Пробуждение
Схватив воздух жадным глубоким глотком, я открыла глаза. Я никогда не умирала, но состояние было именно такое, как будто жизнь сейчас – что-то неестественное. Тело ныло, словно его перемололи в гигантском жернове, затем собрали заново и снова перемололи. Причем голову, судя по ощущениям, взяли от другого человека. Я потянулась к горлу. Ничего. Значит, все-таки это от симуляции такая побочка.
Чуть-чуть придя в себя, а обнаружила, что комната совсем другая. Ни родителей, ни Клавдия с Юстинианом тоже не было. Только странная капсула, в которой я лежала. Только сейчас я почувствовала, что не просто лежу, а как будто в невесомости плаваю в какой-то вязкой прозрачной жидкости.
Схватившись за бортик капсулы, я попыталась вылезти из своего странного убежища, но сил не хватило, и я снова плюхнулась в жидкость. Справа от капсулы запищали какие-то приборы. Настолько древние, что я с трудом приняла их за технику. На экране одного из них побежала запись:
– Разгерметизация одного из объектов. Срочно примите меры.
Справившись наконец с выходом из капсулы, я подошла к прибору. Надпись на экране все еще призывала устранить поломку. В углу были какие-то маленькие цифры:
10.49
15.03.2023
15 марта 2023 года?! Это было больше пятисот лет назад! И… Если смерть – выход из симуляции, то…
Нетвердым шагом я подошла к двери. Она подалась от легкого толчка. За ней была небольшая комната, где, по-видимому, жили люди: на стоящих у стен кроватях небрежно брошенные одеяла, рядом с включенным в сеть электрочайником пачка открытого печенья. На одной из прикроватных тумбочек я увидела то, что древние называли книгой: похожий на планшет предмет, в котором много-много очень тонких планшетов и все с текстом. Чтобы убедиться в реальности всего происходящего, я взяла книгу в руки. Она сразу тяжестью отдалась в моих еще слабых кистях. Удивительно, но за 500 лет язык совсем не поменялся: я с легкостью прочла название – Дмитрий Глуховский* «Метро 2033». На обложке был изображен человек в специальной защитной маске – такие нужны были сразу после Бойни для защиты от радиации.
И тут мысли стали складываться в нечто, обретающее форму: убив себя, я должна была выйти из симуляции. Я и вышла, попав сюда. Видимо, симуляция была многоуровневой, а смерть сквозь все уровни вернула меня в реальность. То есть эта комната – и есть настоящий мир. И на самом деле я живу в 2023 году. А мама с папой? Клавдий? Юстиниан? Все жители Рациоса? Они тоже всего лишь симуляция?!
Дрожащими руками положив книгу на место, я побрела к двери в противоположном углу комнаты. И как они живут здесь, в этих ужасных зелено-серых обшарпанных стенах? С воздухом, которым можно травить крыс.
Дверь снова оказалась незапертой. Перешагнув порог, я оказалась в длинном темном коридоре. Редкие лампы, криво висевшие на облупленном потолке, нервно мигали неприятным белесым светом и издавали щелкающие звуки. По обеим сторонам коридора были двери – все одинаковые, с металлическими крашеными в цвет ручками. Коридор казался бесконечным. Приоткрыв первую дверь, я увидела такую же капсулу, из которой вышла сама. Я подошла ближе: под выпуклым стеклом в вязкой жидкости мирно спал человек. Его лицо смутно показалось мне знакомым, но вспомнить, кто это, я не смогла. Компьютер рядом с капсулой спокойно попискивал, периодически передавая сигнал зеленой лампочкой на панели.
Я вышла из комнаты и вошла в другую, которая находилась напротив. Снова капсула. Снова выпуклое стекло и вязкая жидкость. Октавия. Это точно была она. Глаза закрыты, руки спокойно лежали вдоль тела. Но это точно была она!
Значит, здесь есть и родители, и Клавдий с Юстинианом! Нужно разбудить их, а потом уже придумаем, что делать.
Я пулей вылетела из комнаты в коридор, чтобы отыскать их.
