Loe raamatut: «Бальдр и Тёмный бог», lehekülg 14

– Давай его сюда, да, – кивал Фатхи, руководя сыном. – Теперь берись, вот так, да, бери молот и бей вот так, да.

Я увидел в деле всю силу широких плеч молодого кузнеца. Сделав передышку, Свен вытер пот со лба и поглядел на меня с улыбкой.

– Ну, как, конунг? – сказал Фатхи. – Возьмёшь себе в Тронхейм моего сына?

– Пусть выкует меч, там посмотрим, – ответил я.

Молот был тяжёл, Свен орудовал им очень умело, но от каждого удара по наковальне у меня звенело в голове, я весь вспотел: волосы и даже штаны. Я почувствовал, что сейчас рухну. Лейф снова оказался рядом, проводил меня к скамье и накинул меховой плащ.

– Отведи конунга поспать, – сказал Сверри. – Тут работы до утра, если оно конечно, наступит…

Кузница давно опустела, хирдманы разошлись спать, со мной оставались только Сверри, Рагги и Лейф. Вскоре пришла Маргрет, сказав, что соскучилась. Она поглядела на меня и лицо её странно вытянулось.

– Бальдр, ты же весь горишь!

Она ощупала выступившие узлы на моей шее и нажала на рёбра, в то место, где была рана от топора. Я почувствовал острую боль и заскулил.

– Не делай так, – предостерёг её я, зажав рукой ноющую рану.

– Снова кровь твоя портится, ты так и не вылечился до конца… – поняла она. – Того, что я сделала с тобой на Змеиной косе, оказалось мало. Пойду приготовлю тебе лечебный отвар, который снимет жар, но это поможет лишь временно. Я беспокоюсь за тебя, Бальдр.

– Спасибо, Маргрет, иди, сделай отвар, я скоро приду.

– Приходи поскорее, – строго сказала она. – Меч мечом, но жизнь твоя дороже, я не хочу, чтобы ты погиб.

Я проводил её взглядом и вновь обратил всё внимание на Свена и свой меч.

И всё же сейчас главное – меч, ведь Хассер может явиться в любой момент. Убью его – излечусь, ведь я получу Бессмертие! – вдруг осознал я.

Я широко раскрыл глаза и ещё раз поглядел вслед Маргрет, а потом перевёл взгляд на Лейфа, задремавшего на скамье. Если я стану Бессмертным, как боги, как моя мать, то ведь увижу, как Маргрет состарится… Она так красива и так молода сейчас, тяжело думать о том, что будет потом… Плевать! Йорунн же я люблю несмотря на её вид, и Маргрет не разлюблю. Но до этого далеко. Родим ещё пяток детей, а они родят внуков… Нет, я не буду одинок! Я буду счастлив. Я буду править Истлагом во благо своих детей. Эти мысли развеселили меня. Понаблюдав ещё немного за Свеном, я растолкал Лейфа и повёл его в долгий дом. Когда Хассер придёт, я должен быть готов, я должен быть силён. Сверри и Рагги остались в кузнице.

Маргрет суетилась вокруг меня, как птица над птенцом. Заставила меня выпить до самого дна кружку с горьким гадким питьём, а потом настояла сменить повязку.

– Бальдр, ещё утром шрамы не были красными, а теперь тут всё мокнет… Похоже внутри гной, я вскрою.

Я успел лишь тяжело вздохнуть, как Маргрет уже полоснула мне бок заранее подготовленным ножом. Видимо, она уже обо всём догадалась.

Она оказалась права: из раны потек желтоватый плохо пахнущий сок, но мне тут же полегчало. От вида гноя руки у Маргрет затряслись, а по лицу потекли слёзы.

– Ты умираешь, Бальдр, умираешь… – заплакала она.

– Перестань, Маргрет, всё не так плохо, – я притянул к себе, обнял. – Может моя мать поможет, она в Тронхейме.

О перспективах Бессмертия я говорить не хотел, не хотел пугать ещё и этим.

– Она вернулась?

– Да, приплыла с твоим отцом и братом, – сморщился я.

Про то, что отец Маргрет лежал при смерти в Тронхейме, я сказал, но про свою мать, бросившую наш народ, я не стал никому говорить. Как вернулась, так может и сбежать, вновь лишив нас веры и надежды.

Маргрет облизала губы и сделалась ещё более взволнованной.

