Лицо. Джазовая фантазия

Иллюстратор Татьяна Макеева

Корректор Алексей Леснянский

© Владимир Майоров, 2023

© Татьяна Макеева, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0060-2483-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая.
Мерцание зрения

Лицо казалось подозрительным. Возможно, потому, что ни ног, ни даже шеи рядом не наблюдалось. Конечно, не улыбка Чеширского кота, но все же несколько странно.

– Куда прешь? – просипело оно.

– Надо… Очень… – ответил я, старательно выдыхая, чтобы упаковаться в вагон. Двери плотоядно зашипели, хлопнули, и хищный зев тоннеля приноравливался, как бы посноровистее проглотить состав.

– Следующая… Вась, а куда мы едем?

– А хрен его знает… Ты у пассажиров спроси….

– Граждане! Товарищи! Господа! Россияне! В каждом вагоне есть кнопка связи с машинистами, то есть с нами. Вы там посоветуйтесь, проголосуйте, решите – куда нам ехать. Угадавших ожидает Большой приз. Конец связи.

«Какой еще Большой приз?» – насторожился я.

– Молодой человек, вы мне всю ногу отдавили, и, вообще, так с девушками не обращаются…

Я повернулся и обнаружил, что подозрительное лицо не было плодом моей сдавленной соседями фантазии. Оно плавно покачивалось, вероятно, удерживаемое рукой, уцепившейся за верхний поручень. Правда, руки видно не было.

– А где девушка? – поинтересовался я, пытаясь поддержать разговор. Когда же это я ухитрился заснуть? Или еще не просыпался?

– Девушка – это я… – скромно прошептало лицо, опуская обалденные ресницы. Как только они ухитрились втиснуться в эту душегубку!

– А где же… э-э-э… остальное!

– В надежном месте. Так удобнее… и сохраннее.

– А как же… – я запнулся, поскольку ни одного вопроса, который не обидел бы незнакомку, точнее, ее личико, в голову не проникало. Хотел было спросить, каким таким образом мне посчастливилось отдавить ей ногу, но брякнул совсем другое – будто кто за язык потянул:

– Как же вы продукты покупаете?

– Помогают. Сегодня вы поможете. Вы же не откажете мне?

 
                                 * * *
 

В «Ашане» лицо пристроилось за моим затылком и по-кошачьи намурлыкивало:

– Сметанку пятнадцать процентов… нет, нет… «Домик в деревне». Творожок… дату посмотрите, пожалуйста. Помидорчики… вон ту упаковочку… нет, правее и выше.

 
                                 * * *
 

…Двери зашипели и хлопнули. Я прислонился спиной к теплому стеклу.

Бред какой-то. Как я оказался в вагоне? Перрон… Грохот, вырвавшийся из тоннеля… Мгновенная потеря сознания? Как же я не упал? Так и под поезд угодить недолго…

Капля пота сорвалась с кончика носа на предусмотрительно высунутый язык. Доля секунды – и она могла бы попортить мои белые брюки.

Отпуск надо взять. Наплевать на все и взять. Укатить на все оставшееся лето. На все три накопившиеся месяца. Не отпустят ведь… Тяжелый момент для компании. Так он сколько лет тяжелый. Если с инфарктом слягу, ей что, легче станет? Нет, пару недель должны дать…

Рывком раздвинулись двери, и меня, будто пробку забродившего шампанского, вышвырнуло на платформу. Нога зацепилась за что-то, и я ощутил легкость свободного полета…

 
                                 * * *
 

– Молодой человек! Прекратите! Это же неприлично, в конце концов!

Я сжимал в объятиях нечто воздушное, упругое и бесформенное, в котором угадывались будоражащие формы.

– В принципе, я не против, но не здесь же!..

Я поднял глаза и обнаружил в воздухе все то же личико. То же?.. Я летел из вагона, ударился, сотрясение всех мозгов… Сознание изо всех сил цеплялось за зыбкую действительность…

– Отпустите же, – жалобно прошелестело Оно (или Она?). – Иначе я проявлюсь.

Под лицом материализовалось нечто теплое и обалденно соблазнительное. Ударил аромат духов, будто плотину прорвало. Я отпрянул, кто-то поддержал меня сзади, ухватился за поручень.

Запах исчез разом, будто и не было.

– Спасибо… – то ли прошелестело, то ли показалось.

