Красноармеец. Фронтовик

***

Я ощущал внутреннее разрушение, словно кто-то играл со мной, превращая в оборотня. Эксперименты, в которые меня втянули, оказались забавными и странными. Возможно, я действительно был волком, а мое одеяло – волчьей шерстью. Маг не нуждался в моем сознании, он просто перекидывал меня из мира в мир, а потом отбросил как ненужное. И вот теперь я, сидя минут десять, уставился на свое отражение, пытаясь понять, что же произошло.

Шагая аккуратно и контролируя каждую лапу, я отошёл от берега на травку и вдруг перекинулся в человека. Это произошло легко, без всяких болевых ощущений, как в плохих фильмах. Фаза Луны, кажется, не оказывала на это никакого влияния. Я не превратился в страхолюдину, а просто стал обычным волком с разумом, хоть и немного крупным. Может быть, это не просто оборотень, а способность перекидываться в зверя? И вот интересно, я нисколько не злюсь на магов за эту удивительную фишку. Мне она нравится. Надо будет научиться контролировать это умение. Но пока я просто проследил за бойцами, сходив в лагерь, все в порядке, спят, их даже пушкой не разбудишь. Вернулся, постирал форму, исподнее и портянки. В лагере, развесил всё, сушится на ветвях, в одних трусах, поев, стал заниматься делами. Часов пять есть, потом меня сменит кто-то из бойцов. Тоже посплю. А с наступлением темноты двинем дальше. Пока такие планы. Нужно выйти к своим.

В моих планах на будущее есть одна основная цель – жестоко сражаться. Страх смерти давно позади, я уже привык к тому, что каждый день рискую своей жизнью под огнем врагов. Жаль, что магическая защита мне недоступна. После окончания войны я задумывался, где мне лучше всего обосноваться, и вот пришел к выводу, что тихая деревня в глухой тайге, где можно превратиться в волка и бегать по лесу, больше всего мне подходит. Думаю вернуться в Сыктывкар, хотя до сих пор я там бывал только во сне. Надо еще подумать над этим. Кто знает, доживу ли я до конца войны или нет? С другой стороны, наличие хранилища памяти обещает сохранить мне воспоминания при перерождении. Что касается оборотничества, я не уверен. Какое воздействие это окажет на мое тело или мою душу? Я не в состоянии разобраться. Но я уверен, что новый опыт перерождения принесет мне много интересного.

Размышляя о возможности стать переводчиком благодаря знанию двух языков, я решил заняться делом, пока моя форма сохнет. Но не стоит особо надеяться на это. Самое главное – в каком месте мне лучше быть, я понял по намёку. Я подготовил очаг, нарубив дерн полукругом лопаткой. Для рогатин использовал сухостой, иногда просто ломая его. Затем между двумя удобными берёзами вставил древесину и навалился на неё всем весом, чтобы сломать. После этого я собрал кучу дров. Затем отправился помыть котелок, вместимостью в десять литров. Вернулся с полным котелком и чайником воды. Крупы промыл. Котелок пока подвесил, подготовил всё к готовке, но пока не стал, чуть позже займусь, перед подъёмом бойцов. Его я назначил на пять дня. Пусть отдохнут, заслужили.

Пять часов прошло, я поднял одного из бойцов, дал ему сбегать к озеру, ополоснуться, чтобы проснуться. Поставил на пост, дал свои часы, и сообщил сколько стоять. И кого поднять следующим. Также передать этому следующему, когда меня поднимать, сам лёг, лежанку из шинели сделал, плащ-палатка в качестве навеса, и спать.

Молодцы, боец, что был в охранении, поднял вовремя, за час до побудки, я вполне выспался. Отправил его отдыхать, сам посторожу, и развёл костёр. Первым делом замесил тесто для лепёшек, и начал варить кашу. В чайнике воду вскипятил, заварки внутрь и кусок сахара, пусть растворяется. Кашу сдобрил двумя банками немецкого консервированного фарша. Он готовый, только разогреть. Каша готовилась, а я пёк лепёшки. По одной на бойца, двадцать штук испёк на сковороде. Нормальные получились, теста, ещё на шестнадцать штук хватило.

