, – сказал Левченко, положил на стол газету, – она только что вышла. Она каждый день выходит в это время.
– Вы пришли ко мне, чтобы принести свежее «Свободное слово»? Напрасно беспокоились. Сегодня вечером я выну газету из почтового ящика.
– На первой странице групповой снимок с вами во главе. Я сразу все понял, когда увидел его, поэтому и пришел к вам.
Трубников развернул газету. На первой странице был снимок, который сделал на катере Эдуард. Под снимком маленькая заметка о том, что трудоголик Трубников, который известен всем своим затворничеством, вдруг начал вести светский образ жизни, отдыхать на катере известного предпринимателя Миронова. Детектив с неприязнью посмотрел на фамилию Эдуарда под статьей, рядом с ней красовалось: «Внештатный корреспондент». Объясните мне, пожалуйста, что вы имели в виду, сказав, что вы сразу все поняли?
– Конечно, – Левченко уже преодолел минутное замешательство, закинул ногу на ногу и бросил быстрый взгляд, чтобы осмотреть кабинет. Кому-то требуется много времени, чтобы оценить обстановку, оценить ситуацию, кому-то достаточно одного быстрого взгляда. Очевидно, Левченко относился ко второй категории. Он остался доволен роскошным кабинетом Трубникова и начал говорить, как учитель говорит ученику:
– Несколько лет назад я занялся бизнесом. Увы, я на собственной шкуре узнал, сколько стоит в наши дни предприимчивость. Меня тщетно пытались обвинить в ограблении ювелирного салона, в мошенничестве, а отсидел я за побои, которые нанес в пьяном виде какому-то хмырю. Ой, простите! Человеку, не знакомому мне. С тех пор моя жизнь делится на до тюрьмы и после. А после прошло только две недели. До тюрьмы у меня была жена Евгения, – он снова смутился под взглядом Трубникова, – я не учел, что вам слишком много обо мне известно. Не жена, мы не были в законном браке, но жили вместе.
– Почему вы решили, что мне много о вас известно?
– Как почему? Я же обладаю логическим мышлением. Я умный человек.
– Я тоже себя глупым не считаю. Почему вы решили, что мне много о вас известно? Познакомьте меня со своими логическими умозаключениями, пожалуйста.
– Я же показал вам газету. Вы в окружении семейства Миронова. Учитывая, что раньше вы не появлялись в этом святом семействе, я пришел к выводу, что вас пригласили в качестве детектива…
– Подождите, – улыбнулся детектив, – но откуда вам известно, что раньше я не появлялся в этом святом семействе. Я понял, что вы были близки с Евгенией, но Миронов? Он тоже ваш близкий друг? Откуда вам знать, кто близок к его семье, кто далек?
– Миронов – фигура публичная, он ведь и депутатом городской думы был, правда, давно. Прогулки на катере совершает регулярно, но никогда не берет чужих. Всегда только близкий круг. Он мне не друг и не враг. Он мне доводится мужем моей жены.
– Вас не огорчает, что Женя вышла за него замуж?
– Совершенно не огорчает. Сел в тюрьму, меняй жену. Я бы очень удивился, если бы она ждала меня три года. Я узнал об этом две недели назад и только порадовался за нее. Хорошо устроилась. И дочка уже есть. Святое семейство. И вдруг на катере появились вы. Простите мне мою нескромность, но я решил, что вас пригласили из-за меня и Жени. Миронов испугался, что я захочу возобновить отношения с ней. И попросил вас помешать этому.
– Ваши умозаключения очень интересны, но неправильны. Вы действительно преувеличиваете свою роль. Меня пригласил не Миронов, а Гондарев – мой друг, мы с ним рыбаки. Однако вы до сих пор не сказали мне о цели вашего визита?
– Но вы же законник! – всплеснул руками Левченко, – вы же юрист! Я думал, что вы сразу поняли, зачем я пришел к вам.
– Хочу услышать от вас.
– Вам уже известно, что я сел за побои.
– Вы уже об этом говорили.
– Но и во время следствия и на зоне ко мне подходили с предложением вернуть ценности, якобы похищенные мною из ювелирного салона. Даже обещали, что если все отдам, то скостят срок. Я отказался. Потому что я к этому ограблению никакого отношения не имею. Я уже на свободе, но они не отстали! Они ходят за мной по пятам, пасут днем и ночью.
– Они? Кто это?
