Самоход. «Прощай, Родина!»

С самолетами положение было не лучше, Сталин лично распределял каждый танк и самолет по фронтам. С пушками ситуация была немного легче, их выпускали несколько заводов – в Горьком, Мотовилихе, Ленинграде.

Для Красной армии самоходки были новым классом оружия. Если немецкие войска изначально были насыщены самоходками, как средством поддержки пехоты и танковых частей, то у нас они возникли сперва от безысходности. Самоходка – особенно такая, как ЗИС-30 – стоила в разы дешевле танка, не требовала специальных сталей, двигатели были автомобильные и производились на самом ГАЗе.

Воинский, или литерный, эшелон – как тогда их называли – шел до Москвы без остановок. Бойцы грелись в теплушках и гадали – куда, на какой участок фронта попадут. Впрочем, хрен редьки не слаще, на всех фронтах немцы продвигались вперед. Каждый день в сводках Совинформбюро появлялись названия все новых и новых городов, у стен которых велись бои. На каждой остановке, когда менялись паровозы, из штабного вагона приходили политруки, читали газеты и проводили беседы.

Виктор, как и многие бойцы, их недолюбливал. Газету он и сам прочитать мог, если бы дали. И воевать не очень хотелось, но нутром он понимал – это жизненная необходимость, каждый мужчина должен защитить свой дом, свою семью, свою страну. Ни дома, ни семьи у Виктора не было, но страна была. Зачем кричать о патриотизме, об идеалах дела Ленина – Сталина? Возьми оружие и молча бей врага. А если патроны кончились – зубами глотку рви. Через не могу, через не хочу, а немца убей.

Их бригада попала на Смоленское направление. Батареи бригады раскидали на большом участке ввиду нехватки противотанковых средств пехотной дивизии, которой они были приданы. Начали обустраивать позиции. Вот что у самоходки ЗИС-30 было плохо – так это ее высота. Обычно противотанковые пушки во всех армиях мира делали низкими для незаметности, и капониры были неглубокими. А сейчас пришлось рыть укрытие глубже роста человека. Намахались лопатами до мозолей, хотя копать было делом привычным.

К каждой батарее был придан грузовик для подвоза боеприпасов. Ящики со снарядами уложили в нише рядом с капониром – командир орудия решил использовать снаряды сначала из ниши. Случись менять позицию в бою – боеукладка самоходки будет полной.

Пехотинцы появление пушек встретили одобрительно, хотя взирали на странный симбиоз тягача и пушки с удивлением.

Фронт в те тяжелые дни не был сплошным, в линии обороны были прорехи. Иные обусловлены были рельефом местности. Для танков ровная местность нужна, без рек, оврагов и крутых склонов. По иному рельефу танк не пройдет, а без поддержки танков немецкая пехота не воевала. Поэтому пушки ставились на танкоопасных направлениях.

И ждать врага долго не пришлось, уже на следующий день после полудня командир батареи объявил тревогу. Расчеты заняли боевые посты согласно расписанию.

Виктор приник к прицелу – вдали показались железные коробки. Они медленно приближались и издалека не казались грозными.

Потом донесся рев моторов – за танками на полугусеничных бронетранспортерах ехала немецкая пехота.

– Заряжай бронебойными! – прозвучала команда.

Звякнул снаряд, клацнул затвор.

– Дальность – пятьсот. Наводить!

Это уже была команда наводчику. Но Виктор и так держал в прицеле немецкий танк и ждал команду открыть огонь.

Однако командир батареи не хотел обнаруживать свои позиции раньше времени, желая подпустить врага поближе и стрелять наверняка.

Танки уже приблизились на расстояние четыреста метров. Рука Виктора сама потянулась к спуску и замерла в последний момент. Как только прозвучала команда «Огонь!», Виктор выстрелил.

Самоходку сильно качнуло. Тут же прозвучала новая команда:

– Заряжай бронебойным! Огонь!

Виктор с удивлением увидел, что танк, по которому он стрелял, продолжает движение. Однако он поклясться мог, что попал! Но ни дыма ни огня не было. Наоборот, танк выстрелил из пушки. Это был средний T-III, и его снаряд разорвался на позициях пехоты.

Виктор навел в башню и выстрелил. На этот раз эффект был сильный, танк взорвался. Башню сорвало и отбросило, а железную махину охватило пламя.