Некоторые бойцы просыпались от запаха, но большинство спали, умотала их ночь. Кто проснулся отправлял к озеру, купаться и стираться. Потом объявил подъём, и остальных следом. Когда вернулись, завтрак был готов. Каша на мясе, очень даже неплохо. Так наяривали, стук ложек по котелкам стоял. Причём, приготовил на сорок человек, а у меня даже двадцати не было, со мной семнадцать. Полные расчёты по восемь бойцов, и я, вот и весь взвод. Поэтому остатки каши пойдут на обед, в качестве второго. А может и на вечер. Я опустошил котелок, убрав кашу в таз, и отправил одного бойца отмыть котёл в озере. Тот отлично справился. Когда форма высохла, мы собрались, снова вьюки на плечи, разобранные детали миномётов, вещи и оружие, и двинули дальше. За два часа до заката. Пока по лесу идём, сократим частично расстояние.

Честно говоря, думал, кто придёт на запах готовившейся каши, довольно вкусно пахло, но ветра не было, видимо не привлекло внимание, и это, наверное, хорошо. Ладно бы наши, а если немцы? То-то и оно. Мы километра два, наверное, прошли, когда я приказал колонне остановиться. Вообще двигаться по дороге, и идти по лесу, это две большие разницы. В лесу приходится брать то влево, то вправо, обходя непроходимые места, что удлиняет путь. А тут у меня нога провалилась. Земля копанная, и хорошо замаскирована дёрном. И, пока бойцы скидывали груз, я присел и поднял пласт дёрна.

– Не могила, похоже, что-то спрятали.

Это я сказал подошедшему сержанту Юрченко, командиру второго расчёта. Командиром первого был сержант Якубов. Оба сержанты, как и я, но они командиры расчётов, а я взводный. Юрченко из старослужащих, двадцать шесть лет, сверхсрочник, а Якубов молодой сержант, из училища, на год младше меня. Я решил глянуть, что тут закопали. По виду земли, дня три назад, не больше. Да и дёрн чуть подсох, уже пятном выделялся, хотя его явно полили водой. Три бойца, споро работая лопатками, начали углублять яму. Копалось легко. Полметра и вот лопатки о железо застучали, дальше аккуратно разгребали землю. Сверху шинель, сняли её, и Юрченко, присвистнул:

– Станковые пулемёты «Максим». Раз, два… четыре единицы.

Из раскопа достали четыре пехотных станка, четыре ствола, и четыре щитка. А также вязанки пулемётных лент. Это всё спрятали под землёй. Лент было двадцать две. Жестяных коробов не имелось.

– Значит так, пулемёты берём с собой, ленты зарядить, патроны выдам. Далеко мы с таким грузом не уйдём, будем искать транспорт. Желательно телегу или повозку. Пока же оружие привести в порядок, почистить, снарядить ленты. Два пулемёта ввести в строй, назначить бойцов в расчёты. Старшим пулемётной команды назначаю сержанта Якубова. Первое орудие временно принять ефрейтору Славину. Якубов, командуйте.

– Есть, – козырнул тот, и начал отдавать приказы.

Славин тоже козырнул, он в расчёте наводчиком был. Конечно, стоило бы Юрченко передать командование пулемётами, но он чисто миномётчик. А Якубов окончил сержантское училище, пулемётно-миномётное. И знал эти машинки. Пока я бегал за двумя цинками патронов, Якубов создал два расчёта по три бойца из тех, кто знал эти пулемёты. Оружие приводилось в порядок, цинки вскрыли и снарядили пять лент. Хоть что-то есть. Полчаса как стемнело, когда мы двинули дальше. Полтора часа по лесу шли, тяжело, даже я нёс пять пулемётных лент, но ничего. До этого только миномёты переносили, бойцы, что ранее боезапас несли, помогали, менялись. А сейчас все загружены. Уверен, мысленно меня матерят, но приказ выполняют. Вышли к лесной дороге, и дальше двинули по ней. Командовал колонной Юрченко, а я отбегал вперёд, проводил разведку. Мало ли засада? Ничего, пока порядок. Деревня уже километров через пять встретилась, как раз на опушке этого леса. Дальше открытые поля. Я на дерево забрался, вроде на горизонте ещё один лес, но это не точно. Бинокль слабо помог. А в деревне немцы, вот это точно. И самое главное, несмотря на довольно большое количество техники, много стояло в поле, там часовые бродили, моё внимание привлёк конь, техника тоже неплохо, но ночью при выходе из окружения желательно иметь что потише. Лошади с телегами вполне в тему. Только почему один конь всего?