– Все! И законники, и бывшие так называемые коллеги по ювелирному бизнесу. Ждут, когда я побегу клад откапывать. А у меня нет никакого клада! Я гол, как сокол!
– Я бы так не сказал, – Трубников выразительно осмотрел дорогой костюм Левченко.
– Я же говорил вам, что я человек умный и очень предприимчивый. Пока мне удается держаться в седле. Тюрьма подорвала мои силы. Я хочу мирной и спокойной жизни подальше от Ростова.
– Насколько подальше? – улыбнулся Трубников.
– За тридевять земель! Я хочу навсегда исчезнуть с Ростова, ностальгия мне не грозит. Слишком много болезненных и тяжелых воспоминаний хранят улицы этого города.
– Исчезайте.
– А вот для этого мне нужна ваша помощь.
– Не понял, – ответил Трубников, – какая помощь? Как я могу помочь вам исчезнуть? И почему вы решили, что я стану помогать вам?
– Потому что я очень сильно попрошу вас помочь мне. А какая помощь? Эти дурни думают, что у меня больше двух миллионов, а у меня нет ни гроша! Я хочу уехать за границу, но не пешком же мне идти?
– Почему бы и нет? Граница с Украиной рядом, можно и пешком.
– Зачем мне Украина? Я не украинец, я русский! Я хочу жить в Европе!
– Замечательная логика! Если русский, значит в Европе. Почему Европа?
– А почему бы и нет?
– Вы пришли ко мне, чтобы я посоветовал вам какую страну предпочесть?
– Не разговаривайте со мной в шутливом тоне! Мне нужны деньги! Совсем немного, тысяч пять рублей – всего лишь. Надо оформить загранпаспорт. Для Миронова пять тысяч, что для меня пять копеек. Он отдаст их мне и даже не почувствует, зато вздохнет с облегчением. И больше не будет беспокоиться за Женю, не будет нанимать детективов для ее охраны.
– Если Миронов и нанимал детективов, то не меня, в этом вы ошибаетесь. Сильно сомневаюсь, что Миронов даст вам даже пять копеек. Он не беден, но и не настолько глуп, чтобы платить шантажисту.
Левченко вздрогнул и возмущенно сказал:
– Я не шантажист! Не оскорбляйте меня! У меня взаимовыгодное предложение и не к Миронову, а к вам.
– Я здесь при чем? – искренне удивился детектив.
– Вы были на катере, вы уже вошли в близкий круг семьи Миронова. Вы, с вашим социальным и финансовым благополучием, можете говорить с ним как равный, в отличие от меня.
– Быть посредником у шантажиста? – на лице Трубникова появилось отвращение, – вы явно переоцениваете себя. Хоть вам и не нравится это слово, но вы шантажист! А с шантажистами можно поступать по-разному. Можно заплатить, тогда шантажист высосет всю кровь. Можно обратиться в полицию. А лучше просто убить.
Левченко съежился в большом кресле.
– Убить? Вы же законник! Потом сидеть придется и все из-за каких-то пяти тысяч!
Левченко вскочил, потому что со своего места начал подниматься Трубников и вид у него был решительный, кулаки сжаты, челюсти тоже. Левченко оказался у двери, но не ушел. А стоя у двери и держась за ручку продолжал:
– Я буду приходить в ваше агентство каждый день! Просто посижу в приемной, если вы не примете меня. Отдохну немножко и уйду. Но, поскольку меня пасут, то обязательно подумают, что вы каким-то образом связаны с якобы припрятанными мною ювелирными изделиями и деньгами, которых я не брал! Или вы, или кто-то из ваших многочисленных клиентов! Они начнут пасти и вас, и ваших клиентов. А ведь многие из них очень уважаемые люди! Гарантия конфиденциальности – девиз вашего агентства, не так ли? Не будет больше никакой конфиденциальности! Я не угрожаю! Кто я такой, чтобы угрожать вам? Да и что я могу сделать? Разве что немножко испортить вашу жизнь, репутацию агентства своими ежедневными визитами. А запретить вы мне не можете! Двери агентства открыты для всех!
– Если вы сейчас же не закроете дверь с обратной стороны, я…
– Что? Убьете меня? Не легче ли поговорить с Мироновым? Он даст мне пять тысяч рублей, и я навсегда исчезну с Ростова. Надоел мне этот пыльный город! Ой! Что вы себе позволяете!