– Есть один! Заряжай! – снова прозвучала команда.

Виктор выбрал другую цель. Обычно немцы пускали вперед танки T-IV, а вторым эшелоном – T-III, у которых броня была тоньше. Сейчас же они шли вперемешку.

Виктор навел прицельную марку прямо на смотровую щель механика-водителя. Выстрел! Танк прополз немного и встал. И опять Виктор не увидел ни огня, ни дыма.

– Почему он не горит? – тихо спросил он себя.

Командир орудия стоял рядом и услышал его. Наблюдая за попаданиями в бинокль, он ответил:

– Попадание было, я искры видел.

Виктор понял, что не промахнулся. Он решил выстрелить еще раз в неподвижную цель. Подвел марку прицела под башню и выстрелил.

На этот раз башню сорвало, она съехала назад и набок, ствол склонился вниз и смотрел в землю. И опять – ни дыма, ни огня.

Немецкая пехота покинула бронетранспортеры через задние двери и рассыпалась цепью. С бронетранспортера по нашей пехоте стал бить пулемет.

– Ударь по транспортеру, пулеметчик нашим головы поднять не дает.

Из-за скошенной лобовой брони виднелась только голова пулеметчика.

Виктор прицелился немного ниже сверкающего огнем пулемета и выстрелил. Когда самоходка перестала раскачиваться после выстрела, он увидел в прицеле, что у транспортера разворочена лобовая броня, а пулемета не видно, его сорвало с вертлюга.

Нарвавшись на сильный пушечный огонь и понеся потери в технике и людях, немцы отступили.

– Надо позицию менять, – сказал командир орудия Тихон. По званию он был младший сержант, как и Виктор. – Заводи!

Позицию самоходки наверняка засекли, и вскоре последует артналет или бомбежка.

Тягач задом, ломая молодые деревья, двинулся в небольшой лесок. Командир решил отвести орудие назад, а после налета вернуться в капонир.

Так и случилось. Уже через четверть часа немцы открыли огонь из гаубиц. Стреляли точно, снаряды рвались рядом с капониром, и если бы они остались, пушка была бы повреждена.

Налет продолжался около получаса. Командир орудия посмотрел на часы – большие, карманные.

– Обед у фрицев, по расписанию живут.

Немцы и в самом деле не ходили в атаку и не вели артобстрелы во время завтрака, обеда и ужина. Немецкий орднунг!

Но атак не было до самого вечера. Перегруппировались они или искали мотоциклетными дозорами прорехи в линии обороны – неизвестно.

Виктор подошел к Тихону.

– Товарищ младший сержант, разрешите сходить к подбитым танкам! – обратился он.

– Зачем? – удивился командир орудия. – Горелого железа не видел?

– Посмотреть хочу, почему при попадании снаряда танк не загорелся и движение продолжил.

– Хм… Надо тебе к командиру батареи идти. Сам понимаешь, «нейтралка». А вдруг ты к врагу перейти хочешь?

Виктор козырнул и пошел к комбату.

Старлей сидел в небольшой землянке и при свете коптилки заполнял документы.

– Разрешите обратиться?

– Разрешаю.

Виктор объяснил причину обращения.

Комбат внимательно посмотрел на него:

– Не ты первый внимание обратил, самого этот вопрос занимает. Идем!

Старлей накинул шинель, наверное – еще довоенного пошива, поскольку петлицы были бархатные, а не черного сукна, как шили в военное время, и они прошли к пехотинцам.

Старлей нашел ротного, молодого лейтенанта. Тот ничего не имел против и даже дал двух автоматчиков для охраны. «Нейтралка», мало ли что… До танков было далеко, ближайший из них – в двухстах метрах от траншей, да и видно уже было неважно, старлей периодически подсвечивал трофейным фонариком с синим стеклом.

Это был тот танк, по которому Виктор стрелял в первую очередь – T-III. Вот и входное отверстие от снаряда.

– Сюда попал? – спросил старлей.

– Это был первый выстрел. После него танк продолжал движение и даже выстрелил. Вторым снарядом я в башню угодил.

– Надо посмотреть.

К удивлению обоих, на корме обнаружили выходное отверстие – овальной формы, с рваными краями.