В коридоре меня ждал человек в белом халате. Видимо, он неслышно подошел к двери, пока я была увлечена изучением спящей Октавии.
Это был Иван. Тот самый человек из видео.
*Признан иностранным агентом
Выбор
– Значит, ты смогла – он протянул эту фразу так, словно я должна была понимать, о чем он.
– Что происходит? Вы ведь умерли.
– В том времени, в котором ты находилась до этого, несомненно. Люди не живут по 600 лет.
– Времени? Или в симуляции?
Иван улыбнулся.
– Я не зря выбрал тебя. За всего несколько минут ты смогла осознать то, на что некоторым не хватает всей жизни. Понять, что все это иллюзия.
– Значит, Рациоса на самом деле нет?
– А это смотря с какой стороны посмотреть. Для нас с тобой сейчас – нет. А для всех этих людей – он обвел рукой нескончаемый коридор – есть. Для них нет тебя и меня.
– И все же Рациос – это иллюзия. Что-то типа коллективной галлюцинации, в которую вы нас непонятно зачем поместили. А это место реально.
– Если исходить из формальной логики, то да, так и есть. С физической точки зрения это место реально. Но с точки зрения жизни оно гораздо более нереально, чем Рациос.
Видя мой взгляд, в котором явно читались сомнения в адекватности Ивана, он взял меня за руку.
– Я обещал тебе рассказать, как спасти Рациос. Что ж, пойдем, я расскажу тебе все, что знаю сам. А дальше выбор должна будешь сделать ты.
Иван увлек меня в хищное жерло темного коридора. Со скрипом он раскрыл железную решетку, нажал на черную кнопку. Что-то заскрежетало, как будто тяжелый железный ящик тащили по стенам.
Наконец, раздвижные двери открылись, и свое убогое нутро явил нам лифт. На панели управления были такие же черные кнопки – самая нижняя этаж -40. Самая верхняя – этаж 1.
– Мы находимся на самом глубоком уровне – -40. Здесь хранится самое ценное – человеческий ресурс. Все те, кто населяет Рациос.
Лифт ехал целую вечность. Иван посмеивался:
– Это тебе не лифты в Рациосе. Но, даст Бог, доедем… Если не застрянем между -15 и-14. Там всегда какие-то проблемы.
Наконец на табло моргнула цифра 1, и двери открылись.
– Для выхода на первый этаж нам нужно пройти шлюз. – Иван нажал на кнопку, расположенную справа от двери. Со скрипом разъехались в разные стороны небольшие ворота, за которыми зажегся свет в небольшом помещении.
Иван подал мне пластиковый костюм, похожий на тот, что был изображен на обложке «Метро 2033».
– Даже внутри здания на этаже уровень радиации зашкаливает. Костюм защищает, но ненадолго. В принципе, нам надолго и не надо… Смотреть там особо не на что.
Он проверил, чтобы я правильно и без халтуры надела костюм. После чего нажал кнопку на противоположных воротах. Они были уже гораздо внушительнее: из толстого металла, герметичные. Сначала открылась первая пара, мы вышли в небольшой тамбур. Ворота закрылись за нами, после чего открылась вторая пара.
Мы вышли в большой светлый холл. В нем ничего не было. Только стены с небольшими окнами и вдалеке входная дверь.
Иван остановился.
– Все, что ты видела в симуляции – правда. Все, что ты видела в Рациосе при выходе за стену– гипотетическая правда. Это математическая модель того, как будет выглядеть мир через 500 лет, начиная с этого года. То, что ты увидишь сейчас – это правда, которая существует именно сегодня, сейчас. События из симуляции – это 24 февраля 2023 года. Сегодня 15 марта 2023 года. За этой дверью – такой мир, какой он есть сейчас.
С этими словами он толкнул дверь от себя, и обернулся ко мне с приглашением выйти.
Ступив на серую землю, я подняла глаза к небу. По цвету оно было такое же, как и земля. Солнца не было – вместо него в воздухе вились клубы какой-то странной серой пыли. Ощущение было такое, что все цвета просто обесцветили.