– Что? – нахмурился я.

– Она знает, – Маргрет указала одними глазами на спящего Лейфа. – Не хочу, чтобы память Хёрда была попрана.

– Она всё знает, но молчит, не беспокойся ни о чём. Я поклялся тебе, что это останется в тайне. Я любил брата, и рад, что у него остался сын. И у нас будет сын, Маргрет, может, ты уже носишь его, – я прикрыл глаза и опустил голову ей на плечо.

Маргрет запустила пальцы мне в волосы и принялась гладить. Я ласкал её спину и бёдра через тонкое шерстяное платье. Ткань скользила по гладкой коже, и я, несмотря на болезнь и усталость, унёс Маргрет в покои. Мы вновь предались любви, а потом я уснул.

Рагги с ликованием ворвался к нам, прервав наше тихое наслаждение.

– Конунг Бальдр, Фатхи зовёт тебя! – выкрикнул он с улыбкой до ушей.

После сна сил у меня особо не прибавилось, наоборот, голова стала будто чугунная. Я встал, натянул штаны, накинул меховой плащ на голое тело и отправился в кузницу. На дворе по-прежнему было темно и ветрено.

Фатхи встретил меня на крыльце и кивком пригласил в дом. Свен, согнувшийся от усталости, вмиг выпрямился при виде меня и поклонился. Он передал мне клинок на вытянутых вперёд руках, я взял его за рукоять. Они с отцом сделали её обычную деревянную и обмотали кожей, как я и просил. Меч был простым, даже грубым, но гладким и острым. Он необычно блестел, как не блестят железные мечи – лезвие переливалось желтовато-белым светом в языках пламени, пляшущего в очаге. Я сделал взмах, рассекая воздух, баланс был отличным, старый Фатхи знал своё дело и хорошо выучил сына. У меня по телу пробежала волна радости от обладания тем, что я давно искал.

– Вы очень хорошо постарались! – воскликнул я. – Прекрасная работа, Фатхи, Свен!

Я пожал руки кузнецам и заулыбался, будто мальчик, которому подарили первого в жизни коня.

Свен сел на скамью, прислонился к стене и вмиг захрапел.

– Не сердись на него: больше суток на ногах, – проговорил Фатхи, – устал мой мальчик.

– И не думал, – ответил я. – Я долго проспал?

– Долго, – усмехнулся кузнец, – остаток ночи и весь день. Уже снова вечер.

Снаружи донесся грохот, похожий на то, как будто сильный порыв ветра сорвал часть дёрна с крыши. Потом раздались шаги под потолком. Свен проснулся от шума, все мы переглянулись и напряглись.

– Варги в усадьбе! – донеслись крики хирдманов со двора.

23

.

Последний подарок

Сверху посыпалась земля, затрещали доски перекрытия, я зажмурился от летящих в глаза обломков и прижался к стене. Свен закричал от испуга, но грохот рушащегося дома заглушил его голос. Меня обдала волна ледяного ветра, я открыл глаза и увидел, что над головой зияла дыра в небо. Огромная туша зверя ворвалась в жилище через пролом в крыше и придавила собой Фатхи, который не успел увернуться. Это был йотун, и в доме поместилась только одна его нога.

– Отец, нет! – закричал ошарашенный Свен, бросившись на помощь.

– Стой, куда ты! – рявкнул я, схватил парня за рукав и откинул себе за спину.

Йотун смахнул оставшуюся часть крыши и развернулся к нам со Свеном, я полоснул его Эйсиром, и он одёрнул лапу, как ошпаренный. Близость смерти придала мне сил, боль и усталость будто растворились. Я запрыгнул на уцелевший стол и вонзил меч в тело зверя, метя повыше, ближе к сердцу, если оно у него было, конечно, сердце… Йотун злобно заревел, затопал и попытался ударить меня, я отскочил от его неповоротливого тела. Свен выхватил из очага горящее полено и метнул в чудовище. Йотун развернулся к нему и яростно заревел. Улучив момент, я подпрыгнул, ухватился за шкуру зверя, подтянулся повыше и вставил меч ему в шею. Йотун заметался, затрясся и рухнул вместе со мной на пол. Я оказался сверху и потому не пострадал от удара.