 
                                 * * *
 

– Молодой человек! Что с вами? Дежурную! Милицию! Скорую!

Болели коленка, локоть и голова. А еще она кружилась, вернее, катилась кругом. Никак не получалось осознать себя в едином пространстве-времени. Где я? В вагоне, на платформе или на эскалаторе? Из вагона я вылетел и растянулся на платформе… А как же эскалатор с эфирным существом? Он был до или после? И кто бродил по «Ашану»?

Существовало рациональное объяснение, но оно мне не нравилось. От удара о платформу сотрясся мой мозг – не зря башка болит – и все «до», «после» и «вместо» перепутались. А жаль…

– Не надо скорой, – дребезжание голосовых связок больно толкалось внутри абсолютно пустой головы, – и милиция ни к чему…

Я поднялся на ноги, шагнул, перрон накренился, и я уцепился за что-то большое и, наверное, очень надежное.

– Дежурную можно, – просипел кто-то, наверное, я.

 
                                 * * *
 

Эскалатор резко остановился, и, чтобы не упасть, я уцепился за стоящего впереди и снова узнал обернувшееся лицо.

– Я же просила! – воскликнула незнакомка.

– Так вы есть? – глупо поинтересовался я.

– Есть, только не совсем.

– Как это «не совсем»?

Я отступил на ступеньку вниз, чтобы лучше видеть. Фигурка у новой знакомой была достойна поэтического осмысления, только была она размытая и колыхалась, будто нас разделяли струи раскаленного воздуха. Наверное, из-за серьезного головотрясения.

– Так вы меня видите? – она почему-то испугалась. А зря…

– Отчасти, – я изобразил рукой неопределенный жест.

– А чего не хватает? Рук? Ног?

– Что вы, что вы! Все на месте в соответствии с проектным заданием. Даже лучше. Только вы как-то мерцаете… Будто за толстым стеклом. Господи! Что я несу… Вы меня не слушайте. Я тут где-то как-то стукнулся головой. И повредил… наверное… А у вас все тип-топ…

– Это плохо, – почему-то расстроилась девушка. – Угораздило вас именно в эту щель сунуться. Куда же мне вас девать теперь?

– Сударыня, не надо меня девать, я сам уйду. Если надо.

– Нет уж, сударь! Теперь вы от меня ни на шаг. Дайте я вас за руку возьму на всякий случай. А то ведь совсем пропадете.

Рука у нее была теплая и шелковистая. Хорошая рука.

 
                                 * * *
 

Мы спускались и поднимались, заходили в вагоны и выскакивали из них, стояли на зеленый и перебегали на красный, пробирались захламленными дворами, порой думал, что плутаем по кругу, хотя ни в одном из мест дважды не были. Даже показалось, что я в абсолютно незнакомом городе, хотя исходил его поперек и исколесил на велосипеде вдоль. Через дырку в заборе проникли на какой-то стадион. Прячась за кустами жасмина, добрались до бассейна. Новая незнакомая поволокла меня на вышку.

– Не хочу! Боюсь высоты!

– Догоняй! – крикнула она и стала резво карабкаться по лесенке.

«Догоняй» – кодовое слово. Если девушка восклицает: «Догоняй!», значит, надеется, что догонят. Если ты нормальный мужик, разве не бросишься вослед даже на вышку для прыжков! К тому же у меня была изрядная доля подозрения, что вся эта галиматья – просто сон. А во сне вы разве не бросились бы вдогонку?..

На верхней площадке (сколько там метров? Десять?) она вдруг замерла и обернулась.

– Вы меня хорошо видите?

– Нормально.

– Видите хорошо? Как?

– Как обычно. Нормальная фосфорическая мерцающая девушка…

– Не здесь… Быстрее! Бежим! – и стала стремительно спускаться по лестнице.

Я бросился следом, размышляя, стоит ли даже из-за такой девушки ломать голову, точнее, шею. Даже во сне.

Додумать не успел, так как на пределе видимости раздался крик:

– Кто такие?! Кто пустил?!

– Какая незадача, блин! – выругалась красотка и, вцепившись в мою руку, помчалась к другой вышке, пониже.

– Стоять! Стрелять буду!

– Фуфло гонит, – пояснила девушка. – Соль из берданки он на махру променял.

– Не сметь! Кому говорю!

