Заговор
Первым опомнился Клавдий.
– Быстро в машину. Здесь говорить небезопасно.
Мы сели в «Ягуар», Клавдий поднял стекла и закрыл крышу.
– Теперь выкладывай.
Юстиниан был настолько напуган, что смог заговорить только спустя несколько секунд и глотка воды.
– Все, что нам говорили – неправда. Это был лишь предлог, чтобы вколоть людям вакцину. Нужно было нейтрализовать Рациум.
– Это мы и так уже поняли – нетерпеливо прервала его я. – Зачем это делалось? Кто они на самом деле?
Юстиниан смотрел на меня полными ужаса и страдания глазами. Казалось, что выговорить то, что вертелось у него на языке, он не сможет.
– Они из Купола.
– Что?! Но зачем Куполу рушить свою же отлаженную систему? – Клавдий, казалось, не поверил этим странным словам.
– По экранам они сказали правду. Рациос – не единственный город в мире. За пределами стен есть и другие выжившие. И у них, судя по всему, дела идут вполне неплохо. А еще – они живут по-старому, как древние. Электи нужны их ресурсы, так как запросы все растут, и из Рациоса становится все сложнее получать желаемое. Раньше электи торговали с ними – покупали то, чего нет в Рациосе – алкоголь, рабов, даже какие-то вещества, чтобы становиться как будто одурманенным. А теперь решили, что можно получить это все бесплатно.
– С чего мы вообще должны тебе верить? Как такому мелкому винтику доверили такие тайны?
– А мне никто ничего и не доверял – насупился Юстиниан. – Я подслушал разговор своей матери с Лидером.
– Так ты из них?
– Нет, я и моя мать – из Рациоса. Она, оказывается, все это время работала на них. Она ученый, вакцина – ее разработка.
Клавдий глубоко вздохнул.
– Не нам ее осуждать, мы все так или иначе на них работали. Но что теперь делать? Даже если мы расскажем правду, чтобы нам поверили уйдет время. Это если поверят. А если нет – пойдем питать Инсанире.
Никто из нас не знал ответа. Даже предположить, что делать, было выше наших сил. Наконец я решилась озвучить то, что вертелось у всех в мыслях.
– Ничего не делать. Ждать. От нас ничего не зависит, мы слишком мелкие единицы, чтобы что-то изменить.
Иногда говорят, что правильно среагировать в той или иной ситуации – очень важно и сложно. Но самое сложное – это понимать, что от тебя ничего не зависит. Когда ты видишь, что происходит, и к чему это может привести, но не можешь ничего сделать – это грызет похуже голодной крысы. Словно в сонном параличе ты как будто прикован к кровати, пока к тебе против твоей воли приходят ужасные монстры твоего подсознания. Но сейчас они были реальны.
Эти тяжелые раздумья прервал еле слышный писк запястного датчика. Мама.
– Срочно приезжай. Это очень важно! – мама прерывалась почти на каждом слове, но суть я разобрать смогла.
Клавдий повернул ключ в замке зажигания.
– Если мы не можем сделать ничего глобального, хотя бы навестим твою маму. Все лучше, чем смотреть в потолок и понимать, насколько мы беспомощны.
Мои мама и папа всю жизнь прожили в Секторе В. Оба они потомственные специалисты – все их семьи работали в этом секторе. Одна я почему-то была распределена в Омегу. Наверно, для них это было неожиданностью. После моего переезда много общаться у нас не получалось, я была занято то обучением, то домом. А теперь вот все эти события.
Подойдя к их аккуратному строгому дому, я вспомнила, как мы жили тут все вместе. Как они приносили подарки – игрушечных котов в основном, как завели собаку. Где-то в глубине души стало невыносимо тоскливо: этому образу жизни точно приходит конец. Мы не знаем, что будет дальше, но точно что-то не очень хорошее.
Мама уже ждала нас на крыльце.
– Заходите скорее внутрь!