Взвод я вывел в стороне от деревни, и мы по полю вышли к дороге, что пересекала это поле. Отошли на километр. Оставив взвод под командованием Юрченко, выдал консервы, каши, лепёшек, велел принять пищу. Разжигать костёр нельзя было, а сам бегом к деревне. Часовых старался не трогать, ночное зрение здорово помогало. И выяснил, откуда конь, надежда на телегу не оправдалась. Это с кухни, полевой армейской немецкой кухни. Той, что с большими деревянными колёсами стояла. Я осмотрел её, недалеко часовой, замечу, если красть буду, придётся снимать его, глупо имея шанс увести кухню, не воспользоваться этим. К сожалению, телег в деревне не было от слова совсем. Пришлось снимать часового, запрягать коня, и повёл кухню к своим бойцам. Хорошо смазанные ступицы не скрипели, так что удалось сделать это тихо. С немца я снял карабин «Маузера», амуницию, да и документы забрал. Соединившись с взводом, описав что добыл, в котлах свежая вода была, видимо для завтрака приготовили, так что назначил ездового из бойцов, часть вещей на кухню загрузили, но, не перегружая, и двинули дальше. Причём, поспешая. Немцы, узнав о краже, могут быть сильно злыми. Начали взлетать ракеты, даже вроде стреляли, когда мы километров на пять ушли. А на горизонте действительно лес был, и за ночь я надеялся дойти, и укрыться. Видели брошенное армейское имущество, машины, некоторые ранее горели. В основном всё наше, хотя один раз встретили расстрелянную бронеколонну немцев, где было три танка, несколько бронемашин, пять грузовиков. Кто-то неплохо подловил. Кто непонятно, да и не смотрели особо. Иногда ветерок доносил смрад разложения, но мы не отвлекались. С двумя передышками по пятнадцать минут, шли дальше. В одном месте попалось две брошенных армейских повозки, судя по обрезанным постромкам, ездовые сбежали верхом. Причём, на вид они в порядке. Их проверили и разгрузили. На одну миномёты, на другую пулемёты, по четыре бойца впряглись, ещё по трое толкали, и дальше двинули. Скорость заметно повысилась, стало легче.

Думаете это всё? Я видел, как по полям люди идут, сторожась, думаю, кто-то из наших, что вырвались из окружения, но главное, рассмотрел коней. Спали в поле, думаю брошенные. Надеюсь из армейских. Бойцы дальше телеги толкали, у кухни свой конь, Юрченко всеми командовал, два пулемёта готовы к бою, снять с повозки и приготовить к бою секундное дело, а я побежал за лошадьми. У одного приметил чуть сползшее седло, верховой. С него и начал. Подкрался, и схватил за поводья. Он аж на дабы встал от неожиданности, но я удержал, успокоил. Поправил седло, застегнул нормально, вскочил на коня, и объехал остальных. Тут низина и болотце, вот они и паслись, и воду пили. Пять коней нашёл, один серьёзно ранен, пусть отлежится, но четырёх прибрал. Правда, чуть позже один оказался хромой. Привёл всех. Двое бойцов, из деревенских, знают что к чему, начали запрягать, сшивать постромки. Якубов моим фонариком подсвечивал, осмотрели коня, того хромого. Ранен в копыто. Лечить надо. Его к задку привязали, в результате одну повозку два коня буксируют, другую один. Так и двинули, уже налегке, бойцы расправили плечи и шагали куда веселее. И это ещё не всё. До леса добрались, и довольно глубоко ушли, но пока шли по дороге, я осматривал брошенную военную технику. Даже два брошенных танка видел, редкий «Т-28», я с него «ДТ» снял и убрал в личное хранилище, с десятком снаряжённых дисков, и «БТ-5». Последний горел, но не весь, только корма закопчённая. Так вот, в разбитых машинах, в повозках, чего только не нашел. На мои повозки ушли пять цинков с патронами, два ящика с гранатами «РГД-33», ящик с винтовками «СВТ», четыре карабина «Мосина», пехотный «ДП», но главное, точно такой же миномёт как в моём взводе. В разбитой «полуторке» нашёл, там же восемь ящиков с минами. А грузить уже некуда, итак с перегрузом. Ничего, ещё одну повозку сыскал. Пришлось одного коня в третью повозку запрягать. Приметил стоявшую на треноге зенитную установку счетверённых пулемётов. Сбегал, от неё сгоревшим порохом несёт, но в порядке.