Подняв голову, я увидел Фатхи, лежащего на полу с непривычно приплюснутой грудью, рот его был залит кровью, глаза – открыты и не двигались. Свен склонился над отцом. Я тяжело поднялся на ноги, отряхнулся от обломков, крепко сжал меч и выбежал на двор: нужно было защитить Маргрет.

Свен нагнал меня на крыльце.

– Я с тобой! Помогу! – рявкнул он, перекрикивая ветер.

– Отец мёртв?

– Да!

Холод стоял страшный, тьма клубилась и светилась голубоватым призрачным светом, в котором едва угадывались очертания домов. Ни костров, ни факелов на стенах не было видно – должно быть ветер уничтожил всё. В глаза летело крошево льда и снега, стояла жестокая пурга. Я прикрывал рукой голову, продвигаясь навстречу урагану.

– Свет души моей матери в долгом доме, – крикнул я. – Нужно достать его, чтобы прогнать чудищ! Совсем обнаглели, твари, как они прошли через стены?!

– Они не через стены прошли! – выкрикнул Свен, указывая в сторону на пляшущие зелёные огни.

На нас двигались варги, штук пять, вышедшие прямо из тьмы посреди двора. Я выставил меч вперёд.

– Ну, давайте, суки, попробуйте на вкус мой клинок!

Наглые твари привыкли к тому, что земное оружие не могло их одолеть и бросились на меня. Но я крутанул мечом, рассёк одного, второго, отпрыгнул от зубастой пасти третьего, развернулся и разрубил ему морду. Двое оставшихся припали к земле, будто кланяясь, – я удивился.

– Они признали в тебе хозяина! – воскликнул Свен.

Я хотел было разрубить покорно прижавшихся к земле тварей, но пожалел.

– Пёс с ними, идём в дом! – подтолкнул я Свена в спину.

Рёв ветра заглушал все звуки вокруг, но когда он на мгновения стихал, я слышал неистовое рычание зверей в темноте. Снег хлестал в лицо, слепил, я почти ничего не видел. Чудом мы не сбились с пути и достигли долгого дома.

Я распахнул дверь, внутри шла битва. Стоял гул и рёв. Очаг был разворочен, царил полный погром, в центре зала хирдманы отбивались от варгов горящими палками. Крышу дома раздирал йотун.

– Маргрет! – крикнул я. – Где Маргрет?!

Она махнула мне рукой из-за плеча Сверри. Лейф был рядом с ней. Я успокоился и уверенным шагом двинулся к своему опрокинутому креслу, на котором оставил сумку со светом души матери, по пути разрубил двух кинувшихся на меня варгов.

Сияние озарило зал, когда я взял шар в руку и поднял над головой. Тёмные твари брызнули за пределы освещённого круга, и даже йотун перестал ломиться сквозь крышу.

Маргрет бросилась ко мне и обняла. Лейф тоже прижался. Рагги, Сверри и все, кто был в доме собрались вокруг меня с жутким страхом и отчаянием в глазах.

Я оглядел зал, и моё сердце сжалось. Долгий дом стоял в руинах, снежные вихри врывались в пролом крыши, на лице Маргрет были слёзы, и она дрожала от холода.

– Звери просто пришли из тьмы, их не остановили ни стены, ни костры на них, – сказал Сверри.

– Когда ураганный ветер загасил костры на стене, йотун разметал кострища, – рассказал Рагги, – а потом расшвырял запасы дров по округе.

– Одного йотуна Бальдр прикончил в кузнице, – ответил Свен.

Я оглядел людей: все дрожали от холода.

– Распалите очаг, – приказал я. – Жгите столы и скамьи, Хедвиг разрушен, мы уйдем отсюда.

Хирдманы разломали мебель и уложили в огонь – стало теплее.

– Собирай вещи, Маргрет, – сказал я, погладив её плечи. – Сверри, приготовь лошадей. Все, кто слаб, поедут верхом. Остальные – пешочком. Собирайтесь, утра ждать не будем, оно не настанет!

Пока люди собирались в дорогу, я нашёл кувшин с мёдом, налил в котелок и поднёс к огню.

– Вот так покинем наш дом?! Бросим его на разорение чудовищам?! – ко мне подошёл Рагги.

– Да, – сказал я, плеснув подогретый мёд себе в кубок и предложил Рагги сесть со мной.

– Ведь я рос здесь, – проговорил парень, наполняя себе кубок. – Я не хочу видеть, как тьма пожирает усадьбу и селится там, где похоронены мой отец и моя мать!