Она была очень взволнована. Без Рациума ей приходилось очень тяжело, я это чувствовала, даже когда мы еще жили вместе. Перед приемом каждой дозы она становилась очень возбужденной, начинала жестикулировать сильнее обычного, иногда даже раздражалась.
– Посмотри, что нашел папа! Он разбирал на работе старые архивы, и нашел этот документ.
Отец протянул какую-то ветхую схему. Еще на бумажном носителе! Значит, этот чертеж еще застал основателей! Я развернула документ, разобрать в полустершихся линиях что-то конкретное было очень сложно.
– Это схема какого-то старого подземного бункера что ли – пояснил отец, видя мое недоумение. – Он находится точно под Омегой. И, если масштаб чертежа не врет, совпадает с ней по размерам.
– Это катакомбы Саб-Терры, нет?
Клавдий взглянул на чертеж.
– Нет, это точно не они. Они проходят по периметру города и имеют лишь заходы в отдельные сектора. К тому же, входа из Омеги в Саб-Терру нет.
– А зачем нам вообще туда идти?
Папа перевернул чертеж и показал мне.
– Посмотри на надпись.
Растекшимися чернилами на уже иссохшейся пожелтевшей бумаге неразборчиво было написано:
«При угрозе городу воспользоваться пультом управления».
– Вот он, отмечен крестом на чертеже.
– Соваться туда – самоубийство. Электи скорее всего уже давно знают об этом месте.
Юстиниан, до этого времени молчаливо изучавший чертеж, наконец подал голос:
– Не знают. Но очень хотят узнать. Лидер многое бы отдал за этот чертеж. Я раньше не понимал, о каком пульте говорила мама. Они искали схему во всех архивах, библиотеках, даже в домах у старожилов. Но никто и подумать не мог, что все это время он пылился в кладовке Инженериума.
– Тогда решено. Идем туда, выхода все равно нет – подытожил Клавдий.
Комната управления
Все вместе мы вышли из дома и направились к машине. На улицах было непривычно безлюдно – жители, похоже, никак не могли привыкнуть к своему новому состоянию и предпочитали находиться по домам. Запястные датчики сбоили, начинал чувствоваться климатический перепад из-за того, что Система пыталась поддерживать жизнеобеспечение на пределе ресурсов генератора. Освещение то и дело мигало.
Внезапно все уличные экраны загорелись ярким свечением, и на каждом из них снова появился Лидер.
– Жители Рациоса! Мы понимаем, какой шок вы только что испытали. Это нормально. Вы скоро придете в себя. К сожалению, у нас нет возможности дать вам прийти в себя постепенно, так как наш любимый город находится в опасности. Когда-то изгнанные из Рациоса сепаратисты, как мы уже говорили, смогли выжить за пределами города и даже организовать свое примитивное общество. И теперь они стоят у наших ворот, чтобы уничтожить нас и забрать наши блага. Мы призываем вас сохранять спокойствие – ситуация под контролем. Основатели не оставили нас беспомощными, у нас есть оружие, которое сможет остановить преступников. Мы верим, что каждый из вас сохранит спокойствие и будет сотрудничать с нами для общего блага. Мы просим вас оставаться в ваших домах, для безопасности улицы будут патрулировать сотрудники службы порядка и дроны.
Лидер на секунду прервался, потом снова заговорил.
– Также мы очень просим вас о содействии. Нам стало известно, что в городе действует сеть шпионов извне. Все, кто владеет информацией о них, должны обратиться в службу порядка. Просим вас внимательно посмотреть на экраны: если вы знаете, где находятся эти люди, сообщите ближайшему сотруднику службы порядка. Берегите себя.
Голова Лидера исчезла, и на экране появились фотографии: Клавдий, Юстиниан, я.
– Нам нужно добраться до катакомб раньше, чем выпустят дронов. Клавдий, они знают твою машину?