Левченко быстро юркнул за дверь и прикрыл ее вовремя. Трубников бросил в него пепельницей и только быстрая реакция спасла его от ушиба.
***
Трубников не помнил, сколько времени он просидел неподвижно тупо глядя в окно. Дверь открылась, и на пороге застыл Липкович. Он хотел шагнуть в кабинет, но задержал ногу в воздухе, потом осторожно опустил ее на пол и с удивлением посмотрел на Трубникова:
– Почему у тебя на полу куча пепла?
– Меня посетил шантажист, – нехотя ответил Трубников.
– И это все, что от него осталось? – сказал Липкович, подходя к столу и усаживаясь в кресло, – хорошо ты справляешься с шантажистами. А чем он тебя шантажировал?
– Снимком в «Свободном слове», – детектив дал другу газету, – прицепился как банный лист… Требует денег, иначе не отстанет.
– Если дашь, то превратишься в дойную корову. Откуда он появился? Он «привязан» к какому-то расследуемому тобой делу? Сообщи клиенту. Кто клиент?
– Миронов. Он хочет, чтобы я попросил у Миронова для него пять тысяч.
– Долларов?
– Рублей.
– Измельчали нынче шантажисты. Сообщи Миронову. Это случайно не тот самый, который недавно больницу на Орской отгрохал?
– Да, это он. Ты знаком?
– С ним нет, а в больнице уже побывал. Это не больница, а целый больничный городок в роще. Самые тяжелые формы туберкулеза. А главным врачом молодую женщину. Такую красивую! Такую молодую! Зачем ее туда? Это же очень опасно! Почему ее?
– Иди сам работать в больницу на Орской.
– Я же патологоанатом. Вид у тебя уставший. Сообщи Миронову, пусть решает свои проблемы.
– Не буду. Он платит мне за решение его проблем. Сам справлюсь.
– С шантажистом ты справишься, в этом я не сомневаюсь, но с Игорем! Я из-за него пришел к тебе. Я патологоанатом. Для меня морг – место привычное, хотя чаще я в лаборатории. Но почему твой Игорь ко мне в морг пришел с потухшим взором? Вернее, припрыгал на одной ноге. Мне показалось, что он яд искал. Что с ним случилось? По-моему, он в состоянии сильной депрессии. Кто его обидел?
– Буфетчица Оля. Яд искал? Надеюсь, не нашел?
– Нашел. Я постарался, чтобы он якобы тайком от меня сам яд нашел.
– Ты что, Женя? – Трубников выпрямился в кресле и с ужасом посмотрел на друга, – мальчишке скоро 14 лет. Он влюблен. Она не отвечает взаимностью. Он же что угодно может сделать! Даже яд принять!
– Я это понял. У меня скляночек много старых. Из-под цианистого калия тоже есть. Хорошо вымыта, пропарена, чистая! Я в нее налил гуттасила. Это слабительное. Вечером принять несколько капель гуттасила, утром – стул. Игорь эту скляночку сам случайно нашел, в карман спрятал, думал, что я не вижу.
Трубников устало откинулся на спинку кресла:
– С Юлькой таких проблем не было.
– Юлька родная и к тому же – девочка. С девочками легче, они послушные. Если бы он у меня «случайно» яд не нашел, то выбросился бы из окна. Что там за Оля? Поговори с ней. Хочешь, я поговорю.
– Бесполезно. Я говорил с Игорем всю ночь, все воскресенье и вот результат! Утром уехал на работу, думал, что он вполне успокоился. Господи, спаси и помоги!
В кабинет зашла секретарь Лена:
– В приемной Щепетильников Эдуард Львович, у него к вам важное дело, которое касается вашей субботней прогулки в Старочеркасск.
– Не буду мешать тебе общаться с Эдуардом Львовичем. Я и так пожертвовал обедом, чтобы к тебе заглянуть.
Липкович ушел, а в кресло перед столом Трубникова уселся пижон, который с трудом сдерживал свое волнение.
***
– Здравствуйте, Николай Федорович, – сказал Эдуард, – спасибо, что приняли меня. Я вижу, «Свободное слово» у вас на столе, уже прочитали. Лида работает на внештатной основе, но очень хочет работать в штате. Редактор был доволен этим снимком. Даже снял другую статью, чтобы срочно пропустить его в номер. Я знаком с Дыкиным. Полчаса назад, он сказал мне, что ему сообщили… Он не сказал, кто сообщил, но он очень доверяет тем, тому, кто сообщил. Так вот, ему сообщили, что Миронов пригласил вас исключительно в качестве детектива, а рыбалка и якобы дружба с Гондаревым для отвода глаз. Дыкин сказал мне, что Миронов пригласил вас на прогулку в Старочеркасск, чтобы вы следили за мной.