– Почему все такое бесцветное? – спросила я Ивана.
– Это зола от ядерного взрыва. Она окутывает атмосферу, и солнечным лучам не прорваться сквозь нее. Если бы не термокостюм, ты бы еще спросила, почему здесь так холодно. По той же причине – ультрафиолет не доходит до земли. – Иван какое-то время долго вглядывался в невыразительное небо. – Перед самой войной, помню, было много «научных» – он скривился в ухмылке – статей, что ядерную войну переживет большинство людей. Что все, кто пророчит конец мира – сторонники теорий заговоров и псевдоученые. И что даже если крупнейшие страны мира израсходуют весь свой арсенал, можно будет выжить. А ядерная зима – это все страшилки. С одной стороны, мне жаль, что теперь они не смогут убедиться в обратном. Но с другой – я рад, что именно их убеждения их и погубили. Это – он кивнул чуть в сторону – те, кто поверил им и решил пережить взрывы на улице.
Я прошла несколько шагов в направлении, которое он указал. Там лежали несколько людей, точнее, уже трупов, с огромными ожогами. Кожа их слезла, местами обнажив темные кости. Лица были наполовину уничтожены.
– Неплохо сохранились, правда? При температуре -31 это неудивительно.
– То есть выживших нет?
– Есть конечно. Кто-то укрылся в метро, кто-то в бомбоубежищах. Некоторые даже в подвалах пытались.
Иван прислушался, а потом резко дернул меня за рукав.
– Скорее в здание!
Мы забежали внутрь, он запер дверь и жестом приказал мне сидеть тихо. Слегка вытянув шею, я уставилась в окно с мутными разводами.
Человек в защитном респираторе, сбившемся набок, бежал, прижимая несколько каких-то круглых банок. За ним, стреляя в воздух, пытались угнаться еще несколько.
– Отдай тушенку, падла!
Человек попытался оглянуться, но это стало для него ошибкой: споткнувшись, он растянулся на остатках серого асфальта. Банки покатились в разные стороны. Часть людей бросилась ловить эти банки, а те, что стреляли, уже не спеша направились к беглецу.
– Мы тебя предупреждали, сука?
Один из них пнул лежащего сапогом. Человек даже не пытался себя защитить.
– Они умрут без меня. Это все лишь три банки. У вас их много, целый магазин. А мои дети голодают.
– Твои дети – это твои проблемы. У нас тоже есть дети, и старики. Да и сами мы хотим есть каждый день. А ты, тварь, воруешь нашу еду. Кончайте его.
Мужчина на земле сжался в комок, закрыл голову руками и хотел было что-то сказать, но выстрел в голову опередил его.
Мужчины принялись обшаривать его карманы, стянули с него сапоги и куртку. Напоследок пнув бездыханное тело, они с веселым смехом отправились обратно.
Когда звуки стихли, Иван встал на ноги и посмотрел на меня.
– Вот такой мир ждет всех, кто выжил. Земля заражена, температура слишком низкая для выращивания еды. Пошла всего лишь третья неделя, а они уже убивают друг друга за еду, которой пока вдоволь.
Он посмотрел на прибор, который находился у него на запястье.
– Нам пора, костюм уже работает на износ.
Бросив прощальный взгляд на серый мир за окном, я спросила:
– Зачем ты меня разбудил?
Иван сквозь запотевшие очки пристально посмотрел мне в глаза:
– Потому что один я не могу сделать свой выбор.
Пройдя через шлюз и спустившись на лифте на -29 этаж, мы оказались в большом помещении, полностью заставленном разными экранами. Самый большой находился посередине. Иван нажал на одну из разноцветных кнопок, и экраны начали показывать Рациос.
Точнее, это уже был не Рациос: разрушенные здания Сектора С, напуганные люди, пытающиеся укрыться в уцелевших постройках, черный дым, поднимающийся по всему периметру города.
– Что это? Что там происходит? – я прильнула к экрану, пытаясь понять, не вымысел ли это.