– У меня тоже сердце болит оставлять это место, – проговорил я, отпив мёда. – Я унаследовал Хедвиг от отца, здесь жил его младший брат ярл Эйк, погибший в походе, когда я был совсем малолетним. Он не оставил детей. Мне дорога память, но я хочу спасти людей. А усадьбу отстроим, когда победим тьму.

Лейф подошёл ко мне и положил руку мне на плечо.

– Отстроим вместе, – сказал он.

Я накрыл ладонью руку Лейфа и строго поглядел на Рагги. Молодой хирдман почтительно кивнул, опустошил кубок и встал:

– Пойду собирать вещи в дорогу, конунг.

Скоро мы выдвинулись в путь. Я посадил Маргрет и Лейфа на коня и вручил жене в руки сияющий шар, который освещал наш путь, а сам, несмотря на усталость и жар, шагал пешком, держась за лошадиные поводья.

В лучах света души казалось, что ветер становился добрее, и холод не так сильно кусался. Мои хирдманы также отдали своих лошадей детям, женщинам и старикам. Мы шли много часов, усы и борода покрылись инеем от дыхания. Иногда я проваливался в сон, продолжая перебирать ногами, но звериный вой, доносившийся со вьюгой, возвращал меня в сознание. Я прислушивался к ветру, и мне казалось, что я слышу, как Хассер зовёт меня.

– Я знаю, где ты, Бальдр… – приносила пурга. – Я достану тебя и заберу меч…

Я проверил меч, он был вложен в ножны и висел под плащом.

– Что с тобой, Баль? – Маргрет поймала мой обеспокоенный взгляд.

Я поправил ей плащ и плотнее завернул в мех уснувшего у неё в объятиях сына.

– Ничего, Маргрет, – ответил я. – Вот думаю, как назову нашего второго сына, или дочку, если родится девочка.

– И как? – прошептала Маргрет, улыбнувшись мне.

– Сына я назвал бы Хёрдом, а дочь тебе самой дам право назвать, – довольно проговорил я. Я знал, ей было приятно это слышать. И про то, что я действительно примирился с братом, и про то, что уважаю её и даю право быть моей королевой.

Мы добрались до Скоугара, но и там рассвета не увидели. К усадьбе Ингольфа, как и к Хедвигу, тоже вышли тёмные твари, обступили стены и пытались перебраться через них, но свет души вовремя их отпугнул.

Мы немного отдохнули с дороги, поели, погрелись и вновь отправились в путь, в Тронхейм. Люди из Скоугара предпочли пойти со мной, нежели оставаться в осаждённой тьмой усадьбе.

***

Годи и Кетиль встретили меня у ворот Тронхейма.

– Ну ничего себе! – воскликнул Годи, склонив набок голову и принявшись рассматривать мой меч. – Неужели это Эйсир?! Ты сумел заново выковать себе меч! Слава богам!

– Да, Годи, не без помощи друзей, – кивнул я на Свена.

Годи широко улыбнулся и радостно обхватил меня за плечи. Кетиль с силой сжал моё запястье и приветливо кивнул. Приятно было оказаться дома, среди близких людей.

– Что случилось, откуда столько людей? – начал расспрашивать Кетиль.

– Тьма разорила усадьбы, время встречи с Хассером слишком близко, – сказал я. – Людям нужна защита, и я им её дам.

Арнвольф тоже вышел поприветствовать меня. Почтительно поклонившись, он подошёл к Маргрет и увёл её к отцу. Конунг Харальд по-прежнему не приходил в сознание, но моей матери удавалось поддерживать его жизнь.

Я вошёл в долгий дом в сопровождении Сверри и хирдманов. Йорунн посадила меня за главный стол, поставила блюдо с мясной похлёбкой и наполнила всем нам кубки.

– Спасибо, Йорунн, ты как всегда очень добра, – поблагодарил я.

– Ты бледен что-то, – потянулась она к моему лбу, – да у тебя жар!

– Да, – я нехотя отломил кусочек лепёшки, нужно было заставить себя поесть. – Снова рана гноится, мало хорошего…

– Я сделаю примочку с лекарством, перевяжу тебя… – засуетилась Йорунн.

– Не надо, – раздался властный голос Маргрет. – Я сама всё сделаю, отойди от него.

Маргрет прошла в зал из покоев отца и по-хозяйски села рядом со мной. В ревности она была страшна, как коршун.