Мы уже карабкались, задыхаясь, по стальной лесенке и карабкались зря – наверху была западня. Ну, не совсем. С вышки было два пути: либо вверх, к синему небу, либо вниз, к кафельному дну пустого бассейна. По сути, это было одно и то же.

– А здесь?

– Что «здесь»?

– Как я смотрюсь?

– Вполне. Лучше бы в бикини.

– Да я не о том, болван! Четко?

– Ну-у-у… – я полуутвердительно покивал головой.

– Была не была! – сумасшедшая глянула на сторожа, который неуклюже карабкался по лесенке. – Прыгаем!

– Там же воды нет!

– Господи! Какая разница! – и потянула меня к краю бездны.

Уж показалась лысина преследователя, левое ухо, нос… Будь у меня чуть больше времени, я бы сгруппировался и спас неразумную от рокового шага, но случилось все так быстро, что единственной промелькнувшей мыслью было самоутешение: «Если головой, так не больно…»

 
                                 * * *
 

Возможно, время перед смертью концентрируется или приговоренный ощущает его по-другому, но падали мы очень долго. Я даже вспомнил школьную физику и оценил, что полет наш должен длиться чуть больше одной секунды. Я даже сообразил закрыть глаза, чтобы напоследок не наблюдать неэстетичных сцен… Странное было ощущение – ни свиста ветра в ушах, ни ощущения потока воздуха…

Закончилось все еще более странно:

– Ой-ой-ой! Это не я!

Раскрыв глаза, обнаружил испуганный взгляд, чуть вздернутый носик и приоткрытые, вероятно, для поцелуя чуть шершавые губы.

«А здесь неплохо!» – мелькнула мысль, и я ощутил эту восхитительную шершавость (быть может, последнее ощущение в жизни).

Она молотила меня кулачками по спине, но недостаточно энергично, чтобы принимать это всерьез. Наконец, когда силы оказались ослаблены недостатком кислорода, ей удалось оттолкнуть меня.

– Это не я, – с трудом прошептала она.

– В каком смысле?

– Не я все подстроила. Это из-за вас.

– Конечно, из-за меня. Втюрилась с первого взгляда. – Рай или Ад, но мне здесь определенно нравилось. Я снова привлек ее к себе.

Незнакомка вывернулась из моих объятий и села на атласно-салатовое покрывало.

– Вы не так поняли, – она смешно надулась. – Я с таким трудом спасаю вас, а вы пристаете.

– Это благодарность за спасение. Неужели вам не хочется отблагодарить в ответ? – что-то со мной произошло. Может, из-за падения в метро. Или на Том Свете все становятся такими наглецами?

– Кстати, а где мы: в Аду или в Раю? Мне казалось, на Рай я еще не наработал.

– Заткните фонтан. Все очень серьезно, а вы несете бредовую чушь.

– Я абсолютно серьезен. Выходите за меня замуж. Прямо сейчас. В Аду есть льготы для молодоженов?

– Ладно, бежим в загс, – вздохнула она, – пока хозяева не проявились.

– Так это не ваши апартаменты?

Ответить она не успела. Явился молодой, с белыми кудрями, пышущий здоровьем, без крыльев, но и без хвоста.

– Вам приглянулась эта модель? Будете брать? – хамовато-лебезливо молвил Мóлодец.

– Нет, нет, нет! Пружины торчат – вся в синяках, – спутница пыталась загородить меня своей точеной фигуркой.

– Быть может, дать вам дополнительное время для тестирования? УВЕРЯЮ вас – лучший секс на наших образцах! Эта модель пользуется особой популярностью. Никакой синтетики, настоящие стальные пружины!

Он подпрыгнул и шмякнулся спиной на кровать. Она подбросила нахала метра на полтора.

– Эх! Ах! Ох! Здорово! Скрипит! Настоящая середина двадцатого века! Рождаемость стремительно растет!

– Нет уж! – девица ухватила меня за руку и поволокла прочь. – Сами упражняйтесь на своих средневековых пружинах, а нам и простенькая гидропоника подойдет. Правда, Петя? – и противненько улыбнулась.

– Я не Петя, – шепнул ей на ухо. – Зачем так резко? Что он о нас подумает?

– А ничего. Не приучили. А тебя, Арчи, я не хотела засвечивать – здесь вокруг везде чужие глаза и уши.