– Время в симуляции идет гораздо быстрее, чем здесь. Там прошло уже несколько месяцев. Электи развязали войну, накачав население байками о страшном враге, который ждет их за стенами.
Иван взял меня за руку.
– Как ты уже знаешь, проект Рациоса создала группа ученых, в которой был и я. Этот центр построен специально на случай гибели всего человечества. В мире есть хранилища зерна для возрождения растительности, есть хранилища еды, а это хранилище людей. Мы ввели тысячи добровольцев в анабиоз, подключили их к симуляции нашего проекта, чтобы проверит, как он будет функционировать через несколько сотен лет, когда будет наконец построен добровольцами и их детьми. Все было в порядке – люди отстроили город, сделали его процветающим и справедливым. Это длилось около двухсот лет. Но вскоре некоторые из них захотели большего: стали пытаться захватить власть, жить в богатстве и роскоши. Так зародились Электи. Ну а дальше ты и сама знаешь. Видя это, я запустил в программу симуляции возможность выйти из нее – для этого нужно было найти того, кто сможет помочь мне сделать выбор. Это оказалась ты- единственная, чьи психоэмоциональные характеристики позволили бы это.
Я смотрела на него, словно не понимая. Не слыша все то, что он мне рассказывал.
– Ты обещал мне ключ к спасению Рациоса. Что мне нужно сделать?
– Человеческая природа неизменна. Люди уничтожили свой мир. Мы дали им шанс построить лучший – справедливый, лишенный насилия и неравенства. Мы вложили идею им в голову. Дали все необходимые ресурсы. Все это есть здесь, в этом центре. Когда все эти люди проснутся, они будут знать, как построить Рациос. И он будет именно таким, каким ты его знаешь. Он будет реальным. Существующим не в симуляции, а в этом самом мире. На этом самом месте. Но в какой-то момент один из них захочет большего. А потом еще и еще. И с Рациосом станет то же, что стало с нашим миром. То, что ты видишь на экране. Они уничтожат его, сотрут с лица земли. И снова будут страх, боль и страдания.
Иван подвел меня к отдельно стоящей панели, на которой находилась лишь одна кнопка.
– Николай Константинович, которого ты видела на видео, умер два дня назад от сердечного приступа. Он просил меня сохранить Рациос, он верил, что когда-то люди смогут жить справедливо и мирно. Симуляция, сказал он, не означает такого же сценария в жизни. Возможно, когда Рациос будет все же построен, все будет иначе. Но я так не считаю. Я думаю, что человек никогда не изменится, он всегда будет желать большего. И единственное спасение – это забвение. Нажав эту кнопку, мы отключим энергию в здании. Генератор прекратит обеспечение всех систем. Проект под названием «Рациос» будет закрыт. Выбор за тобой.
Я не верила тому, что происходит. Мысли в голове никак не хотели укладываться: они разлетались по разным уголкам, словно листья, которые кто-то подкинул в воздух носком ботинка.
– А все эти люди? Они умрут? Клавдий, Юстиниан, мои родители?..
– Это ты тоже можешь выбрать. Я могу отключить систему жизнеобеспечения капсул, и тогда они просто не проснутся. Это будет не больно. А могу просто разбудить их, и тогда они будут доживать свой век так, как те люди, которых ты видела на улице.
Выбор – самая большая привилегия и самая тяжелая ответственность для человека. Проще всего жить, когда за тебя все решают: ты ни о чем не думаешь, просто делаешь, что говорят. Но когда тебя ставят перед выбором – понимаешь: все, что случится дальше – зависит только от тебя. Не будет власти, на которую можно взвалить всю ответственность, не будет начальников и руководителей, что укажут, как действовать. Будешь только ты и твой выбор.
Иван понимал, что я сейчас чувствую. Он тихо стоял рядом с тумбочкой, даже не шевелясь. Наконец, заговорил:
– Я сам долго думал над этим. Все эти долгие месяцы я анализировал и сопоставлял, следил за развитием симуляции. На моих глазах Рациос превращался из набора оставленных нами материалов в город – царство разума и справедливости. Я радовался каждому новому этапу, переживал за трудности, с которыми сталкивались жители. Верил, что они смогут наконец жить так, как не смогли мы. Надеялся, что наступила эпоха процветания и мира. Но с каждым витком люди становились все больше похожи на самих себя из прошлого, их жадность, амбиции и жажда власти все сильнее завладевали их жалкими умишками. Они превращались в тех, кто уничтожил наш мир.