Вот теперь точно всё. Миномёт, тот найденный, к двум другим, туда же мины, а на третью повозку зенитку. Вещь в хозяйстве всегда пригодится, как и кухня. Углубились в лес и чуть не вляпались. Там мост был деревянный, и взвод немцев засаде, усиленный танком, наша «тридцатьчетвёрка». Спасло ночное зрение. Пришлось уходить вглубь леса и выходить к берегу реки ниже по течению на километр. Я надеялся, что мы уже у своих, но надежды не оправдались. Всё же километров сорок точно отмахали от места, где прошли передовую, но тут ещё зона оккупации была, пусть не длинная полоса, однако нет, ещё немцы. Уже светать начало, бойцы разделись, и встав цепочкой, там глубина по шею в самом глубоком месте, начали передавать груз с повозок на другую сторону, личные вещи и оружие. Лошади сами повозки протащили, и уже на другом берегу, мы стали готовится к днёвке. Я воды вскипятил, чтобы чая хотя бы попить, лошадей распрягли, помыли в реке и пастись стреножили. В котлах кухни не готовили, я занят, разведку вёл, на ходу не могу, другие не умели. Повар нужен. А так на костре в котле и чайнике воды вскипятили и вот попили чаю с бутербродами. Хоть так, сытыми бойцы ложились. Убедившись, что уснули, я разделся, ещё раз окунулся, и выбравшись, отряхнулся уже в виде волка, ох давно хотел начать учиться ходить и бегать, часа два потратил, не простое дело, но ведь шло, уже увереннее двигаюсь. Правда, бегать пока не получалось, ходил контролируя каждое движение. Ничего, с опытом и бег придёт. Вот так я покружил вокруг лагеря, дальше оделся, и пробежался уже в человеческом виде, по тем запахам, что учуял с более хорошим обонянием. Вообще внутренняя суть волка мне не мешала и дискомфорта не приносила, я сразу принял это как частицу себя. Да, мне нравилась пока эта особенность. А так пока бегал, унюхал других людей.

Один запах, это от немцев, что у моста, оттуда и кровью несло с порохом, три раза открывали огонь, на них наши натыкались, что додумались идти днём и по дороге. Да на них на всех засады, у таких мостов, бродов и в удобных местах. Немцы уже неплохо освоились и знали что делать. Потом была группа из шести бойцов при командире, капитан-танкист, возможно из нашего корпуса. Большая часть спали, один боец что-то готовил на костре. На его дым я и вышел. Нет, точно не наш вариант. Мне вообще соединяться с кем-то не хочется. Возьмут под командование и хана. Пока в окружении, постараюсь избегать подобного. А вот третий запах, куда интереснее. Девушки были, пять десятков, в форме курсантов военного училища связи. При них один командир, тоже женщина, старший лейтенант. Интересно, откуда они и что тут делают? Из всех, кто был в лагере, вооружены только семеро, остальные с пустыми ремнями. Одна из девушек клевала носом, но стояла на посту. Заигрывать, подкрадываясь, не стал, просто вышел, чтобы меня видела, рядом дерево, шаг в сторону, и я в укрытии, и дал себя увидеть. Она сначала с испугом ремень карабина с плеча сдёрнула, потом уже позвала разводящего. Как тут всё строго и по уставу. Также спокойно дождался девушки-сержанта, и представился. Уже и старшую подняли. Именно с командиром я и пообщался. А они из Минска, оттуда все это время топают. Месяц в дороге. Вокруг немцы. Могилёв обошли, не знали, что там наши, до сих пор. Питались на подножном корму, и что удалось добыть в глухих деревнях. О немцах, что в засаде сидели на мосту, не знали. Они вообще шли ночами без дорог и по прямой, пересекая реки вплавь. Им так один командир в Минске посоветовал. Правильный совет. Он же советовал разбить состав училища на малые группы, вот тут один курс. Где остальные, старший лейтенант Меньшова, куратор курса, не знала.