– Мою машину не знает только ленивый, их не так много в городе, как ты могла заметить.
– Тогда пойдем пешком.
Мы, держась поближе к стенам домов, направились из сектора В в Омегу. К счастью, путь предстоял недолгий – мои родители жилим почти на самой границе сектора, а В как раз соседствовал с Омегой. Дронов пока не было видно, видимо, их еще программировали.
– Если верить чертежу, вход должен быть под зданием музея древности. Как символично…
– Там хоть есть намек, откуда именно туда попасть? С улицы? Изнутри?
Клавдий на минуту остановился.
– Что ты делаешь? Нам нужно спешить – шикнула на него я.
– В музее есть инсталляция про быт древних. Макет дома. И там есть небольшая дверь, как бы в хозяйственные помещения. Могу поспорить, что это и есть вход.
– Отлично, осталось только понять, как попасть внутрь.
– Вся охрана в секторе Омега завязана на Дом сектора. Если бы кто-то смог взломать Систему, мы бы смогли отключить вообще весь сектор.
– Я могу – Юстиниан подал голос. – Вообще меня распределили на программиста, а уже потом я стал работать в Саб-Терре.
– И ты все это время молчал?!
– Так вы не спрашивали…
Мы бегом направились к Дому сектора.
В воздухе послышалось какое-то жужжание. Юстиниан схватил камень и уже замахнулся, чтобы сбить дрон.
– Не вздумай! – папа успел схватить его за руку. – Они сразу же догадаются, что здесь есть те, кто хочет скрыться.
– Нужно следить за ним и прятаться, когда мы можем оказаться в зоне видимости – Клавдий утянул нас под крыльцо одного из домов.
Дрон на несколько секунд завис неподалеку, затем пожужжал дальше. Мы осторожно выбрались из укрытия, до Дома сектора оставалось чуть меньше двухсот метров.
– Раз наши лица уже в базе Системы для розыска, открыть Дом мы не сможем – Система сразу же даст сигнал тревоги – я остановила всю нашу группу.
– Пройдем через заднюю дверь, она у меня под ключом – Клавдий вытащил древнюю связку ключей.
– Ничего себе артефакт! Все-таки полезно иногда плевать на технологии – восхитилась мама.
Ключ мягко повернулся в замочной скважине, и дверь поддалась. В Доме было тихо и темно. Клавдий уверенно зашагал в небольшую комнатку, которую раньше я никогда не видела.
– Вот твое рабочее место – обратился он к Юстиниану. – Я тут не особо чего понимаю, надеюсь, ты разберешься.
– Для разблокировки нужна сетчатка глаза кого-то из старших по сектору.
– Ну… моя уже порченная. Так, погоди-ка. В главном зале же висит цифровой портрет Великого хранителя – первого распределенного в Омегу жителя Рациоса. Будем надеяться, что Система не настолько умна, чтобы понять, что он уже давно умер…
Клавдий притащил голографический проектор и полотно, на котором после включения устройства проявился портрет совершенно живого человека. Он даже улыбался, немного кривя уголки губ.
Юстиниан поднес к панели портрет: замигали лампочки, индикатор загрузки процесса показал обработку данных. Эти мгновения казались нам вечность. Наконец, Система одобрила изображение.
– Ну все, теперь пару движений, и вся охрана сектора будет отключена.
Действительно, спустя некоторое время лампочки на панели потухли, а главная дверь безжизненно щелкнула открывшимся замком.
Путь к Музею был открыт.
В школе нас часто водили туда: показывали, как жили древние, параллельно рассказывали об ужасах, которые они творили. Комнату, про которую говорил Клавдий, я видела много раз. Но никогда не замечала той заветной двери.
Мы вошли в зал с инсталляцией. Без привычных приветствий Системы здесь было неуютно. Древние все так же сидели на своих местах: отец и мать смотрели телевизор, ребенок чуть поодаль играл в компьютер – эти вещи всегда забавляли меня. Эдакие предки Системы.