– Абсолютно все? Разве среди них нет ни одного, кто не поддался бы этим чувствам?
Иван опустил глаза вниз.
– Есть. И не один. Но что они могут против тех, кто поставил своей целью уничтожить добро и справедливость? Добро никогда не возьмет верх, такова уж человеческая природа.
Я посмотрела на кнопку. Выбор так прост: нажать на нее и все исчезнет. Никто ничего не почувствует. История закончится, и больше не будет насилия, войн и жестокости. Больше никто не будет страдать, умирать и бояться.
Моя рука потянулась к кнопке. Пальцы обхватили выпуклый безжизненный пластик. Он был чуть холоднее, чем моя рука.
На экранах мелькали люди. Вот мать укрывает своим плащом грудного ребенка от поднимающейся пыли. Вот мальчик вытаскивает испуганного кота из заваленного кирпичами дома. Вот несколько человек помогают соседям выбраться в более безопасное место.
– Почему, умиряя там, они не просыпаются здесь?
– Анабиоз – не симуляция. Они не могут выйти по своему желанию.
– А я?
– Тебя я специально запрограммировал так, чтобы ты смогла выбраться оттуда.
– Запрограммировал? Так значит, у каждого из них есть своя программа? Они не сами выбирают свой путь?
В глазах Ивана отразилось смятение. Через долю секунды он смог взять себя в руки.
– Без программы ни один проект работать не будет. Нельзя отпускать все на самотек. Для каждого прописан алгоритм действий, чтобы город мог работать как отлаженный механизм. Но алгоритм – всего лишь вектор, все свои действия они выбирают сами.
Моя рука медленно сползла с кнопки. Как же я сразу не поняла! Кто бы выделил деньги на проект, который преследует гуманные цели. Они снова пытались вывести армию рабов. Безвольного ресурса, который будет жить по алгоритму, снабжая избранных необходимым для роскошной жизни.
– Это центр, в котором находятся рабы – те, кто должен был построить Рациос и снабжать Купол ресурсами. Все это время ты врал мне.
И тут Иван заплакал. Его плечи сотрясались сначала беззвучными рыданиями, потом он стал издавать звуки, похожие на звериный вой. Наконец, немного справившись с рыданиями, он заговорил:
– Они заставили нас. Мы потеряли все, что было для нас дорого. Единственное, что я знаю, что было две группы ученых, который работали параллельно. Нашей задачей было создать Рациос. Еще одна, скорее всего, создавала Купол. Это была сверхсекретная разработка, нас не посвящали в детали. Когда прогремел взрыв, мы потеряли все, что было нам дорого. И тогда я задался целью уничтожить этот проект, чтобы они не смогли использовать его в своих целях. Но на кнопке стоит защита: никто из команды не может ее использовать. Нужен был тот, кто не принадлежит к числу разработчиков. И я нашел тебя.
– То есть ты решил уничтожить обычных людей вместо тех, кто действительно в этом виновен?
– У меня нет другого выхода. Это единственный способ, который мне известен.
Я подала Ивану руку, чтобы он мог подняться с пола.
– Выход всегда есть. Мы найдем тех, кто это придумал, и они ответят за все. Но для этого нам понадобятся люди – кажется, на -40 этаже их достаточно.
Я взяла Ивана за руку и повела в коридор. В тусклом свете мигающих холодным светом ламп просматривалась череда одинаковых дверей. Нам была нужна лишь одна. Я повернулась к Ивану и сжала его руку:
– Ты говорил, есть какая-то кнопка, которая разбудит всех в здании. Пора ее нажать.