– Зачем? – улыбнулся Трубников, – зачем мне следить за вами?
– Ради того, чтобы выяснить это, я пришел к вам.
– Увы, я не могу вам объяснить того, о чем ничего не знаю. Вам бы лучше выяснить это у Дыкина.
– Хотя бы успокойте меня, скажите, что вы давно дружите с Гондаревым, что захотели просто отдохнуть, прогуляться в Старочеркасск, пообедать на берегу Дона…
– Успокоить? Чем же вы так взволнованны? Когда человек чист, то ему, как правило, безразлично следят за ним или нет. Конечно, неприятно, когда следят, но, чтобы так волноваться нужна причина.
– Дыкин сказал, что Миронов нанял детектива, чтобы следить за мной, потому что знает о моих отношениях с его женой, собирает материал для развода.
– Отношения с женой Миронова? Вы же жених Лиды! – Трубников закурил и предложил курить Эдуарду, который взял сигарету и поднес к ней дрожащую зажигалку.
– Это не то, о чем вы подумали. У меня нет с Евгенией отношений в интимном плане, только в финансовом. Я не хотел вам этого говорить, я никому не хотел об этом говорить, думал, что никто кроме меня и Евгении не знает. А Дыкин мне намекнул, что Миронов в курсе, что собирает доказательства для развода. Я пришел к вам…
– Я не могу ответить на ваши вопросы, Не лучше ли вам честно рассказать обо всем Миронову? Он произвел на меня впечатление разумного человека. Он развеет все ваши сомнения.
– Он меня развеет по ветру. Вы не знаете этого разумного человека! Его все боятся!
– Я этого не заметил. А вот вы его действительно боитесь, почему?
– Я пришел, чтобы получить от вас разъяснения, а вместо этого исповедуюсь, как перед священником.
– Я не священник, я детектив, грехи отпустить не смогу, разве что выслушать. Валяйте, исповедуйтесь.
– Но я не хочу исповедаться! Я вообще атеист!
– Вы уже слишком много рассказали. Где и когда вы познакомились с Мироновым и его женой?
– На этом катере! Лида привела меня полгода назад, то есть прошлой осенью. Зимой мы не отдыхаем на катере. Лида познакомила меня с Мироновым, с Евгенией. Евгения сразу понравилась мне, между нами установились доброжелательные отношения, но мы не позволяли себе ничего. Два месяца назад ко мне обратилась Евгения, попросила помочь ей так, чтобы ее муж не знал об этом. Она же работает в его фирме на полставки сметчиком, получает зарплату. У нее были кое-какие деньги, не такие уж и большие. Ей хотелось инвестировать их, чтобы получить прибыль. Она не хотела говорить об этом мужу, меня это не удивило. Да, Миронов не беден, но Евгения из очень бедной семьи. Миронов оплачивает обучение Евгении в институте. Она, насколько я заметил, ни в чем не нуждается, но денег всегда мало.
Я спокойно отнесся к ее просьбе. Меня не удивило ее желание иметь свои средства, чтобы не только на карманные расходы. Конечно, Миронову, который привык к полному и безоговорочному подчинению, это не понравилось бы. Он бы спросил: «Зачем?» А что бы она ответила? Просто так? Чтобы от тебя не зависеть? Короче, хочется Евгении иметь свои деньги, пусть имеет, я согласился помочь ей. Она дала мне 50 тысяч рублей. Для нее это, конечно, большие деньги, наверное, несколько месяцев копила, откладывала от зарплаты. Но для инвестиций? Я знаю человека, который зашел на биржу с довольным и самоуверенным видом, имея 400 тысяч рублей. А через пятнадцать минут потерял их. Я очень боялся, что такое же произойдет и с деньгами Евгении.