– Понятно, – кивнул я, мы уже изучили документы друг друга, так что общались свободно. – Предлагаю соединится с нами. Мы у немцев полевую кухню отбили и припасов, только готовить не кому. Возьмётесь?

– Хорошо.

– Идём ночью, думаю зона оккупации недолго продлится, и выйдем к своим.

– Очень на это надаюсь.

Та подняла девчат, и мы проследовали к моему полевому лагерю, тут километра два. Там порядок, я особо не опасался оставлять бойцов вот так без охраны. Дальше две девушки занялись кухней, одна отмывала, другая бегала с ведром к речке. Большая часть воды в котлах была потрачена, пока ночью шли вдали от водоёмов, пили ту что в котлах. Также я выдал припасы, помог разжечь огонь в топке, кухня начала дымить, ну и также отдав распоряжения, сам лёг спать. К слову, старшим в отряде стала Меньшова, но я у неё зам по боевой, скажем так. Девчата голодные, сготовят, поедят, нам оставив, и спать. Охрана тоже на них.

Ночью, как стемнело, мы двинули дальше. Бойцы, просыпаясь, а я на три часа дня побудку назначил, удивились как нас прибыло и кто с нами. Парни молодые, девчата тоже, заигрывали, и это нормально. Я отдал приказ, к речке, привести себя в порядок. Поели суп, кашу, потом занялись добычей, что мы насобирали у дороги, пока шли сюда. Двух бойцов назначил в зенитчики. Они разрядили зенитку, и стали её чистить, патроны снаряжать в ленты, да и остальное тоже. Собранное оружие разошлось среди девчат. Кроме ручного пулемёта, он в первый расчёт ушёл, а то там одни винтовки. Во взводе вообще кроме винтовок и двух карабинов ничего другого не было. Также девчата забрали два «Максима», расчёты были сформированы, ленты снаряжены, благо патроны я собрал. Одного не было в разбитых машинах и повозках. Припасов. Всё это собрали до нас. Другие окруженцы, или немцы. Да и у девчат, семь единиц оружия, они его тоже собрали в пути, а до этого безоружными вышли из Минска. Как же им повезло столько пройти, и на нас выйти.

Собранное вооружение я размазал тонким слоем, но не забывал, что мины к миномётам есть и их нужно потратить, как и патроны. Да, могут возникнуть вопросы у командиров, боезапас есть, а вы тихо шли мимо немцев? Первую группу на ночной стоянке мы прошли стороной, как цель мне не особо приглянулась, и пути отхода скудные, могут на отходе перехватить. Вторая стоянка тоже так себе, хотя я колебался, но всё же прошли мимо. А вот третья, уже в цвет. Тут деревня, довольно крупная, с одной стороны к ней подходил лес. Но мы с открытого поля шли, и тут овраг пересекал это засеянное горохом поле, в полутора километрах от немцев, как раз на дальности стрельбы. Осмотревшись, я велел готовить позиции для двух миномётов. Оставил одну повозку, а остальные увёл подальше, километров на пять, к опушке следующего леса, где должны нас ожидать. Меньшова отказалась с обозом уходить, на боевой позиции осталась, а в обозе, старшим её сержанта поставили. Расчёты готовили мины, вообще всё к бою готово. Ещё была зенитная установка. Ничего, всё на одной повозке перевезём. Сама цель выглядела так. Видимо в деревне встала крупная моторизованная колонна противника. На улицах технику поставить места нехватило, вот и ставили рядами в поле. И там охранение. Даже дежурил один экипаж танка, чтобы его использовать в случае чего, но для меня это не важно. По моим прикидкам в деревне, и на опушке, там палатки, стоял не меньше чем полк. Причём, полк пехотный, в поле чуть дальше табун в триста голов, лёгкие гаубицы в пять стволов, батарея, но с ними явно моторизованный батальон ночевал, это его техника. Целью были не палатки с личным составом, тем более, когда лежишь, меньше поражает осколками. Техника, вот моя цель. Выбить подвижный состав, с помощью которого такие глубокие и быстрые рейды в наш тыл совершают. Тем более видел грузовики с бочками. А это топливо, моя цель номер один.