Оттого, что она назвала меня тайным именем, стало не по себе. Может, экзальтированная Светка проболталась?.. Она и придумала эту идиотскую кликуху. Ей нравилось бесить меня. Но это же давно было…

– Не парься, у вас ведь так говорят? Я думала, тебе приятно будет. Если хочешь, буду звать тебя Афиногеном, но это так длинно. Пока выговоришь, забудешь, что хотела сказать.

– Да нет, зови. Мне даже приятно будет. Все любимые девушки зовут меня так.

– И сколько их у тебя?

– Было две. А теперь не знаю, – и нахально уставился на спутницу, да еще ухмылочку прицепил – самому противно стало. Похоже, неслучайно мы с ней в метро столкнулись. И не такая уж она ветреная фифочка, как притворялась вначале.

– Учти, я могу быть лишь одна. Таких, как я, больше не бывает. Нет, правда, – и рассмеялась.

Шли по обширному торговому центру, похожему на московские, но не совсем. Надписи были на русском, английском и еще каком-то непонятном. Спутница бегло оглядывалась, будто опасалась чего-то.

– Вас что-то беспокоит? – надоело играть в кошки-мышки.

– Нет, то есть да. Мы оказались не совсем в том месте.

– Не совсем или совсем?

Она остро глянула на меня.

– Дела идут не так, как хотелось бы?

– Не совсем.

– Встречу в вагоне подстроили?

– Меня зовут Аня.

– Имя настоящее?

– У каждого несколько имен. На разные случаи жизни.

– Значит, все, что мы купили, можно выбросить, – до меня дошло, что во всех передрягах таскаю с собой авоську из «Ашана». – Просто так, для отвода глаз? – я огляделся в поисках мусорного бака.

– А что ты есть будешь?

– А ты?

– Ну, мне немного надо…

Тем временем вышли на улицу. Незаметную какую-то, среднестатистическую. То ли в Москве, то ли в Берлине, то ли во Вроцлаве. Ни церкви, ни костела, ни мечети. Вернее, и то, и другое, и третье уютно притулились рядышком где-то в конце дороги.

– Ты здесь живешь?

– Разве мы на «ты»?

– Давно.

– Что-то не замечала.

– Раз уж есть вероятность, что нас уже нет, что это – Чистилище, почему бы еще разок не перейти на «ты».

– Зачем мы перешли на «ты»?..

– Ты знаешь нашу поэзию?

– Я знаю нашу поэзию. Я знаю много больше тебя.

– Так расскажи.

– Потому и не рассказываю. Ты не поймешь. И не поверишь. Должен сам.

– Я что-то должен?

– Не цепляйся к словам.

– Мы сами живем, сами помираем, но разве удается нам понять хоть что-то в жизни и смерти?

Она молчала, вглядываясь в толпу за перекрестком.

– Бред какой-то! Как в плохом фэнтези. Соблазняют, похищают…

– Я тебя еще не соблазняла.

– И на том спасибо. Говоришь, сам? Попробую… – и метнулся поперек улицы. Кто-то вдавил педаль тормоза, кто-то выругался вслух, но я уже был на другой стороне. Обернулся и улыбнулся. Аня растерянно смотрела на поток машин, разделяющих нас. Помахал рукой и пошел беспечной походкой. В сумке на плече продукты. Надо было, конечно, Ане отдать, но не успел сообразить. И ладно, будет чем перекусить.

Стремился туда, где народа побольше. Чтобы затеряться в толпе. Больше всего было у входа в метро. Правда, буква М почему-то синего цвета. Значит, я не в Москве. А где? В Питере? В Киеве? У кого метро синего цвета?

 
                                 * * *
 

Убегать так убегать, и метро – отличный способ. Казалось, что происходящее – непонятная игра. Тебя пинают – и ты мечешься как бессознательный мяч. Не люблю быть бессознательным. Лучше уж проиграть, но самому.

Прикладывая проездной к черному кругу, осознал ошибку. Проездной не сработает, не может сработать. Но мысль оказалась неповоротливее реальности – загорелись зеленые огоньки и створки услужливо разошлись. Москва, господа, Москва! И нечего мозги пудрить!

Мир обретал устойчивость.