– Вон дверь! – Клавдий бросился в темный угол, на который наверно ни один посетитель в истории Музея никогда не обращал внимания.
Приглядевшись, я действительно заметила что-то на нее похожее. Все мы подошли поближе. Клавдий дернул за ручку… Но ничего не произошло.
– Это должно быть как-то очевидно – основатели явно хотели, чтобы тот, кто будет искать убежища, смог легко попасть в подземелье.
Мы разбрелись по комнате в поисках подсказки.
– Здесь какое-то круглое приспособление, к нему как будто можно что-то приложить… – Юстиниан внимательно разглядывал дверь.
– На истории техники нам рассказывали, что у древних когда-то были смешные замки, назывались, кажется, домофонами. Там были специальные ключи, похожие на таблетки. Их прикладывали к двери и заходили внутрь – папа рад был поделиться с кем-то своими инженерными знаниями.
– Такие? – мама уже доставала из сумочки матери семейства небольшой предмет, похожий на описание отца.
– Ну я его никогда вживую не видел, но по описанию подходит. Нужно попробовать.
Папа осторожно совместил находку со странной замочной скважиной на двери. Раздался короткий, но очень мерзкий писк. Дверь как будто отошла поддалась.
– Нужно дернуть за ручку, пока не перестало пищать.
Я с усилием потянула на себя дверь – она послушно распахнулась, обнажив длинную лестницу, ведущую в темноту.
Подсветив путь фонариками, мы начали спускаться. Ступени были крутые и высокие, идти по ним было сложно. Сколько времени занял спуск, сказать было сложно. Время начало терять свою линейность – темнота словно погружала в какую-то неосязаемую бесконечность. Наконец ступени закончились, и фонарь озарил большое помещение.
– Здесь какой-то рычаг. – Юстиниан дернул за торчащую из стены ручку, и комната вмиг осветилась причудливыми лампами.
Тут же на одной из стен открылась панель, отдаленно напоминающая те, что были в Рациосе, только гораздо более древняя и примитивная. Вместо сенсоров на ней были кнопки, а вместо симуляций – экраны по типу тех, что был на инсталляции в Музее. На одном из них был Лидер.
– Гражданам Рациоса запрещено покидать свои дома, использовать запястные датчики или пользоваться Системой. В условиях нападения врага это может быть расценено как измена. Любое нарушение будет караться Службой порядка. – чеканил его низкий голос.
На соседних экранах камеры наблюдения показывали улицы – пустынные, они словно потеряли все свои краски и превратились в безжизненные груды домов.
Внезапно один из экранов, до сих пор темный, замигал. Секундная рябь прошла по нему, и вдруг на нас посмотрел человек. Странный, одетый в немыслимую одежду: какой-то темный балахон и уродливые синие штаны.
– Привет! – он приблизил свое лицо максимально близко к экрану. – Меня зовут Иван. Я один из создателей Рациоса. Конечно в том времени, в котором вы это смотрите, меня уже нет. Я умер много лет назад. Но если вы нашли это место и смотрите это видео, значит, городу угрожает опасность. Мы предвидели такой исход. Зная человеческую природу, мы были уверены, что рано или поздно нашему чудесному и справедливому проекту придет конец. Люди еще не доросли до такого мироустройства. Они жадны, завистливы и мелочны. Они хотят власти и влияния. Мы не можем допустить, чтобы наш город, наше самое любимое творение, попало в руки таких людей. Чтобы убедиться, что сюда пришел именно тот, кого мы ждали, нам нужно провести тест. Лишь один человек из Рациоса пройдет его. Тот, чье сознание сможет изменить Систему.
Из пола посреди комнаты поднялось кресло, наподобие того, в котором я сдавала экзамен на Распределении. Иван теперь словно смотрел мне в глаза.
– Пройди тест, и я расскажу тебе, как спасти город.