– Йорунн моя подруга, будь добра с ней, – сказал я, ласково погладив Маргрет по колену, желая успокоить свою яростную фурию.

– Я твоя будущая жена и не хочу видеть, как ты милуешься с другими женщинами!

– Я же старуха, госпожа, – съязвила Йорунн, – что толку с меня. Ревновать совсем ни к чему.

Йорунн медленно отвернулась и прошла к очагу погреть холодные руки.

Я устало вздохнул и откинулся к спинке кресла. Кто бы что ни говорил, но мне было приятно слышать, как женщины из-за меня спорят. Тут пришла мать и прервала мои неблагочестивые мысли.

Она встала надо мной и вытянула руку с раскрытой ладонью. От усталости я сперва и не понял, что она хочет, но потом сообразил. Я достал из сумки на поясе светящийся шар и передал ей.

– Ты рисковала, – сказал я. – Но свет твоей души спас не только мою жизнь, но и жизни многих людей.

– Это ты спас их, Бальдр, – улыбнулась мать, сев к столу напротив Маргрет. Женщины изучающе поглядели друг на друга, и я понял, что мне больше женские споры не нравятся.

– Не будем же тянуть, – сказал я. – Мама, я хочу чтобы ты сегодня же поженила нас с Маргрет, чтобы не вели тут разговоров о том, что я или она бесчестны.

– Сегодня только шестой день со дня смерти Хёрда, – покачала головой мать. – Луна в затмении. Я поженю вас завтра, Бальдр. Не сегодня.

Маргрет, удивлённая моей прямотой, выпрямилась в кресле и побледнела.

– Хорошо, пусть будет завтра, – кивнул я. – Как конунг Харальд? Он выживет?

– Он давно должен был отправиться к Хель, но я дала ему чуточку своей жизненной силы, мои волосы поседели, ты заметил?

Я поглядел внимательно на мать, она как всегда блистала золотом украшений, бархат платья переливался на чудесно выступающих формах, волосы были пепельно-жёлтые и седину на них увидеть было непросто. Но я разглядел. Несколько прядей на висках засеребрились…

– Да он никогда не замечал никого, кроме себя самого! – вякнул Вали из угла зала.

Меня передёрнуло от его мерзкого голоса, но я сдержался, чтобы не метнуть кинжал ему в глотку. Зараза, сидит в моём доме и смеет что-то вякать! Если бы не мать, пришиб бы на месте.

– Приготовь покои, – сказал я Маргрет, – устал с дороги, хочу спать.

Нам освободили одну из комнат в долгом доме. Маргрет промыла и перевязала мне рану, напоила лечебным отваром. Я сразу почувствовал, как лихорадка схлынула и начало клонить в сон.

Маргрет пожелала искупаться и забралась в бадью, которую наполнили горячей водой прямо в покоях. Я же лёг в постель, положив рядом с собой Эйсир и поглаживая его пальцами.

– Сегодня будешь наблюдать? – улыбнулась Маргрет.

– Да, – сказал я, прислонив голову к изголовью кровати.

– Я переживаю, что вступлю завтра в брак без благословения отца… – проговорила она, распуская косу. – Может, лучше подождать, когда он придёт в сознание, или…

– Я не хочу ждать. Я просто не смогу столько ждать, – я похлопал ладонью по одеялу, – самое большое до завтра. Хочу тебя. Здесь. Очень.

Взгляд Маргрет томно блеснул, она отвернулась и принялась натирать плечи мочалкой, а потом мылить грудь. Когда закончила, поднялась из бадьи и собрала длинные волосы в жгут, отпустила с них лишнюю воду.

– Может, мне завтра распустить волосы? – задумчиво проговорила она.

– Конечно!

– Но я же не дева…

– Не важно, я долго этого ждал, распускай, а после, на утро, я их тебе заплету.

Маргрет тепло улыбнулась, натягивая ночную рубаху, забралась ко мне на постель, скользнула под одеяло и обняла меня.

***

Солнце больше не поднималось над Истлагом. Дни и ночи в Тронхейме смешались, и сложно было понять, как текло время.

Я проспал рядом с Маргрет долго, может ночь, а может ночь и день. Проснувшись, я почувствовал себя отдохнувшим, тело сладко поднывало и тосковало по нагрузке. Может, лечебный отвар подействовал, а может иногда ночами нужно было просто спать, а не любиться.