– Наступна станция – «Хрещатик»…

Оп-па! Это что же, Киев, получается? Неслабо! Браво, Анечка! Прыжок – и восьми сотен километров как не бывало. Только как же сработавший московский проездной?

– Поезд дальше не идет. Просьба освободить вагоны, – изрекли вдруг динамики вкрадчивым девичьим голосом, который вдруг смачно гаркнул и добавил хриплым басом: – Переход на станцию «Василиеостровская»…

С логикой как-то стало не так. Нехорошо стало. Переход с Крещатика на Васильевский остров – это круто. Заигрались, господа, заигрались…

Помнить бы, как переход в Питере на «Василиеостровскую» выглядит? И есть ли он вообще…

Перешли, сели в поезд. Кстати, пассажиры в большинстве те же. Поразительное единодушие. Что, они все следят за мной? Непохоже… Следующая станция… Поезд дальше не идет… Переход… Ба! Так я здесь уже был! Здравствуй, Анечка! Небось заждалась меня, болезного. Никуда пташечке не деться. Пойдем сдаваться. Хотя… Почему бы не выбраться на поверхность на «Хрещатике»?..

 
                                 * * *
 

– Так я и думала. Примитивное мышление. Если уж выходить, то обязательно на другой станции, – Аня стояла, облокотившись на мраморный парапет монумента перед метро. Монумент протянул каменную длань, будто милостыню просил. И зря. Чтобы положить в нее копеечку, надо было бы стремянку притащить. Кого-то он мне смутно напоминал… Или не напоминал?

– Продукты мои умыкнуть захотел? Признавайся.

Раз Аня шутит, значит, ничего непоправимого я не отморозил.

– Так точно. Только ты оказалась хитрее.

– Тебе повезло, что логика у тебя примитивная.

– А если бы не повезло?

– Если бы не повезло, всякое могло бы случиться. Не самое приятное в том числе.

– А что такое – «не самое приятное»?

– Например, мраморная доска с двумя датами и черточкой между ними. Вторая дата, между прочим, сегодняшняя.

– Ого! Даже так?

– Очень даже.

– Что же не предупредила?

– Ты разве спрашивал…

– И тебе не жалко было бы?

– Очень жалко. Не представляешь как. Но таковы условия.

– Условия чего?

– Игры.

– Разве мы играем?

– Жизнь – наувлекательнейшая из игр.

– Пояснить можешь?

– Нет.

– Понятно… – Я уселся на тротуар, прислонившись к стене. – Я проголодался. Есть прямо здесь будем?

– В Москве не принято сидеть на тротуарах.

– Это Москва???

– Здесь – да.

– Что-то раньше я не встречал в Москве таких аттракционов.

– Просто там, – она кивнула в сторону синей буквы М, – уже не Москва.

– Бред какой-то. Когда я голодный, сам на себя не похож. Тупею. Куда пойдем? «Му-му»? Или «Макдоналдс»?

– С ума сошел? Там же отравиться можно. Поедем ко мне.

– Понятно. Процесс пошел.

– Дурак! Я не из таких девушек, с которыми можно провести первую же ночь.

– Не зарекайся. Мы же будем в одной квартире.

– Но в разных комнатах.

– Просто ты еще не встречала парня, с которым захотела бы провести первую же ночь. Кстати, выраженьица у тебя те еще. Хотя вид вполне пристойный.

– Я специализировалась по молодежной среде.

– Для тебя я молодежь? Весьма польщен.

– Не польщайся. Просто так получилось. Спохватились в последний момент.

Мы неторопливо шли по улице.

– Ты живешь неподалеку? В центре?

– Здесь никто не живет, – и, выдержав паузу, добавила: – По-настоящему.

Мне казалось, она специально цепляет меня: «не польщайся», «по-настоящему»… «По-настоящему» мы еще разберемся. И постараемся не так, как вам хотелось бы. Первый шок прошел. Что мы, мало сказок о параллельных мирах читали? Предположение дикое, но другого пока не придумал. Разве что я в коме… Этот вариант мне нравился значительно меньше… Клиническая смерть?.. Нет, давайте будем оптимистами. Итак, вопросов масса, ответов пока ни одного.

Остановились у неприметной серой металлической дверцы в стене, на которой в венке из зеленых листьев (лаврушка, что ли?) были изображены скрещенные гусиное перо и то ли молоток, то ли маятник. Аня прикоснулась пальцами к маятнику и сказала: «Проходи!»