Как всё готово было, дали пристрелочные выстрелы, подняв в деревне и рядом с ней всех, кто там был. Уже первые мины разорвались среди машин, метров сто до околицы не долетели, и разброс метров пятьдесят. Да тут целится не надо, всё равно поразишь, не прямое попадание, так осколками побьёт. Дальше работали сериями по три мины. Заполыхал первый грузовик с бочками, рванул от детонации тот, что с боеприпасами. Техника разбивалась осколками, из пробитых баков текло и открытый огонь распространился, довершая начатое. Приметив большую группу солдат, я положил там серию из мин, шесть штук, нанеся потери в живой силе. Но это было один раз, в основном целью именно техника была. Горели грузовики, мотоциклы, бронетранспортёры, полыхало два танка. Под тридцать единиц по сути уже уничтожено, и пламя дальше распространялось. Немцы быстро отреагировали, мои миномёты уже разобрали и в повозку убрали, я собирался снять зенитку, которая играла роль прикрытия при отходе, когда немцы нас атаковали. Поняли, что тут только миномёты, и мы отходим, и атаковали строем. Три танка, это лёгкие «чехи», два броневика и три бронетранспортёра.

Да я поверить такой удаче не мог. Глупость, совершённая немецким офицером просто феерична. Да светло было как днём, причём немцев подсветило, а мы в темноте были. Кто же не воспользуется таким шансом? Я вернул бойцов взвода обратно, они занимали позиции на верху склона оврага, десяток девчат, что были с Меньшовой, и вооружены были «СВТ», также готовили винтовки. Лучшие стрелки на курсе. Я же поставил на сошки противотанковое ружьё. Немецкое. Добыл в Минске, когда хранилище пополнял. Вещь нужная, как видите. Пригодилось. Когда немцы преодолели рубеж в восемьсот метров до нас, ещё и немецкие миномёты заработали, тоже батальонные, я приказал:

– Огонь!

Меньшова, что встала за наводчика зенитных пулемётов, открыла огонь, как и остальные бойцы и курсанты, ну и я выстрелил. Ближе нельзя было допустить противника, сомнут. Танки и броневики стреляли на ходу, пугали. Меньшова молодец. Строчила точно, по густым цепям пехоты. Заставила залечь, они понесли потери в убитых и раненых, даже примерно сказать не могу сколько. Дистанция для моего ружья великовата, но я прицельно стрелял по легкобронированным целям. Сначала один броневик остановился и задымил, потом второй вспыхнул. Танк, что сблизился на пятьсот метров, тоже заполыхал. Немцы встали, мы заставили их залечь, бронетехника начала пятится. Тут короба зенитки опустели, Меньшова последние патроны выпустила по технике, и зенитка была снята с позиции, её понесли к повозке. А дальше мы бежали, ох как мы бежали, настёгивая коня. Бойцы помогали, толкали повозку. Почва мягкой была. Я же прикрывал тылы. Неплохо, броневик загорелся, подбитый. Хорошее ружьё, точное. Дальше немцы преследовать не стали. Пока группировались, пока боевую группу создали, мы ушли, постреляли из минометов вслед, и всё. Нас овраг защитил. Чудо, даже раненых не было, но такое большая редкость. Да и правильно выбрана позиция была. А пожары позади на весь горизонт. Хорошо поработали, я доволен. Соединились со своими, переложили груз на повозках, и двинули дальше. Километра на два. Обед был готов, поели и дальше. Я ещё рапорт успел написать о том, что было, Меньшова тоже. Когда по дорогам двигались, я вёл разведку и прокладывал маршрут, где просто по лесам. Я всегда изучал населённые пункты со стороны, и начал замечать, что немцев больше не вижу, пустые деревни и сёла. Впрочем, и наших тоже не было, так что вывел отряд на дорогу, по ним просто быстрее передвигаться. То, что немцы впереди нас, это точно, там канонада шла весь день, бои явно. Просто мы шли по тропинкам, полевым и лесным дорогам, а они трассу и полотно железной дороги заняли, по ним грузы и боевые части перегоняли. Мы шли севернее от железной дороги, что вела на Могилёв из Рославля.