На негнущихся ногах я подошла к креслу. Ничего опасного в этом нет, убеждала я себя. Я уже проходила такое на Распределении. Но ведь то была стандартная процедура под контролем людей, а здесь, в этой странной комнате с вековым оборудованием…
– Доченька, ты уверена? Это может быть опасно, мы совершенно ничего не знаем об этом месте! – мама смотрела на меня с тревогой.
– У нас нет выбора. Мы ведь не хотим жить в том мире, который уже случился наверху? Нужно попробовать.
Я села в кресло и натянула на голову сетку с датчиками. Меня пронзила резкая боль, будто от непомерно громкого звука. Я слышала, как меня зовут мама и папа, Клавдий и Юстиниан. Их голоса становились все тише и наконец смолкли совсем. Мысли одна за другой исчезали, неуловимые и несвязные. Накатила черная пустота.
Испытание
– Папа! – громкая связь, установленная в помещении, разрывалась надрывным детским плачем. – Папа, спаси нас! Пожалуйста, папа!
Мужчина в белом халате бросился к передатчику. Это был Иван, правда моложе лет на десять, чем на видео. Другой человек в таком же халате схватил его за руку:
– Иван, Иван, послушай меня. Ты не можешь их спасти. Мы должны завершить проект. В этом последняя надежда. Надежда для тысяч людей.
– Но там мой сын! Моя жена! Родители! Я должен их спасти!
Человек положил руку Ивану на плечо и заглянул ему прямо в глаза.
– Мы заперты здесь. Отсюда не выйти. Это сделано специально, чтобы мы не смогли покинуть свой пост.
Иван несколько секунд словно непонимающе смотрел на коллегу, потом вдруг резко вырвался, схватил со стены большой красный предмет, на котором было написано странное словно «огнетушитель» и стал с неистовой яростью бить им в толстую дверь.
Другой человек не пытался его остановить. Он молча стоял чуть поодаль. В его глазах была тихая тоска.
Дверь не поддавалась. Из «огнетушителя» вдруг начала расплескиваться густая белая пена. Она заливала все вокруг, растекалась под ногами потоками светлой жидкости.
В углу на стене большой черный предмет, показывал видео – женщина в пиджаке и со странной палкой в руке, которую она держала у рта, взволнованно что-то рассказывала на фоне горящих зданий. Небо было непонятного цвета, то ли от дыма, то ли еще почему-то. В нем то и дело взрывались какие-то огоньки.
И тут я вспомнила: похожие кадры показывали нам в школе и в Музее – это Бойня. Видимо так она начиналась.
Женщина продолжала беззвучно рассказывать что-то своей невидимой публике, внизу экрана бегущий текст, видимо, кратко излагал смысл: «Конфликт России и США: полномасштабная война или провокация? Соединенные Штаты наносят удары по мирным городам – по всей стране работают системы ПВО. Мы просим вас проследовать в убежища и не допускать паники».
Измученный, Иван опустился на пол, прямо в натекшую белую лужу. Его плечи неестественно задергались, тело обмякло. Закрыв лицо руками, он плакал. Второй человек подсел к нему и тихонько тронул его за плечо.
– Мы не знаем, что будет наверху. Но если самое плохое, то мы – последняя надежда человечества. Мы не можем спасти всех. Но можем попытаться спасти тех, кто даст этому миру второй шанс. Шанс на справедливую жизнь без войн и насилия.
Раздался огромный толчок. Все предметы в комнате задребезжали, брошенный огнетушитель покатился под приборную панель. Женщина в пиджаке исчезла, сменившись абсолютно черным экраном, громкая связь смолкла. Воцарилась полная тишина, прерываемая лишь писком датчиков.
Ученые, повалившиеся от толчка, вскочили на ноги и стали хаотично нажимать на кнопки приборной панели.
– Нет ответа! Никто не выходит на связь!
– У меня тоже пустота по всем частотам…
Коллега Ивана нетвердым шагом дошел до стоявшего в противоположном углу комнате кресла и тяжело опустился в него.