Я уставился на дверь, не понимая, с какой стороны она открывается: справа или слева.

– Ну же! – она явно издевалась надо мной.

Я примерился, подналег на дверь слева, но вместо твердой металлической поверхности ощутил пустоту и, естественно, полетел кубарем, к счастью, успев сгруппироваться – не зря мытарился на айкидо в университете.

– Какой ты ловкий, – рассмеялась Анюта, шагнув за мной.

– Предупреждать надо! – Я растирал ушибленный локоть.

– Не верь глазам своим. И вообще, ничему не верь.

– Хороша у вас тут житуха!

– Привыкнешь. Кстати, мне, пожалуй, верить можно. Хуже – не верить.

– Оптимистично звучит…

Перепасовывая реплики, я настороженно озирался. Дверь висела посреди лужайки на прорисовавшихся петлях. Один шуруп был погнут и потому недокручен. НО входили эти шурупы в никуда, точнее, неизвестно к чему крепились – у двери была только одна сторона и заглянуть за нее не удавалось. Можно было бы поставить несколько занятных экспериментов с этим искривленным пространством, но я уговорил свое любопытство несколько обождать.

Я огляделся. Деревья, отдаленно напоминающие то ли липы, то ли ясени, окружали поляну плотным кольцом. Пространство между ними заросло кустарником и крапивой. Ни одной дорожки, ни одной тропинки…

– Оклемался? Пойдем!

– Куда? Снова в дверь?

– Зачем? Мы дома, – и направилась прямо к зеленой стене. Сейчас она будет исцарапана упрямыми ветками и ощетинившимися сучьями, исхлестана безжалостной крапивой. Но заросли раздались, и ни единый листок не коснулся ее то ли простенького, то ли жутко дорогого платья.

– Ну же! – обернулась она. – Не то потеряешься.

Поспешил за Анютой. Думал, окажемся в зеленом коконе, но перед нами бежала тропинка, и сзади петляла между деревьями, но поляны, от которой мы отошли лишь несколько шагов, не было видно. В совершенно неприметном месте она остановилась, вновь повернула в заросли – и мы оказались на другой тропинке, поуже. Теперь ветки, будто живые, тянулись к нам и гладили лоб, щеки, мягко касались волос.

– Как ты их находишь?

– Тропинки?.. Откуда ты знаешь, где верх, а где низ?

– Я просто чувствую.

– Я тоже.

– А что еще ты чувствуешь?

– Многое. Ты и представить не можешь.

– Это нечестно.

– Что нечестно?

– Тыкать меня как щенка носом в молоко.

– А ты и есть щенок.

– Человек – это звучит гордо!

– Звучит… Если ты соотносишь то, что прошел, с тем, что впереди.

– А там, впереди, еще много?

– И представить не можешь. Как в девятнадцатом веке, в эпоху механики, невозможно было представить век электроники.

– А вы можете представить все это?

– Конечно.

– Тогда зачем вам жить?

Анка остановилась и серьезно посмотрела на меня:

– Быть может, они правы.

– В чем?

– В том, что тебя выбрали.

Час от часу не легче.

– В качестве подопытного кролика?

– Наоборот…

Она вдруг рассмеялась и чмокнула меня в щеку:

– Кончай хмуриться, не то мозги закоротит. Догоняй!

Опять «догоняй!». Вечный сюжет – она убегает, он догоняет… Исполняла роль она великолепно. Между нами было пять-шесть шагов. Если я делал рывок, не удавалось приблизиться к ней ни на дюйм. Если же выдыхался, она хохотала и кружилась на месте. Наконец, тропинка закончилась тупиком, в котором, будто елочное украшение, светился аккуратненький домик.

Она взбежала на крыльцо, обернулась и прислонилась спиной к двери. Часто дышала, будто запыхавшись. Все это напоминало кадры из старых фильмов. Стараясь не нарушить законы жанра, я обнял ее и поцеловал. Надо сказать, это было весьма приятно.

Ровно в тот момент, когда первый робкий поцелуй грозил перерасти в томный и страстный, она отстранилась.

– Мы пришли.

Дом был маленький и опрятный. Внутри в точности соответствовал наружным размерам. Никаких игр с другими измерениями, что удивило меня. Кухонька, гостиная и спальня.

