Сухой океан подо мной; колесница
Зеленую хлябь рассекает, как челн,
Кораллы бурьяна обходит и мчится
По бездне цветов, средь растительных волн.

Нигде ни тропы, ни кургана! Мы стали.
Нет звезд путеводных: повсюду лишь мрак.
Вот – облако светлое!.. Вот – не заря ли?..
Нет! – Днестр это; там – Аккерманский маяк.

Стоим мы. Как тихо! Доходит до слуха
Полет журавлей с высоты… Чу! Дрожит
Там листик!.. Я слышу, как змейка скользит

По травке… В тиши я напряг свое ухо
Так сильно, что зов из Литвы будь – и тот
Я б слышал… Поедем. Никто не зовет.

Морская тишь

Скользит ветерок, чуть касаясь до флага.
Спит море: чуть зыблется ясная влага.
Так в грезах невеста под радугой снов
Проснется, вздохнет лишь – и спит уже вновь.

Лег парус на мачту и дремлет, как знамя
На древке, – где брани угаснуло пламя.
Корабль, как прикованный к месту, слегка
Колеблется. Отдых для сил моряка!

О море! Полипа таят твои воды:
На дне спит он, сжавшись, средь бурной погоды,
А в тишь свои ветви спешит растянуть.

О память! На дне твоем гидра есть злая:
Под бурей страстей она спит, отдыхая,
И жало вонзает в спокойную грудь.

Переезд по морю

Волны растут; пир чудовищам моря открылся.
Вот на веревочной сетке матрос пауком
Вздернулся вверх, в паутину свою углубился,
В нитях чуть зримых висит он и смотрит кругом.

Ветер! Вот ветер! Надулся корабль, отцепился;
Стены валов восстают – он идет напролом,
Режет их, топчет, взлетел, с ураганом схватился,
Бурю под крылья забрав, рвется в небо челом.

Мысли, мечты тут, как парусы, я распускаю;
Дух мой над бездной, как мачты подъемлясь, идет,
Крик чуть раздастся – и в шуме веселом замрет.

Вытянув руки, я к палубе ниц припадаю:
Кажется, грудь моя сил кораблю придает;
Любо! Легко мне! Что значит быть птицей – я знаю.

Буря

Парус в клочки; руль оторван. Шум! Рев! Завыванья!
Крики и вопли! Отчаянно помпы скрипят.
Вырван из рук моряков их последний канат.
Солнце кровавое никнет – закат упованья!

Вихрь торжествует… Идет к кораблю по волнам
Вставший из бездны дух смерти, шагает по влажным
Моря уступам – по этим горам стоэтажным:
Воин так штурмом несется к разбитым стенам!

Те еле живы; тот в корчах страдает жестоко;
Тот на прощанье склонился в объятья друзей;
Этот в молитвах пред смертью – противится ей.

Одаль один сел – и мыслит себе одиноко:
«Счастлив, кто может молиться на смертном пути
Или имеет кому хоть промолвить: прости!»

Вид гор из степей евпатории

Пилигрим

Там… иль аллахом отвесно поставлен льдяной океан?
Или из туч замороженных ангелам трон изваян?
Или там духи полмира изрыли и вал возвели,
Чтоб от востока тут звезд караваны идти не могли?

Пышет вершина?.. пылает! Иль это горит Цареград?
Или в то время, как ночь облекается в темный халат,
Всем тут мирам, рассекающим море природы сквозь мрак,
В куполе неба аллах воздвигает свой светлый маяк?

Мирза

Там?.. О, я был там: зима там сидит, и мог видеть я тут,
Как все источники воду из рук у ней клевами пьют;
Там при дыханье из уст моих иней и снег вылетал;

Там и орлы не бывали; там гром в колыбели дремал,
Тучи туда не вторгались: была над чалмой лишь звезда
Там у меня. Чатырдаг – это.

Пилигрим