Маргрет уже поднялась и порхала по комнате, готовясь к свадьбе. На ней было красное платье с вышивкой, на груди и руках – золото, которое дарил ей в приданое отец-конунг. Я пошевелился, и Маргрет поняла, что я проснулся и любуюсь ей. Она улыбнулась счастливой улыбкой и указала мне на свежую рубашку и новые штаны. Жаль, я очень уж привык к своим, но если женщина требует, лучше молча согласиться.

Я сел на постель и потянулся к Маргрет, но она тут же выскользнула из комнаты, видимо понимала, что наряд её от моего нетерпения быстро придёт в негодность. До вечера ведь теперь будет соблазнять меня и не останется со мной наедине. Ну ничего, ночью я объясню ей, как я соскучился, и она, как всегда, будет просить, чтобы я повторил ещё и ещё.

Я оделся и вышел в зал. Домашние уже во всю готовили пир.

Мать в своём серебристом плаще и с сияющим лицом вошла в зал с улицы и развела руками.

– Ну, наконец-то, проснулся!, Всё готово, идёмте в гавань, дадите клятвы богам у воды, чтобы она донесла их в самые далёкие дали, а потом пировать.

Мама торжественно улыбалась, я чувствовал, что ей нравится заправлять церемонией. Я вышел вслед за матерью, Маргрет пошла с Арнвольфом, который взял её под руку.

Несмотря на пургу, мои хирдманы украсили дорогу от долгого дома до причалов многими огнями: на протяжении всего пути наставили факелов. Снег усыпал землю, было светло и чисто. На душе у меня была светлая радость.

У кромки тёмной мерно бьющейся о берег воды стояла мама. Она взяла за руки меня и Маргрет и пропела молитвы, потом брызнула нам в лица морской водой и вознесла руки к небу.

– Теперь она твоя жена, Бальдр, целуй её, – произнесла мать.

Я притянул Маргрет за талию, мех одежды не давал мне насладиться гибкостью её тела, но ничего, наслажусь позже, наедине. Я коснулся губ жены и почувствовал её улыбку. Она обняла ладонями моё лицо и проникла горячим язычком мне в рот. Больше не стесняемся? Ладно. Я поцеловал её так жарко, что даже мать отвернулась.

В зал мы ввалились шумной толпой, я приказал всем пить и есть. Скальд заиграл на лире, а другой начал стучать в барабан. К нам с Маргрет один за одним подходили гости: хирдманы и жители Тронхейма, подносили дары и желали долгих лет правления и много детей. Я всем жал руку и благодарил. Сегодня я был добрым, добрее чем когда-либо бывал в жизни. Даже мой поганый брат Вали не вызывал у меня сейчас особого омерзения. Я увидел, как он по примеру остальных приближается к моему столу, и выпрямился.

– Этот напиток называется вино, – протянул он нам с Маргрет стеклянную бутыль. – Его пьют южные цари. Хочу подарить вам его в день свадьбы и попросить о примирении. Клянусь, отныне я буду тебе верным братом, Бальдр. Прими вино, выпей за мир между нами!

Маргерт поглядела на меня и улыбнулась.

– Сегодня такой день, когда все просьбы должны быть исполнены.

Я стиснул зубы, бросил взгляд на мать, свербившую меня взглядом, и нехотя кивнул брату. Вали наполнил кубки мне и Маргрет, поклонился и быстро растворился в толпе гостей. Меня это напрягло.

Маргрет пригубила и похвалила вино, а я был зол и не смог заставить себя выпить. К нашему столу подошла Йорунн.

– Хочу поздравить вас, – сказала она, – желаю вам счастливой совместной жизни, вы заслужили. Прости, Бальдр, но я без даров, не успела ничем разжиться.

– Брось, Йорунн, ты дала мне больший дар, чем кто-либо из людей, и этот дар ценнее любого золота мира!

Я встал и обнял Йорунн за плечи, бросил мимолетный взгляд на Маргрет, боясь её ревности, но увидел, что она невмеру бледна.

– Что с тобой? – обратился я к жене.

– Ей нехорошо, – воскликнула Йорунн, – дай воды!

Маргрет затошнило, она подорвалась встать из-за стола, но тут же упала, я подхватил её, убрал волосы от лица, увидел синие губы.

Маргрет уже не дышала.