– Располагайся. Все необходимое найдешь в шкафу.

– А ты?

– Я в гостиной на диванчике. Через двадцать минут выходи ужинать.

В шкафу действительно оказалось все необходимое: и шлепанцы, и халат, и спортивная одежда – вероятно, для прогулок по окрестностям. Рядом за двумя дверьми скрывались туалет и ванная. Нормальные туалет и ванная, как в любой квартире. Я выглянул в окошко: беседка, колодец (они что, воду оттуда носят?), баскетбольный щит, а за ними – зеленая стена. Похоже на комфортабельную тюрьму…

Итак, меня выбрали… Если это не очередной «крючок». Интересно, для каких экспериментов? И что я могу сделать? Обезьяна в обезьяннике. Чего от меня ждут… или не ждут?.. Надо попытаться замутить воду, выкинуть что-то неожиданное… Или у них и это просчитано?..

Размышляя о непредсказуемой судьбе представителя интеллигенции двадцать первого века, принял душ, переоделся, включил телевизор. Набор каналов впечатлял. Начинался со стандартных: НТВ, «Россия», Первый, и продолжался европейскими, арабскими, китайскими, индийскими, американскими в широком смысле этого слова. Компьютер с интернетом… Число нынче сегодняшнее… Интересно, каким оно будет завтра?

– Где ты там? Иди ужинать!

Анюта предстала в пестром домашнем платьице. На столе дымился мой любимый борщ, а из кухни просачивался запах жареного мяса.

– Погоди жрать! – достала из шкафчика бутылку вина и штопор.

– Это что, израильское? – спросил, разглядывая этикетку.

– Ага, из Верхней Галилеи. Мое любимое…

Вино и вправду порадовало богатым букетом.

– Вкус, как у домашнего, – заметил, выгребая из тарелки остатки борща. – Как у маминого.

– Обижаешь! Я доставкой не пользуюсь.

– Так ты сама готовила?

– Конечно! Между прочим, владею рецептами всех уголков мира. Могу готовить блюда французские, польские, итальянские, японские, тайские…

– Стоп, стоп, стоп! А то у меня желудок закружится.

– Между прочим, идеальная жена. Вкусно готовлю, стираю, глажу, шью, штопаю, вышиваю и прочее, прочее, прочее.

– Ты и носки штопать умеешь?

– А как же! Лучше новеньких получаются.

– Знаешь, идея интересная. Вроде бы в Индии люди женились на богинях.

– Богиня?.. Меня никто еще так не называл.

– А твоих подруг?

– Ну… Всякое случалось.

– Сколько тебе лет?

– Разве такие вопросы прилично задавать женщинам?

– Кандидаткам в супруги – можно.

– Скажем так… В относительном смысле я моложе тебя.

– В относительном?..

– Прикинь, стара ли черепаха в сто лет и молода ли собака в четырнадцать?

– Ты что, у греческих философов училась?

– И у них тоже.

– Так тебе две тысячи лет???

– Ну… значительно меньше, – Аня даже смутилась.

– Разве вы не живете вечно?

– Все в мире имеет начало и конец.

– А Создатель?

– Давай оставим теологические споры на потом. А то мясо остынет.

Анюта была права. На женщине, которая умеет готовить такое мясо, надо срочно жениться. Пока не увели.

 
                                 * * *
 

Ночью снился свист. Тихий, но настойчивый. Будто воздыхатель призывал возлюбленную появиться на балконе. Потом я проснулся.

Люблю просыпаться в деревне. Дом у тети хоть и древний, но основательно подправленный. Солнечные клетки рамы на печке и потолке, колышущаяся занавеска на окне, соловей, или щегол, или еще кто-то раз за разом повторяет слова своей песенки. Всегда хотел, но так и не научился различать голоса птиц. И воздух! Утренний деревенский воздух… И ощущение бесконечности, которое бывает в детстве. Бесконечности дня, лета, жизни…

Тут кто-то услужливый изнутри подсказал, что я вовсе не в тетиной деревне, а совсем в другом месте. Может быть, и деревня, но другая. А может быть, приснилось? Всё приснилось. И тот, что внутри, тоже? Должно было присниться, потому что такого не бывает. А если бывает, то все очень, очень плохо…

Я закинул голову и обозрел комнату. Точь-в-точь как во сне, то есть вчера. Быть может, я еще сплю?.. Вряд ли. До сих пор я запросто отличал сон от яви. Наверное, такой рационалистический строй сознания. Кто-то, возможно, заявит, что вся наша жизнь – сон. Но я на этом не зацикливаюсь, поскольку такая гипотеза неконструктивна.