У меня есть дядя – сводный брат моего отца. Дядя вхож на биржу, на Московскую тоже. Я обратился к нему. Он помог мне. Акции, которые он приобрел, уже через два месяца дали прибыль. Дядя снова продал их. Я вернул Жене уже не пятьдесят, а восемьдесят пять тысяч рублей. Она обрадовалась, забрала деньги. И, к моему удивлению, попросила у меня в долг. Я еще сам студент, родители оплачивают мое обучение. В «Свободном слове» я на внештатной основе, гонорары маленькие. Я не мог дать Жене в долг. Но предложил ей снова воспользоваться помощью моего дяди. Она отказалась, объяснив, что деньги нужны ей уже сейчас, а не через полгода. Она очень просила не говорить об этом мужу. Я обещал, что не скажу. Думал, что никто не знает.
Миронову не понравилось бы ни желание Жени иметь свои деньги тайком от него, ни моя игра на бирже. Это не в его стиле. У него всегда все просчитано намного вперед. Он терпеть не может, когда его планы разрушает случай. Если он узнает об этом, то станет плохо относиться ко мне, вообще удалит меня от своего дома, больше не пригласит на катер. На Лиду тоже перенесет негативное отношение. Я не хочу быть причиной несчастий свой невесты. Мы с Лидой собираемся пожениться. Надо было отказать Евгении еще тогда, когда он дала мне 50 тысяч. Я не мог отказать, она очень просила. Я вообще не умею говорить слово: «Нет». Из-за этого у меня периодически появляются проблемы. А сейчас моей проблемой стало ваше появление в субботу на катере. Ваш визит носил деловой характер?
– Я не могу сказать вам этого, – улыбнулся Трубников, – я могу сказать лишь то, что вы обратились не по адресу.
На лице Эдуарда появилось разочарование:
– Я вам все рассказал!
– Не волнуйтесь, наш разговор не выйдет за стены моего кабинета.
– Но вы так и не ответили на мой вопрос. Вы были в качестве детектива?
– Я не могу разглашать дела своих клиентов. Но вы же умный человек. Надеюсь, что вы поймете, что обратились не по адресу.
Эдуард понуро пошел к двери, забыв попрощаться. Уже взявшись за ручку, обернулся и сказал жалобно:
– Не выдавайте меня!
– Если не секрет, – остановил его детектив, – какие акции приобрел ваш дядя?
– Filray и Aurora Cannabis, – ответил Эдуард, – что тоже не понравилось бы Миронову. В Канаде и Уругвае легализована марихауна. Это же легкий наркотик! Совсем легкий! У нас сейчас тоже хотят легализовать опийный мак, – лицо Эдуарда оживилось, глаза заблестели, – чтобы было отечественное обезболивающее для онкобольных. Выращивать опийный мак собираются только ФГУП, имеющие на это лицензию. Планируют выделить землю в Волгоградской и Астраханской областях. И вообще, я считаю, что давно пора снять запрет на культивирование наркосодержащих растений. Все равно выращивают, а так все будет под контролем. И что такое маковая соломка? Так! Ерунда! Марихуана это или мак? Какая разница? Деньги не пахнут. Все это такие мелочи!
– Лиха беда начало. Вы употребляете наркотики?
– Разве я похож на сумасшедшего? Нет, не употребляю. Но если акции дают скорую прибыль, то почему бы не воспользоваться случаем? Я же не для себя! Я для Евгении! Спасибо дяде! Разве было бы лучше, если бы ее деньги пропали? Как бы мне самому не пропасть! Не попасть под тяжелую руку Миронова.
– Не бойтесь, – спрятал улыбку детектив, – я вас не выдам.
– Миронов – страшный человек!
Эдуард ушел, поселив в душе Трубникова интерес к Миронову. Чем же он так страшен? И если он такой страшный, то почему сам обратился за помощью к детективу?
***
Трубников подошел к окну. С удивлением увидел, что к офису подъезжает старая машина Лукашова. Лукашов зашел в кабинет не сразу, сначала сделал комплименты Лене, и уже потом зашел к шефу.
– Почему ты здесь? – спросил его шеф.
– Я передал Левченко Мише и оплатил счет в гостинице. Даже не предполагал, что на Машиностроительном может быть гостиница! Так себе, домик маленький, но там номера тоже денег стоят. Левченко там остановился. Живет уже неделю, платит исправно. От тебя прямо туда поехал, сейчас в номере. Спит, наверное. Ты его так сильно утомил? Миша поселился в соседнем номере, слушает его храп. А еще храп Левченко слушают несколько человек. Один из них работает на твоего конкурента частного детектива Киселева, другой – мой старый знакомый из органов МВД, третий мне не знаком. Левченко обложили со всех сторон, грубо следят! А он дрыхнет, ему море по колено.