– Можешь… дать мне воды… И нитроглицерин… Он в… в правом кармане…
Иван подбежал к коллеге и стал лихорадочно обыскивать его карманы. Крышка найденной банки прокручивалась, но поддаваться не хотела.
– Чертовы детские замки! – ученый зажал банку между ног и с силой сбил крышку. Таблетки просыпались на пол. Выхватив одну, он всунул ее в рот пожилому коллеге.
– Давай же, давай Николай Константинович, глотай!
Бледное как пена из огнетушителя лицо Николая Константиновича начало чуть розоветь. Иван издал тяжелый вздох и рухнул на пол, отирая пот со лба.
Наконец старый ученый открыл глаза. С одышкой, тяжело выговаривая простые слова, он обратился к Ивану:
– Не зря Господь вернул меня. Наше с тобой время еще не пришло. Мы должны построить Рациос. Теперь он – наши дети, родители и жены. Он – все, что у нас есть.
Я открыла глаза. Голова болела, словно именно по ней бил Иван огнетушителем. Родители, Клавдий и Юстиниан тревожно ощупывали меня, как будто боялись, что меня подменили.
– Что там было? Что за испытание?
– Там были воспоминания. О последнем дне Бойни. Этот человек, Иван, был здесь тогда. Вместе с еще одним ученым. Это они создали Рациос. Но потеряли всех своих родных. А второй ученый чуть не умер от сердечного приступа.
Они хотели еще что-то спросить, но всех отвлек звук внезапно щелкнувшего замка.
– Закрылась! Мы теперь здесь в ловушке! – отец пытался открыть ее, но не смог сдвинуть тяжелую дверь ни на миллиметр.
На экране снова возник Иван.
– Теперь ты знаешь, чем пожертвовали мы ради Рациоса. Только тот, кто действительно верит в этот город, сможет пройти испытание.
Его водянистые голубые глаза сверлили меня, вынимая самые глубинные страхи, открывая самые глубокие раны.
– Чтобы получить секрет, ты должна убить одного из своих родных. У тебя есть пять минут на раздумья. Если сделаешь это – получишь информацию, которая поможет тебе спасти весь город и всех людей, что живут в нем. Если нет – дверь откроется, и вы все сможете уйти. Нож есть в верхнем ящике стола. Время пошло.
Никто не мог выговорить ни слова. Наконец заговорил отец.
– В этой войне все равно погибнут все, никто в городе ее не переживет. Если есть шанс спасти людей – нужно его использовать.
Он протянул мне раскрытую ладонь.
– Вложи сюда нож и обними мою руку своей. Я все сделаю сам.
Я как в тумане взглянула на папину ладонь. Такую знакомую, такую теплую…
На ладони не было шрама. Я схватила его руку и стала вертеть в разные стороны. Нигде нет. Может быть, это была другая рука? Нет, тоже чисто. В одну из смен, когда отец был еще начинающим специалистом, он по неосторожности сунул руку в луч лазера, который срезал половину кисти. Ее пришлось пришивать, и с тех пор поперек ладони у него был длинный красноватый шрам.
Это все нереально… Это неправда. Симуляция.
Часы на панели отсчитывали секунды – 02.55, 02.54, 02.53…
Как же ее прервать? Как выйти из нее? Вдруг в своей голове я отчетливо услышала голос Октавии, рассказывавшей мне про симуляцию: «Если в симуляции умираешь, просто просыпаешься в реальности. Удобно, правда?».
Я открыла верхний ящик стола и достала оттуда длинный серебряный нож для бумаг. Реликвия древних. Отец все еще протягивал свою совершенно здоровую руку без шрама.
Надеюсь, в симуляции не больно, пронеслось у меня в голове, прежде чем я увидела, как по торчащему из моего горла ножу быстро-быстро струится горячая красная кровь. Моя кровь.