Вчера я, наверное, был в шоке, потому и воспринимал всю эту галиматью как должное. Прозрачные девицы, параллельные миры. Такое хорошо в фантастическом романе, а реальность должна быть реалистична. Неплохо сказанул! С другой стороны, летающие тарелки, исчезающие люди… Вот и я, наверное, исчез. Или сошел с ума… Пусть лучше исчез. Хотя сумасшедшие по-своему счастливы – никто не может разрушить их мир. Если не вылечат, конечно. Однако и эта гипотеза неконструктивна, поскольку от больного ничего не зависит.

Значит, меня похитили. А чего здесь удивительного? Каждый год на Земле исчезает несколько десятков тысяч человек. Все идет к этому. Раз похитили, – значит, с какой-то целью. Проводить жестокие опыты? Возможно, но маловероятно. Зачем тогда так со мной нянчиться? Психологические эксперименты? Да ради бога! Будущая докторская диссертация: «Психологическая устойчивость типичного Гомо Сапиенса». А чем я не типичный? Типичный системный администратор. Не богатый, но и не бедный. Квартира есть. Машины нет – на фиг она мне! По центру на метро удобнее…

Снова свист. Тот, что мне снился. Значит, не снился. То ли доносится с улицы, то ли рождается у меня в голове. Второе предположение мне решительно не понравилось, потому решил проверить первое.

Тихонько приоткрыл дверь в гостиную, чтобы не потревожить Аню, но на диванчике ее не было. Не было Анюты и на кухне. Выйдя во двор, ощутил ту утреннюю свежесть, какой никогда не бывает в городе. В деревне, в лесу – да, на даче чуть-чуть, и никогда в городе.

Выдохнул с облегчением – звук был здесь. Доносился из-за живой стены, только непонятно откуда. То ли справа, то ли слева…

Присвистнул в ответ. Свистеть я не умею, но изобразить нечто в стиле соловья-недоучки могу. Зачем свистнул, – понятия не имею. Наверное, неизжитые жизнью хулиганские наклонности. Из-за кустов донеслось нечто удовлетворенное, и среди листьев появилась рука, которая поманила меня. Только кисть, висящая перед зеленой стеной. Жутковато выглядело…

Несколько секунд на размышление. По законам фантастического жанра сейчас должно произойти повторное похищение. Или нет? Играют, сволочи… Ладно, будь что будет!.. Коготок увяз – всей птичке пропасть.

Я подошел и сделал единственное, что пришло в голову, – пожал руку. А что сделали бы вы? Обращаться с приветствием к холеной, не знавшей грубого физического труда ладони было как-то противоестественно.

Вторая возникшая из кустов конечность ухватила меня за шиворот, и вместе они выдернули меня из поляны. Да так энергично, что я покатился по земле, больно ударившись плечом.

– Извините, я не навредил вам?

Надо мной склонилась странная фигура в шлепанцах, подшаркавших к моему носу, клетчатой шотландской юбке, игривом турецком пиджачке с бабочкой на голой шее и огромном черном английском цилиндре. Громко откашлявшись, будто перед микрофоном, фигура изрекла:

– Я решил принять наиболее официальный вид, чтобы подчеркнуть крайнюю серьезность предстоящей беседы.

Дипломат изысканно присел и протянул мне руку. Вероятно, прочитав в моем взгляде некоторое изумление, пояснил:

– Быть может, я не вполне точно выбрал костюм. Мне посоветовали… Извините, но я не специалист по вашему времени.

– Ваши советчики с разветвленным чувством юмора… – Я продолжал демонстративно изучать незнакомца. Пусть растеряется. Пусть оправдывается. Может, сболтнет что-нибудь.

– Э-э-э… Наша встреча чрезвычайно важна! Не знаю, насколько вы в курсе…

– В курсе чего? – Железный взгляд и металл в голосе. Недаром провел несколько лет в театральной студии.

– Не знаю, ввели ли вас в курс цели вашего пребывания… Э-э-э…

– Кто ввел? – Игра все больше увлекала меня.