– Вот оно что! – присвистнул комбат. – Первый снаряд насквозь прошел, экипаж не задел и мотор не затронул. Бронебойный – это же просто болванка, проткнул, как шилом. А на башне броня толстая, снаряд всю энергию ей передал – башню-то и сорвало. Идем смотреть другой.

Вторым оказался танк T-IV. Пробитие было там, куда целился Виктор – входное отверстие находилось рядом со смотровой щелью. Наверняка первым снарядом механика-водителя убило, а вторым башню сорвало.

Виктор рассказал, как было дело. Комбат не поленился, забрался на корпус танка, посветил фонариком и отшатнулся.

– Если нервы в порядке, лезь сюда. – И протянул Виктору фонарик.

Наводчик заглянул. Картина его взору предстала жуткая: сплошное месиво из костей, крови – как после мясорубки. Снаряд убил водителя, а когда снесло башню, погиб весь экипаж.

– Интересная складывается картина! – лейтенант, укрываясь за корпусом, закурил папиросу.

– Выходит, надо сразу в башню стрелять.

– Я думаю, товарищ комбат, есть еще вариант.

– Ты закуривай! – Старлей протянул ему пачку папирос, но он отстранил его руку.

– Не балуюсь. Кажется мне, что надо у легких танков или T-III в гусеницу бить, даже в ведущую звездочку. Танк развернет, и тогда вторым снарядом – по мотору. Всяко загорится.

– Разумно. Я всем командирам орудий скажу.

На немецких танках – в отличие от советских – ведущая звездочка была передней. Если попасть в саму гусеницу, ремонт несложный, и наши, и немецкие экипажи быстро меняли разбитый трак – иногда даже на поле боя, под огнем. И снова в бой. Запасные траки вешали на лобовую броню как дополнительную защиту. Но если разбита ведущая звездочка, ремонт предстоит серьезный. У немецких танков карданный вал от мотора шел вперед и приводил в движение передние звездочки – они были ведущими и направляющими.

На наших танках привод был устроен рациональнее. Не было длинного карданного вала, отнимающего место у экипажа и дающего лишний вес.

Когда они вернулись на позицию батареи, комбат спросил:

– Как твоя фамилия, боец?

– Младший сержант Виктор Стрелков, наводчик второго орудия.

– У тебя есть склонность к анализу, желание докопаться до истины. Это хорошо, не безумно воюешь. Тебя бы в военное училище.

– Время тяжелое, товарищ старший лейтенант. Не до учебы, немцы прут.

– Рано или поздно остановим мы их. А хорошие командиры всегда нужны, особенно когда немцев погоним. Хочешь, с командиром бригады поговорю?

– Спасибо, не хочу. Не навоевался еще.

Старлей засмеялся:

– Сколько тебе лет, Стрелков?

– Девятнадцать скоро будет.

– Понятно, в солдатики в детстве не наигрался. Свободен!

– Есть!

Вылазка к танкам на «нейтралку» дала пищу для размышлений. Получалось, что высокая скорость снаряда оказывала плохую услугу – танки с тонкой броней пробивались навылет. Отсюда напрашивался вывод – бить по башне или мотору.

Виктор уснул с ощущением, что сделал открытие.

А проснувшись утром, сообразил еще одну вещь: выходит, что по танкам средним, с относительно тонким бронированием, можно стрелять издалека. Снаряд потеряет скорость, но его энергии хватит, чтобы надежно поразить цель. Одно плохо – артиллеристы себя загодя обнаружат. Танки и немецкие наблюдатели позиции пушкарей засекут и ответным огнем накроют.

Немцы обстреляли пехотные траншеи из тяжелых минометов. Видимо, расчеты минометчиков были опытными, мины кучно ложились у траншей и блиндажей. Даже смотреть со стороны на сплошные разрывы было страшно – пыль, дым, гарь, проблески огня, взметнувшаяся вверх земля, летящие куски бревен….

Едва стихли взрывы и улеглась пыль, немцы пошли в атаку. Уже традиционно впереди танки, за ними бежит пехота. Танки не стреляли, выжидали, когда наши артиллеристы откроют огонь и обнаружат себя.

Вот дистанция уже сократилась до четырех сотен метров.

Командир орудия, получив приказ, скомандовал:

– Огонь бронебойным!

Виктор давно выбрал для себя цель – T-IV.