Иван взглянул на меня. В его еще блестящих от недавних слез глазах промелькнула тень смятения. Я понимала его: проект, который он готовил всю жизнь, сейчас шел совсем не по плану. Он должен был сам осознать все и принять это решение, поэтому я решила ничего не говорить.
Мои собственные мысли тоже были сумбурны. Удивительно, сколько всего успевает обдумать человек за ничтожные несколько секунд. Если бы мне сейчас предложили не просыпаться – я бы не колеблясь согласилась спать в этой капсуле, жить виртуальной размеренной жизнью в идеальном городе и не видеть всего, что происходит на самом деле. Лучше видеть чудесный сон, чем страдать в реальности. Писатели древности лгали или сами обманывались: никто не согласился бы добровольно проснуться, «выйти из матрицы» – как говорили в одном древнем фильме. Мы не хотим быть героями, мы хотим жить – радоваться мелочам, растить детей, видеть, как растут деревья. Но мы не выбираем свой путь. Он выбирает нас.
Из раздумий меня вырвал звук открывшейся двери. Ивана в коридоре уже не было. Я шагнула внутрь появившейся полоски света, озарявшей тусклое пространство прохода. Ученый, склонившись, стоял над единственной в комнате небольшой квадратной панелью, в самом центре которой билось красное сердце. Это действительно было оно – проработанное до мельчайших деталей, сокращающееся, наверно даже горячее. От него исходили миллионы проводов – артерий, по которым виртуальная жизнь передавалась каждому, кто лежал в капсулах.
– Это сердце Рацоиса. Главный генератор. Он питает всех, кто подключен к симуляции. Остановив сердце, ты разбудишь их, и обратно вернуться они уже не смогут.
Я подошла ближе. Нажать на кнопку – это одно. Остановить сердце – совершенно иное. «Оно не настоящее» – убеждала я себя. Это всего лишь компьютер, выполненный в такой причудливой форме. Компьютер, который снабжает жизнью весь организм. Убить сердце, значит, убить мозг, убить человека… Мозг…
– Если есть сердце, значит, есть и мозг! Сердце нужно, чтобы перегонять кровь и снабжать мозг кислородом.
Иван непонимающе на меня смотрел.
– Если Рациос – сердце, то кто может быть мозгом? Кому нужен кислород?
В глаза ученого загорелся огонек.
– Электи! А значит, если отключить сердце, из симуляции автоматически будут выброшены и они – прекратится снабжение их ресурсами.
– Но это еще не все. Артерии-провода подведены к каждому, кто спит в капсуле. Но мозг тоже получает кровь по артерии. Значит, есть большой провод, который соединяет сердце с мозгом. Если мы найдем провод, сможем найти и их логово.
– Или они найдут нас. Как только их выкинет из симуляции, они начнут разбираться, в чем причина. И рано или поздно поймут, что проблема здесь.
– Значит, нам нужно будет хорошо подготовиться к их встрече.
Я погрузила руку в теплый красный свет, исходящий от компьютера, и обхватила сердце рукой. Оно пульсировало. На мгновение в моей голове пронеслась дикая мысль: а что если я совершая ошибку? Могу ли я вообще решать, или мне нужно просто смириться и доживать свой век вместе с Иваном, наблюдая, как Рациос перестанет быть тем, чем он был задуман. Как люди перебьют друг друга, и цикл повторится вновь по заранее заданному алгоритму. Кто я такая, чтобы выбирать? Где-то вдалеке, словно в тысячах световых лет, прозвучал приглушенный голос ученого:
– Не мы выбираем свой путь. Он выбирает нас.
Я изо всех сил потянула сердце на себя. Каждый миллиметр моего тела ощущал, как один за одним рвутся проводки, издавая короткий резкий звук. Все это заняло меньше пяти секунд, но для меня они тянулись бесконечно.
Погасшее сердце остывало в моей руке.
Иван бережно расцепил мои пальцы и вытащил из раскрывшейся ладони уже почти совсем холодный главный компьютер симуляции.
– Мы построим настоящий Рациос здесь. И тогда оно зажжется вновь – но уже как символ торжества справедливости и разума.
На -40 этаже открылась первая капсула.