Надежда выйти затемно к своим, не оправдалась, хотя мы уже видели передовую. Встали на днёвку, при свете дня идти, ни я, ни Меньшова не хотели. К слову, по пути к нам две группы окруженцев присоединилось, разбитая стрелковая рота, пятьдесят бойцов, с противотанковой пушкой, под командованием младшего лейтенанта, а также санитарный обоз в два десятка телег. Наших тут немало бродило, удивительно, что только эти были. Снова пришлось личными припасами делится, уже на тонну хранилище свободно, но кухня дымила и кормила оголодавших окруженцев. А следующей ночью, с тридцатого на тридцать первое июля, мы вышли к своим на позициях Двести Двадцать Второй стрелковой дивизии РККА, что тут занимала оборону. И преграждала путь немцам на Рославль, крупный железнодорожный узел, что также снабжал и Смоленск, где ещё шли бои. Хотя вроде уже и Смоленск в котле. Вышли мы на позициях Семьсот Семьдесят Четвёртого стрелового полка. Комполка сразу затребовал нас к себе. Бои дивизия вела тяжёлые, и тот решил подчинить нас себе, ну Меньшову с её девчатами сразу в тыл, там разберутся куда дальше, как и санитарный обоз, а вот роту младшего лейтенанта Филипенко, и мой взвод, прибрал к рукам. Станковые пулемёты распределил по пулемётным ротам, там потери были, а вот остальное я не отдал. А с какой стати? Так что при взводе остались все три повозки, кухня и зенитка, также во взводе теперь три орудия.

Комполка решил мой взвод как резерв использовать, заодно с моей кухни питался штаб полка, и те подразделения, что при нём. А так как личного состава у меня не хватало, я дал запрос в штаб полка, и там за счёт выходящих окруженцев, мне поступало пополнение. Нашёлся батарейный старшина, он взял тыловое обеспечение, и кухню, к нему под командование все три повозки ушли. и отправились за боезапасом к миномётам. Где склад сообщили, наряды в штабе полка выдали. Мне удалось сформировать зенитный расчёт, и даже расчёт для третьего орудия. Повезло, что среди пополнения младший сержант был, как раз миномётчик. Правда, полковым орудием командовал, но ничего, и тут справится. Взвод был пополнен до полного, пять бойцов из моей дивизии были, ездовые появились, и дальше началась боевая работа, мины подвезли и нас кидали то на помощь одному батальону, то другому. Особенно мой талант корректировщика раскрывался ночами. Забирался на высокое дерево, или башню сборную собирали, и я оттуда корректировал огонь. Немцы думают, что их не видят, перегруппировываются, подвозят питание и боеприпасы, а я точечно бил по ним, выбив большую часть миномётов, только против полевых пушек сделать ничего не мог, они далеко, по складам и штабам бил. Мин хватало, недалеко крупный транспортный узел, там боезапас был, и его доставляли к нам двумя обозами. А так как за эти три дня расход у моего взвода был не просто большой, а сумасшедший, работали тыловики чуть ли не на нас одних. Однако и результат виден хорошо. Пленные сообщали, какие потери несли от нашего огня.

Знаете, какой финт решил провернуть командир стрелкового полка? Он захотел нас к себе забрать, если до этого мы были варяги, временно прикомандированы, хотя на довольствие и поставили, то сейчас он решил оформить нас в личный состав полка. Да ещё прислал младшего лейтенанта, он миномётчик, принимать взвод. Меня же решили поставить командиром отделения разведки. Корректировщиком, если проще. К счастью, не успел, дивизия была сбита с позиций, и не просто отступала, это было бегство. Ещё и наш полк был отделён от дивизии ударом противника. Между нами и остальными подразделениями дивизии был вбит клин немцев. Я собрал взвод, младший лейтенант убежал в штаб, получить приказ, что делать дальше, и увёл его. Забрал всё своё, и зенитку, а также санроту, повозки, и кухню. С неё кормили раненых. Я вообще стал уходить на север, эта дивизия не моя, мы варяги, и это не дезертирство. Найду своих, соединимся. А то взвод у меня решили отобрать. Ага. Мой взвод честно эти четыре дня пахал как вол, да так, что немцы сняли сильно побитый полк, что против нас был, и новым заменили. И что мне за это? Какая благодарность? Сняли с взвода и снизили в должности до корректировщика. Да пошли они. Своё забрал, чужое не прихватил, полк отступал, в этой неразберихе не сложно было. Мин забрали, сколько смогли, оставшимися я заполнил до верху хранилище. У меня там почти на полторы тонны свободного места было, теперь нет.