У немцев была излюбленная тактика: первым в наступление идет более тяжелый танк, немного позади – более легкий T-III, а уж за ними – устаревший T-II или Т-38 чешского производства, фактически – с противопульным бронированием.

В течение всей войны усовершенствовали T-III и T-IV, фактически эти танки были основой танковых войск вермахта. Сначала увеличилась длина пушки, потом возрос калибр. На лоб корпуса навесили дополнительные листы брони, затем на борта – броневые экраны, эффективно помогающие при обстреле кумулятивными снарядами.

В начале войны у немцев танковые роты имели смешанный состав. Танки могли быть разных типов, и на более тяжелом танке находился командир. Но позже структура изменилась, поскольку тыловикам проще было снабжать боеприпасами и запчастями однотипные машины.

Как только последовала команда к стрельбе, Виктор подправил прицел и выстрелил по башне. Наверное, не один выбрал своей целью головной танк – с секундными интервалами на броне танка вспыхивали и гасли огненные проблески.

Танк остановился и из него повалил дым. Из открывшихся люков стали выбираться танкисты, и тут уж наши пехотинцы стали их расстреливать из винтовок и пулеметов. Никто из немецкого экипажа не выбрался из танка, все до одного так и повисли на броне.

Но чего у немцев было не отнять – так это хорошей радиосвязи. Все танки имели рации, вели активный радиообмен и указывали цели. У нас на танках рации имелись только на командирских машинах, сигналы же передавались флажками или действовали по принципу «Делай, как я».

По T-III Виктор стрелял, как и задумал. Первым снарядом – по гусенице, и танк развернуло. А вторым – по моторному отделению. Танк вспыхнул, как свечка, но танкисты успели выбраться через боковой люк башни, прикрываясь от пулеметного огня русских корпусом своей машины.

Через четверть часа атака захлебнулась. На поле боя горели пять немецких танков, лежали убитые солдаты. Уцелевшие танки стали пятиться задом, солдаты же просто убегали.

Однако дальше случилось неожиданное. Сзади, за позициями артиллеристов, раздался рев моторов и лязг гусениц.

На батарее запаниковали, все подумали, что это немцы прорвались и заходят с тыла. И пушки назад не развернуть – они на тягачах, в капонирах.

Первоначально все кинулись врассыпную, прятаться стали – в ровики и в воронки от бомб и снарядов. Танки легко и пушки сомнут, и пушкарей подавят. А главное – отбиться нечем, ни гранат, ни бутылок с зажигательной смесью нет.

Но оказалось, что танки это наши, устаревшие БТ – с маломощной пушкой и клепаным корпусом. Откуда они взялись – непонятно, но четыре танка промчались рядом с пушками, преодолели траншеи пехоты, также изрядно напугав бойцов, и ринулись на отступающих немцев. Какая-то «умная» голова из штаба решила развить успех и отбитую немецкую атаку перевести в наступление. Дурь полная, потому что БТ были слабо бронированы и без поддержки пехоты обречены на быструю гибель. Единственное достоинство легкого БТ – в их быстроходности. Пятисотсильный бензиновый двигатель позволял быстро мчаться по бездорожью, а по шоссе да еще со снятыми гусеницами – и вовсе на уровне легкового автомобиля.

Во взвод управления, из-за некомплекта равный по численности отделению, поступил приказ – поддержать танки огнем. Приказ был отдан явно от безысходности. Противотанковая пушка 57 мм имела слабый осколочно-фугасный снаряд, и против пехоты ее применение было малоэффективно. Но приказы в армии не обсуждаются, а выполняются, и расчеты заняли свои места у пушек. А целей не видно. Немецкие танки скрылись за изломом местности, и вражеских пушек не заметно: замаскированы тщательно, и до первого выстрела их не обнаружишь. Виктор еще подумал: «Парни в танках – смертники, не все вернутся». И как накаркал.

Подпустив поближе, немецкие пушки открыли огонь. Конечно же, их быстро засекли. Почти все немецкие пушки – и полевые, и танковые – имели дульные тормоза и при выстреле поднимали тучу пыли и создавали ясно видимое пламя.

Виктор сам, без указания командира орудия, засек в прицел немецкую пушку и выстрелил по ней осколочно-фугасным снарядом. Он упал рядом, разметав маскировку, и орудие стало видно как на ладони.

Вторым выстрелом – бронебойным – он угодил в саму пушку, но за это время фашистская батарея уже успела расстрелять все четыре танка. Машины горели, и только из двух успели выбраться танкисты – их фигуры ясно виднелись в прицеле Виктора.

Но видел их в прицеле, конечно, не только Виктор, и потому на поле боя, вокруг подбитых танков, стали рваться мины. Минометов у немцев было с избытком, даже на вооружении пехотных рот стояли 50-миллиметровые легкие минометы.

Мины рвались густо, и танкисты залегли. Помочь бы им, подавить артогнем минометную батарею, да минометы укрыты в глубоких окопах. Их можно накрыть только гаубицами или бомбардировкой с воздуха.

Так и смотрели артиллеристы, как немцы спокойно расстреливают наши танковые экипажи. Назад не вернулся никто. Бойцы только матерились – попусту были угроблены четыре танка с экипажами.

Наши командиры, не имея боевого опыта, а в массе своей – и хороших знаний, боясь проявить инициативу, в начальном периоде войны не жалели людей и технику, бездумно бросая их на врага. По-настоящему научились бить врага к концу 1942 года, да и боевая техника стала поступать в войска более современная – с трехлинейкой и наганом против автоматов не попрешь.

От такой бестолковой атаки Виктора покоробило. А еще, как при позднем зажигании, пришел испуг. Ведь их ЗИС-30 тоже считались самоходными орудиями, и дурные головы штабистов могли и их послать в эту атаку, как говорится – поддержать танк огнем и гусеницами. И они бы тоже сейчас горели. Аж мороз по коже прошел!

Видимо, такие мысли посетили и других бойцов расчета. Кто-то из них закурил, а командир орудия, Тихон Сапунов, сказал:

– Я бы сейчас водочки выпил, парней помянул.

Никто ему не ответил, настроение у всех было паршивое.

И все-таки немцы прорвались. На соседнем участке фронта следующим днем сильно громыхало и были видны пикирующие бомбардировщики Ю-87, бомбившие позиции неизвестного полка. Оттуда тянуло дымом, гарью.

А назавтра поступил приказ – отходить. На полуторку погрузили ящики со снарядами, забросили на тягач тощие «сидоры» и уселись сами. Надо сказать, что даже в самые тяжелые месяцы первого года войны снаряды к противотанковым пушкам доставлялись исправно. Ведь главной ударной силой вермахта были танки, и остановить их могли только пушки. За годы войны 70 % танков было уничтожено именно артиллерией.

Сидя на жестком сиденье, Виктор прижимал к себе небольшой ящик со снятой панорамой. Без прицела пушка слепа, а оптика – вещь хрупкая. Беречь панораму и заботиться о ней было задачей именно наводчика.

Ситуация на фронте для Советского Союза складывалась плохо. Немцы, осуществляя план «Барбаросса», вторглись на его территорию четырьмя группировками. Финляндская группировка имела целью захватить Мурманск, Ладогу и Беломорье. Группа армии «Север» – Ленинград, армии группы «Центр» – взять Москву, армии группы «Юг» – оккупировать Украину. Пограничники задержали вторжение на несколько часов, а потом немецкая армия двинулась вперед, пройдя за три недели боев 300–600 километров на разных участках фронта. Первоочередной задачей гитлеровцев было выйти на рубеж Волга – Архангельск, а затем идти до Урала. На захваченных землях планировалось создать четыре рейхскомиссариата. Крупные города – Москва, Ленинград, Киев и ряд других городов должны были быть полностью уничтожены вместе с жителями.

И поначалу у немцев задуманное получалось. К началу июля 1941 года под Ленинградом в окружение попали 11 дивизий, а 320 тысяч советских бойцов и командиров попали в плен. 9 сентября был блокирован Ленинград, 19 сентября окружен Киев, где в плен попали 650 тысяч бойцов РККА. Под Вязьмой были окружены и уничтожены несколько дивизий народного ополчения и 8 армий – в плен попали 670 тысяч бойцов.

Успехи кружили немцам голову, и потери их не останавливали.

В этот котел и попал со своей батареей Виктор. Он ехал на тягаче и не знал, что немецкие танковые клинья уже далеко обошли их батарею, взломав советскую оборону.

Командир батареи вел их по грунтовке, идущей через лес. Старлей боялся авианалетов – немецкие самолеты пролетали часто, но их не обнаружили.