Тут мне не повезло. Или повезло, это как посмотреть. На нас случайно наткнулась группа генерал-майора Обухова, тот был командиром Двадцать Шестой танковой дивизии нашего Двадцатого механизированного корпуса. Оказалось, был приказ уничтожить технику и выходить группами по сто-двести человек. Вот на такую группу мы и наткнулись. Нам обрадовались, особенно кухне, как раз был готов обед, на запах и вышли. В результате нам ничего не досталось, пришлось закладывать вторую партию, а окруженцы поели. Обухов прибрал нас к рукам. Раненых на повозки, снова миномёты несли мои бойцы, на руках несли, мой верховой конь генералу ушёл, и двинули дальше. Причём, не тихо, пока шли, я прицельно по немцам выпускал мины, опустошив не только запас взвода, но и личный. Зато цели накрывал красиво, и немцы несли потери в людях и технике, а мы уходили, скрываясь в темноте. И вышли к своим. Самое удивительное, генерал понесённые потери немцами приписал к себе, как действие своих подразделений. Вот жук. Впрочем, я не в обиде, мне старшего сержанта обещал. И с взвода не снял. Тут же выяснилось, что наш Двадцатый мехкорпус ещё не вышел из окружения, но генерал Обухов со своими людьми был отправлен в тыл. Затребовали его. Я так понял, формировать дивизию с нуля. Или танковую бригаду. Сейчас дивизии будут в бригады переформировывать. А меня задержали. Боеспособный миномётный взвод никто в тыл и не подумает отправлять. В этом месте оборону держала сборная солянка разных подразделений, что недавно вышли из окружения, командовал обороной полковник Давыдов, и с артиллерией всё было плохо. Оставили нас. А Обухов не возражал, убыл. Причём забрал мою кухню, на станции на грузовую платформу её подняли.

Ночь, я забрался незаметно на уже тронувшийся эшелон, и прибрал кухню с передком, в хранилище. Ушла тютелька в тютельку. Там как раз борщ готовили. Эшелон ушёл, а я к своему взводу. Нас перекидывали на южный фланг обороны, к Рославлю, окраины были видны на горизонте. Причём не полноценным взводом, а каждое орудие отдельно. Не очень хорошо, тут Давыдов крупную ошибку совершил. Сам я остался при первом орудии, и вели бои. Старшина снабжал боезапасом, хотя с ним тоже проблемы были, иногда сидели на голодном пайке. Любил я ночью работать, да, это моё время, немцы тоже оценили.

Рославль немцы взяли на следующий день как мы из окружения вышли, четвёртого августа ворвались на окраины, и там начались ожесточённые бои, но к вечеру этого же дня всё стихло. Наши были выбиты и отошли, разрушая мосты. Те что успели. У нас линия фронта тоже сместилась, пришлось отходить. Я собрал все три орудия вместе, как и повозки, а вот зенитку у меня отобрали, сгинула где-то при отступлении. Кстати, ночами я постоянно бегал в личине волка, чем дальше, тем больше мне это нравилось, всё освоил. Знаете, какая скорость на пределе? У-у-у. На двух ногах такой не достичь никогда. И выносливый. Ещё ночами доставал кухню и доварил борщ, также гуляш, там корова была убита обстрелом, и повар воспользовался этим. Ну и картошку в третьем котле. Пюре намял и сливочным маслом сдобрил. Это мои личные запасы. Кормил взвод с помощью котла на десять литров, и сковороды с чайником. Вполне хватало. Старшина готовил. Поэтому мой взвод был всегда с горячей пищей. Две недели бои не стихали у Рославля, мой взвод прославился, и серьёзно, но семнадцатого августа поступил приказ, передать всё вооружение и имущество той потрёпанной дивизии, в составе которой мы вели бои, и отбыть в тыл. Наша, Двести Десятая моторизованная дивизия, как оказалось, вышла из окружения, и её отправили в тыл, на переформирование и пополнение. К тому же дивизия была переформирована в Четвертую кавалерийскую дивизию, но приказ не дошёл по той причине, что она в котле была. Только недавно вышла.